Изумрудная паутина

      Он никогда не был один.       Стоит закрыть глаза, и в темноте загораются огни. Тысячи, миллионы, сотни триллионов нитей-дорог… Бесконечные вероятности закодированы в таких хрупких и прекрасных огоньках, и ни одни глаза не смогут охватить их все.       Но только не его. В нем нет столь жалких ограничений, которыми спутаны смертные. Вместо радужки — плазма, вместо зрачков — звезды о девяти концах. Только его глаза способны видеть Судьбы.       И одна из ниточек-судеб очнулась меньше мгновения назад, привлекая внимание. Долго, дольше, чем он готов был ждать, эта ниточка была тусклой и недоступной для него. Сейчас же она снова светилась, словно блеклый Фуруд*.       Лодур…       Ты ведь не думал, что сможешь спрятаться?       Ниточка болезненно дрожит, словно под лапкой паука, ступившего на свою сеть — на деле же ничего не произошло. Но они оба знают — чувствуют — внимание звезд-зрачков вновь обращено к нему. Ниточка безуспешно пытается спрятаться за другими — ауры нитей Судьбы живых существ, сильных и слабых, старых и юных, светятся ярко. У Лодура почти получается.       Мое дитя не скроется от меня.       Конечно, Лодур это знает. И не собирается сдаваться, упрямо сбегая снова и снова — бесконечно и безнадежно, понимая, что не сможет. Из упрямства. Глаза-звезды открываются, теряя очертания Судеб, и холодно смотрят в просторы Вселенной. Смотрят в самую глубь искры-души Принца с рыжей косой. И Принц вновь убегает.       Безнадежно.       Из упрямства.       Зажать Вальгарда в угол оказалось одновременно проще и сложнее, чем казалось поначалу. Сложность заключалась в том, что его было невозможно найти. Где бы он ни мелькал, Гарри не успевал разглядеть ничего, кроме кончика рыжей косы — Основатель точно пользовался какой-то необъяснимой магией. Но перед упрямством и целеустремленностью Поттера не смог ничего противопоставить. Не в воздухе же он растворялся, в самом деле? И когда гриффиндорец обеими руками остановил мужчину в полутемном коридоре, тот просто пожал плечами и… не сбежал.       — Не сильно-то я от тебя скрывался, малыш, — Лодур сложил руки на груди, взглядом спрашивая, зачем его оторвали от важного занятия. Гарри мысленно поблагодарил всех богов и уволок мужчину к ближайшей старой двери. Из нутра едва заметно потянуло: Марволо сканировал этого человека; из-за аномалии, заблокировавшей крестраж внутри подростка, Том так и не увидел Вальгарда. Во всей красе он видел того едва ли не впервые, подмечая своим гениальным умом какие-то мелочи, на которые Поттер, может, и внимания бы не обратил. Гриффиндорец открыл дверь и приглашающе махнул Лодуру рукой. Основатель сел на пыльную парту и скрестил руки и ноги; на лице его был написал полный дзен, что довольно резко контрастировало с прошлой их встречей, когда эти самые глаза смотрели с невыразимой скорбью. Гарри судорожно вздохнул и прислонился к соседней парте поясницей.       — Рассказывай. И не придуривайся, что не понимаешь, о чем я.       Быть с Вальгардом вежливым было бессмысленно. Вся эта «мишура воспитанности» была для Основателя непонятной — в его времени такого не было? Или же он сам не признавал масок из витиеватых слов? Гарри этого не знал, но почему-то внутри импонировал этому маленькому протесту. Способ общения англичан отторгался и его разумом. Хотелось чего-то менее формального, но чего не было, того не было…       — В стародавние времена, еще до первых королей… — начал рассказ Лодур. Гарри издал резковатый смешок. Да уж, следовало понять, что хитрый лис ничего по приказу делать не станет. Основатель очаровательно улыбнулся. — Ты хотел другой рассказ?       — Я хочу знать всего три вещи, — Лодур выдержал прямой взгляд юноши, и тот все же решил продолжить. — Кто такой Изначальный Творец, кто такие Принцы, и зачем ты сжег мою находку в лесу.       Вальгард внимательно кивал, ковыряясь пальцем в ухе. Затем посмотрел в грязное окно, украшенное красивым, на удивление, витражом.       — Все хотят что-то знать, да не всякий получает то, что хочет. Это все? — безразлично спросил Лодур, поднимаясь с парты. Поттер оттолкнулся, загораживая собой выход.       — Нет. Нет, это не все, — он состроил на лице крайнее изумление с легкой издевкой. — Зачем твои друзья вырядили меня в платье? У меня так и не получилось у тебя спросить, хотя ты несколько месяцев ошиваешься в Хогвартсе. Я не могу тебя обнаружить даже с Картой, а это очень странно, знаешь ли.       — Ты невнимательно смотришь, — приторно улыбнулся Вальгард. Дракон не заметил, как от раздражения выдохнул тоненькую струйку огня. Он слегка повернул голову, собираясь с мыслями. Лой, следовавший за ним по тайным переходам внутри стен, свернулся на пыльной парте, ободряюще кивнув золотистой головой. Его хозяин принял решение и шагнул к Лодуру, протянув ему руку.       — Танец, — Гарри не дал ему и слова сказать. Если он правильно понял характер этого шута…       Основатель закрыл рот. Кисть и талия Поттера оказалась в плену обманчиво мягких ладоней лиса в обличье человека, и мужчина снова улыбнулся. Наваждение это было, или же нет, но в этот раз улыбка выглядела более искренней. Он с самого начала своим поведением просил предложить ему что-то интересное взамен — что ж, похоже, гриффиндорец попал в точку. Повинуясь магии Дракона, парты и стулья отодвинулись к стенам, освобождая довольно большое пространство кабинета. И снова Лодур повел, прислушиваясь к одному ему ведомому ритму, который снова начал нарастать, звуча из ниоткуда и отовсюду. Гарри почти не спотыкался, из вредности наступая Вальгарду на ноги, но тот не обращал внимания, лишь сильнее прижимая партнера руками. «Странно, — отрешенно подумал юноша, подчиняясь таинственной мелодии. — В этот раз его движения какие-то… рваные?»       Мир закружился, теряя старые краски и обретая новые. Цветные солнечные лучи, падающие сквозь оконные витражи, стелились под их ногами пестрым ковром. Вселенная сжалась до маленького кабинета, превратившись в битое зеркало, где тени, звуки, запахи смешивались и превращали восприятие в ломаный калейдоскоп. Взгляды партнеров скрестились, и в этот момент все стало ясно — и резкие движения, и напряжение рук. Вальгард боялся — гриффиндорец сам не знал, как понял это. Но отступать было поздно. С замиранием сердца Гарри упал в темноту, наполненную живым огнем воспоминаний.       В этот раз пламя вело себя иначе. Когда они танцевали впервые, в языках огня с трудом можно было различить хоть какие-то черты, теперь же детализация поражала воображение — картинка показывала все, как есть. Но эти воспоминания… они не принадлежали мужчине?       Нет. Они принадлежали Поттеру.       Осознав это, юный маг неосознанно забился в вязком мраке, но его крепко держала сила чужих намерений. Лодур без малейших сомнений выуживал его собственную память, постепенно отматывая время назад: первыми промелькнули воспоминания из крепости-руины; дальше были тренировки с Фенриром; появление Ульва в Хогвартсе; подслушанное пророчество в кабинете директора; вылупление Нарви; знакомство с Шигияром; образование стаи Дракона; поступление на первый курс; появление в его жизни Лоя; знакомство с Дурслями…       Гарри замер, перестав вырываться из собственной памяти. Ровно с этого момента воспоминаний не было. Они просто заканчивались. Картинка застыла, словно поставленная на паузу, на моменте, когда он, четырехлетний, стоит перед тетей Петунией, кузеном Дадли и дядей Верноном. Поттер чувствовал присутствие Лодура и хотел узнать, что он делает, но не смог сказать ни слова. Этот лис продолжал что-то изучать, будто не замечая, что больше смотреть нечего. А затем картинка с ощутимым скрипом начала двигаться — словно механизм, который постепенно взламывали.       Четырехлетний он лежал на кровати в Медицинском крыле в Хогвартсе — Поттер вздрогнул, хорошо понимая, что это те воспоминания, которые были украдены Дамблдором. Директор был здесь — шесть раз он приходил к мальчику, запутывая его сознание, искривляя восприятие, вынуждая забывать что-то важное… Один раз приходил отец — Гарри тепло улыбнулся, узнавая Северуса Снейпа собственной персоной у кровати себя-ребенка. Отец о чем-то горько сожалел. Похоже, именно ему приходилось варить отраву. В сердце заныло от жалости — плевать ему на яд, он уже давно распутал клубок, в который превратились его воспоминания, но такой боли родному человеку он не желал. Однако Лодуру и этого было мало. Воспоминания снова остановились, а Вальгард все давил и давил. Гарри хотел, но не мог закричать: его голову словно вскрывали раскаленными щипцами. И когда терпеть уже было нестерпимо, что-то лопнуло, будто стеклянный пузырь. Воспоминания лавиной накрыли своего хозяина.       Первым, что он увидел, очнувшись в этом мире, было небо и головы фестралов, встревоженно поющих загробными голосами. Затем волшебных лошадей словно кто-то разогнал, и над ним показался Дамблдор. Тот подхватил его и куда-то понес. Затем были редкие вспышки осознания — потолок Медицинского крыла. Мальчик бредил, не осознавая, где находится. За этим последовало ужасное чувство, словно его пропускали сквозь игольное ушко. Такие ощущения бывали только от аппарации. Он вместе с Дамблдором очутился в чьем-то доме — незнакомом, но уютном. Рядом была женщина с копной медных волос и изумрудными глазами. «Лили» пришло воспоминание. Его мать? Она спорила с директором, но… Она ни разу не назвала его сыном. Мальчику было жарко, изнутри словно рвалась огненная буря, и его тело по-настоящему воспламенилось на несколько секунд. Затем появилось новое лицо. По характерным приметам Гарри узнал Джеймса. Все куда-то бежали, что-то говорили, о чем-то волновались… А затем гриффиндорец встретил его.       Всего на мгновение их глаза встретились. Мальчик четырех лет с растрепанной прической Джеймса Поттера и зелеными глазами своей матери недоуменно проводил его взглядом, уступая свою кровать. А у Гарри все внутри оборвалось.       Приход Волдеморта он наблюдал почти спокойно. Правда, вспышка зеленого огня, убившая Темного Лорда, его немного удивила, как и необъяснимое появление шрама в форме руны на лбу. С этого периода начинались все остальные воспоминания. Все, что было до этого, было наглухо закрыто даже для Основателя, и ему пришлось прервать связь.       Гарри с беззвучным стоном обмяк в руках Лодура. Тот опустил его тело на пол; в то же мгновение рядом оказался Лой.       — Хозяин, что с тобой? — маленький василиск боднул его головой, пытаясь разбудить, но юноша не спал. Желанное беспамятство не сошло на него, сознание предательски оставалось чистым. Гриффиндорец опустил веки, не желая видеть ничего.       — Не всегда правда такова, как нам хочется, — с нечитаемой интонацией произнес Лодур. — Я ведь не шутил, маленький Принц.       — Я не знаю, кто я, — гриффиндорец вздрогнул. Кровь отлила от его лица и в груди стало ужасно недоставать воздуха. Подушечки чужих пальцев скользнули по его скуле. Открыв глаза, подросток встретился глазами с Лодуром.       — С этим ничего не поделаешь. Твоя память закрыта, время еще не пришло. Но кое-что я могу дать тебе прямо сейчас, — и он потянул подавленного мага за собой — впрочем, тот не сопротивлялся. — Идем.       Лодур объял их обоих привычным уже пламенем и через несколько секунд они оказались под открытым небом. Мальчик, что больше не был Гарри Поттером, заторможено моргнул, краем сознания узнавая Хогсмид. Вальгард потянул его вдоль незнакомой пустой улицы, остановившись возле хмурого подозрительного здания, одним своим видом кричащего, что детям здесь делать нечего. «Кабанья Голова» — гордо именовался этот паб. Основатель попросил своего спутника подождать, а сам начал переговариваться с владельцем, смутно напоминающим Дамблдора. В какой-то момент Лодур состроил умоляющее лицо, выложив несколько монет, и владелец закатил глаза, отправившись выполнять заказ. Сам же мужчина пристроился в темном углу вместе с подростком, а через несколько минут им на стол опустилась бутылка из зеленого стекла. Честно говоря, гриффиндорца не особенно волновало происходящее. Перед его глазами все еще стояло воспоминание о миниатюрной копии Джеймса Поттера, но эта картина была грубо разбита стаканом, который Лодур толкал юноше в зубы.       — Выпей, — повторил, наверное, в который раз тот. Подросток послушно проглотил содержимое и поморщился. Горькое тепло хлынуло в желудок. Лодур делано восхитился. — Фенрир бы тобой гордился. Я уже дважды мог тебя убить.       Провокация.       — Трижды, — равнодушно парировал юный маг. — Это вино?       — В точку. Так что пей до дна.       В этот раз он все-таки взял стакан.       Плетясь на второй этаж, Дракон избегал всех, кого только можно, пользуясь преимуществом знания секретных проходов. Но избежать проблем ему это совершенно не помогло. В паре коридоров от цели он столкнулся с отцом. Зельевар мгновенно заметил запах алкоголя, покрасневшие щеки и уши, лихорадочный блеск глаз и слегка нетвердую походку. Сложив руки на груди, мужчина холодно посмотрел сыну в глаза. Буря нависала мрачными тучами и готова была извергнуть сноп громов и молний. Подросток, то ли не замечая угрозы, то ли слишком хорошо ее осознавая, вдруг бросился вперед и прижался лицом к груди отца.       — Прости… — выдавил он и мгновенно скрылся за поворотом. Бросившись за ним, ошарашенный Снейп увидел только пустой коридор. Когда гриффиндорец успел набросить покров невидимости и добраться до входа в Комнату Тайн — не вспомнил бы даже под страхом смерти. Очнулся он лишь в обнимку с головой Нарви, которая фыркала, смешно дергая ноздрями от запаха вина. В голове была одна единственная мысль: сегодня занятие с Фенриром, и он устроит ему ад на земле, если ученик не явится.       Юноша улыбнулся, встречая Ульва на поле для квиддича. Профессору Защиты хватило пары мгновений, чтобы понять, что мальчишка бесстыдно пьян. Свои выводы, однако, он придержал при себе, мрачно ухмыляясь.       — Назови меня по имени, — ни с того, ни с сего сказал подросток.       — Наглеешь, принцесса? — Фенрир изогнул бровь, заметив, что привычный обидный эпитет не сработал. Мальчишка продолжал сверлить его взглядом. Краем глаза парень заметил Лодура на трибуне.       — Назови мое имя.       — С чего бы?       — Гарри Поттер! Это мое имя?! — взорвался тот, взмахнув палочкой, еще не ставшей мечом. Ульв презрительно вскинул голову.       — Нет, кусок мяса. Ты не заслужил имени.       Парню словно дали под дых. Он замер с раскинутыми зло руками, и вдруг начал смеяться. Он все никак не мог понять, успокоила его эта новость или разозлила еще больше.       Палочка из морозной ели вытянулась, меняя очертания на эсток без гарды.       Плевать на все. Вино совершенно не помогло избавиться от пустоты и боли.       Нарви приняла условный сигнал к атаке и приготовилась. Ее рога все еще не отросли.       Остался последний способ выплеснуть злость и разочарование.       Он с остервенением набросился на Фенрира. Сегодня не было ни комбинаций, ни уклонений, ни уловок. Грубая слепая сила и удары без остановки — отчаянная драка против самого себя. Взмах за взмахом, эмоции по капле утекали из него вместе с потом и кровью. Нарви скалила клыки совсем рядом, но сегодня она лишь подстраховка: драконица взмахивала хвостом и била наотмашь лапами, защищая «неосторожную маму». Гриффиндорец хрипло выдохнул. Множественные порезы и синяки украшали его тело. Его злость истончалась, словно дым. Нужно было нанести решающий удар прежде, чем силы оставят его. Все еще плохо контролируя свое тело из-за алкогольных паров, юноша собрал все, что в нем осталось, и напал. Удар-обманка, вынудивший Фенрира уклониться, подсечка — Ульв отпрыгнул и снова бросился вперед. Ожидая только этого, подросток прыгнул, оттолкнувшись от плеча Нарви, и ударил острием эстока сверху вниз, целясь в шею. Убить!       Шея учителя открыта, он не успевает перегруппироваться, чтобы спастись.       Убить.       Кончик вонзится в мясо над ключицей и прошьет грудную клетку до самых кишков. Фенрир выжил со смертельной раной на горле, но даже ему не пережить прямого попадания в сердце.       Убить?..       Руки, сжимающие рукоять, дрогнули, и мужчина заметил это. Меч рассек воздух, задев торс Ульва по касательной. Из раны хлынула кровь. Волосы упали ему на лицо, скрывая глаза.       Разочарование.       — Мама! — Нарви взревела, бросаясь наперерез. Отталкивая юношу хвостом, драконица желала лишь одного: защитить маму. Любой ценой. Чего бы ей этого ни стоило. Нож, предназначавшийся гриффиндорцу, пришелся на бронированный живот, но не смог его даже оцарапать. Из тела дракона вырвалась ударная волна, отбросившая Фенрира прочь и стершая всю растительность в радиусе двадцати ярдов*. Чудом оставшийся невредимым гриффиндорец с трудом поднялся на ноги после неслабого удара хвостом. Нарви нигде не было. Юноша похолодел, завертев головой и окончательно протрезвев. На вывернутой взрывом земле свернулась в клубочек бессознательная маленькая девочка. Сняв с себя потрепанную мантию, гриффиндорец накинул ее на ребенка, слабо улыбаясь. Приоткрытые зеленые глаза с вертикальным зрачком смотрели, казалось, прямо в душу.