Изумрудная паутина

      Этот день был ужасен еще до своего начала. Целые сутки после «похищения» Нарви Дракон не отпускал девочку от себя, всюду приводя её с собой на занятия, и профессора, даже если пытались делать по этому поводу замечания, закрывали рты, едва натыкаясь на хмурый взгляд чемпиона Хогвартса. В итоге на это просто махнули рукой — некоторые взрослые хорошо понимали его чувства, ведь и сами были изначально против того, чтобы подвергать опасности первокурсницу.       — Если боишься за этого ребенка, надень на неё мой медальон, — бросил ему Салазар, как будто не в силах терпеть недогадливость нерадивого гриффиндорца. Сам Годрик на это как-то хитро улыбнулся, но Слизерин сделал вид, что не заметил. И его уж точно не волновало, что при жизни он никому не позволял касаться этого амулета, и сам даже практически не снимал.       Вечером Гарри взял драконицу за руку, и они молча направились в спальню четвёртого курса, провожаемые взглядами некоторых членов стаи. К их чести, хорошо выдрессированные подростки даже словом об этом не обмолвились. Уже в комнате соседи Поттера узрели картину, ничуть их не удивившую: Нарви свернулась под боком мамы, укрытая одним с ним одеялом. Юноши поторопились вернуться к своим делам, потому их внимание не мог привлечь зажатый в маленьком кулачке золотой медальон с цепочкой, надетой на шею девочки. Уизли даже наслал на полог небольшой оберег от кошмаров — не то, чтобы с силой Дракона в этом была необходимость, но он как будто ощущал потребность в подобном жесте: у него тоже была девочка, о которой он заботился, и он бы меньше всего хотел, чтобы с Джинни случилось нечто подобное. В конце концов, даже глава стаи не был всесилен. Противный день подошел к концу, а за ним последовал ещё один.       Вот только именно этот день был самым худшим. Мало того, что с самого утра голову пожирала мигрень — чужие мысли вдруг повалили нескончаемым потоком, превращая мозг в кашу. Мысли и речь людей переплетались в одном потоке сплошного бреда, а чьи-то резкие возгласы доставляли мучений ноющей голове, потому не было ничего удивительного, что Поттер отвечал на занятиях совершенно невпопад. А преподаватели, словно этого было мало, даже не думали прекращать издевательство, повесив на него километровое домашнее задание. Для полного счастья оставалось только глупо разругаться с кем-то из студентов Шармбатона — боги, он даже не мог вспомнить причину конфликта — и настроение Гарри опустилось ниже критической отметки. Наплевав на два последних занятия по трансфигурации, он сбежал прочь ото всех в тишину Комнаты Тайн, где спрятался в кольцах тела Шигияра, прислонившись пульсирующе-горячим лбом к прохладной чешуе.       Хотелось. Просто. Сдохнуть.       И надо ведь было именно сейчас появиться тому, кого видеть уж точно хотелось меньше всего.       Скакуны резво несли своих всадников, ни на мгновение не испугавшись резкой смены обстановки: лошади Асгарда привыкли к частым путешествиям между мирами. Вокруг лежал лишь жиденький лес, неспособный хорошо кого-либо скрыть, потому принцы были начеку, дабы не пропустить неожиданное нападение. Пока что опасности не ощущалось, и они позволили себе немного расслабиться.       — Нужно ли было так давить на Хеймдалля? — Тор всё ещё был хмур и сосредоточен — непривычное глазу Локи зрелище. — Я тоже зол, брат, но вряд ли Страж мог допустить такое умышленно…       Младший принц вздохнул, напоминая себе, что, несмотря на неожиданные изменения в личности брата, Тор — он всё тот же… Тор.       — Я тоже не думаю, что он сам хотел этого, — уголок рта Локи дернулся в подобии кривой улыбки, когда громовержец изумленно воззрился на него. — О, прошу тебя, во имя небес, только не воспринимай это всё серьёзно. Я просто надавил на его чувство вины, чтобы мы могли сбежать, пока он не оклемался.       — Так ты… Ох, брат. Ты всё такой же бог обмана, — Одинсон тряхнул пшеничной гривой, и на миг Локи поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от крепкой шеи, лишь чуть прикрытой светлыми волосами.       — Извини, я ослышался, или ты впрямь ждал от меня чего-то другого? — преувеличенно учтиво поинтересовался Локи. Тор хмыкнул.       — Нет. Тебя опасно недооценивать, — и уже чуть тише добавил. — Но я рад, что ты со мной.       Спустя некоторое время молчаливого путешествия, Тор вновь повернулся к брату.       — Как думаешь, не сдаст ли нас Хеймдалль?       Локи вскинул голову, немного пошевелив желваками, и встретился взглядом с темно-грозовыми глазами.       — Вряд ли. Я достаточно надавил на него. Единственное, что может заставить его переступить через уязвленную рану, которую я разбередил, так это приказ Отца…       — А раз ты оставил клонов под видом тебя и меня, то хватятся нас нескоро. И когда Страж признается Всеотцу, мы уже будем достаточно далеко, — просиял бог грома. Колдун пораженно уставился на него и рассмеялся, отмахиваясь от недоуменных вопросов брата.       Вот как можно в одном монологе проявить и логику, и полное её отсутствие?       О том, что Хеймдалль может запросто их увидеть в любой точке вселенной, он решил не говорить. Этот вопрос его тоже волновал.       К вечеру деревья стали попадаться все реже и реже, и вскоре совсем остались позади. Перед путниками мерцали огни поселения, лежащего совсем близко. Пришпорив немного уставших лошадей, принцы Асгарда доехали до домов непривычного им вида — впрочем, в девяти мирах хватало разной архитектуры. В вечернее время людей на улицах не было совсем — даже свет исходил из прямоугольных окон как-то тускло и как будто неохотно. Постучавшись в несколько дверей, ответ они получили лишь в четвертом доме. Щёлкнул примитивный запирающий механизм. Из-за тоненькой щелочки показалась половина лица пожилой женщины.       — Не пустите на ночь? — дружелюбно прогудел Тор. Смертная окинула их обоих затравленным взглядом, не спеша открывать двери.       — Вы немцы? — голос ее оказался сухим и хриплым.       — Нет, — поспешил ответить Локи, не давая брату вставить слова. — Мы не немцы.       Старуха, похоже, признала в их облике кого угодно, только не «немцев», потому неохотно отступила.       — Вы позволите нам оставить своих коней в вашем дворе? — вежливо уточнил маг. Втираться в доверие было его коньком, потому эту роль старший Одинсон безмолвно уступил ему.       — Закатите мотоциклы в сарай. Так, чтобы их не увидели, — буркнула смертная, уходя вглубь дома, и асам еще какое-то время слышалось ее ворчание.       Решив не вдаваться в происходящее, братья завели животных в смежное обшарпанное здание, видимо, являющееся сараем. Из пыльной темноты на них глядели одинокие глаза болезненно-костлявой коровы, провожая взглядом асов, пока те не вышли из сарая, прикрыв покосившиеся ворота.       Дом был небольшим и мало отличался от сарая — пусть в нем было немного чище и не лежали коровы, угрюмая атмосфера давила на голову. — Уходите утром, если жизнь дорога, — смертная указала им на жесткий даже на вид диван, а сама легла на узкую кровать, отвернувшись к стене.       Принцы переглянулись.       — Выглядишь плохо, — Вальгард окинул его взглядом, сложив руки на груди. Гарри не спешил отвечать. Основатель испустил еле заметный вздох, приблизившись на шаг.       — Я видел тебя сегодня. Голова?       Гарри отвернулся, полностью спрятавшись в кольцах змеиного тела. Лодур постоял на одном месте, раскачиваясь с пятки на носок, и снова шагнул вперед.       — Какая тебе разница? — глухо ответил юноша. — Не твоё дело.       — В прошлый раз… разговор получился паршивым, — признал Основатель. Получив в ответ тишину, он продолжил. — Я не должен был на тебя злиться.       Гарри откровенно не понимал, чего от него хотят. Мигрень утихла без потока чужих мыслей, но не ушла совсем, и слова Вальгарда напоминали тяжелую муть, в которой можно было увязнуть.       — Слушай, малыш… — Лодур остановился в футе от твердокаменной чешуи. — Твоя голова… ты должен на время уйти от людей, пока эта боль не пройдёт.       Василиск предупредительно открыл внутреннее веко, уставившись немигающим взором огненно-желтого глаза.       — Я знаю, что это такое. Спустя две зимы после превращения в Принца у меня произошло это в первый раз. У тебя всё происходит медленнее… Возможно, из-за твоей нечеловеческой природы.       — Ты и об этом знаешь, — сухо произнес Дракон. В его голосе не было удивления — лишь какое-то усталое разочарование.       — Да, — не стал отпираться Лодур. — Ты почти полная копия бога Локи.       Гарри все же осилил поднять голову и повернуть глаза к Основателю.       — Ты видел его?       Лодур, обрадованный реакцией, подступил еще на дюйм.       — Да.       Головная боль всё ещё плавила разум в какой-то невнятный комковатый кисель, но эти слова, несколько раз отбившись эхом от черепных стенок, таки дошли до Гарри.       — Покажи.       Лодур кривовато усмехнулся, окончательно уничтожая расстояние между ними.       Сегодня он пришел вопреки всем своим барьерам. Появляться перед юношей с признаниями было подобно гибели, но его головная боль словно стала сигналом, окончательно перевешивая чашу весов, где гнездилась отчаянная решительность.       Чужие мысли будут ранить юного Принца, накатывая время от времени подобными волнами, как сегодня. Приступы будут повторяться чаще и чаще, пока не превратятся в ежедневную пытку. Так же, как было с самим Лодуром. И тогда рядом с рыжим Принцем не было никого, кто бы объяснил, помог, просто побыл рядом. Аурид знал о его существовании, но намеренно не приближался, считая это ниже своего достоинства. А теперь сам Лодур делает то же самое для Гарри. Из лучших, конечно же, побуждений.       А ведь нужно было всего лишь побыть рядом, залечивая душевные раны друг друга. Сделать то, чего от них и хотел Ёрмунганд. И поэтому Лодур упрямо мучил и себя, и маленького брата бога Локи. Он всё еще не хотел подчиняться. Чем больше Принцы находятся рядом, тем больше они восстанавливаются — а целостный душой Принц может быть использован Мировым Змеем куда вероятнее, чем израненный, как решето.       Но Гарри имеет право хотя бы на правду о том, как и по чьей вине стал Принцем. То немногое, что Лодур и впрямь может для него сделать. А память о боге Локи — лишь предлог.       Вальгард потянулся, касаясь бледного лба юноши. Веки Поттера опустились, и перед глазами замелькали картинки, складывающиеся вместе, как кадры, пока не превратились в ожившие воспоминания. То была память о том, как смертный с рыжей косой увидел бога — Локи и впрямь был тем собой, которого Гарри помнил. Он был великолепен на поле битвы, уничтожая твёрдорогих беснующихся чудовищ своими чарами. Нереальные твари набрасывались на него, и вдруг рядом пронёсся алый вихрь, разметавших многих из них, вставая рядом. Тор, сжимающий в руке громоносный молот.       То был иной мир, переполненный странными существами. Мир, в который смертного занесло волею Мирового Змея, а затем бросило — самому добираться до Мидгарда.       Воспоминание оборвалось, когда Гарри услышал быстрый топот ног. Он исходил снаружи, вне чужой памяти, и Лодур моментально исчез в рыжем огне, не оставив по себе даже пепла. Дракон с трудом открыл свинцовые веки, встречаясь взглядом с коленопреклоненной Джинни Уизли, которая тут же пикнула и опустила голову.       — Мой Дракон!.. — сорванным голосом прошептала она. — У меня ужасные новости…       Диван во всем небольшом доме был один. Первым порывом Локи было лечь на полу — но, приглядевшись, он понял, что брезгливость все же перевесит неприхотливость, выработанную за столетия всевозможных походов, потому следующей мыслью стало отправить спать на пол братца. Однако прекрасная идея канула во тьму, даже не будучи высказанной: Тор уже запечатал свои доспехи в пространственном кармане, оставшись в удобной рубахе и простых штанах, и вытянулся на жесткой лежанке, поставив молот на полу в пределах досягаемости. Пораженный наглостью старшего до глубины души, принц-чародей замер, балансируя между тем, чтобы таки лечь на полу, и тем, чтобы… Вот о втором он думать не очень хотел.       Тор подобными дилеммами не мучился, схватив бога озорства за запястье.       — Не стой столбом. Если, конечно, ты не научился спать на ногах, как лошади, — громовержец усмехнулся, потянув брата на себя. Слишком изумленный, чтобы успеть что-то ответить, Локи приземлился на твердую Торову грудь, тут же будучи прижатым за талию крепкой рукой.       — Ты что?!..       — Тс-с. Смертная спит, — Тор прижал указательный палец к губам, а Локи снова пропал, прикипев к ним глазами. Бог грома улыбнулся, и в ночном мраке его лицо казалось налитым лунным сиянием. — Снимай доспехи. Они сейчас не нужны.       — Потрясающе. Если на нас нападут, я буду знать, кого мне убить за прекрасные советы, — едко процедил Локи. Тор нахмурился, но снова вернул улыбку, когда броня все же исчезла с тела колдуна.       Однако, едва сняв с себя доспехи, колдун тут же захотел надеть их обратно. Их одежды не блокировали так сильно все поступающие ощущения, и сквозь мягкую ткань Локи вдруг почувствовал исходящий от Тора жар. Под крепкими рёбрами необъяснимо быстро билось мощное сердце. Но ведь сейчас не было причин для столь быстрого пульса?..       Через какое-то время Тор заметил, что они оба перестали дышать. Когда в последний раз братья оказывались так неправильно, ненормально близко? Этого не должно было случиться. Вся эта ситуация была сплошным абсурдом.       Локи смотрел своими колдовскими глазами-искорками; его ладонь странно сместилась чуть ниже, оставшись на боку громовержца. Ловкие пальцы неосознанно огладили крепкую талию сквозь рубаху, заставив Тора резко втянуть воздух сквозь зубы. Широкая ладонь опустилась на чёрную макушку, притягивая голову младшего Одинсона ближе.       Слишком горячий. Или это сам Локи так раскалён?       Во всём была виновата темнота. Всё то проклятая ночь — ударила богу хитрости в голову, вышибая здравый рассудок.       А губы у Тора, все же, очень горячие. Плавят, превращая Локи в размякшее масло, чтоб тот забыл, как дышать; знали оба, что на утро не будут об этом разговаривать, и потому колдун позволял себе цепляться за брата, терзая его рот, и плавиться, растворяться в странном греховном удовольствии от единения с собственным братом, забыв на краткие мгновения обо всём. И кровь, что магма, вскипала на щеках, перебираясь волной истомы, разжигая самый горячий очаг в теле.       И все же, на груди брата гораздо удобнее, чем на полу или лежанке.       Тор, и правда, — молния. Ударил, оставшись раскатом в ушах, ослепив глаза, пригвоздив к месту и оставил жадно вдыхать воздух, не зная — бояться или желать большего.       В конце концов, они за сегодня и так нарушили предостаточно законов. Одним больше, одним меньше — какая разница?       Дракон подскочил с чешуи Шигияра, покачнувшись от головокружения. Под его взглядом Джинни съежилась.       — Что значит, Нарви похитили Пожиратели Смерти?!