Изумрудная паутина

      Влажный воздух, непроглядно-белый, оседал в легких. Из-за густого тумана не было ясно, существует ли в этом месте небо и земля, но Ленва старалась не проверять. Гравитация здесь существовала исключительно пока была кому-то нужна. Что же было с теми, чья воля не была интересна этому месту, то до них ей дела не было.       Впрочем, Серые пределы не пугали того, кто ходил в них с завидным постоянством.       Зачем ты ранила дитя Изначального.       Вопрос ли, утверждение ли… Мертвенное спокойствие отразилось на лице Ленвы.       — Я уже сказала все, что могла сказать.       Зачем, всколыхнулось небо. Или же это была земля?       Зачем, трепетали крылышки мотылька едва слышно, как дыхание умирающего.       Зачем, туго натянулась струна — Грид же показалось, что это трепетала ее собственная мысль, готовая сорваться высоким звуком, стоит лишь ее коснуться.       — Моя госпожа, вас, кажется, совсем не интересует провал вашего задания, — с легким ехидством произнесла девушка.       Грид не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кто стоит за ней. Белая ткань, похожая на легкую морскую пену, в несколько слоев обволакивала облик Хель, и за ней не было видно ни лица, ни даже кончиков пальцев. Это был кокон — поняла Ленва. Белый кокон шелкопряда. Когда солнце взойдет в последний раз, скорлупа раскроется — и запретный облик Последнего Мотылька озарит мироздание в единый миг величия Конца.       — Ты можешь обмануть многих, но не меня, — фигура в белоснежном платье не шелохнулась. Даже туман вокруг нее как будто замерз. — Отвечай.       — Моя госпожа считает, что я лгу? — притворно схватилась за сердце Грид, но ее настроение резко переменилось, и она выпрямилась. — Милорд еще не стал богом. Он родился с правом властвовать, сила плещется в его крови, но не знает, как ее применять. У него не так много времени, чтобы научиться. От меня будет больше пользы в качестве врага, чем советчика.       — Что же ограничивает его время? — Хель казалась безучастной и равнодушной, но наученная опытом Ленва ощущала тонкую иронию в тихом голосе.       — Моя госпожа… Я не так хорошо осведомлена в делах высших богов, но и не слепа. У Великого Змея далеко простирающиеся планы на юного Поттера, и Фенрир для чего-то торопит его. Даже мне известно, что грядет нечто, и тогда ему придется барахтаться в бурном потоке, в который его заведут длинные паучьи лапы Повелителя Судеб. Дракон обязан стать сильнее, хитрее и предусмотрительней, ему нужен враг, чтобы вырасти из своих пацифистских штанишек. К тому же, — Грид вдруг оскалилась, но в той улыбке было мало радости, — поглядите, госпожа, каким он может быть, когда не обременен отношением ко мне. Безо всякой жалости он дерзнул похитить кольцо. Очень жаль, но я не исполнила вашего приказа. Только не похоже, что вы этим расстроены. Не потому ли, что вы вовсе не имели цели заполучить этот злосчастный камень?       Богиня смерти молчаливым изваянием возвышалась над хаффлпаффкой. Ленва тихо засмеялась, откидывая упавшую на лицо светлую прядь. Хель едва заметно прошелестела рукавами-крыльями.       — Ты вольна считать как тебе хочется.       Девушка прикрыла веки, хмыкая чему-то неизвестному.       — Разве я вольна? Половину жизни истратив на поиски палочки, мантии и камня, я обрекла вторую ее половину на одиночное заточение… И теперь, получив свободу, больше не имею права ни воспользоваться дарами Смерти, ни заполучить их, ни даже думать о них так, как хочется мне. Судьба бывает иронична.       — Не твое тело исполосовано шрамами. Не тебе говорить о Судьбе.       Ленва захохотала, патетично вскидывая руки вверх.       — Мне все равно этого не понять. Но…       Густой туман обволакивал ноги, то показывая их, то вновь накрывая пеленой, от чего казалось, что половины тела просто не существовало. Грид мяла пальцами пуговицу на манжете, не поднимая взгляда на «лицо» Хель. Госпожа мертвых казалась недостижимой и равнодушной к трепыханиям живых. Но величайшей ошибкой было бы считать, что она их не слушает.       — Я аватара самой Смерти… Это накладывает отпечаток на мировоззрение, не так ли? Что же, раз ваше внимание также обращено к Поттеру, я приму это. Мне нет необходимости знать причины ваших поступков. Я продолжу поиск даров.       Внутреннее пространство этого осколка души напоминало мрачный дом. Он был жилым, но казался заброшенным давным-давно, покрывшись тяжелым слоем могильного холода, и от того выглядел словно на испорченной фотопленке.       — Здесь четверть души, — резюмировал Том, прислушиваясь к ощущениям.       Поттер ничего не сказал, высвободив эсток. Они осторожно направились вперед, исследуя дом. Богатая обстановка стала лишь тенью воспоминаний, дорогая мебель выцвела, а от окон исходила чернота. Марволо, ведомый чем-то неведомым Дракону, остановился возле резных дверей и неслышно толкнул их: на паркет упала бледная полоска света.       Переглянувшись, вторженцы припали к щели. По ту сторону за большим накрытым столом сидели четверо.       — Странно, — вырвалось вдруг у Реддла.       Люди были молчаливы и смотрели в одну сторону, будто только-только начали трапезу, но что-то их отвлекло. В камине горел обесцвеченный сероватый огонь. Никто не шевелился, потому Том прошел внутрь.       Дверь за его спиной закрылась с оглушительным хлопком, отрезая его от Гарри. Трое мужчин и одна старая леди — похоже, хозяева дома — даже не вздрогнули, продолжая смотреть куда-то в темень противоположной стороны комнаты. В полной тишине прозвучал тихий отчетливый стук. И еще один. И еще.       Кто-то шел к ним, не таясь, но и не обещая ничего доброго — как надвигается удав на обреченную уже жертву. Наконец, на освещенную сторону помещения вышел юноша — копия Марволо. Единственным, чем он отличался, было хищное выражение лица.       — А я думал, кто это ко мне пожаловал, — сухо улыбнулся Реддл-из-камня. — Здравствуй, братец. Добро пожаловать в наш дом.       Марволо промолчал, по кругу обходя стол.       — Я уж соскучился за годы в компании этих ублюдков, — продолжала говорить четверть души, словно не замечая угрозы. — И вот, ты так любезно пришел ко мне…       Том провел по скатерти и тут же брезгливо встряхнул руку, словно вымазался в чем-то. Люди за столом неотрывно следили за ним пустыми глазами.       — Как ты здесь оказался, брат мой?       — Мне не о чем с тобой говорить, — прохладно ответил Марволо. Краем глаза он держал в поле зрения дверь. Его не отпускало плохое предчувствие.       — Нет? — четверть неуместно засмеялась, словно он уже давно забыл, как и зачем это нужно делать. — Я уж грешным делом подумал, ты нашел способ выбраться из клетки якоря-вместилища.       Бессмысленный разговор плелся легко и без единой запинки. Стороннему наблюдателю бы даже показалось, что они увлечены беседой, но изнанка происходящего было куда страшнее. В это самое мгновение два осколка одной души неистово жаждали уничтожить друг друга.       «Где же твоя личность? — острый взгляд Марволо скользил по мрачному помещению. Оно практически полностью утопало в тенях, в которых — он не сомневался — ничего не было. Искать нужно было там, где падал серый выцветший свет камина. — Значит… люди?»       Ему хорошо были знакомы все присутствующие. Морфин Гонт, Том Реддл-старший и его родители — вся компания дорогих родственников в сборе. Ему не составляло труда держать маску равнодушия, когда в паре футов от него находились те, кого их «оригинал» однажды прикончил. У самого Марволо эти люди эмоций не вызывали — они были для него никем. Однако кто-то из них был тем, кого ему придется уничтожить заново.       Четверть души холодно улыбнулась — словно кто-то разрезал его тонкие черты ножом, вырезая ухмылку. Он определенно знал, о чем думал его брат.       — Жаль, что мы так и не поговорим по душам, Том.       Едва хозяин этого крестража произнес эти слова, как дверь сорвало с петель, и в помещение ворвался поток настоящего, такого неуместно-яркого в обесцвеченном мире пламени.       По правде говоря, Нарви не особо нравились большие скопления незнакомых людей. Она бы с удовольствием обошлась без них, но раз мама говорит учиться, то она будет пытаться, даже если ей не нравится вот этот странный мальчик с соседней парты, который постоянно грызет ногти и смотрит в ее сторону. И вот эта неприятная девочка, хихикающая со своей подружкой о каких-то глупостях. И еще сотня других неприятных двуногих.       Мальчик тот ей казался слишком уж назойливым. Он тер грязными руками свое лицо, постоянно взлохмачивал короткие волосы и позволял себе задерживать на ней взгляд так долго, как смотрит папа на добычу прежде, чем ее проглотить. Нарви не нравилось быть добычей, но мама почему-то не разрешила сжечь пацану волосы. И все же, как бы ни была послушна драконица маме, ее гордость определенно не должна быть попрана! Даже если Нарви Принц не знала такого слова как «гордость», драконья кровь с лихвой заменяла ей любые слова. Впервые девочка действовала заодно со своей волшебной палочкой. А лиловые цветы мальчику шли определенно больше скучных волос. За тот раз Нарви так и не отругали, поскольку не нашли виновного. А мальчишка — драконица не сочла нужным запоминать его имя — почему-то не выдал ее, хотя и знал автора клумбы у себя на голове. И, что было хуже всего, он и не думал прекращать за ней наблюдать!       Гриффиндорке хотелось просто зарычать. Неужели, люди могут быть такими приставучими? Неужели, мальчишка-первокурсник не мог осознать ее нежелание с ним как-либо пересекаться? Что за глупый двуногий.       Потому новости о неком событии под названием Бал она сочла за избавление. Мама… То есть, Гарри пообещал прийти пораньше, пока замок будет пустовать, чтобы вместе погулять под лунным светом, поохотиться на кошку их смотрителя-Филча… А может сделать все гораздо проще и спуститься в Комнату, к папе? Побыть просто вместе. Драконица всей душой хотела этого, и она знала, что окончательное решение мама… Гарри предоставит ей. А значит, нужно было придумать самый лучший вариант. С этими довольными мыслями Нарви Принц поднималась в башню Гриффиндора, перепрыгивая по несколько ступеней и совсем не чувствуя усталости. В гостиной девочка искомого не нашла, зато заметила того назойливого мальчишку. Недовольно фыркнув, драконица поспешила к комнатам четверокурсников, когда услышала едва различимый голосок того самого пацана.       — Ты знакома с Гарри Поттером? — не будь у Нарви ее драконьего слуха, она могла просто не расслышать этих слов. Как можно быть таким рохлей? В его возрасте ма… Гарри уже командовал стаей и мог усмирить василиска! Обернувшись, девочка сложила руки на груди.       — Тебе какое дело?       — Ну… — мальчик шмыгнул носом, вновь повторяя раздражающий гриффиндорку жест — вытирая руками лицо. — Меня Теренц зовут.       — Здорово, — равнодушно буркнула Нарви.       — Так правда, что Гарри Поттер твой родственник? — со скрытой надеждой спросил пацан. Драконица бросила настороженный взгляд на окно. Мама уже должна была вернуться, а она здесь тратит время!       — Неправда, — резковато отрезала она. — Он просто заботится обо мне, вот и все.       Она хорошо запомнила слова мамы. Первокурсники пока проходили только первую инициацию, и их не посвящали в тайны стаи — это право нужно было заслужить, а потому правду о Нарви им также было узнать не позволено. Дракон лично взял с каждого в стае слово не разбалтывать секреты новичкам. Почему-то они этим жутко возгордились и теперь покровительственно посматривали на непричастных к тайне. Эти взгляды, хоть и не были адресованы ей, почему-то нервировали Нарви. Стая мамы не должна быть такой, как остальные противные двуногие… Стоило об этом рассказать маме. Дракон точно что-то сделает.       Посчитав разговор завершенным, Принц прошествовала прочь из гостиной, шустро скрывшись за надежной защитой двери комнаты. Маму она нашла лежащим ничком на кровати. В его руке был сжат странный перстень, который сразу не понравился драконице. Слишком темный и холодный, коснешься — того, гляди, покроешься инеем. Но любопытство было не унять — она коснулась. В то же мгновение мир перед глазами покачнулся, и тело Нарви объяла всепоглощающая слабость. Несколько секунд поколебавшись на грани сна и яви, она плавным движением опустилась головой на грудь маме, закрывая лучистые глаза.       А открыв их снова, она не увидела ни спальни четверокурсников, ни мамы. Зато Дракон нашел ее сам.       Гарри не мог поверить в то, что видел. Если это не галлюцинация, то определенно какая-то ерунда.       — Нарви! Что ты здесь делаешь? — не убирая эстока, он опустился перед девочкой на колени, взволнованно ощупав ее руки и ноги. — Все в порядке?       — Я в порядке… Где мы?       — Лучше бы тебе здесь не находиться, — он вздохнул, оборачиваясь к двери, которую караулил уже некоторое время. Та никак не поддавалась на попытки ее открыть, отрезая Дракона от его пса. И эта неизвестность заставляла злиться. Вдруг дом содрогнулся до самого основания. Темные, практически черные половицы пошли рябью, как потревоженная гладь воды, а стены начали пузыриться. Поттер тут же прижал девочку к себе, окружив их защитным куполом, и очень вовремя. Без единого звука вздутые нарывы начали взрываться, рассыпая целые горсти острейших щепок и обломков, и все это было так неестественно, жутко и мерзко, что Нарви резко зашипела, вырываясь из рук Гарри. Она уже не видела жгучего беспокойства на его лице, ее волновало лишь одно: мама в опасности!       Стоило оформиться этой мысли, как мир вдруг стал крошечным. Громадный бронированный ящер взревел, защищая своим телом гриффиндорца, а прочной голубой чешуе щепки были что слону дробина. Какой-то обломок практически попал по Поттеру, и хоть он уворачивался от опасности, это лишь сильнее взбесило драконицу. Втянув побольше воздуха, она со свистом выпустила его обратно, заливая мрачный черно-белый дом рыжим огнем.       Это как будто сломало систему крестража. Дверь, не поддававшаяся ранее, вдруг слетела с петель, и пламя устремилось в комнату. Гарри бросился следом, опасаясь за срыв всей операции: его пес все еще был внутри. Нарви бесновалась, протискиваясь крупным телом сквозь двери, но те не были рассчитаны на такие габариты. Выломав стену, она в итоге попала-таки куда хотела.       Марволо едва успел сориентироваться, когда начался хаос. Рядом пребывал в ступоре не менее пораженный видом дракона его брат-четвертинка. Следовало воспользоваться этой заминкой и разобраться, кто же все-таки личность крестража, а кто — память!       Драконица ворвалась в довольно большой зал, едва не растоптав стол, и в итоге безошибочно определила незнакомого Тома Реддла, направившись к нему с угрожающим рычанием. Очнувшись, крестраж попытался то ли отбиться, то ли сбежать, но в итоге у него не получилось ни то, ни другое. Гарри бросился ему на защиту, не зная, что случится, если пострадает осколок души, и все они просто забыли про Марволо.       Стрелять вслепую было нельзя. Одна ошибка — и вся миссия химере под хвост. Он напряженно бегал глазами от одного родственника к другому и просто не чувствовал верного ответа. Безнадежность цеплялась за его сердце ядовитыми когтями, но он упорно гнал ее. «Думай, ну же! Ты знаешь ответ. Вы — одно целое», — крестраж замер. Подняв глаза, он перевел взгляд с людей за столом на камин.       — Мой король! — до замутненного адреналином сознания Поттера донесся крик Тома. Сквозь пламя и рев драконицы он был едва различим. — Это он! Его нужно уничтожить!       Гарри мгновенно понял ситуацию. Тот, кого он сперва счел осколком души, оказался «личностью»?       Он тут же отступил, пропуская Нарви. Челюсти зверя сомкнулись поперек ног беглеца, и удивленно-озлобленное выражение застыло на лице Тома Реддла прежде, чем в его грудь ударил изумрудный луч убивающего проклятья.       Все внутреннее пространство крестража застыло. Замерло пламя в камине, оцепенели Гарри с Томом. Даже Нарви начала успокаиваться, не понимая, куда подевалась добыча из ее зубов. Поверженный четверть-Реддл просто испарился. А затем время словно вернуло свой прежний ход. Обесцвеченный огонь резко вытянулся, как змей, и устремился к Марволо, впитываясь в него, как в свое время впитался синий камень. Пламя, осветившее все, и было «воспоминаниями».       — Как ты назвал меня? — произошедшее понемногу догоняло их. Гарри с хитрой, но немного вымученной усмешкой обернулся к уцелевшему крестражу. Его не особенно это волновало, да и на слух он не жаловался. Просто хотелось услышать что-то напоследок, прежде, чем Том вновь исчезнет, переваривая осколок души.       Реддл уже был наполовину не здесь — взгляд помутился, а ноги слегка обмякли. Но он нашел в себе силы встать на колени.       — Мой король… — шепнул он. Вместе с тем все люди за столом вдруг рассеялись сизым дымом, втягиваясь в победителя вслед за воспоминаниями. Мир осколка души померк и вытолкнул всех обратно в реальность. Поттер медленно поднялся на локтях, придержав Нарви, устроившуюся прямо на нем. В руке остался лежать перстень с необычным черным камнем — теперь от него не исходило совершенно никакой магии, даже ощущение его присутствия пропало. Словно этот предмет не существовал в этом мире. Внимательнее приглядевшись к перстню, Дракон устало потер висок, занывший от нахлынувшего отката — бой внутри крестража не прошел бесследно.       Зыбкая стена тумана обнимала бесформенными лапами белую фигуру, что медленно двигалась вперед. Впрочем, никто бы не поручился за то, что это было именно вперед. Здесь в принципе не было какого-то особого направления, главное было не останавливаться, а уж к чему-нибудь со временем придешь непременно.       — Ты здесь.       Белая фигура склонила голову.       — Я здесь.       — Для чего тебе понадобилось сюда приходить? — Хель медленно сложила руки-крылья перед собой. — После того, как ты сбежал от смерти, скрывшись под эгидой моего брата, ты не горел желанием со мной встречаться, Аурид. У Ёрмунганда есть что-то для меня?       — Простите мою бестактность, — Крылатый мягко улыбнулся. Белые крылья затрепетали за его спиной, но более ничем он свои эмоции не выдал. — Но как вы верно заметили, я не посещал вас слишком часто… И, тем не менее, я здесь по своей воле.       Смерть тихо хмыкнула. Поднялся ветер, отбросивший клочья тумана в разные стороны, но одеяния Хель даже не шелохнулись. Когда пропала застилающая пелена, они очутились в самом необыкновенном месте, которое может вообразить себе существо из плоти и крови.       — Твое сознание выбрало именно это место… — Смерть говорила размеренно и спокойно, словно не замечая дрогнувших лицевых мышц и чуть сильнее, чем нужно, сжатых рук. Крылья дернулись, но тут же вернулись на свое место, как непослушная собака, приструненная хозяином. Двое стояли на уступе дворца, парящего в воздухе. Вокруг было лишь небо и бесконечная пропасть, а земли, кажется, и не существовало — так далеко она лежала, вытягиваясь ввысь своими острыми скалами.       Аурид безмятежно улыбнулся, стараясь не замечать влаги на собственной щеке.       — Кажется, идет дождь…