Изумрудная паутина

      Некто в простой зеленой мантии вошел в комнату, и юноша, укрытый тонким одеялом, открыл глаза.       Незнакомый каменный потолок нависал достаточно низко, чтобы решить, что в помещении едва поместится человек среднего роста, чтобы ходить не опустив голову. В лопатки и тазовые кости подростка неприятно впивалась деревянная кровать, а в воздухе витал запах сухого сена и горькой травы. Хведрунг медленно моргнул, осознавая присутствие еще одного существа рядом с собой, и бездумно уставился в незнакомое лицо, наполовину спрятанное за капюшоном.       Незнакомец остановился у кровати и опустил дощечку, на которой были разложены глиняные плошки и маленький сосуд, напоминающий чайник. Легкими движениями человека, знающего свое дело, он снял с Хведрунга одеяло и стал разматывать пропитанные чем-то липким повязки.       Юноша впервые обратил внимание на состояние своего тела. Он практически не чувствовал конечностей, а кожа казалась неприятно болезненной, раздраженной от малейшего ветерка. Махинации незнакомца в капюшоне разбередили его нервные окончания, и Хведрунг хрипло простонал.       Что за дерьмо.       Воспоминания об Асгарде и Одине наконец настигли юного мага, и он закатил глаза под веки, надеясь вернуться в небытие. В груди гнездился холод раны, расколовшей рёбра, и Хведрунг закашлялся от крови, попавшей в легкие.       — Для меня тайна, почему ты до сих пор жив, юноша, — дождавшись, когда подросток откашляется и обессилено упадет на спину, онемевшим телом уже не чувствуя дискомфорта от деревянной кровати, незнакомец в мантии продолжил снимать повязки с груди Хведрунга, укладывая их в одну из пустующих мисок на подносе.       — Кто… — юноша втянул ртом воздух и не осмелился заканчивать вопрос, чувствуя подступающую к горлу новую порцию крови. Теперь он наконец заметил, что у человека перед ним был достаточно мягкий голос, не подходящий мужчине.       — Я полагаю, нам следует представиться друг другу.       Ткань капюшона сползла с головы незнакомца, обнажая гладкую светлую кожу, лишенную волос. Лицо не было ни слишком красивым, ни слишком уродливым, и казалось вырезанной из слоновой кости статуэткой, гладкой как мрамор. Несмотря на необычную для женщины внешность с безволосой головой, сильнее всего внимание Хведрунга привлекли льдистые светлые глаза.       — Ты можешь называть меня Древней. Кто ты такой, мальчик?       Юный ётун прикрыл глаза и ничего не ответил.       Древняя спокойно кивнула, принимая отсутствие ответа, и начала промывать глубокую рану отваром из чайника. Воспаленные нервы полностью онемели и действия женщины больше не причиняли боли — лишь неприятный зуд где-то на грани чувствительности. Закончив ухаживать за раной, Древняя наложила новую чистую повязку и снова укрыла подростка одеялом. Затем она ушла.       Словно время шло по кругу, эта ситуация повторялась несколько раз. Хведрунг время от времени проваливался в сон без сновидений, а просыпаясь он не знал, сколько прошло времени. В комнате не было окон — за гранью видимости юноши горел неизвестный фонарь, излучающий постоянный ровный свет, от чего в комнате стояли вечные сумерки. Хведрунг чувствовал себя потерянным, словно его душу вывернули наизнанку, а затем покромсали разделочным ножом, оставив внутри тянущую пустоту и боль. Он плыл в лихорадке, проживая часы бессмысленного бреда, пока воспоминания густой смолой текли в голове, смешиваясь и искривляясь, как в кривом зеркале. Образы Нарви, Локи, Тора, Северуса Снейпа то возникали, то вновь исчезали в голове. Когда он сумел вырваться на поверхность реальности из пучины кошмара, то увидел перед собой неизменное лицо Древней. Подросток хрипло дышал парами лекарственных трав, почти не ощущая прохлады воды, льющейся ему в глотку тонкой струйкой. Мокрая от пота кожа липла к одеялу, воздух жег ноздри, а в груди горело, как разведенный прямо в теле костёр. Наверное, именно так ощущалось непростительное заклятье Круциатус.       Кажется, он был в Хогвартсе целую вечность назад. Чувство нереальности происходящего давило на разум. Он никогда не чувствовал себя таким разбитым.       Когда лихорадка спала, Древняя впервые пришла к нему не одна. За ней следовал человек азиатской внешности, одетый в ношенный балахон, похожий на те, что носили даосские монахи. Он нес в руках железную шкатулку, держа ее на расстоянии от себя, словно та была заразной. В этот раз не было ни лекарств, ни осмотров. Окинув своего пациента одним взглядом, Древняя поблагодарила «монаха», и тот с нечитаемым лицом опустил шкатулку на маленький столик возле кровати — Хведрунг не помнил, был ли этот стол в комнате с самого начала — после чего поклонился и слишком торопливо ушел. От начала и до конца его поведение было невероятно опасливым и осторожным, будто в той шкатулке лежала бомба. Подобные вещи не ускользнули от острого взгляда подростка.       — Вижу, тебе лучше. Твое тело нечеловечески сильно. Рана, убившая бы даже могучего воина, зажила на тебе всего за девять ночей. Действительно, чудо, — произнесла Древняя, внимательно наблюдавшая за ним. Голос женщины лился плавно и спокойно — казалось, ее совсем не удивляла регенерация, недоступная людям, но внутренний голос говорил Хведрунгу, что так просто его не отпустят.       Ему действительно стало лучше. Неизвестно почему, его рассудок вновь окреп и стал стабилен, будто не было ничего, что могло бы поколебать его сильную и властную волю. Тот день, когда он повел себя как крикливый ребёнок, безрассудно бросившись прямиком в Асгард, теперь казался глупой галлюцинацией — он совершенно не верил, что мог опуститься до такого детского поведения. Это оставило его в замешательстве и с неразрешенным вопросом — почему я так себя вёл?       Все эти размышления не заняли у подростка даже минуты. Быстро оценив ситуацию, Хведрунг взял себя в руки. Оценивая поведение человека перед собой, он старался понять, чего следует ожидать от нынешней ситуации.       — Где я нахожусь?       Явно ожидая этого вопроса, Древняя сложила руки за спиной и уголки её рта слегка изогнулись, однако это нельзя было назвать улыбкой.       — Это Камар-Тадж, дом мастеров мистических искусств. Ты упал с неба, подобно демону, на наш храм. Разрушения, вызванные тобой, нельзя назвать малыми.       Хведрунг изумленно моргнул. Волшебники? Толика надежды пробудилась в его душе — если это были маги, вероятно, был шанс хоть немного разобраться в ситуации. Однако он скоро осадил свой пыл. Очевидно, он упал в Мидгард, сброшенный Всеотцом, и его падение повлекло за собой порчу чужого имущества. Вряд ли местные аборигены будут настроены дружелюбно. Юноша поморщился и потер ладонью между бровями.       — Это было непреднамеренно.       — О, я верю, — спокойно согласилась Древняя. — Я ожидала твоего появления, но не знала, что это будет именно так. Судьба непредсказуема.       Хведрунг опешил, разглядывая женщину со странным выражением на лице. Предсказатель? В памяти всплыло смутное воспоминание о прошлом — видение в кабинете Дамблдора, провидица, изрёкшая пророчество о юноше с черными волосами и зелёными глазами. Выбросив это из головы, он сосредоточился на Древней.       — Хоть, признаться честно, я ждала вовсе не тебя… — продолжила тем временем женщина, позволив доле неподдельной озадаченности проявиться на своем лице, — …а его.       Древняя медленно открыла шкатулку, и Хведрунг неосознанно проследил за её рукой. Когда металлическая крышка сдвинулась, изнутри полился магический зелёный свет, отбросивший на лицо женщины потусторонний отблеск, сделав ее мраморное лицо еще более непохожим на облик смертной. Хведрунг сглотнул, прикипев глазами к зелёному свечению. Что-то знакомое было в ощущении этой магии, что-то… опасное.       — Он появился в твоей руке, когда мы достали тебя из разлома, — голос Древней упал до шепота, её взгляд не покидал сияющего изумрудным предмета внутри шкатулки. — Возник просто из твоего тела. Всё должно было быть не так…       Не выдержав мучившего его любопытства, подросток напряг свое больное тело и сумел подняться на локтях, пытаясь увидеть, что за вещь появилась из его руки. Однако увидев, Хведрунг шокировано застыл. Краем уха он слышал чей-то хриплый вскрик — кажется, свой собственный.       Внутри шкатулки лежал ярко-зелёный камень, излучающий столь подавляющее присутствие, что воздух казался в десять раз тяжелее обычного.       — Ты знаешь, что это такое? — тихий, немного резкий голос Древней навевал жуть. Она впилась взглядом в Хведрунга, оценивая его, словно она смотрела на него раз за разом и не понимала, что за существо видит перед собой. Получив отрицательный ответ, Древняя выдохнула, как страшную тайну: — Камень Бесконечности, управляющий временем.       Воздух стал на несколько градусов холоднее. Хведрунг почувствовал каждый дюйм незнакомой маленькой комнаты с низким потолком и каменными стенами, лишенными окон. Тусклый свет, всегда освещавший помещение, несколько раз мигнул, от чего глаза Древней, направленные прямо на юношу, блеснули как антрациты. Особенный момент повис в тишине, как роса в тонкой паутине.       — Долгие годы у меня были видения… В них я видела артефакт силы, сравнимой лишь со вселенной, что называли Камнем Бесконечности. Судьбой он связан с Камар-Таджем и должен был однажды попасть сюда, — взгляд Древней пронизывал юношу насквозь, и казалось, что её сознание уплыло далеко, не замечая собеседника. — Но наша реальность… пошла не так, как было в видениях. Вместо этого появился ты... Судьба нашей реальности была сломана. И то, что её сломало, связано с тобой.       Хведрунг затаил дыхание. Что-то в его душе шевельнулось, будто осознание, до которого он не мог дотянуться. Древняя приблизила своё лицо к нему, сознательно подавляя своим присутствием.       — Так кто же ты такой?       Крышка шкатулки резко захлопнулась, скрывая жуткий изумрудный свет в железных стенках. Реальность внезапно стала прежней, и облик Древней больше не казался столь же подавляющим. Никто из двух человек, запертых вместе в маленькой келье, не вздрогнул, продолжая смотреть друг на друга в полумраке. От Древней исходил запах непредсказуемой опасности, но в той же мере она излучала то, что однажды заставило мальчика со шрамом в форме молнии безрассудно подойти ближе к Северусу Снейпу. Необъяснимое чувство надёжности, которому хотелось верить. Мальчик со шрамом повзрослел и больше не был столь наивен как раньше, чтобы сразу доверять незнакомцу. Но перед этой загадочной Древней он почему-то ощущал, что мог приоткрыться. Чуть-чуть.       Не испытывая никакого дискомфорта от вторжения в личное пространство, он бесстрашно ответил на её взгляд.       — Моё имя Хведрунг. Похоже, есть вопросы, на которые мы оба хотели бы знать ответы.       Древняя вздернула бровь, словно увидев чрезвычайно удивительного зверька, и довольно резко отстранилась, создавая между ними дистанцию. Внезапно аура вокруг нее перестала быть угрожающей — впервые юноша ясно почувствовал, что отношение собеседницы слегка качнулось в положительную сторону.       — Хведрунг, — она слегка улыбнулась. — Что ж. Добро пожаловать в Камар-Тадж.       Она спокойно заложила руки за спиной и обошла деревянную кровать, направляясь к единственной двери. Перед выходом она остановилась и добавила, будто невзначай:       — Как только ты сможешь встать на ноги, ты должен будешь возместить нанесённый нашему дому ущерб.       Внезапно Хведрунг почувствовал холодок по спине. Озвученное требование почему-то вызвало у него нехорошее предчувствие…       Оставшись в одиночестве, он повернул голову к шкатулке, явно намеренно «забытой» на столике. Однако когда он протянул руку, чтобы взять её, неожиданно его пальцы встретились с невидимой стеной барьера. Таинственный «Камень времени» лежал так близко, однако Хведрунг не мог достать его и изучить как следует — это было либо издевательством, либо намёком. Вспомнив требование Древней, он испустил тяжелый вздох.       Похоже, сперва ему придётся исправить то, что он сломал.       Теперь у него было время спокойно всё обдумать. Ясность его ума впервые была столь очевидной, будто с его головы сдёрнули пыльную тряпку. Несмотря на тупую боль в груди и пустоту в душе, он чувствовал себя предельно собранным. Коснувшись груди, Хведрунг нащупал бугристый шрам от глубокой раны, и поморщился. Полоска зарубцевавшейся ткани уродовала юношескую грудь, изрядно похудевшую из-за лихорадки. Парень убрал руку от неприятно выступающих ребёр и взглянул на свою ладонь. Сквозь полупрозрачную кожу синели вены, но не было ни единого следа вышедшего оттуда странного камня. В его жизни, казалось, не было ничего нормального. И никогда не было ни единого ответа. Постепенно он растворился в мыслях, блуждая разумом и вспоминая всё, что случилось с ним за прошедшую чрезвычайно странную жизнь, но не находил ни одного ответа на свои «почему». И тут, словно божественное озарение снизошло на подростка, он вздрогнул и принялся шарить по карманам. К счастью, его штаны были на месте, и в кармане по-прежнему лежал голубой кристалл памяти. Сжав его в кулаке, подросток напряженно потянулся к кристаллу сознанием. И тот охотно открыл своему зрителю скрытые в себе тайны.       Перед ним возникали образы судеб, сплетенных в грязный клубок. Две тонкие изумрудные паутинки разделялись и сплетались с абсурдным количеством соседних судеб, однако в том, что раньше казалось полнейшим хаосом, впервые стал прослеживаться странный порядок. Чем сильнее Хведрунг вглядывался в него, тем больше в его душе шевелилось странное осознание. Как медленно складывающийся пазл, в его голове формировалась цепочка событий, дополненная информацией, которой щедро делился голубой кристалл памяти.       Все началось с одного крошечного изменения. Одна изумрудная паутинка судьбы внезапно разделилась на две, и вместо одного мальчика родились близнецы. Два мальчика росли как принцы, усыновленные царём Асгарда, однако Всеотец неожиданно получил таинственное видение о страшной судьбе приёмных детей, что приведет однажды к краху мира. Обеспокоенный увиденным, он принял решение зарубить беду еще до её начала, убрав одного из детей, и избрал время, когда, следуя видению паутины судьбы, начинался хаос. Именно в этот год две изумрудные нити судьбы, две половинки единого целого, два брата были разделены. Теперь Хведрунг видел, что именно его собственная нить судьбы была всему виной — именно его судьба, словно в одно мгновение сойдя с ума, принялась запутывать бесчисленные судьбы, вмешивая в это и Локи.       Изгоняя приемного сына, царь Асгарда не предотвращал судьбу близнецов, а лишь становился её катализатором. Понимал ли Один это в тот день, когда приказывал маленькому мальчику выбирать между своей жизнью и жизнью Локи? Это уже не имело значения. Ненависть и боль перегорели и стали холодной яростью и расчетом.       Упав с края Биврёста, он попал в лапы Ёрмунганда — он вспомнил зелёную вспышку в момент заключения контракта со Змеем и у него не осталось сомнений, что видел тогда хорошо знакомое сияние Камня времени. Великий Змей имел прямое к тому отношение — однако, неизвестно почему, Камень бросил своего маленького принца во времени на тысячу лет вперёд.       Внимательно разглядывая свою нить судьбы, Хведрунг отчетливо видел, как паутинка резко переместилась куда-то далеко вперед, где создала ужасный спутанный комок хаоса — он невольно улыбнулся, с легкой ностальгией вспоминая, как на первом курсе мечтал посеять хаос. Можно ли считать его детское желание исполненным?       Он очутился в чужом времени, где был подхвачен Дамблдором. Его судьба смешалась с судьбами множества людей: сперва семья Дурслей, затем Северус Снейп, Драко, Гермиона, дети, дети, дети. Так много детей. Созданная им «стая» была тем, что он сотворил. Каждый, кто соприкасался с ним хоть раз, больше не был прежним. Он менял всё, чего касался.       Где-то впереди он видел соприкосновение с судьбой Шигияра — нить короля змей была прямой и неизменной, как просчитанный заранее сценарий, однако стоило ей соприкоснуться с Хведрунгом, и ровная доселе судьба василиска вдруг сильно изменилась, уходя далеко от намеченного курса.       Судьба Нарви была серой и довольно невзрачной, но одним лишь касанием Хведрунг сделал ее судьбу пылающей и значимой. Подобно яркой лазури, теперь нить жизни Нарви была светом, сплетённым с юным богом столь тесно, что невозможно было даже подумать о том, чтобы их разлучить. Подросток не сдержал улыбки и нежно засмеялся, лаская взглядом жизненную дорогу своего драгоценного ребёнка. Тёплые воспоминания нахлынули на него, согревая сердце. Неподалеку от Нарви он заметил еще одну нить — темно-серую и потрескавшуюся, но ставшую целостной и отблескивающей ярким обсидианом после контакта с судьбой Хведрунга. Слово «отец» с любовью промелькнуло в сознании юноши.       Так много судеб. И все были изменены им — к лучшему или к худшему, но он гордился тем, что создал. Это был не хаос, о нет! Это был новый, запутанный, но изумительный порядок. Уготованные столь разным личностям дороги были изменены столь сильно. Подросток не понимал, как он мог раньше видеть в этом спутанный и грязный комок паутины, ведь зрелище, представшее перед ним было произведением искусства, сплетённое в самое хитрое в мире кружево.       Медленно его взгляд следовал за своей тонкой изумрудной паутинкой, столь ярко выделяющейся на общем фоне. Он запнулся и с придыханием проследил странную аномалию. Кое-где его нить делала резкий поворот и возвращалась назад во времени — каждый раз, чтобы соприкоснуться с судьбой Локи и вернуться. Каждый раз это было именно тогда, когда Хведрунг, сам того не зная, виделся со своим братом, приходя к нему во плоти. Раннее детство, затем более зрелая юность. Он встречал Локи в разное время, и каждый раз они встречались всё ближе и ближе к двадцатому веку, где очутился близнец Локи волею Камня Бесконечности.       Он смотрел в клубок нитей, пока не заболела голова. Он увидел, как его нить судьбы делала окончательный резкий поворот, чтобы вернуться назад в исходную точку — на тысячу лет назад. Камень времени вернул своего носителя туда, откуда взял, но какой в этом всём был смысл? Зачем была нужна эта временная петля? Он пытался понять, что будет дальше, но больше не мог расшифровать значения сплетённых вместе нитей. Будущее было неопределённым. Разочарованный, он бросил попытки, слишком уставший, чтобы продолжать, и образы судеб медленно исчезли из его головы. Опустив веки, Хведрунг, казалось, уснул, однако через несколько минут он открыл глаза, совершенно бодрый. Ясно было одно. Что бы ни творилось в его судьбе, во всём прослеживался какой-то странный алгоритм, и причиной произошедших в его жизни событий было это видение, что невесть откуда получил Всеотец.       Кристалл памяти вдруг завибрировал в ладони, неожиданно делясь ответом на незаданный вопрос. Хведрунг ошеломленно открыл рот и едва не подскочил, уставившись на голубой камень. В его сознании проносились новые образы, и вдруг он с отчетливой точностью узнал. Всеотец получил предсказание судеб близнецов в источнике мудрости у корней Иггдрасиля. Там, куда по странному совпадению направлял Хведрунга Ёрмунганд.       Юноша сжал в кулаке кристалл, не обращая внимания на впившиеся в руку грани, и решительно свел брови. Что бы это ни было за место, он должен был туда попасть.       Но сперва... ах, да. Починить устроенный им беспорядок.