Изумрудная паутина

      В тот день казалось, что всё пришло в порядок. Хведрунг разбудил близнеца ранним утром, завалившись на него сверху, и долго убегал от злого Локи по всей комнате, уворачиваясь от летающих подушек. В конце концов, он дал себя поймать и оба брата со смехом полетели на ковёр, катаясь по полу, как щенки. Хведрунг улыбался, и Локи надолго позабыл обо всём.       В тот день казалось, что тьмы и гнетущей печали больше не будет. Братья наконец стали теми, кем были всегда — озорниками, сующими нос всюду, куда не просят, маленькими чародеями с безграничной фантазией, и учителя сбивались с ног, пытаясь найти на них управу. Хведрунг был странным — смеялся и ни о чём не думал, целиком отпустив себя, плевал на все запреты, словно никаких границ для него больше не существовало. С огромным энтузиазмом он уговорил братьев сбежать с уроков и тренировок на целый день, невзирая на наказание, и отправиться гулять за пределы дворца. Тор согласился моментально. Локи… Локи просто был счастлив видеть улыбку близнеца.       В тот день казалось, что теперь так будет всегда.       Улица встретила троих принцев пасмурным небом и спокойствием, приходящим в преддверии грозы. С бахвальством Хведрунг бросил «ждите здесь!» и помчался к замеченному им стражнику, прежде чем кто-то успел его окликнуть или остановить. Чернявый принц обмолвился с солдатом несколькими словами — издалека ничего было не разобрать — и уже скоро они вдвоём направились в сторону конюшен, вернувшись с двумя лошадьми, одной из которых правил стражник, с Хведрунгом в седле, усевшимся впереди него. Тор без возражений вскочил на второго скакуна, посадив Локи себе за спину. Наследный принц явственно наслаждался — следовать за выходками близнецов ему нравилось гораздо больше, чем сидеть в помещении и зубрить нудные предметы под руководством скучного учителя.       Локи, прижавшийся к спине старшего брата, не выглядел таким счастливым. Время от времени его взгляд падал то на Хведрунга, то на молчаливого солдата, по какой-то странной причине беспрекословно повинующегося воле принца. Что-то во всём этом казалось неправильным. Веселье и самоуверенность, с которыми его близнец сегодня бросался на всё, что плохо лежало, выглядели чересчур выставленными напоказ, неприятно ассоциируясь со вскрытой раной. Мало ему было того, что все трое детей ушли без предупреждения — принцу ко всему прочему захотелось сбежать из дворца на весь день. Будто потеряв всякие берега, он даже привлёк к своей затее солдата, совершенно очевидно намереваясь забраться куда-то далеко в город — на пони, предназначенных для тренировок детей, далеко не уедешь, а взрослый мог править настоящей ездовой лошадью. Локи терялся в догадках, не понимая, что задумал его брат, но стоило Хведрунгу обернуться и бросить брату озорную улыбку, как тревоги начали рассеиваться. Хведрунг как будто говорил этим взглядом: не волнуйся об этом. Мы просто играем. В самом деле, есть ли разница, за что получать наказание?       Локи не знал.       — У меня есть два условия.       Хведрунг развернулся и медленно пошёл вокруг широкой постели. Золотое покрывало было холодно — предназначение этой кровати исполнялось лишь раз в году, и сейчас в ней не было необходимости. С постелью, вставшей барьером между ним и царём мальчик почувствовал себя чуть более защищённым; он нервно дёрнул край своей рубашки, но миг его слабости быстро прошел. Сейчас он не просил царя — он требовал, ожидая только подчинения.       Всеотец с его могуществом не нуждался в отдыхе и пище, и подданные могли лишь поражаться, неспособные осознать глубину резервов сил правителя. Однако за этот дар царь платил особую цену — раз в год погружаясь в бессознательное состояние, необходимое для перезагрузки организма и восстановления потраченной энергии. Этот миг полной беспомощности называли Сном Одина.       Время Сна было напряжённым для Асгарда. Боевая готовность повышалась вдвое, дабы не допустить возможных беспорядков; слуги, разведчики и шпионы внимательно следили за всеми, особое внимание уделяя защите царской семьи.       В этом году всё было спокойно. Целая неделя томительного ожидания не привнесла никаких сюрпризов, и горожане смогли выдохнуть спокойно.       Царь проснулся, благополучно восстановив силы, и бдительность подданных упала до предельной величины. Именно это время Хведрунг и избрал, чтобы всё закончить.       — Первое условие. Я сам выберу себе смерть.       Царь смерил сына пристальным взглядом. Принц поднял глаза и встретил его, не выказывая страха. Его сердце ожесточилось, а ум работал подобно бездушной машине, вычисляя лишь риски, факторы и возможности, не примешивая к мыслям ни чувств, ни эмоций. В своём одиноком холодном величии он не походил на ребёнка — казалось, в комнате стало на одного древнего бога больше.       Мать-царица рассказывала сыновьям много историй и легенд: о битвах с ледяными великанами и поисках таинственных сокровищ, спрятанных во Вселенной, о героях, славе и магии. Хведрунг не знал, правдивы ли те сказки, но запомнил одну из них. Воин, пожертвовавший собой ради защиты Асгарда, перед смертью пожелал одного: приглядывать за своим родным миром вечно и после кончины. Сородичи опустили тело героя в лодку, вложив в руки меч и кинжал, пустили ладью водой и выстрелили из лука стрелой со священным огнём. Объятая пламенем, ладья сорвалась с края мира и превратилась в облако огней, что взлетели в космос и превратились в созвездие — так герой стал незримым стражем Асгарда, глядя на него с небес.       Закрывая глаза, Хведрунг мечтал стать такой же звездой, чтобы вечно созерцать за своим домом, за матерью, Тором… И Локи. Чтобы его жертва не оставила после себя лишь опустошение. Даже если всё, что от него останется, будет крошечной точкой в подёрнутых покрывалом ночи небесах.       Локи с тревогой выглядывал из-за старшего принца. Лошади унесли их далеко за пределы города, а впереди простиралось море, за которым лежал край мира — край, к которому вела единственная дорога, пульсирующая прекрасным многоцветьем. Радужный мост.       — Почему сюда? — удивился Тор, но мигом нашёл ответ в своей голове и расплылся в улыбке. — Ну конечно! Это же Мост! Вам точно стоит его увидеть!       Хведрунг загадочно промолчал и велел стражнику вести коня вперёд. Скакун ступил на сверкающую кристаллическую поверхность, меряя дорогу ровными шагами. До самого края Моста лишь цокот копыт нарушал тишину; где-то внизу шумели спокойные волны — море сегодня едва-едва волновалось; тихий ветерок игриво отбрасывал чёрную прядку на лицо Локи, но мальчик словно не замечал её, во все глаза рассматривая огромный мир вокруг себя. У обоих близнецов перехватило дыхание от невероятного зрелища: за краем мира обыкновенное небо словно обрывалось, смазываясь, и превращалось в красочную палитру созвездий и туманностей. За горизонтом начинался космос.       Всеотец казался удивлённым его ответом. Упасть с края Радужного моста — не самая быстрая и безболезненная смерть. Но Хведрунг уже всё для себя решил. Какой бы ни была причина этого выбора, она казалась для мальчика самой важной на свете.       Принц не произнёс: «Если я прыгну с края мира, как тот герой, я превращусь в звезду». Он не сказал царю этих слов, но запер их на прочный замок внутри своего сердца, тщательно оберегая и держась за них так крепко, что белели пальцы от незримого напряжения. Лишь эта вера ещё заставляла его двигаться вперёд.       Лошади остановились, не доходя десятка ярдов до золотого купола. Перед принцами возвышалось навершие моста — его главная часть, собирающая и концентрирующая радужную энергию, что иглой прокалывала пространство, уничтожая любые расстояния. Пост Хеймдалля.       Однако самого стража Моста рядом не оказалось.       — Вау, да нам повезло! — простодушно обрадовался Тор, обегая вставшего коня и торопясь внутрь. — Мне еще никогда не удавалось дойти сюда, чтобы меня не схватили по дороге и не отправили обратно во дворец! Хведрунг, ты просто гений!       Названный засмеялся, но как-то сдержанно, скупо. Локи с опаской приблизился, прислонившись к золотой стене, словно без неё его не держали ноги.       — Нам точно стоит здесь быть? — неуверенно произнёс мальчик.       — Да ты что! Такой шанс раз в жизни бывает, чтобы Хеймдалль покинул свой пост! — Тор не разделял его сомнений, уже забравшись на постамент и ощупывая паз для меча. — Интересно, куда он ушёл… Может, ему приспичило?       Кронпринц посмеялся над своей же шуткой, не смутившись отсутствием реакции со стороны братьев. Локи оглянулся на Асгард, подумав несколько секунд, и решительно приблизился к Тору, с любопытством изучая внутреннее убранство Моста.       Хведрунг стоял перед самым входом рядом с молчаливым стражником. Взгляд ребёнка был направлен в сторону Врат — прохода, сквозь который собирается луч энергии, превращаясь в портал. По ту сторону мерцали вечные звёзды — даль затягивала взгляд мальчика вместе с его душой, маня в пустоту. Созвездия звали его, и своим сердцем он уже был рядом с ними.       Насилу оторвавшись от бездны, принц поднял глаза на солдата, встречаясь с ним взглядом. Мужчина с короткой чёрной бородой скупо кивнул.       Хведрунг пошёл вперёд. От бесконечности его отделяло лишь несколько шагов — медленных, неотвратимых, как сама смерть. Сердце колотилось так быстро, что становилось больно.       Нечем дышать.       — Какое же твоё второе условие?       В этот момент напряжённое и суровое лицо Хведрунга наконец расслабилось, даже обретя налёт некого ребячества. Царь мог лишь догадываться, как за гладким и спокойным фасадом рассыпается мир.       — Оно… сложное. Мне не хочется просить об этом, но я должен, — мальчик помотал головой и заговорил так быстро, словно мог передумать в любой момент. — Если Тору и Локи после моей смерти будет так плохо, что они не смогут жить дальше… Я прошу царя стереть их память обо мне.       Всеотец вскинул бровь — его взгляд был изучающим, как смотрят на нечто, не поддающееся объяснению, но в то же время он не казался удивлённым. Как будто царь догадывался… И ожидал этого.       — Ты хочешь быть забытым?       — Нет! — зашипел Хведрунг, скривив лицо. — Больше всего я не хочу, чтобы мои родные братья забыли о моём существовании! Я не желаю этого! Но я должен просить об этом!       Уязвимый и злой, принц выглядел униженным этой просьбой, как никто. Он дёрнул свою одежду и смял ткань в кулаке, пытаясь унять бурю эмоций.       — Так надо. Вот и всё.       Хведрунг умолк. Он развернулся и быстрыми шагами направился к двери, желая как можно скорее исчезнуть из этих покоев, прочь от Одина и этой тяжести, что шлейфом стелилась за ним уже много недель — зная, что не убежит. У самого выхода его остановил оклик.       — Хведрунг.       Остановившись, принц низко опустил голову и сжал кулаки. Он не видел, как странно смотрел на него правитель Асгарда — без привычного царского холода. Даже с долей… сочувствия. И принятия. Конечно же, Хведрунг этого ничего не видел, и видеть не желал.       — Я горжусь тобой… сын.       Бездна была всё ближе. Шаг за шагом умирало расстояние до края Моста, а вместе с ним погибало что-то внутри мальчика, успевшего прожить всего десять лет. Десять счастливых лет, проведённых вместе с братьями. Он отдал бы что угодно, чтобы растянуть свои последние мгновения на бесконечность. Страх сковывал мышцы, вынуждая замедляться, пульс отдавал болью в висках, и каждая клеточка его маленького тела агонизировала в едином вопле: «я не хочу умирать».       — Я не хочу умирать… — чуть слышно прошептал Хведрунг, встав на самом краю. По его щекам побежали мокрые дорожки. — Я хочу жить…       За его спиной звучали размытые голоса — кажется, сопровождающий их стражник потребовал возвращаться во дворец, пока принцы не нажили себе ещё больше проблем. Тор упирался и капризничал, не желая возвращаться домой так рано, Локи… Локи ничего не говорил, и у Хведрунга всё естество рвалось туда, умирало от необходимости обернуться и в последний раз взглянуть на самое родное в девяти мирах лицо, точь-в-точь копирующее его собственное.       Он был таким слабым. Таким маленьким. Он дрожал у границы мира, понимая, что больше не вернётся, и не мог сдвинуться с места — ни вперёд, ни назад. Стражник окликнул его и подошёл ближе, делая вид, что хочет забрать третьего принца с собой. Теперь Хведрунг понимал, что солдат с самого начала всё знал. Это было слишком просто, не так ли? Как удобно исчез Хеймдалль, дав детям возможность беспрепятственно попасть на мост. Чертовски удобно.       До истерики обидно.       — Нет… — хрипло прошептал мальчик, поворачивая мокрое от слёз лицо к стражнику. Мужчина остановился, но через мгновение резко очутился рядом. От испуга тело Хведрунга инстинктивно дёрнулось и подалось назад.       Однако под ногой не оказалось пола.       «Если бы у тебя была возможность выбирать… Ты бы пожертвовал собой?»       Всё застыло, как вязкий кисель, и в тишине, исполненной торжественного космического присутствия, Хведрунг слышал крик, замедленный в сотни раз.       Он видел свои руки, воздетые к небу — но хвататься было не за что. Он чувствовал, как разрывалось его сердце, стремясь спастись из тесной грудной клетки, проломив худые рёбра. Он слышал, как где-то вдалеке Локи надрывно кричал его имя.       Никто не рассказывал несчастному ребёнку, что упавшие в космос не превращаются в звёзды. Они замерзают, медленно и страшно погибая в полном одиночестве. Жалкую надежду, всё это время спасавшую Хведрунга от боли, с жестокостью отобрали. А больше у него не было ничего, кроме холода и ужасающего осознания.       Это конец.       Хведрунг рухнул подкошенным деревом. Его тело тряслось бесконтрольной частой дрожью; шумело в ушах от давящей космической тишины, и было мокро от слёз, градом катившихся по щекам. Юноша, вспомнивший всё, отчаянно сжал между пальцами траву, сам не понимая, зачем ему это. Он просто хотел схватиться хотя бы за что-то, дабы спасти свой агонизирующий рассудок от окончательного помешательства.       Лёжа ничком на земле, он краем глаза заметил Лодура, по-прежнему мерцающего чужими голубыми глазами со зрачками в форме звёзд. Ёрмунганд улыбнулся.       Ещё никогда Хведрунг так сильно не хотел разбить кому-то лицо.