Изумрудная паутина

      Зелье Феликс Фелицис не было способно на чудеса. Хоть оно и называлось обывателями Зельем Удачи, это и близко не было так. Его употребление позволяло на короткое время использовать все свои возможности, интеллект и интуицию без ограничений ради достижения цели. Всё то же самое, чего человек мог бы достичь путём долгого кропотливого труда.       Лорд Волдеморт не сомневался в своих способностях. Он превосходил обычного мага по всем статьям даже будучи студентом — со всеми знаниями и опытом, усиленными Феликс Фелицисом, он подчинил бы Хогвартс своей власти без малейшего труда. Дитя пророчества — Гарри Поттер — был убит, и кроме Дамблдора, этого седобородого маразматика, никто не мог встать у него на пути.       Так он думал.       Этот Альбус, Мордред его раздери, Дамблдор нагадил ему даже после смерти! Захват замка не только обернулся полным провалом — сама гордость Тёмного Лорда была втоптана в грязь!       Однако чем больше Лорд об этом думал, анализируя сражение, тем мрачнее было его лицо. Зелье Удачи не могло сотворить чуда, лишь усилило его возможности. Значит ли это, что…       …всех его возможностей не хватило, чтобы справиться с кучкой детишек?       — Что за чушь! — рявкнул Волдеморт, в ярости опрокидывая стол. От рывка его раны раскрылись и на повязках начали проступать красные пятна. Зашипев, Том Реддл упал в кресло и подозвал к себе палочку. Северус наградил бывшего Повелителя чем-то действительно убийственным: раны затягивались под действием лечащего заклинания, но непременно открывались через два дня и даже не думали заживать. Перепробовав всевозможные заклинания, Волдеморт так и не нашёл способа избавиться от проклятья. Кровь не сворачивалась, и оставалось лишь перебинтовывать по-маггловски зашитые магические порезы потуже, рыча от бессильной злобы.       — Нет, — вернулся к прерванным размышлениям тёмный маг, стараясь игнорировать боль. — Это невозможно.       Студенты, будь они хоть кучкой вундеркиндов, всё еще были подростками. Тем сильнее было удивление взрослых колдунов, когда каждый второй вёл себя как натренированный убийца, а не сопляк, при виде Пожирателей Смерти обмочившийся в штанишки. Зная уровень школьных знаний, Волдеморт ожидал детской щекотки, а получил кинжал под рёбра — буквально.       Большинство учеников держали в руках холодное оружие, обращаясь с ним так же непринуждённо, как с волшебной палочкой, что стало полнейшей неожиданностью для Пожирателей. Необычная техника боя, совмещающая магические и физические атаки, брала неожиданностью, и большинство подчинённых Тёмного Лорда пали, будучи застигнутыми врасплох. Занятый поединком с директором, Том Реддл заметил это слишком поздно.       Не спасли положение даже приведённые магические твари — оборотни, великаны и вампиры оказались разорваны на части огромным волком.       — Фенрир Ульв?.. — вертя палочку в ладонях, тёмный маг раздражённо цыкнул. Сомнений не было — такова его анимагическая форма. По-другому просто не объяснить подобного совпадения. Эта тёмная лошадка, преподаватель-без-палочки, который играл с ним в игры, не то соглашаясь, не то отказываясь сотрудничать... Как же это всё выводило из себя.       И этот колдун, контролирующий пламя, что назвался Основателем…       — Мой Лорд, — раздался тихий голос из-за двери, отвлекая мага. Получив разрешение, в комнату вошла миссис Малфой. Бледная женщина казалась зеленоватой — усталость её сломила или страх, не имело значения. Слуги Лорда боялись лишний раз тревожить злого, как голодная мантикора, Повелителя с тех самых пор, как они с позором бежали из Хогвартса.       — Нарцисса.       Леди Малфой вздрогнула. Хоть этот особняк принадлежал её семье, они чувствовали себя заложниками, пока этот человек находился с ними под одной крышей.       Подавив дрожь, женщина изобразила поклон.       — Нам удалось кое-что разведать касательно Хогвартса, — она замолкла, не поднимая головы. Злой от потери крови и бессилия, Лорд рявкнул, что задрожали окна:       — Ну?!       Содрогнувшись, Нарцисса побледнела ещё сильнее, но продолжила спокойным голосом, как и подобает аристократке.       — Замок окружён непреодолимым барьером. Стоит лишь попытаться проникнуть на территорию Хогвартса, и появляются огненные стражи, которых не берут никакие заклинания. Трое из четверых разведчиков были испепелены на месте, выживший отделался ожогами по всему телу.       — Замок полностью закрыт? — сухо спросил Лорд. Его взгляд прожигал дыру в Нарциссе. На злость и крики просто уже не оставалось сил.       — Да. Никакой активности они не проявляют.       — Орден Феникса?       — Нам известно, что они ведут пропаганду среди населения, но из-за давления Министерства их никто не слушает.       Прочистив пересохшее горло, Том Реддл неосознанно сжался. Его морозило, в голове тяжело звенело, а говорить становилось всё труднее. Но на слабость просто не было времени.       — Я понял. Позови ко мне колдомедика.       Леди Малфой снова поклонилась, поторопившись исчезнуть.       Глубокой ночью, заново перебинтованный, Том Реддл забылся беспокойным сном. Истощение давало о себе знать. Вся его армия — её остатки — зализывала раны, и на время в стране повисло напряжённое затишье, не нарушаемое ни «светлой», ни «тёмной» стороной. О гибели Великого Мага узнали на следующий же день после битвы — народу подали подкорректированную версию событий, исходя из которой защитники Хогвартса, выступившие с лозунгами магглолюбства и магоненавистничества, после долгой борьбы проиграли с большими потерями и спрятались как крысы, а Лорд Волдеморт, отстоявший права чистокровных колдунов, праздновал свой триумф.       Пудрить людям мозг, выставляя себя лишь в выгодном свете, было так же привычно, как дышать. А обыватели — они как стадо. Проглотят любую чепуху, которую им скормят.       Реддл дёрнулся во сне, неуютно съежившись. Огонь уже давно поглотил его разум, отравив ядовитым дымом сны. Пламя ревело столь громко, пожирая остатки рассудка, что сквозь чуткий обычно сон Волдеморт не услышал шелеста чешуек о паркет.       Гибкое тело медленно извивалось, огибая мебель. Треугольная голова поднялась над полом, принюхиваясь к спящему. Выждав немного, змея заползла на постель, сворачиваясь вокруг мага.       Волдеморта резко выдернуло из сна. Ощущая опасность со всех сторон, он задёргался, но с ужасом осознал, что не может пошевелиться — руки, ноги и шею крепко сжимало что-то жёсткое, как стальные кандалы. Напротив его лица горели во тьме два оранжевых глаза.       Кольцо на шее сжалось, и в горло впились ороговевшие чешуйки, перекрывая воздух. Отчаянно забившись в путах, Тёмный Лорд добился лишь того, что глотку сдавило ещё сильнее. От кислородного голодания перед глазами уже плясали разноцветные мушки, и в воздухе отчётливо запахло кровью — проклятые порезы от резких движений отомстили новой порцией боли.       Когда Реддл готов был позорно потерять сознание, хватка на шее ослабла, и маг судорожно вдохнул. Оранжевые глаза пристально смотрели на Тёмного — их разделяло расстояние меньше фута.       — А!.. — не успев призвать палочку заклинанием, он снова ощутил давление, словно его трахею вот-вот собирались раздавить.       — Не дёргайся, пёс, — прошипел змей. Круглые зрачки сузились до размера острия иглы. — Это из-за тебя… Из-за тебя хозяина больше нет…       Волдеморт напрягся, узнав наконец это существо. Золотой василиск, что пришёл вместе с Поттером — теперь он вспомнил.       — Отпусти меня! — гневно рявкнул маг, но из-за повреждённой глотки голос вышел скрипучим и надломленным. Золотой змей разъярённо зашипел, распахнув пасть, и на щёку пленника упало несколько капель яда.       Никогда ещё змеи не смели не подчиниться ему, Лорду Волдеморту. Парселтанг, способность, доказывающая его причастность к роду великого Слизерина, которой он гордился, не помогала против обозлённого золотого змея. Впервые рептилия стала для него не верным другом, а злейшим врагом.       — Ты забыл своё место! — василиск больно сдавил своим телом его руки и ноги. — Ты — пёс моего хозяина! Как ты посмел навредить ему?!       Волдеморт вздрогнул. Нечто внутри него зашевелилось, словно кто-то воткнул руку ему в живот и принялся перекручивать внутренности. Лорд уже не чувствовал конечностей, кровь снова хлынула из-под бинтов, пачкая простыни, но ярость затмевала боль. Чем больше золотая рептилия унижала его, тем злобнее становился его взгляд.       — Чушь!       — Ничтожество! Падаль! — рассвирепел змей, капая жгущим кожу ядом на шею и лицо мужчины. — Ты убил хозяина, своего Короля! Сдохни!       Реддл замер. В его груди что-то оборвалось и разбилось на тысячу стеклянных осколков.       Зрение стало мутным и нечётким. Далеко не сразу Волдеморт понял, что влага, щиплющая глаза, была ядом гораздо более опасным, чем тот, что капал с клыков василиска.       — Да… — не узнавая своего голоса, произнёс он сквозь слёзы. — Это моя вина…       Ошеломление застыло искажённой маской на лице Тёмного Лорда. Что он только что…       — Да, — вторил ему шёпот змея, проникая в разум мутной дымкой чужих воспоминаний. — Твой Король так заботился о тебе… И чем ты ему отплатил?       Подняв невидящий взгляд к потолку, колдун изо всех сил пытался отогнать это ощущение, словно внутри него копошились черви. Что это за гадкое разъедающее чувство? Что пожирает его?       — Нет… Твоя смерть это слишком просто, — нечёткие оранжевые огни полыхнули во тьме. Хватка змеиного тела ослабла. Не ожидавший подобного исхода, Лорд мог лишь беспомощно лежать, дожидаясь, когда к конечностям вернётся чувствительность. — Я хочу сожрать тебя. Хочу отравить каждую твою вену. Ты будешь жить.       Едва дождавшись, когда руки и ноги начнут шевелиться, Волдеморт призвал палочку и отчаянным жестом направил её на василиска. Золотой змей с вызовом уставился ему в глаза.       Гадкое чувство, словно разъедающая кислота… Так хотелось от него избавиться и забыть о его существовании. Если он убьёт проклятую рептилию, это прекратится. Палочка дрожала в ослабших пальцах. Змей пристально смотрел.       Оружие выпало из рук хозяина. Со страхом маг понял, что… не может. Это нечто, что поселилось в нём в тот самый день, когда Поттер был убит, тихонько стонало и ворочалось где-то под солнечным сплетением.       Он просто не может этого вынести.       Змей, кажется, ухмыльнулся.       Значит… вот так ощущается… смертельная вина.       «Меня зовут… Хведрунг».       Ёрмунганд в теле Лодура улыбнулся — словно его лицо разрезало двумя ножами, уподобив змеиной морде.       «Отныне ты забудешь это имя, и никто во всей вселенной не назовёт тебя им. Ты — третий из детей Изначального!»       Весь мир затопило зелёное сияние: нестерпимо-яркая изумрудная звезда сорвалась с рук Лодура-Змея и пронзила маленького ётуна. Свет сжался, впитавшись внутрь Хведрунга — и вырвался наружу, развернувшись огромным огненным цветком, сверхновой, с ним, ребёнком, в эпицентре.       Ослеплённый и оглушённый взрывом, гриффиндорец попытался отвернуться от взрыва, закрываясь руками, но огонь был повсюду: юноша с трудом оставался в сознании. В голове белым пульсировала боль и слова пророчества неожиданно всплыли в памяти.       …Тому, кто рождён в самом ярком сиянии…       Карликовая красная звезда, попавшая в радиус зелёной энергии, вспузырилась, начав болезненно пульсировать, и взорвалась. В отдалении по цепочке разорвалось еще с десяток звёзд. Они были столь далеко, что казались точками — теперь же светила растекались вокруг, как неровные круги на воде, выбрасывая раскалённую плазму. Подобное зрелище заставило подростка распахнуть глаза, несмотря на боль от яркого света, и окаменеть на месте от ошеломления. Сила, равная той, что высвободил Ёрмунганд, запросто стёрла бы с лица Вселенной целую галактику. Увидев эту мощь собственными глазами, гриффиндорец мог лишь в ужасе замереть. Насколько сильным должно быть существо, способное на такое? Есть ли хоть что-то во всех мирах, противопоставимое могуществу Мирового Змея?       Ёрмунганд ухмылялся — Дракон не видел этого из-за чёрных пятен в глазах, но ощущал ухмылку всеми нервами. Змей протягивал свои — Лодура — руки к маленькому ётуну; со стороны казалось, что Змей собирается обнять нового Принца. В животе экс-Поттера заворочался склизкий противный клубок, и он почувствовал себя осквернённым — до жути хотелось оторвать эти руки и убрать себя-ребёнка прочь от прикосновений Изначального. Однако он бы не шелохнулся, даже если бы мог — мышцы полностью одеревенели от шока.       Маленький Хведрунг, до этого пребывающий в бессознательном состоянии, распахнул глаза.       Всё пламя, что успело разлететься от него, начало сжиматься. Мировой Змей от неожиданности отшатнулся, когда поток изумрудной энергии стал вливаться обратно в крошечное тело — и дитя засияло, подобно квазару. Дракон сквозь слёзы в глазах чётко видел каждую деталь так, словно кто-то насильно вырезал их в его памяти, чтобы оставить там навечно. На долю мгновения ему почудилось, что их с двойником взгляды встретились.       Маленький асгардец раскинул руки и исчез во вспышке — Изначальный уже не успевал его схватить. Разъярённый вскрик Змея звуковой волной смёл подчистую окружающие частицы космической пыли. Факел вокруг головы Ёрмунганда полыхнул, выбросив целый поток света, похожего на солнечную вспышку.       И в этот миг взор разгневанного Змея пал на невольного зрителя всей этой сцены. С удивлением он подался вперёд, двигаясь в невесомости так же легко, как рыба в воде. Гриффиндорец вздрогнул, ощущая себя мышью перед Королём Змей. Зрачки-звёзды расширились, став похожими на кошачьи. Голос Изначального, до этого вкрадчивый и доверительный, пробирал до костей.       «Ты… Как это возможно?»       Ёрмунганд неприятно искривил лицо. Дракон уставился на Вальгарда, не зная, что ему думать — голова опустела, и единственное, что сейчас руководило юношей — инстинктивное желание убраться из-под этого взгляда как можно дальше, в самый отдалённый уголок вселенной, где его не найдут.       Лицо Мирового Змея заледенело — даже пламя у головы словно поблекло.       «Я вижу. Значит, ты никогда мне не принадлежал, Хведрунг, сын Вигги* и Лафея».       Он закрыл глаза и голубое сияние его радужек потухло. Тело Лодура начало излучать свет, как будто он вот-вот собирался переместиться.       Молодой ётун сам не понял, как оказался рядом и успел схватиться за Вальгарда. Огонь яростно заискрил, но обхватил «балласт», и через секунду космос опустел, оставшись наедине с умирающими звёздами, растекающимися огромными пятнами газа.       Лодур-Змей вынырнул из огненного портала на астероиде и, не дав Дракону придти в себя, снова прыгнул сквозь пространство. Лишь спустя несколько десятков прыжков, преодолев сумасшедшее расстояние, подсчитать которое он даже не пытался, подросток почувствовал долгожданную земную гравитацию и воздух, обжигающе-тёплый после космической температуры. Перед глазами мелькнула зелёная трава, увидеть которую юноша уже не надеялся, и он отключился от перенагрузки.       Спустя неопределённое время гриффиндорец очнулся от ужасного желания исторгнуть что-то из себя. Приподнявшись на локтях он содрогнулся и выплюнул вставший в горле склизкий кровавый комок. Тело казалось многотонной окаменевшей тушей, и всё от головы до стоп бесконтрольно колотила дрожь. Разум начал проясняться.       Кожа вернулась к привычному человеческому цвету — Дракон кое-как отполз от лужи кровавой рвоты и сумел ощупать себя ватными руками, не обнаружив особых повреждений. Подниматься на негнущиеся ноги он пока не рисковал. Впрочем, просто лежать и смотреть в чистое голубое небо его вполне устраивало.       Никогда ещё эта обыденная голубизна не вызывала столько эмоций. Он вернулся из необъятной пустоты на Землю. Домой. Грудь подростка начала судорожно вздыматься, и онемевшие щёки расчертили горячие дорожки слёз. Хотелось закричать во весь голос и засмеяться от облегчения. Всё напряжение от пережитого разом навалилось на него, и он охотно давал волю эмоциям, глубоко дыша запахом смятой травы и влажного грунта. Даже смог большого города сейчас бы вызвал у него ностальгию.       Лишь тот, кто попал в место, откуда не возвращаются, сможет понять то, что сейчас творилось в его душе. Словно юноша спустился в Ад и по тонкой ниточке сумел подняться на поверхность. Перерождение. Так бы он назвал это чувство. Воспоминания померкли, и старые тревоги казались пустыми перед штормовой волной, смывшей всё прошлое, оставив чистый незапятнанный лист.       — Хведрунг… — прохрипел юноша, сквозь слёзы улыбаясь небу. Напрягая голосовые связки, он громко засмеялся. — Хведрунг! Хведрунг!       Собственное имя странно вибрировало в груди. Он привыкнет. Всё наладится. Он жив.       Вдоволь накричавшись, он глубоко вдохнул, постепенно успокаивая свои эмоции. Поднявшись, подросток переждал головокружение и огляделся. Из земли, словно пробившийся зуб, рос каменистый холм, подступающий к лесу. Аккурат под деревьями Дракон и лежал. Кожа уже вернула прежнюю чувствительность, и атмосфера больше не казалась обжигающей, а ветер приятно холодил лицо. Нужно было осмотреть местность с высоты. Развернувшись к холму, Дракон побрёл вверх, испытывая жуткую одышку — гравитация всё ещё давила, усилившись стократ от карабканья на вершину. Теперь, когда волна сумасшедшей радости от возвращения в Мидгард схлынула, холодный разум вернулся.       То, во что вляпался… Хведрунг, не поддавалось логическому объяснению. Меньше всего после внезапной атаки Волдеморта Дракон ожидал очутиться в открытом космосе и встретить там самого себя вместе с Мировым Змеем в теле Вальгарда. То, что он видел — это было воспоминание о моменте, когда он утратил своё имя? Это имело смысл. Только что означала эта реакция Ёрмунганда? «Ты никогда мне не принадлежал». Как Змей из воспоминаний увидел его? И почему он вспомнил своё имя? Разве это не невозможно?       Добравшись до вершины холма и увидев открывшееся ему зрелище, Дракон застыл. Пусть вопросов стало лишь больше, ответ на один из них начал проясняться.       За милю от того места, где он стоял, лежал Хогвартс — замок-на-холме, бастион, возвышающийся над Чёрным озером. И это была совершенно неизвестная гриффиндорцу крепость. С оглушительным рёвом обсидиановый дракон, самый крупный из всех виденных Хведрунгом драконов, поднялся над шпилями и пронёсся над бесчисленным воинством, схлестнувшимся с серой армией, неумолимо наступающей, словно нефтяная волна. Острое зрение позволило подростку разглядеть ближайших к нему солдат — лишённых кожи, а подчас и мышц, бредущих друг за другом мертвецов, держащих в руках разнообразное оружие. Мертвяки лезли отовсюду, избавленные от страха смерти; они шли напролом, ползли по скалистым уступам, подбирались со всех сторон. Крылатые ящеры, поднявшиеся в воздух вслед за чёрным вожаком, с рёвом летали над армией зомби, поливая их огнём. Трупы вспыхивали легко, словно спички; жуткий вой тысяч инфернальных созданий пробирал до мурашек даже на расстоянии. Невольно юноша подался вперёд, словно загипнотизированный вглядываясь в развернувшуюся битву. Вдали, под самыми стенами замка, вспыхивали фейерверками заклинания.       Невозможно было поверить в увиденное. Невозможно, но ничем иным это просто не могло быть. Сумасшедшая догадка прочно угнездилась в голове гриффиндорца.       На его глазах разворачивалась битва за Хогвартс, произошедшая тысячу лет назад.