Изумрудная паутина

      Четырьмя месяцами ранее.       В ноздри швырнуло горсть снега, острого, будто иглы. Тяжёлые веки начали медленно открываться, и из горла вырвался глухой вздох, сразу же снесённый шквалом ветра. Дышать было до страшного трудно, а всё тело онемело от неподвижности. Попытавшись шелохнуться, драконица осознала, что прочно связана. Инстинктивно она задёргалась, и, потерпев неудачу, широко распахнула глаза.       Она находилась на огромной высоте, привязанная к странным летающим предметам, что на поверку оказались людьми верхом на деревяшках. В её сторону посыпались ругательства и раздражающие лучи заклинаний, но в этот раз они не возымели эффекта: разозлившись ещё пуще, Нарви резко дёрнулась, разрывая путы на шее, и развернула голову себе за спину, выдохнув струю пламени. Верёвки лопнули, и многотонная туша рухнула вниз.       Драконица забилась в воздухе, пытаясь освободиться. Земля стремительно приближалась, но её тело было связано слишком прочно. Зажмурив глаза перед ударом, Нарви успела разглядеть вспышку: в неё разом попала дюжина заклинаний. Сознание померкло.       Пробуждение было тяжёлым. Приоткрыв глаза, рептилия ещё долго лежала неподвижно, медленно приходя в себя. Чешуя нестерпимо чесалась, как будто под ней бегали жуки, а в голове витал густой комковатый туман. Когда мир перестал качаться, ящер медленно поднял голову.       Ей было незнакомо это место. Меньше всего это напоминало её родную пещеру: сплошь утрамбованная земля и каменистая почва. Небо перегораживало множество странных чёрных полос, и не сразу Нарви смогла осознать, что находится в клетке. Раздражающие путы всё ещё были на ней, сковывая крылья и лапы. Тихо зарычав, драконица поддела их ножеобразными зубами, пытаясь перекусить ремни, но ничего не получилось. Тело будто превратилось в вату, а тесные стены клетки давили на разум. Обессиленная и разбитая, Нарви поджала под себя лапы, насколько это было возможно, и безразлично свернулась в клубок.       — Очнулся! — чей-то голос нарушил тишину. Нарви издала гортанное рычание, но человека это явно не смутило. Тот аккуратно подошёл сбоку, заглядывая сквозь прутья. Восхищённо цокнув языком, он сложил руки на груди. — Невероятно. Ты не гибрид, а нечто совершенно новое! Потрясающая сопротивляемость магии, форма тела…       Человек продолжал что-то говорить, пока не отшатнулся, с криком уворачиваясь от огненного выдоха.       — …Столп огня длиннее, чем у хвостороги! — похоже, это его лишь раззадорило. Нехотя ящер повернулся, чтобы посмотреть на глупого двуногого. — Эй, красавец, если будешь хорошо себя вести, я могу это снять, как думаешь?       У человека яркие рыжие волосы и весёлые глаза, а лицо и руки испещрены шрамами. Парень добродушно улыбался, указывая на кандалы.       — Ты же не будешь нападать, верно?       Нарви нехотя кивнула. У молодого человека отвисла челюсть.       Чарли Уизли никогда не думал, что именно он будет тем, кому доведётся исследовать новый вид дракона. Аналогов этому зверю не существовало в природе: серебристо-голубая чешуя, гибкое, словно у ящерки, тело и большие умные глаза. Вся эта ситуация напоминала безумный сон: дракон таинственным образом очутился под стенами Хогвартса; за время перелёта в Румынию он трижды пытался сбежать; а всего спустя несколько часов после того, как очутился в клетке, ящер очнулся, несмотря на мощнейшие чары. Подобный феномен просто необходимо было изучить, и у молодого мужчины чесались руки поскорее за это взяться.       — Ты… меня понимаешь? — Чарли сам не понимал, зачем спросил это. Конечно же, это было бредом. Драконы неразумны и агрессивны по своей природе — обещание снять кандалы было не более, чем словами. Впрочем, общаться с огнедышащими рептилиями подчас нравилось не только Уизли.       Тем больше его поразило, когда дракон вновь наклонил голову, как будто в подтверждение. В самом ли деле ящер понял его слова? Потрясённый до глубины души, Чарли вдруг подумал об одной вещи, не менее ошеломляющей. Конечно, это было невозможно, но…       Что, если этот дракон был… приручен?       — Невероятно, — глаза мужчины загорелись, и он непозволительно близко подошёл к прутьям, почти прижимаясь к ним. — Ты ведь привык к людям, да?       Нарви фыркнула, выпустив из ноздрей облачко дыма. Что за глупые вопросы задавал этот двуногий? Драконица приблизила голову к человеку, втягивая воздух ноздрями — чем-то он казался ей знакомым… Так и не вспомнив, кому принадлежал тот запах, Нарви пристально уставилась на Уизли.       — Это… Просто потрясающе! Дорри просто обалдеет, когда услышит! — Чарли развернулся, торопясь рассказать остальным, как вдруг его настигло тихое рычание. Развернувшись, мужчина встретился взглядом с жёлто-зелёными глазами дракона. Тот приоткрыл пасть и выдул облачко искр, прижав голову вплотную к решётке. Как будто просил не уходить. Уизли замер.       Человек не казался ей плохим. Нарви могла бы даже что-то сказать, однако не видела никакого смысла говорить с кем-либо, кроме мамы. А мамы… больше не было. В уголках глаз начала скапливаться влага, и по чешуе скатилось несколько крупных слезинок.       Увиденное поразило Чарли до глубины души. Он тут же прилип к клетке, не веря своим глазам. Никогда прежде он и представить не мог, что увидит, как плачет огнедышащая рептилия. Разве подобное вообще было возможно? Да что вообще творилось с этим сумасшедшим миром?!       Драконовод повертел головой, и лишь убедившись, что никто не наблюдает, решился. За подобное безумство его по голове не погладят.       — Эй, ну чего ты… — нерешительно пробормотал молодой человек, медленно протягивая руку за прутья. Их разделяло расстояние меньше дюйма. Сердце на миг сжалось — так можно и без руки остаться — но ящер вообще никак не отреагировал на этот жест. С трепетом Чарли прижал ладонь к чешуйчатому носу.       Нарви инстинктивно подалась навстречу. Так всегда делала мама…       Она вдруг распахнула глаза и резко убрала голову. Мужчина тут же в панике одёрнул руку. Осознав происходящее, драконица как можно дальше отодвинулась от драконолога и свернулась в тугой клубок, накрыв голову хвостом. Больше она не шевелилась.       Чарли ходил остаток дня, как будто пришибленный. Друзья расспрашивали его, но он ото всех отмахивался, не зная, как объяснить. То, что ему довелось увидеть и ощутить, нельзя было выразить словами. В конце концов, когда Дорри потащила приятеля немного взбодриться в компании, Уизли сдался, позволив усадить себя за общий стол и вручить себе кружку с пивом. В кругу друзей он невольно поддался атмосфере веселья и расслабился. Тем не менее, уже поздним вечером, когда все разбредались по своим комнатам, ноги сами понесли драконовода к заветной клетке, что в гордом одиночестве возвышалась за оградой. Защитное заклинание прочло магический след и свободно пропустило сотрудника заповедника внутрь.       Серебристый дракон за весь день, кажется, даже не сдвинулся с места. В голове Уизли царила приятная лёгкость. Чары словно сами собой проскользнули за решётки, и ремни с тихим шорохом соскользнули с чешуи.       Спустя время, когда все события уже произошли, даже допроси кто Чарли с сывороткой правды, драконолог не смог бы объяснить, зачем в тот миг освободил дракона от пут.       Он просто казался таким… Потерянным? Если подобное вообще можно было сказать об агрессивном животном, движимом одними инстинктами.       Почуяв свободу, Нарви пошевелилась, разминая затёкшие конечности. Тот рыжий человек, что приходил утром, стоял по ту сторону клетки, следя за ней странным взглядом. Драконица глухо зарычала: в прутьях было тесно и неудобно.       — Прости, — Чарли виновато улыбнулся. — Нельзя тебя пока выпускать. Ты ведь неизвестное науке создание. Завтра тебя будут изучать… А потом ради эксперимента подпустят к твоим сородичам. Так что придётся потерпеть, чтобы быть свободным. Эх, да кому я вру. Никто тебя не отпустит.       Дракон угрюмо опустил голову. Тусклое мерцание защитного барьера отразилось в мелких чешуйках морды, рассыпавшись бликами в чистых глазах. От этого облик зверя превратился в нечто неописуемое. Уизли невольно задержал дыхание, завороженный увиденным.       Ни капли агрессии. Тяга к людям. Эмоции, подобные разумному.       — Может, благодаря тебе мы поймём то, что до этого никому не удавалось узнать о драконах?.. — мечтательно улыбнулся мужчина, широко зевая. Нарви фыркнула облачком дыма из ноздрей. Человек был забавным. Чем-то он походил на питомцев мамы, что всегда стаей окружали Дракона. Если бы малышка знала, что такое ностальгия, то поняла бы — это именно то, что она испытывала. Но незнание подобного слова совсем не лишало её понимания, что так, как прежде, уже никогда не будет.       В конце концов, драконовод просто уснул, прислонившись спиной к клетке. Допусти он подобную вопиющую небрежность с любым другим зверем, уже давно лишился бы жизни, но этот ящер по какой-то неведомой причине вызывал достаточно доверия, чтобы не бояться за свою сохранность.       Проснулся Уизли ранним утром от мощного тычка в бок. Мгновенно перегруппировавшись, он приготовился защищаться от огня, но этого не потребовалось: весело скаля клыки, серебристый дракон втянул обратно за решётки кончик хвоста, которым и разбудил двуногого. Ни капли не расстроившись, Чарли засмеялся, убирая палочку.       — Вот это я называю с добрым утром! Я бы точно проспал, если бы не ты. Ох, сколько времени! Меня могут заметить. Надо бежать! — обернувшись на ходу, драконовод подмигнул. — Спасибо!       Сама не понимая почему, Нарви захотела улыбнуться.       Рыжий мужчина оказался прав. Драконицу принялись тщательно изучать: соскребать чешуйки, забирать кровь, заглядывать в рот — не было ни единого кусочка тела, что эти гадкие люди обошли бы вниманием. Они совершенно не нравились Нарви, и она всеми силами вырывалась, не гнушаясь использовать зубы и когти. К её ужасу, люди использовали какие-то заклинания, и она просто лишалась воли к сопротивлению. Когда же драконологам надоедало издеваться над драконицей, её оставляли в клетке, принося еду раз в неделю. Нарви срывала злость на ни в чём не повинных тушах овец, раздирая их в клочья, что подчас не оставалось даже чего есть.       Место, которое люди называли «заповедник», было кошмарным.       Лишь когда появлялся Чарли — так звали того рыжего — Нарви немного успокаивалась. Этот двуногий с жалостью смотрел на измученную драконицу и без конца просил прощения за то, чего не делал. Он сказал, что его отстранили от исследований за нарушение правил — ему нельзя было снимать с Нарви ремни. Уизли и дальше скрытно приходил по ночам, рассказывая что-то своё, и Нарви волей-неволей расслаблялась, внимая доброму голосу. Она так и не оставила надежды улететь, но пока что это было невозможно.       Так прошло несколько месяцев.       — Майк говорит, через неделю тебе решили дать немного свободы. На тебя повесят следящий артефакт и пустят полетать, чтобы посмотреть, где ты предпочтёшь поселиться…       Драконица тут же подобралась. Возможно, у неё наконец-то появился шанс сбежать.       Следующей ночью Чарли пришёл к клетке совершенно пьяный, чего раньше не случалось.       — Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, — угрюмо проговорил драконолог, неуклюже падая на землю. — В Англии беспорядки… Все только и судачат, что о перевороте…       Повисла тишина. Нарви не понимала, что такое «переворот», но ей было знакомо слово «Англия». Она нетерпеливо посмотрела на Чарли. Уизли же воспринял это по-своему.       — Эх, если бы ты мог говорить… Впрочем, ты вряд ли поймёшь, о чем я, да? Ты же зверь… Но я не знаю, с кем ещё мне говорить… С кем ещё…       У него были друзья и коллеги — другие сотрудники заповедника. Но они все были из разных стран, и ситуация с магической Британией вызывала у них максимум сочувствие. Драконолог почему-то чувствовал, что должен был поговорить именно со зверем. Неясная уверенность подкреплялась алкоголем, и недолго думая он пришёл сюда. Замолкнув, чтобы перевести дух, Уизли приложился к бутылке, и некоторое время было слышно только как жидкость, режущая драконий нюх, вливалась Чарли в рот, то и дело расплёскиваясь мимо.       — Ничего не понятно… Семья не отвечает на письма… Как там мама с папой, Перси, Фред, Джордж, Ронни, Джинни… Ох, Мордред…       Чарли зажал рот рукавом, беззвучно всхлипнув. Бутылка выпала из ослабших рук. Уизли неловко прислонился спиной к решётке, прямо напротив Нарви, и грустно взглянул на неё.       — Ты же всё понимаешь… Ты очень умный дракон… Ты понимаешь… — Чарли откинул голову, даже не думая вытирать пьяные слёзы. А затем сделал то, чего сам о себя не мог ожидать.       Пошатываясь, мужчина поднялся и дрожащей рукой вынул из кармана крупный ключ. Из-за тряски тот едва попал в замочную скважину, и вскоре раздался щелчок. Магическая защита моментально среагировала на проникновение, взорвавшись истошным звоном.       Нарви напряжённо уставилась на Чарли.       — Улетай, — хрипло вздохнул он, пытаясь выдавить улыбку, и схватился за голову. — Мерлин, что же я делаю… Зачем я… Выпускать дракона из клетки опасно для жизни всех сотрудников! Меня точно теперь уволят… Если ты меня не съешь, конечно. А-ха-ха! Что я творю! Нет, нет… Ты же не просто так появился у Хогвартса. Ты точно что-то… Ты точно. Лети.       Драконицу не нужно было упрашивать дважды. Однако прежде она схватила драконолога передними лапами и взмыла в воздух. После долгой неподвижности крылья плохо слушались, но она упрямо летела вперёд, пока не оказалась достаточно далеко от места многонедельного заточения — где и бросила Чарли.       — Ты… Защищаешь меня? — нетрезво-счастливым голосом воскликнул Чарли, обнимая крепкую лапу. Как для мертвецки пьяного он соображал невероятно чётко. Нарви не удержалась и прошлась языком по его затылку, от чего длинные рыжие волосы встали, словно гребень.       — Спасибо, — ответила она и взлетела, оставив ошеломлённого мужчину наедине со своей горячкой. Вероятнее всего, наутро он уже и не вспомнит, действительно ли драконица говорила, или же это были галлюцинации.       Нарви ещё не знала, что заповедник окружён барьером, который дракону не пройти.       Настоящее время.       Прошла неделя после битвы за Хогвартс. Хоть буча и улеглась, покой им только снился. Законсервированный от внешнего мира, замок пребывал в состоянии, близком к осаде — выйти за границы было невозможно, а внутри постепенно зрели упаднические настроения. Школьники, оторванные от семей, всё больше скатывались в уныние, заражая депрессивными мыслями окружающих. Волнения пытались пресекать, но ясно было одно: долго им так не продержаться.       — Пока Волдеморт ослаблен, мы должны действовать, — Вальгард с самой первой минуты, что очутился на троне Лорда, словно бы преобразился: белая мантия сложного кроя, которую Ормхильда сшила из плаща, села на прежде легкомысленно раздетое тело, словно всегда там была. Шляпа теперь всегда была с ним, изредка вставляя своё слово, но чаще изображая мебель.       Лодур начал собирать советы. На таких собраниях присутствовали все учителя, а так же, к вящему удивлению взрослых, — пять студентов. Вероятно, Основатель что-то об этом знал, потому не препятствовал их нахождению, хоть учителя и выражали некоторые протесты. Не слишком активно, правда. Собрания чем-то напоминали те, к которым привыкли преподаватели — только вместо учебного процесса на рассмотрение выносились вопросы о продовольствии, обороне и союзниках. В такие моменты профессора по большей части не могли отделаться от ощущения, что они очутились в Средневековье.       Вальгард, чувствуя нехватку времени, не стал устраивать пышных празднеств или траурных собраний. Вместо этого он распорядился об организации похорон погибшим в битве, таким образом дав занятие изнывающим от неопределённости подросткам; сам же Основатель почти не выходил из кабинета, сгорбившись над свитками. Сложные письмена, нечитаемые для современных людей, и рисунки, напоминающие карты, давали понять, что в руках Лорда было ни что иное, как древние чертежи замка, сделанные тысячу лет назад и перерисованные заново.       Лодур не знал этого мира. Нынешние реалии были для него непонятны. Но для этого рядом был Фенрир, изучавший Мидгард ради своей миссии, а так же профессора. Единственное, что оставалось Вальгарду — использовать их знания, чтобы воплотить то, что было задумано давным-давно.       — Этот план незавершённый. При жизни мы пытались, но ты же знаешь, что ничего не получилось. К тому же, тот, кто не обладает магией, просто не сможет его исполнить, — прохладно заметил Салазар, скрещивая руки на груди.       — У меня достаточно волшебников для этого, друг мой, — посмеивался Основатель, перевернув страницу. — И есть вы.       — Мы не имеем весь свой интеллект и знания, — возразила Ровена. — У нашего мышления есть ограничения.       — Только если не привлечь разум живого человека.       — Что? — все Основатели обернулись к Трангерду.       Бладрейн изогнул бровь, иронично взглянув на них в ответ.       — А ведь ты верно говоришь, друг! — улыбнулся Годрик. — Почему бы не привлечь новое поколение? Мысли в наших головах давно покрылись пылью.       — В твоей так точно, — усмехнулся Салазар.       Разговор постепенно перетёк в привычную перепалку, которую живой Лодур наблюдал, тихо посмеиваясь. Собрав свитки и передав их Ормхильде, Основатель тихо поднялся с пола и вышел из Большого Зала. Ночной замок встретил своего Лорда знакомой уютной тишиной. Вальгард коснулся ладонью стены и закрыл глаза, ступая так: на ощупь, не глядя. Словно наяву он слышал шепот Хогвартса. Дорога извилисто вела его, то поднимая на верхние этажи, то вновь заставляя спускаться.       До тех пор, пока замок не привёл его к Часовой башне. Этого места раньше не было — её обустроили много, много позже. Тем не менее, Лодур хорошо её ощущал. Так же, как двоих молодых людей, коротавших ночь на самой верхней платформе, с которой открывался вид на море тьмы, где распростёр свои ветви Запретный Лес.       Подростки подскочили, едва почуяв присутствие Основателя. Они были знакомы Вальгарду — нередко доводилось видеть рядом с юным Поттером.       — Есть кое-что, что я собираюсь сделать. Мне нужны будут самые способные умы среди вас.       Гермиона переглянулась с Драко.       — Что именно вам нужно?       Основатель едва не засмеялся их серьезным и одухотворённым лицам.       — То, что вы и вообразить себе не можете. Заставить Хогвартс летать.