Минимал

Гугл молчит — точнее, вариантов-то до кучи, а вот дельных — мало. Листая очередную такую «инструкцию» и ощущая, как у него начинают гореть что уши, что здравый смысл, Лёша сдаётся и закрывает вкладку. В принципе, динамику он понял, да. И не сказать, чтобы обрадовался. Зато хоть список дел для подготовки понятен — оттого Лёша уверенно сменяет Федю в ванной, бросив ему ехидное «Готовься» перед тем, как захлопнуть дверь. Федук честно не успевает ответить на такую провокацию — но это не значит, что он тоже не вводил в Гугл аналогичный запрос. Гомоебля это, знаете ли, не шутки. И даже с соулмейтом все равно напрягающе. Федя вздыхает и морально готовится. В принципе, он готов пойти на уступок Лёше — только вот не очень-то и хочется. От волнения — как в первый раз с девчонкой, честное слово! — пересыхает в горле, и Федук идёт на кухню попить чаю, пока Лёша плещется в душе. Решительно сгребает пустые стаканы с ромом в раковину и заваривает молочный улун — чай притащил Лёша под предлогом, что «надо же мне хоть какую-то пользу нести, раз узурпировал твою квартиру, ну». Федя честно вначале отмахивался, но чай оказался просто охуенный на самом деле. Почти такой же охуенный, как и сам Лёша со всеми своими татуировками, мешками под глазами с утра, терпкими сигаретами и заебами. Чайник вскипает, пока Федя мысленно залипает на соула, — и приходится вернуться в реальность, разлить чай по привычке по двум кружкам. Криминалист как раз задумчиво делает первый глоток, когда происходит две вещи: первая — он таки обжигается кипятком и с чувством чертыхается, а вторая — из ванной, расположенной предательски близко к кухонной двери, наконец выходит Лёша. В одном полотенце на узких бедрах. И, блять, Федя никогда не думал, что окажется в типичной сцене 18+ из фильма, потому что расклад как раз такой же: из ванной — клубы дыма, а к нему сейчас движется распаренный и тёплый Лёша с хитрой улыбкой. Приближается вплотную так, что Федю обдаёт жаром, и нагло делает глоток из Фединой кружки, не морщась, что Федуку хочется пошутить: «Ты так горяч, что и кипяток тебе нипочём?» — но не выходит. Слова, кажется, застревают в горле, когда Сайонара бой облизывает губы от чая и, совершенно не стесняясь, смотрит соулмейту в глаза. И от этого, от такой близости, вседозволенности и раскованности напополам с сомнением (Федя видит волнение на две чужого зрачка, да и чувствует через Связь) — ведёт, что пиздец. Словно током по позвоночнику, табуном мурашек и сладкой дрожью предвкушения. Федук медленно отставляет злополучную кружку в сторону, на стол, и большим пальцем ведёт по чужим пухлым губам, бездумно, на одних эмоциях и банальном «хочу». Лёша вопросительно изгибает одну бровь, но приоткрывает рот, позволяя проникнуть глубже, и сам тянется к соулу всем телом. Они не замечают, как снова начинают целоваться — на этот раз тягучие поцелуи, как на балконе, уже лишены неловкости (как в первый раз в клубе), и очень скоро они начинают стукаться зубами в порывах, как бы решая, чья возьмёт. Лёша признает поражение первым — это просто Федук играет нечестно, думается ему, но как же, блять, хо-ро-шо. Целуется его соулмейт и впрямь неплохо — а ещё, походу, стыд теряет полностью, раз медленно ведёт по Лёшиному бедру вверх, пробирается широкой тёплой ладонью под полотенце, бесстыдно его задирая. Холодный воздух охлаждает разгоряченную кожу, и Лёша не сдерживает рванного вздоха в поцелуе от контраста — а ещё ему кажется, что Федя буквально везде. Заполнил окружающее пространство собой полностью, ебаная Вселенная словно остановилась и сжалась до размера холостяцкой кухни с двумя целующимися парнями — спасибо метке соулов за откат. Из-за этого отката грозный Элджей и не замечает, как оказывается вжат в кухонный стол поясницей, и приходит в себя он только на моменте, когда Федя опускается поцелуями ниже, к его шее и ключицам. Чуть прикусывает нежную кожу, оставляя явственные отметины, но сейчас это так хорошо, так правильно, что об извечном правиле «Никаких следов на мне» Сайонара бой и вспоминать не хочет. Наоборот — с удовольствием подставляет шею под поцелуи, обнимает криминалиста за шею и коротко шипит от удовольствия, когда тёплый язык проходится по выпирающему кадыку. В отместку за вереницу укусов Элджей требовательно тянет майку криминалиста вверх, выпутывая того из одежды, и сам не замечает, как его легко (будто не он тут весит под 70 кило, ага) усаживают на стол. Горячие широкие ладони подхватывают куда-то под задницу, но ощущается это в целом приятно — а ещё приятнее оказывается чувствовать партнера ещё ближе. Лёха разводит ноги в стороны, позволяя Феде устроиться между ними, и никак не может понять, как и когда до такого докатился. Но на рефлексию нет сейчас ни времени, ни желания — думать о таком становится вообще тяжело, когда криминалист сдергивает с Лёши полотенце и внезапно разрывает поцелуй. И да, блять, нельзя сказать, что на такой исход Лёша и не рассчитывал, устраивая такую наглую провокацию. Федук целует соулмейта в татуировку на щеке, под глазом, вырывая короткое: «Щекотно», и, слегка смутившись, выдаёт: — Обещай не смеяться. — И в мыслях не было, с чего ты? — Честно недоумевает Лёша. Да и как тут смеяться, когда он разрывается между желаниями смотреть и трогать: то ли пялить на рельефный пресс (кажется, Лёха начал понимать, почему это качество так любят девочки в мальчиках, вот пиздец), то ли ванильно смотреть глаза в глаза. Или сразу - касаться?.. Лёша не успевает решить внутреннюю дилемму — он как раз ведёт по шее Федука, а тот улыбается, трется о татуированные пальцы, как самый настоящий кот, и внезапно медленно оседает вниз. — Ты что, серьезно собрался?.. — Прошивает осознанием Элджея и на собственного соулмейта он смотрит уже с интересом. — Я думал, что опыта с парнями у тебя не было. — Помолчи, пожалуйста, — вздыхает Федук, умостившись на коленях между разведённых Лёшиных ног. — И если что, не было. Поэтому и прошу не ржать. Поздравляю, пионер! Лёша недоуменно моргает и думает, что два парня впервые в постели (ну или на столе, окей, тут уже дело вкуса) друг с другом — это... пиздец неловко. Но горячо. Удивительно, но, стоит событиями замедлиться, возвращается и неловкость, и оба думают, что, кажется, слишком трезвы для простого перепиха. Или это слишком чувственно для ничего не значащий ночи?.. В любом случае, Федя мысленно хоронит воспоминания о собственной гетеросексуальности за последние 26 лет жизни и медленно касается чужого члена. И снова — all hail Гугл! Федя хотя бы понимает в теории, как делать минет. А ещё, плюсует собственные ощущения, ведёт языком так, как бы понравилось ему: правда, он не супергёрл, так что взять сразу и на всю длину не решается. Вместо этого он ведёт горячим языком по стволу, целует набухшую головку и в целом, старается максимально расслабиться сам и расслабить партнера. На удивление, это оказывается не так противно — все перекрывается тогда, когда Федя впервые пытается взять в рот, и Лёша издаёт какой-то удивленный вздох, быстро, впрочем, переходящий в стон. Слышать стоны своего соулмейта и ощущать его наслаждение оказывается определенно стояще такой неловкости — втянувшись, Федя приходит к выводу, что даже чувствует какую-то власть над партнером, да и само по себе действо кажется не таким унизительным, как он представлял вначале. Руки сами ложатся на Лёшины бедра, удерживают от особенно чувственных толчков (потому что Федя, блять, задохнётся, уж сорре), и Элджей задушенно стонет от такого контроля, но — послушно отдаёт бразды. Вместо этого, он пытается зарыться пальцами в короткий ёжик темных волос криминалиста, но это не девушка, так что никаких длинных локонов — никакого джойстика у консоли, прости, братан. Федук тем временем мягко давит на внутреннюю сторону бёдер, вынуждая шире развести ноги, и Сайонара бой не может такому противиться: наслаждение перекрывает все. Федя ускоряет фрикции на чужом члене, и Лёшу от этого ведёт — не сказать, что это лучший минет в его жизни, но определено не худший. Хотя бы из-за того, что благодаря Связи ощущения острее, как в первый раз, а чувство затапливающей нежности граничит с теплотой где-то внутри, за рёбрами, куда катана Мэй в тот раз так и не добралась. Да и добралась ли туда сама Мэй? Уже не узнать. Вряд ли. Феде, наконец, удаётся приноровиться: он задаёт темп, не в меру быстрый, но и не медленный, и иногда срывается с него, как бы показывая Лёше, что ничего нельзя ожидать заранее. И такая непредсказуемость вкупе с контролем в чужих руках (окей, или в горле) Элджею кажется неебически возбуждающей — все его девочки до сего момента были послушными куклами, отсасывающими и делающими многое по команде, по давно устоявшимся стандартам. Федя же ебал стандарты в рот (ну, или наоборот) и делал, как мог — и от такой неопытности вместе с готовностью делать своему соулмейту приятно — торкало на все сто. Какое нахер экстази, думает Элджей, закусывая губу, мне не нужно других. Я сегодня весь твой. Он теряется в ощущениях, когда криминалист добавляет движения рукой, перебирает яички и помогает себе насаживаться. Пускает вибрацию по стволу тихими стонами. Лёха думает, что, блять, надо было ещё после того поцелуя в клубе клонить к такому исходу событий — он ведь ещё с первого взгляда на фотки соулмейта на Фейсбуке подумал, что губы у него просто преступные. Ну нельзя же, блять, так. За такими ласками разомлевший Элджей, так и не найдя, как бы перехватить контроль в свои руки, не сразу замечает, как его ноги вроде бы снова разводят шире (он доверчиво следует чужим рукам), и по сжатому колечку мышц проходится пока ещё один палец. Пока ещё один. Феде удаётся (не иначе как чудом) смочить пальцы заранее прихваченным из спальни лубрикантом, но первое проникновение все равно не из приятных — Лёша хмурится и кусает губу по нервам. Смешно говорить, но ему до сих пор страшно и, если вариант со взаимной дрочкой или отсосом ему казался не таким страшным, то вот перспектива лишиться своей анальной девственности откровенно пугала. Федук продолжал движения на его члене, и его палец уже свободно скользил в Элджее, проникая по вторую фалангу, только вот возбуждение потихоньку начало падать — как раз-таки из-за таких вот перспектив. Их первая попытка в первый раз кажется глупой, но тщательно спланированной шуткой, после которой обычно никто никому не звонит, и от этого правда обидно... Пока Федя не находит заветную точку — как же избито, боже, думается ему. Но Лёша в его руках внезапно крупно вздрагивает всем телом, стоит Федуку с нажимом погладить едва ощутимый бугорок внутри, и — грозный Элджей заходится низким задушенным стоном, невольно сжимая партнера ногами. На пробу Федя делает ещё несколько движений и ускоряет темп своего рта на члене соулмейта. Параллельно он приставляет уже второй палец к проходу и изо все сил старается сдержаться от резких движений. Лёша же уже не сдерживается — нетерпеливо елозит по гладкой поверхности стола и, так и не сумев схватиться за короткие волосы Федука и тем самым полностью утратив контроль над происходящим, почти скулит от переизбытка ощущений. Уж извините, но фингерингом он доселе не баловался — тем более, в первый раз это происходит с соулмейтом, а оттого ведёт ещё больше. Лёша чувствует себя распятой бабочкой на анатомическом столе, когда понимает, что в его силах только вскидывать бёдра навстречу чужим движениям — а Федя все-таки подступает основательно, синхронно стимулирует все, что можно, и сам офигевает от того, как это оказывается приятно, дарить кому-то наслаждение. Одной рукой он по-прежнему удерживает Лёшино бедро — скорее по инерции, на автомате, но Сайонара бой закусывает собственное ребро ладони и низко стонет, потому что ему остаётся просто довериться чужим рукам и языку. Федя же наглеет и добавляет к двум пальцам третий, обильно смочив и его смазкой — и Лёше кажется пиздец непристойным то, как хлюпает из-за этого всё внизу, и дырка принимает уже три пальца полностью, раскрываясь, а ощущениями кроет просто до молний перед глазами и дрожью в бёдрах. И плевать его телу, что он как бы натурал. Очень велик соблазн сейчас мстительно спустить криминалисту в глотку, но от каждого движения пальцев внутри перед глазами словно вспыхивает сверхновая, и, блять, Лёша знает анатомию, он в курсе, что предстательная железа в момент оргазма набухает до размера мячика для гольфа, потому стимуляция так и приятна, но бляяять... На практике это оказывается ещё охуеннее, потому что Федук внезапно сгибает пальцы внутри него, безошибочно разом надавливая на простату и потирая, и Лёша снова стонет — на этот раз уже выше, голос не слушается и дрожит от переизбытка чувств, и даже тот факт, что его формально берут на кухонном столе, Элджея больше волнует. Но, кажется, это волнует Федю — он резко отстраняется, выпуская чужой стоящий член изо рта и медленно вынимает пальцы. Напоследок контрастно-целомудренно целует его куда-то в линии цифр 143 на подрагивающих мышцах пресса. Лёше правда сейчас стыдно за то, что он сейчас из себя представляет — из-за сорванного Федуком оргазма тело предательски дрожит, на закушенной губе проступает капелька крови, и, кажется, у него на покрасневшем лице капслоком написано «ЕЩЁ», — но стыд канул в Лету ещё в начале этой сумасшедшей ночи. Федю это только завораживает — от открывшегося вида его член неоднозначно дергается и упирается в ширинку штанов до лёгкой боли. А Лёша ещё и распаляет все тем, что на автомате пытается свести не сводящиеся вместе и явно не слушающиеся бёдра, но криминалист останавливает, мягко кладёт на них ладони и сам поднимается с пола. Сайонара бой тут же не терпящим лишних комментариев движением притягивает соулмейта к себе за поцелуем. Ему не брезгливо — какая нахрен брезгливость после такого? — ему о-ху-ен-но. Знал бы, что это так хорошо, сразу утащил бы Инсарова из участка в постель ещё после первой встречи. Словно прочитав его мысли, Федя снова подхватывает его куда-то под бёдра, и Лёше приходится скрестить лодыжки на чужой пояснице и зацепиться за широкие плечи Федука, чтобы не упасть — пусть и действует Федя верно, но Элджей считает себя реалистом: его не так-то просто перетащить с места на место даже рослому криминалисту. Но тот на удивление справляется со своей задачей, ни разу не грохнув свою ношу на пол, даже умудряется игриво укусить Сайонара боя куда-то в выемку между ключиц, за что получает хищное «Ах так?» и ответные поцелуи-укусы на всю шею. Удивительно, как они с такими игрищами умудряются добраться до кровати и не собрать пару косяков по дороге в коридоре — Федя по возможности аккуратно опускает соулмейта на кровать. Но Лёша не из хрусталя сделан, он с напором тянет Федука на себя, снова вынуждая кинуться в этом омут с головой. Комнату наполняют звуки поцелуев, и криминалист вновь устраивается меж чужих бёдер на сей раз с лёгкой неуверенностью и сомнением. — Ты уверен, что хочешь идти до конца? — Недоверчиво спрашивает он у Лёши, и тот только закатывает глаза к потолку, делая белок глаз почти идеально белым, как в линзах. — Нет, блин, я просто так сейчас тут лежу. Давай закончим, раз начали, — пожимает он плечами и тянется стащить с чужих бёдер домашние спортивные штаны. — Не тормози, детектив. Федук закусывает губу, пряча улыбку, и сам помогает партнёру раздеть себя, накрыв татуированную руку своей. А после, когда ненужная тряпка оказывается откинута на пол, переплетает их пальцы и тянется поцеловать немногочисленные татуировки на костяшках — и если Лёша поначалу скептично фыркает («ну-ну»), то стоит Федуку подобраться ко внутренней стороне запястья, коснуться сухими тёплыми губами метки — Сайонара боя словно током прошивает. Ебучая нежность, думает он, когда чужие зубы мягко прихватывают нежную кожу с меткой синего скрипичного ключа. Это все ебучая нежность их Связи эвиновата и ваниль, ага, приходит он к выводу, послушно раскладываясь на белых простынях. Хорошо до одурения, до марева перед глазами, пусть и непривычно, когда над тобой берут контроль. Лёша дергается на пробу, отвлекая Инсарова от вылизывания его рук... Федя как раз добирается снова до пальцев — и замирает провокационно, облизывая нежную кожу между указательным и средним пальцами, раскрытыми в знаке Виктории. Картинка получается более, чем пошлая и многообещающая, и Лёша нетерпеливо взрыкивает — что же ты, блять со мной творишь? — и требовательно тянет Федука к себе за тонкую цепочку на его шее, щедро делится своим возбуждением и выцеловывает рванные узоры из укусов на крепкой шее. Завтра наверняка останутся следы — у них обоих. Ну и ладно. Ну и похуй. Похуй, будет завтра, сегодня — ровно Я хочу тебя схавать у себя дома, запивая колой Федя слегка колеблется — он, если честно, сам рассчитывал быть снизу и нет, не из банальной хотелки и приоритетов, а просто, чтобы доставить своей родственной душе, Лёше, удовольствие. Трудно сказать, но кажется, он умудрился привязаться к нему за такое короткое время [1]. И, только убедившись, что Лёху все устраивало в позиции снизу — более того, он уже сам подгонял партнера, — Федя мог более-менее успокоиться. Возможно, если бы не Лёшина провокация после душа с самого начала, он бы уступил сегодня, но как получилось, так получилось. Не сказать, чтобы он был недоволен таким раскладом — наоборот. Лёшу хотелось и с самого начала. Он был симпатичен криминалисту вначале внешне, потом своими саркастичными и остроумными ответами. Даже то, как Сайонара бой умудрялся мило и по-домашнему встрёпанно выглядеть с утра после жесткого недосыпа, совмещая в глазах желание кого-нибудь убить и совершенную милоту (мило для Феди, разумеется, половина криминальной Москвы такого взгляда побаивалась) дорого стоило. И по-хорошему, чтобы сохранить тёплые и спокойные отношения, остановиться надо было уже давно, но... Но у Лёши чёрный зрачок почти затапливает карюю радужку, как от экстази, и собственный голос он больше не сдерживает — в отличие от девушек, побывавших в Фединой постели, его соулмейт несдержан и искренен в своих желаниях, одновременно требовательный и поддающийся. Желанный. Лёша замечает интерес соула в виде внушительного бугорка в боксерах. Фыркает и тянет вниз последнюю деталь чужого гардероба — последний рубеж. Федук неловко хмыкает и достаёт презервативы из прикроватной тумбочке, протягивает один Элу, а второй надевает сам. Безопасность превыше всего, ну а фигли нет, думает Лёха и, в общем-то, понимает, что к чему. Очень велик соблазн коснуться чужого члена сейчас — показать, что это сегодня работает не в одну только сторону — что Лёха и делает. Медленно обхватывает Федин ствол ладонью, дразняще щурится, совершая ленивые фрикции, и откровенно наслаждается блаженством на лице соула. Но Инсаров достаточно быстро приходит в себя и аккуратно отводит татуированную руку в сторону, смущенно поясняя все с той же ангельской улыбкой: — Я так долго не продержусь. И за эту улыбку Лёша готов все простить. Федя берет чужие ноги под коленями, ласково оглаживает сухожилия большим пальцем, за что получает одобрительное «мхм». Лёша откидывается на подушки, из-под ресниц глядя на Федука меж своих ног, и криминалист снова теряется. — Я слышал, что для первого раза менее болезненна другая позиция, — он аккуратно заходит с другого фронта и целует соула в коленную чашечку, в очередную татуировку, на сей раз в виде закрученной чёрной спирали. На самом деле, ему давно хотелось так коснуться этого чернильного рисунка - ещё впервые, когда он увидел татушку в прорезях дырявых на коленях джинс в клубе. Лёша нереально красивый, по-особенному, бросающийся колкими фразами и такой... родной, что ли? И причинять ему боль совсем не хочется - особенно в такой сакральный первый раз. Но Лёша кривит губы в усмешке: — Расслабься, я гибкий. И я уверен в своих желаниях. Просто, блять, отпусти себя наконец-то. Федя вздыхает, но кивает. И — внезапно приподнимает одно колено выше, щекочет поцелуем уже под коленкой, колется щетиной и стреляет хитрым взглядом: — Смотри мне, ты сам сказал, что гибкий. Не пожалеешь об этих словах? — Попробуй заставь меня, — самонадеянно улыбается Элджей, но не сдерживает рванного вздоха, когда Федук закидывает одну его ногу себе на плечо, а вторую опускает на кровать. Снова тянется к его промежности и, только убедившись в его заинтересованности, скользит тёплыми пальцами ниже. Это неловко лицом к лицу — первым делает вывод Лёха и, чтобы хоть как-то сгладить момент, сам целует соула. Федя благодарно отвечает, а пальцы его тем временем скользят к разработанной дырке, мягко надавливают и проникают внутрь один за другим. Три пальца входят свободно благодаря новой порции лубриканта, на четвёртом Лёша начинает скулить в поцелуй, потому что ебаныйвротблятьблятьблять, так хорошо просто не должно быть. Так нельзя. Не в первый раз же, ну. Но Федя разводит его бёдра ещё шире и, наконец, мягко приближается сам. Быстро смазывает свой член, медленно приставляет ко входу — и погружается. Он старается действовать медленнее, не причинять боли — и кажется, он мыслит верно, потому что пальцы это, как ни крути, одно, а член - другое. Лёша стискивает его предплечья первую минуту от боли так, что Федя не сомневается: будут следы. Поэтому он ждёт, даёт привыкнуть к размерам и, только получив несмелый кивок, начинает медленно и плавно раскачиваться в чужом теле, раз за разом проникая все глубже. Вскоре, когда Лёша может принять его полностью, Федук не сдерживается и меняет темп на чуть ускоренный — так, что комнату оглашает хлопок плоти о плоть, и они оба стонут синхронно, потому что это очень, очень правильно. Насколько правильным вообще может быть гейский секс, конечно. Федя неспешно набирает темп, осыпает на теле соулмейта поцелуями все, до чего может только дотянуться — Лёша чувствует себя гребанным сокровищем всего гребанного мира от того, как нежно его раскладывают на кровати и как чувственно берут сейчас, задрав ногу к потолку. Федя целует плечи, истерзанную раннее им самим же шею, впалую грудь в татуировках, покрасневшее лицо, и Лёша не может не отвечать тем же — целуется в ответ, обнимает широкие плечи соула и тяжело сопит, стоит Федуку коснуться его члена, зажатого меж их телами. Параллельно с этим, они, кажется, таки находят нужный ритм и амплитуду — по крайней мере, колечко мышц расступается уже податливее, и Федя, получив шипящее «Ещё», чуть ускоряется. Отводит одну ногу Лёши в сторону — другая все ещё закинута на его плече, — тем самым полностью раскрывая Элджея для себя (от этой открытости и беззащитности странно ведёт), и входит резко, полностью, заполняя собой без остатка. Лёша не может сдержать хриплого вскрика «Блять!», потому что чужой член ударяет аккурат по и без того набухшему бугорку простаты — спасибо, анатомия, как вовремя вспоминаются знания! Перед глазами пляшут звезды, а Федя, удостоверившись, что все в порядке, и Лёша окончательно расплывается в скулящую и подмахивающую лужицу сплошного удовольствия, продолжает движения, долбит аккурат по выбранной точке, и Лёша сам не замечает, как переходит на рванные, выбитые стоны чужого имени. Это ебаное сумасшествие, подытоживает он, но никак не может собраться, потому что каждый толчок словно разбивает его на кусочки и Федука — тоже. Они будто собираются из своих обломков в единое целое, и это так нужно сейчас. Словно утоление жажды в пустыне, словно долгожданный дождь в Сахаре... Федя нависает над Лёшей, окончательно прижимает его к постели и вместе с тем снова подхватывает снизу, на сей раз под задницу, вынуждая приподняться. Угол проникновения снова меняется — становится шире, хотя куда уж? И Лёша, доверчиво следуя тёплым рукам, думает, что если вначале он честно был бабочкой на лабораторном столе, то сейчас он бабочка, насаженная на иглу. Но как же это, блин, приятно — обоим. Федя откровенно млеет от того, какой его соул красивый, как позволяет к себе прикасаться и как они впервые близко друг к другу. Звереет же он от того, что ощущения — острые, приятные, что хочется ещё ближе, друг другу под кожу, взять все и сразу и наверняка — впрочем Лёша хочет того же. Оттого он и притирается сам, подмахивает и на особенно мощных толчках хрипло и высоко стонет. По-банальному царапает Феде предплечья, потому что чувствует все ярко, и, если бы Лёша знал, что это так приятно... повторимся, он бы набросился на Федука ещё в первую их встречу. Честно. Лёша кончает первым — после долгих предварительных ласк немудрено-то. Его буквально подбрасывает на кровати, когда Федук делает особенно глубокий толчок, грубо протаскивает его спиной по простыням. Чувственно проходится внутри членом по набухшей простате и вместе с тем уверенно движет тёплой широкой ладонью на его члене. Лёха вцепляется в крепкие плечи и останавливается на добрую минуту, отказываясь двигаться и зажмуриваясь от кроющих с головой, как цунами, ощущений. Федя все равно видит его лицо — перекошенное наслаждением, — а то, как он сжимает его внутри, кончая, только подстегивает, подводит Инсарова к черте. Он изливается следом, так и не выйдя и, действуя на инстинктах, кусает партнера куда-то в плечо. Несильно, но ощутимо — а потом сам же зализывает отпечаток собственных зубов на светлой шее. Минуты через две они рассоединяются — и если Лёша обессилено кидает использованный и свернутый презерватив в урну (трехочковой!), попадая с первого раза, то Федя предпочитает встать и подойти к мусорке, чтоб уж наверняка. Возвращается он уже с влажным полотенцем, которым вытирает совершенно потерянного и тяжело дышащего Лёшу, и укладывается рядом, когда Элджей тянет его к себе. Так и засыпают — под одним одеялом, голые и счастливые. Федя устраивается у Лёши на плече, скользит тёплой ладонью по талии, обнимая, и сонный Элджей в ответ ведёт по его плечам, проваливаясь в сон. И пусть весь мир с покушениями, ебанутыми бывшими девушками и чересчур часто встречающейся золотой Зиппо — подождёт. Есть вещи поважнее.