***
Идиллия была недолгой. Ни о каких тусовках или работе «в поле» и речи ни шло — с тех пор, как Мэй умудрилась засветить его криминалисту, приходилось вообще несладко. Элу это больше напоминало среднюю школу, когда ныкаешься от родителей с сигаретами — и сейчас он, зажимая рану на боку, недовольно поджав губы, ковылял по лестнице в квартиру Федука. Ровно семьдесят три гребанных ступеньки — он посчитал. Оставалось только искренне надеяться, что кровь впитается в красную рубашку, и он не получит пиздюлей от Чероки за невнимательность и повышенное внимание к своей персоне от Феди. Честно говоря, Лёша очень надеялся, что Федук таки свалил с утра пораньше по делам, как и обещал. Криминалист предлагал сожителю — вроде с ребятами из участка на пикник, — но Узенюк с радостью ухватился за возможность побыть в квартире в одиночестве. И сейчас он надеялся снова на это одиночество. Ключ никак не хотел входить в дурацкую скважину — Лёха мысленно чертыхнулся: «Попытка номер блять». Сука. Как же хуево-то — рана была поверхностная, но рваная, и Лёха, в своё время окончивший мед.училище, осознавал, что задет всего лишь наружный слой эпидермиса. Возможно, чуть ниже, но органы не пострадали, а шрам — хрен с ним, не хрустальный. Залить сейчас холодной водой, остановить кровь, обмотаться какой-нибудь бактой и — спааать. Работа сегодня была не пыльная, но и не из ряда вон выходящая — однако случился (как обычно уже) форс-мажор, и за ним начали преследование. Что уже было странно, учитывая, что своё настоящую внешность Элджей старался нигде не светить — поэтому задеть его не должны были, но постарались. Из радостного сегодня было то, что парочку обидчиков удалось подстрелить и мстительно скрыться, так что Лёша был собой в принципе доволен. Расстраивало только ранение и закончившиеся сигареты. При всей своей любви к эксклюзивным кроссовкам, Эл стаскивал их грубо, наступая на пятки по уебанской привычке. Скинув обувь где-то у двери, Лёха попытался найти аптечку на кухне — и, естественно, грохот стоял тот ещё. Неудивительно, что на этот грохот откуда-то из недр квартиры нарисовался сонный Федук. Который по-хорошему должен был быть сегодня не дома. (Лёша не заметил, как начал называть чужой дом своим. Упс?) — Сууука, — вслух выразил общую на двоих мысль Элджей, кисло скривив губы. — Давай я потом объясню, а? Мне бы аптечку щас. Сонливость у Феди как рукой сняло — и он развил буйную деятельность. Подхватил под плечо Лёшу, случайно схватившись за его пораненный бок, за что заработал злое шипящее «блять». Узенюк оказался на удивление легким — легче, чем ожидалось, — и транспортировать его в ванную было несложно. Сложнее было стащить с Лёши красную клетчатую рубашку: ткань щедро пропиталась кровью и теперь прилипла к открытой ране. Отдиралось плохо, с матами. — Твою маааать, — на очередной попытке выдал Лёша, отодвигая от себя решительного Федю. Такая забота льстила, только вот играть в БДСМ так радикально Лёша никогда не планировал: было больно. — Вас в участке вообще чему учат? Людей гробить? Ткань пришлось слегка намочить тёплой водой, чтобы поддалась — но на это ушли последние силы, так что стаскивал с себя рубашку Лёха уже с помощью Феди. Лёха к тому времени устало облокотился на стену, просто позволяя криминалисту делать своё дело — доверился чужим тёплым рукам. Инсаров промывал ему рану прохладной водой, останавливая кровотечение и так увлёкся, что от души облил Лёху и сам облился. Затем, кинув полотенце, умчался за аптечкой и попытался от души залить бок пострадавшему перекисью. Но не это волновало Узенюка больше всего — забота это, конечно, приятно, но, что примечательно, Федя куда-то сосредоточенно звонил. А оглашать свои криминальные дела — последнее, что было Лёше нужно. — Хватит названивать врачей, — фыркнул Элджей, решительно отводя от чужого уха телефон. — Лучше помогимне пожалуйста, с бинтом, у меня всего две руки, и то — одна не рабочая... Федук с сомнением посмотрел на упрямца, но молча кивнул и спрятал мобильник в карман джинс. — Я все-таки мед. училище закончил, как-нибудь не откинусь, — поспешил заверить криминалиста Лёша, видя явственное сомнение у того в глазах. — Я потом спрошу у тебя, что произошло, — кивнул своим мыслям Федук, разматывая бинт. — Тебе помочь снять майку или ты сам? — Как быстро ты переходишь к делу, а как же прелюдия? — Не удержался от подколки Эл, но послушно начал раздеваться. Под красной клетчатой рубашкой была ещё и белая майка - окей, некогда белая, - и то, ее пришлось задрать до подбородка, пока Федук промывал рану. Сейчас снимать мокрую тряпку с одной нерабочей рукой было проблематично, но Лёша стоически молчал и всем видом показывал, что и сам в состоянии с этим справиться. Наконец, Федя не выдержал этот театр одного актера и, фыркнув «Давай уже сюда, герой», окончательно избавил Элджея от верхней одежды. Девственно белый бинт быстро пропитался и утратил свою белоснежность — и Лёша зашипел от боли, чувствуя, как кольнуло болью вывихнутое предплечье. Погоня была динамичной, походу, за ним всерьёз начали охоту: Орёл таки сел ему на хвост. Двое ребят, что пытались догнать его сегодня, видимо, были ягодками или просто предупреждением — оставалось решать, что делать с этой проблемой дальше. То, что его собственный крот, Андрей, передававший ему флэшку в клубе, сам оказался подставным Орла, было ясно, как день. Оставалось только корить себя за невнимательность и придумывать пути отступления. Пока Элджей предавался не самым веселым мыслям, Федя бинтовал и тоже думал — точнее старался не думать. Потому что не смотреть и не трогать Элджея, бинтуя, попросту не получалось. Под окровавленной майкой оказалось крепкий пресс с татуировкой «143»[1] (скольким ты это расшифровывал, интересно?), поджарое телосложение и тёплые мышцы, податливо перекатывающиеся под пальцами. Бинтование незаметно превращалось в ненавязчивое любование: у Эла обнаружилась татуировка ещё и на груди, под ключицами. И если до этого Федук честно не считал татуировками чем-то супер привлекательным, то сейчас резко изменил своё мнение: Лёхе до странного шло. Так, что хотелось проследить самыми кончиками пальцев татуировки по чужому телу, обвести контур, особое внимание уделив набитому SAYONARA BOY на шее (Инсаров почему-то твердо был уверен, что такая ласка соулмейту понравится). Погладить маленькую татуировку под глазом, на щеке, и, наконец, поцеловать соулмейта — не так, как в злополучном клубе, и без такого дурацкого предлога. Федя уже не был уверен в том, что это притяжение было вызвано фактом их соулмейтства: возможно, это сыграло свою роль на их сближении, но в остальном «химия» между ними казалась криминалисту достаточно искренней и живой. Такой, что хотелось прибить тех, кто оставил это дурацкое ранение, хотелось просто выходить курить вместе на балкон, заказывать еду на дом и… (Оба забыли, что к концепции соусов раньше относились, в общем-то, скептично. Упс.) Сейчас бы пробраться тёплыми ладоням дальше, мягко, стараясь не задеть рану, и просто обнять. Федук был готов и на не физическую близость во «взрослом» плане, ему просто хотелось показать своему соулмейту, что, несмотря на происходящий пиздец, он с ним рядом не только из-за дела и покушений. Но и покушение (а в том, что это было именно оно Федя не сомневался) нельзя было оставлять просто так — и если Федук сейчас не вызвонил ребят, так это потому что всё-таки их в академии учили слушать раненных и жертв в состоянии аффекта. Так что он доверился Элджею и решил не звонить никому — но только на время. В остальном же он решил, что будет непреклонен, чтобы защитить своего соула. А чувства... с этим они разберутся попозже. Наверное. — Будь другом, щелкни мне плечо, пожалуйста, — кивнул Элджей, заметив, что Федук полностью поглощён своим делом и закончил наконец с бинтом. Ещё и подвязал, зараза, бантиком. — Ты ведь сумеешь вправить предплечье? — Я бы лучше вправил мозги твоим нападавшим, — неопределённо пожал плечами Федя и взялся за дело. Послышался хруст, и Лёха коротко чертыхнулся, но тут же, растерев сустав, повёл плечом уже безболезненно. — Спасибо. Правда спасибо, — поблагодарил соула Лёха, отлипая от стены. Поморщился, потому что бинт облегал плотно, и это было непривычно: зацепить его умудрились на уровне рёбер, малоприятные ощущения. — Сам дойдёшь до комнаты? — С сомнением посмотрел на встрепанного Сайонара боя Федя. Тот кивнул: — Я не хрустальный, расслабься. И все равно Федя его поддержал, скользнул быстро тёплой ладонью по спине, за лопатками, опустил руку на талию, и прильнул бедро к бедру через плотную джинсу. Это бравый криминалист так не даёт упасть пострадавшему, ага. А у пострадавшего, походу, ещё и голову задело, мысленно подытожил хмурый Элджея, ощущая вполне нормальную реакцию на близость своей родственной души — явный интерес, это мягко сказано. Лёша промок от души, пока промывал рану, и теперь намокшие джинсы тяжело облепили бёдра и щедро делились своей влажностью с одеждой слишком близкого Федука — Лёха только сейчас обратил внимание на то, как промок криминалист. Влажная белая футболка с фирменной галочкой Найк как назло облепляла рельефный пресс и не оставила простора воображению — Лёха сосчитал до пяти про себя. До десяти просто не хватало. А раньше он думал, что белые мокрые майки это только на девочках красиво... Пиздец. Просто пиздец. Федя был тёплым, пышущим жаром, и, если Лёша все же был более поджарым, то Инсаров казался как-то крупнее, что ли. Ему, в любом случае, шло. Даже слишком. Лёха мысленно одернул себя и вспомнил, что он тут как бы умирающий, и ещё, пора бы думать головой на плечах, а не тем, что пониже пояса. И ситуацию криминалисту надо прояснять, а не пялиться на него. Легко, блин, сказать. Наконец, они оказались в комнате Лёши — в гостевой, то бишь. Небольшая кровать, тумба, окно, минимальный стартер пак, так сказать. Лёша устало плюхнулся на кровать, благо, намочить покрывало было нестрашно. Федя неуверенно огляделся, решая, остаться или же уйти, но Лёша кивнул ему на стоящее рядом кресло и сам залез в шкаф за новой майкой. — Итак, — возвестил вконец Элджей уже одетый и более-менее сухой. — Я думал, что ты сегодня не ночуешь дома. — Сорвалось, — пожал плечами Федя. — А у тебя были планы на квартиру этой ночью? — Ага, с моими боевыми ранениями мне любая даст и на квартиру поедет как только покажу ей свои шрамы. Шрамы ведь украшают мужчину, — фыркнул Лёха, но продолжил, стараясь придать голосу побольше уверенности: — Прости, что привнёс свою лепту пиздеца. На меня напали, пока я шёл из магазина, пришлось делать ноги. Они были в масках, так что извини, ничего нового я про них не скажу. Под конец тирады Лёша развёл руками, мол, ничего не знаем, насяльника. История была отчасти правдивой: Узенюк реально выбрался из квартиры в ближайший супермаркет за какой-то херней в холодильник, и погоня — последнее, что он ожидал получить в субботний вечер бонусом к купленному и где-то потерянному в процессе погони пиву. Невесело получалось. Профессиональное прикрытие фрилансера работало ему только на руку: Чероки и пара клерков со связями позволяли получать «чистые» деньги и официальную работу на бумаге. Так что большую часть времени Лёша привычно торчал дома, якобы консультируя фарм. компании. На деле же он разбирался со своей паутиной связей по необъятной Москве и — отчасти, — по более скромному Новосибу. В общем, скучать не приходилось — к тому же, Федя и остальные криминалисты пока свято верили в его порядочность, так что проблем не было. Если бы не сегодняшнее происшествие — посему и пришлось врать. Лёша с мимолётной тоской подумал, что он слишком много врет своей родственной душе — а ведь в детстве он считал, что с соулмейтом все будет разделено пополам: и видение мира, и метки, и общие ценности и цели. Упс. Хотя хрен его, Федука, знает. Отчасти было страшно копать глубже — страшно было узнать, что у них реально много общего. Потом ведь притянет, а Элджею только с криминалистом для полного счастья не хватало — пусть и звало настойчиво, метка шипела по утрам, требуя чужих прикосновений, но Лёша это пока стоически игнорировал. Федя такими проблемами неопределенности не страдал: Федя страдал от тупости и неосторожности своего соулмейта конкретно сейчас. У Лёхи, видимо, ныл пораненный бок — и эта боль рикошетом прилетала самому Федуку. Только когда криминалист, совсем отчаявшись, медленно и безотчетно стал массировать место ранения где-то у себя под рёбрами, боль поутихла — и Лёша, кстати, тоже перестал крутиться на кровати. Видимо, тоже полегчало. — Вообще, это странно, — первым начинает осторожно криминалист. — Где, говоришь, тебя подкараулили? — После выхода из супермаркета через квартал от дома. — Лёша тянется так же погладить ранение, но движения у него более резкие и с нажимом: так что боль только усиливается, и от неприятных ощущений морщатся уже они двое. Федук ненавязчиво отводит руку Леши от раны и сам медленно поглаживает себя под рёбрами - там, где ощущается боль. От воды руки прохладные, да и Федя касается одними кончиками пальцев: в общем, ощущается это приятнее, Лёша прикрывает глаза. На задворках разума мелькает даже шальная мысль-вопрос: интересно, прикосновения Инсарова на собственной коже ощущались бы так же приятно, как и через Связь? Мысль приходится подавить нахер. Словно почувствовав, криминалист продолжает допрос: — Они видели, как ты бежал к дому? Лёша хочет сказать, что последним, что эти уебки видели, было дуло. Но молчит. — Неа, я не тупой. Скрылся в метро. Федук вскидывает брови. — И никто не заметил, что у тебя кровь? — Рубашка, которую ты скинул с меня где-то в прихожей, тоже красная, так что похуй, — фыркнул Лёха. — Это уже на подходе к дому, стало совсем хреново. Федя покачал головой. — Зачем ты вообще поперся за тридевять земель? — Не выдержал он. Лёша пожал плечами. На самом деле, надо было демонстративно передать обратно флэшку кое-кому в этом же районе, где был супермаркет, заодно продемонстрировать, что «я ещё тут, я живой». Ку-ку епта. Флэшка, кстати, была та же, что и от Орловского крота, но из инфо там был один только документ с надписью «Иди нахуй, очкарик». Адресата можно было даже не указывать: Лёха представлял себе скривившееся лицо очкарика-Орла, когда он найдёт этот файл. Провокация не была напрасной: в засаде ждала парочка его ребят, чтобы срисовать портреты тусующихся рядом — так, на всякий случай. Мало ли. Но все ожидаемо пошло по пизде — и это, кажется, уже становилось привычкой в его жизни с момента резни в клубе. Ребята Орла действовали топорнее некуда и бросились на Узенюка в ближайших дворах, пришлось действовать грязно — благо, было достаточно поздно, да и будний день. Все нормальные люди либо сидели в офисе-коробке, либо по домам, так что свидетелей было не много, если они вообще были — Лёша был доволен. Недоволен он был только тем, что Орла будто кто-то подгонял с убийством Элджея… А ведь очкарик казался ему куда умнее и менее расторопным в плане своих дел. Откуда такая спешка? Странно. Все вообще обстояло странно: чуть не откинуть коньки по пути из супермаркета, дома быть встреченным и заботливо приведенным в чувство своим соулмейтом — тоже странно. Но не сказать, что неприятно. — Я думаю, что они просто хотели денег, — наконец вздохнул Лёша, аккуратно устраиваясь сидя на кровати так, чтобы не беспокоить раненный бок. — Типа, ну, подошли с ножом, с какого ты района, все дела. Лица вроде помню, завтра завялю. Забей на это, — отмахнулся Узенюк. Федя только поджал губы. Такое наплевательское отношение Сайонара боя к собственной безопасности ему отнюдь не нравилось: ну не мог же Лёша честно открыть все карты, блин, а! Вот и мучались - друг другу недоговаривая. Ситуацию облегчали только метки на запястьях. Впервые Федя порадовался, что таковые у них проступили сразу же, да еще и с хорошей Связью! — так что вместо тысячи ненужных слов он просто погладил собственную метку, привнося успокоение и в чужую душу. Лёша благодарно выдохнул. — Ну что же, болезный, — вздохнул Федук, — завтра го в участок, составим заявление. А пока… — А пока я ковыляю к телеку смотреть футбол, что скажешь? — Поиграл бровь Элджей. — Я, конечно, в нашу сборную верю не очень, но мало ли. Присоединишься? Инсаров покачал головой, но не смог не улыбнуться. — С меня попкорн, с тебя - пиво. — Так бы сразу и безо всяких погонь и ранений, — подмигнул ему Лёша. Идиллия снова была восстановлена — оказалось очень комфортно сидеть вместе на одном диване и, несмотря на всю его ширину, соприкасаться бедрами, подскакивая на особо эмоциональных моментах. А под конец — когда Акинфеев в безумном прыжке ногой останавливает решающий мяч, — они оба взрываются заветным «Гооооол», и даже ноющаяболь, одна на двоих, не омрачает ситуацию. На волне эйфории Лёша и не замечает, как сжимает в руке Федину ладонь — а Федя просто решает на это не указывать. Мало ли, думает он уже лежа в кровати в своей комнате. Лёха спит через стенку — подойди и коснись, ну же, — но черт бы побрал эти принципы, так же тоскливо думает Федук. Мешает ему только то, что во-первых, они оба относятся скептично к соулмейтству, чтобы так сразу и упасть в объятия друг друга, а во-вторых, они оба парни. О том, что факт взаимного согласия он ставит превыше однополых отношений, Федя понимает уже чуть позже — и мучительно краснеет, уткнувшись носом в подушку. Блять.***
Федя не приходит в 21.00. Лёха вначале пожимает плечами, мол, окей, вы видели эти расстояния и эти пробки? — и закапывается обратно размышлять над налаживанием траффика из Китая. Больно хороша идея маскировать травку под цейлонский чай, но у Эла имеются смутные подозрения, что он не первый доходят до такой жемчужины мысли. Надо думать. В 22.00, по дороге на кухню за кофе или чаем, Узенюк «как бы мимоходом» смотрит на пробки по дороге из участка домой. (И снова он назвал чужой дом своим. Или общим. Хрен уже разберёт.) Яндекс констатирует, что риск пробок велик даже для пятницы, так что Лёша забивает хуй на своё иррациональное волнение и идёт заниматься священным и заслуженным ничегонеделанием после китайского брейн-шторма. В 23.14 Лёша отрывается от какого-то тупого фильма, вроде «Kill Bill»[2], и раздраженно хмурится: он переживает, пусть и не признает. Бесцельно идёт на кухню, налить себе газировки, и убивает время до 23.44 — и только потом обрывает трубки. Федя не берет. Вообще. Элджей матерится мысленно и вслух, и неясно, на кого и за что — на соулмейта ли за его придурошность, на себя ли за своего волнение. Под конец приходится поднять наблюдающих ребят рядом с участком (окей, после нападок Орла Лёха решил перестраховаться и держать ситуацию с Федей под присмотром), и те констатируют, что искомый криминалист-де покинул рабочее место три часа назад. Ищите по городу, пожалуйста, насяльника. Лёха ищет. Лёха матерится. Федя скребется ключами в двери в районе часу ночи, когда половину Москвы Элджей уже сгруппировал, поднял и выдал профилактических пиздюлей. — Надо же, какие люди, — низко тянет Лёша и своё раздражение пытается скорее запихнуть поглубже внутрь. Если Федя почувствует, то неправильно интерпретирует ещё, приняв на свой счёт. Ну не говорить же, что злился Элджей тупо на себя за волнение? Сам забыл, что никто никому ничего в их паре соулов не должен, блять. — Привет, — тепло, но с толикой заебанности отвечает Федук, и улыбка некрасивой маской растягивается на его губах. — Сорри, я задержался... — Да забей, — прерывает его явно смутившейся своей активностью Узенюк. — Какое-то дело попалось, очередная резня в клубе? Под конец тирада получается смешливой, но Федя этого не замечает: зато Лёша только сейчас замечает, что от его соулмейта пахнет алкоголем. Не так сильно, как когда они пили вместе после неловкого поцелуя, гораздо меньше. Но и видок и Федука позаебаннее. — Ты такой один с интересным делом, — фыркает шутливо Инсаров, скидывая обувь и пиджак. Он не замечает, но «Ты такой один» отчетливо оседает у Эла комом в горле, странной жаждой, когда он видит линию ключиц в вырезе чужой белой рубашки. — У меня случилась трагедия школьного масштаба! Федук явно бравирует, смеётся — хочет отшутиться, и Лёха бы поверил, но метка пульсирует тупой болью, и грустью с обреченностью затапливает по самую макушку, стоит Феде приблизится. Он проходит мимо Лёши на кухню, якобы весёлый, но Связь работает в обе стороны, и Лёша хмыкает. Безмолвно следует за соулмейтом на кухню и только там говорит: — Рассказывай, что случилось, несчастный. — Под руки сам собой удачно попадается ром, что Лёша до того мешал со спрайтом для своей «лайтовой» пятницы. Лёха наливает Феде и протягивает ему гранённый стакан. Ставит перед собой такой же, и Федук вздыхает: — С девушкой расстался. И — садится за стол, весь такой правильный, убитый горем. Лёха вначале хочет пальцем у виска покурить — алё, мужик, все ок? Ты ежедневно расследуешь такие дела, что у многих давно в контактах быстрого набора значился бы знакомый психотерапевт, а ты страдаешь из-за девчонки? Но Лёша быстро вспоминает свою апатию после расставания с Мэй — ты вроде мутишь серьезные дела, решаешь вопросы, а от простого расставания боль дерёт где-то за рёбрами. Кстати, больно было ещё и буквально физически, спасибо за катану в грудь, милая. Так что Федука можно понять. — И долго вы встречались? — Закидывает удочку Лёха и делает глоток из своего стакана. Ром со спрайтом дают ванильный вкус, но так даже легче пьётся. — Три года, — пожимает плечами Федя и задумчиво смотрит на свой стакан. Делает глоток. И ещё. — Рассказывай всё. — Наконец говорит прямо Лёша, без обиняков. — Я твой соул, забыл? Я твою заебанность за километр, блин, чую. С этим он, конечно, блефует, но почему бы и да. Эффект все равно достигается нужный: Федя почти нормально тепло улыбается и отвечает: — Извини за флёр ванильных страданий. Просто самому смешно стало: она рассталась со мной, потому что встретила родственную душу. — О как, — вскинул брови Лёха. — А я думал, вы оба скептично относились к этой концепции. Он чуть не ляпает «так это поэтому она так давно не возвращается от родителей, да?», но вовремя затыкается. Только стычек с соулом на ночь глядя ему не хватало. — Мы думали, что предначертанность не главное, — пожимает плечами Федя и задумчиво качает в длинных пальцах стакан с алкоголем. Он не торопится пить - а смысл? Он уже успел выпить два стакана виски в баре, больше пить не хотелось. На душе была пустота, но не было обиды: Даша ушла тактично и предложила остаться друзьями. Пожелала Феде тоже найти соула, на что Инсаров ответил, что уже. Про то, что это парень он решил не говорить, но Даша вскинулась первая сама — рассказала, что ее родственная душа - девушка, поделилась тем, как это сложно, и все завертелось. Они с Федуком созвонились, долго обсуждали, даже пошутили пару раз и пришли к выводу, что пол, наверное, не важное. Главное — потолок, хаха. И сейчас, явно вдохновлённый рассказом Даши («Я так испугалась, когда метка пропала после того, как меня на пляже коснулась девушка-спасатель! А потом долго не знала, как подступиться, да и сейчас страшно, что скажут друзья и родители.»), Федук задумчиво перевёл взгляд со стакана на поглощающего алкоголь Элджея. Тот был вполне бодр для позднего часа, Федя вообще отметил, что его соул — сова. А сам Федук — жаворонок. Это было забавно, жить вот так, на контрастах друг друга и тянутся друг к другу же раз за разом. Рассказ бывшей девушки убедил Федю в одном: соулмейты бывают плохие и хорошие. Все зависит от того, сделаешь ли ты шаг навстречу, чтобы узнать их больше. И Федя думает, что этот шаг давно пора бы сделать. Он прочищает горло: — В общем, мы расстались. Даже по-хорошему. Она приедет за вещами через неделю, — он вкладывает в голос как можно больше безразличия. — Пойдём... пойдём покурим? И вид у него такой притворно обыденный, а на дне зрачка пульсирует отчаянье, азбукой Морзе что-то пытается Лёше сказать. Но Лёха не понимает — пока. А потому тянется к своему соулу чисто интуитивно, на инстинктах. Что-то внутри диктует помочь своему соулмейту сейчас, вытянуть из омута и прекратить, наконец, эту неясность. Ком в горле никак не сбить ромом. Блять. — Давай, — голос у Лёши получается хриплым и, как обычно, низким. Федю ведёт. На балкон они выходят молча, щёлкает дверь за ними, и Лёша привычно облокачивается спиной на холодные перила, локти опускает на холодный металл, лицом к лицу стоит с Федуком, который не спешит по обыкновению встать плечом к плечу. Наоборот: в этот раз криминалист остаётся стоять не у перил, а напротив самого Лёши. Улыбается — и жар его тела, кажется, обжигает в ночном воздухе влажного лета. — Не поделишься зажигалкой? — Мог бы и не спрашивать, сколько уже раз это было, — фыркает Лёша и тянет золотую Зиппо из кармана шорт. Голые ноги обдувает ветерок, но после дождя прохладно. Федук все ещё в брюках, мимоходом отмечает Узенюк. — Но взамен я требую сигарету. — Вишня подойдёт? — Мхм, — Лёша кивает и уже было тянется к чужой пачке, как Федя ловко минует его руки и подаёт ему сигарету сам. Приходится чуть склонить голову, чтобы ухватиться за кончик фильтра зубами и самым кончиком губ, но получается все равно эффектно-интимно. Лёша поднимает большие карие глаза с несчастной Ричмонд на Федю и... Блять, сколько же всего в голове крутится — словно кто-то крутанул сдерживающийся все непристойные мысли тумблер, и это цунами нарыло их обоих с головой. В тишине Федя подносит к сигарете зажигалку, и Лёша закуривает. Татуированными пальцами обхватывает толстый фильтр, и что-то в этом есть: Федя жадно следит за тонким запястьем с авээ Запах вишни оседает на дне легких тягучим осадком, напоминающим и ассоциирующимся неизменно с Федей — от удовольствия Лёша чуть прикрывает глаза, и темный ряд ресниц притягивает Федин взгляд, физически почти ощутимый для Эла. Когда Лёша открывает глаза в следующий момент, то Федя уже ближе к нему, опирается на перила балкончика по обе стороны от его локтей. Разница в росте небольшая, но Инсаров все равно почти нависает над ним, изучает. Забавно, но это не кажется криповым — это кажется правильным. Дорвались наконец-то. — Это прозвучит странно, — наконец неловко отмирает Федук и улыбается своей тёплой улыбкой, которую Элджей очень уж давно хочет расцеловать. Ну или узнать, где ещё можно применить эти шикарные губы. — Но ты очень красивый, Лёш. В смысле... ноу хомо, конечно, и... Над ними в мирской, городской суете зависли звезды, луна и собственные сомнения напополам с решимостью. Мы играем в гляделки опять, Воздухом дышим, но в этом воздухе, Слышишь, Очень мало тебя. Свет этой луны не греет — зато греет чужое сбившееся дыхание на своей шее, чужой пульс словно отбивает неровный ритм чечетки вместе с твоим и сливается воедино. Федя без лишних слов просто обнимает Лёшу и не хочет думать, как это сейчас смотрится. В любом случае, меланхолично думает он, он пьян. У него есть оправдания. Он пьян, его бросила девушка, рядом с ним его соулмейт, над ними встаёт луна и... Постойте-ка. Разве не этого и надо для обычного счастья? Федук не успевает додумать — Элджей легко отталкивает его, упирается прохладными ладонями в грудь, чтобы, посмотрев в замершие испугом чёрные глаза соулмейта (неужели ты оттолкнёшь?), притянуть к себе за поцелуем. Это неловко — поначалу. Они сталкиваются зубами, как подростки, надо подстроиться под партнера и темп, привыкнуть. Федя чуть выше — он привык наклоняться для поцелуев с девушками, но Лёша не привык прогибаться в чужих сильных руках, и только знание того, что этой свой, родной Федя, не даёт ему отстраниться. Тёплые ладони криминалиста пробираются Лёше на талию, и тот от неожиданности вздрагивает, но быстро заставляет себя расслабиться. Метка отдаёт долгожданной теплотой, спокойствием, а от того, как ненавязчиво-настойчиво соулмейт вжимает его в перила балкона, ведёт. Именно сейчас ощущается весь контраст между ними: Федя тёплый, пышущий жаром и несмелой улыбкой, с широкими ладонями и, скорее всего, очевидно сильнее. И от этого странно торкает — так что Лёша настойчиво хватается за чужие предплечья, повторяет, как делал это в бутафорском поцелуе в клубе. Ночью все темно-синее, и ощущения такие сильные... И только Луна равнодушно взирает на то, как сплетаются запястья с идентичными скрипичными ключами синего цвета. Что хочется просто обнять его и не отдавать никому Метки пульсируют на запястьях в унисон, теплеют и так и просятся соприкоснуться — так что они оба отпускают ситуацию на самотёк. Их расположение на узком балкончике меняется: Лёша упирается теперь спиной в нагретую солнечным днём стену, жмурится, когда метки трутся друг о друга, потому что для этого приходится выворачивать запястья и гнуться в неслабых позах, подстраиваясь. Но и ощущения от этого приятнее — волна спокойствия странно схлестывается с желанием, и Лёша уже не замечает, как между его ног оказывается протиснуто чужое колено. Федя целуется аккуратно, но уверенно, четко обозначив свою инициативу и давая партнёру возможность ее проявить. Ром на их губах смешивается, и его ванильный привкус больше не кажется Элджею раздражающим. Федук не выдерживает и, оторвавшись от припухших губ своего соулмейта, улыбается ему куда-то в шею: — Ты сладкий. — Иди ты, — фыркает Лёша в ответ, но его потряхивает от того, как Федук утыкается ему носом в шею, горячо дышит и, кажется, просто наслаждается объятиями. Его колено меж его ног, его руки сжимают его ладони, и это так правильно, так целостно, так сладко. Федя кусает Лёшу куда-то в шею, тут же зализывая укус, словно в извинение, но Эл уже не сдерживает низкого стона. Это оказывается жутко приятно — отдавать кому-то бразды контроля. Особенно, такому, как Федук — он не наглеет, явно считается с желаниями соулмейта и уважает их. Прямо, блин, герой из сказки на коне, да? Вишневая сигарета тлеет в пепельнице. — Это все, конечно, очень мило... аааай, — Лёха заходиться несдержанным полустоном, который тут же одергивает, превращает «ааах» в якобы случайное «ааай», потому что Федук размашисто покрывает поцелуями его шею, особое внимание уделяя татуировке SAYONARA BOY. От каждого движения губ на шее - сноп искр, а метка ласковая-ласковая, и ебучей нежностью так иррационально сейчас захлестывает. — Блин... Федь? — Мм? — Хитро интересуется Федук и смотрит, довольный, глаза в глаза. Против воли Лёша улыбается этому котяре. — Как насчёт переместиться в квартиру? Типа я ничего не имею против секса на свежем воздухе, но балкон в моем ту-ду листе никогда не стоял. Федя хихикает. — Ну, раз так... Но Лёха чувствует накатывающую неуверенность соулмейта — в принципе, он эти чувства сейчас и разделяет. Федя явно действовал на инстинктах родственных душ: ближе, полностью и до конца. Ещё. Сейчас же, с возвращением в реальность вернулось и осознание ситуации, и неловкость. Они вместе заходят в дом, оставляя луну так же безмолвно нависать над городом-муравейником. — Так что, душ? Или сделаем вид, что ничего не было? — Наконец нарушает тишину Федя. Они идут по коридору к комнате Федука, и тот, похоже, начинает понимать, к чему все идёт. Элджей только хмыкает. Резко останавливается, и заинтересованный Инсаров останавливается рядом с ним. Лёша успевает заметить его взгляд - с явным интересом, изучающий. Ага, это он так решил пойти на попятную? Кто-то палится. Ну уж нет - фиг, а не на попятную. Лёша мысленно отпускает себя на эту ночь. Потому что хочется. Очень. До молний перед глазами, когда Федя гладит его по спине, до жажды. Молча, без лишних слов, Лёха целует своего соулмейта в губы и первый лезет расстегивать чужую рубашку. Федя от такого напора замирает, но с готовностью подстраивается, сам помогает с пуговицами и благодарно стонет, получая прохладные татуированные пальцы на своей пояснице. Он не против поддаться соулу — и Лёша это чувствует. Не знает, правда, что ему с этим делать, но кое-какие идеи у него уже есть. — А вот теперь можно в душ, — внезапно отстраняется от разомлевшего партнера Лёша, хищно осклабившись. — Увидимся в твой комнате. — Пиздец ты птица обломинго, — ржёт Федук, но послушно идёт в указанном направлении, скрываясь за дверью ванной комнаты. Лёша же усаживается на большую кровать в спальне криминалиста и, задумчиво уставившись в одну точку в стене, нашаривает в кармане шорт мобильник. Окей, гугл, секс с мужчиной инструкция?