Маяк

— Давай пошевеливайся! — грубо сказал конвойный полицейский и толкнул Веронику Измайлову в спину. — Богатенькая сучка. Расскажешь, перед кем ноги раздвинула, что тебе домашний СИЗО организовали? В любое другое время Ника бы нашла что ответить, но не сейчас. Сейчас она была слишком раздавлена морально. Пройдя через металлическую дверь, Ника опустила руку в карман и достала телефон. — Алло, Гринь, — проговорила девушка, — меня отпустили под домашний арест. Гринь, забери меня отсюда, пожалуйста. *** — До суда будешь жить у меня. — сказал Измайлов, когда брат и сестра приехали домой. — Я надеюсь, что выходить на улицу, а тем более куда-то там выезжать ты не планировала, потому что это запрещено. Ника опустила глаза в пол. Казалось, она искренне сожалеет о содеянном ею. — Ника, из дома никуда. Ясно? — Да блин, ясно, ясно. Я под арестом. В туалет по графику, хавка по расписанию. Так? Ника была благодарна брату, за то, что вытащил её из неприятностей в очередной раз. И в то же время, её до зубного скрежета раздражало свое  новое положение. — Тебе график составить? Да говно-вопрос, хочешь по графику жить, я тебе устрою. — Гриша начинал злиться. — Ты совсем чтоль краёв не видишь? — Ой, Гринь, давай без нотаций, ладно? Я — говно, ты — герой, спасибо, я все усекла — раздражённо ответила Вероника. Ника сделала несколько шагов в сторону бара, по-хозяйски распахнула дверцы и потянулась за бутылкой рома. — Выпьешь со мной? За свободу? — предложила Ника брату. В ответ на это, Гриша молча подошёл к сестре, забрал у неё из рук бутылку. — У тебя сухой закон. — твёрдо сказал Гриша. — Да ладно, Гринь, ты чего скучный какой, давай освежимс— наигранно весело сказала Вероника. — Освежимся, говоришь? Щас освежимся. С этими словами Измайлов схватил сестру за руку выше локтя и потащил от бара. — Ай, ты больной чтоли, пусти, мне больно! Куда ты меня тащишь? — верещала Вероника. — Щас ты у меня освежишься. Гриша дотащил сестру до ванной, перекинул через плечо и усадил сопротивляющуюся Нику в ванну. Девушка пыталась отчаянно колотить брата руками, однако, это не помогло. Измайлов включил холодный душ и направил струю воды на голову и в лицо девушке. — Нормально? Свежо тебе? — кричал он на Нику. — Гриня, перестань! Мне холодно! — Ник, да ты чего такая скучная! Весело же! Одежда Ники стала намокла и стала сырой и холодной. Ледяные капли стекали по лицу девушки, попадали в уши и убегали за шиворот. Девушку начал бить озноб, из глаз предательски полились слезы. Вероника перестала сопротивляться и села, обняв колени руками. — Дура!!! Меня из-за тебя вот-вот снимут с должности, я отдал кучу бабла, я блин Алису прогнал, только чтобы тебе хорошо было! А ты что мне тут устраиваешь? Весело тебе? Весело? Так давай обратно отправлю на нары, будешь с блядями и торчками смеяться. Ника обхватила голову руками. — Прости меня, Гринь. — прерывающимся от озноба и слез голосом проговорила девушка. — Я… Я не знаю что на меня нашло. Губы девушки окончательно онемели от холода, она с трудом шевелила ими, чтобы говорить. — Я всю жизнь хотела, чтобы ты заметил меня, чтобы сказал, что я — молодец, чтобы похвалил, погладил по головке… Я так хотела быть лучшей для тебя, я и к Рубцову пошла ради тебя… Я люблю тебя, братик. Гриша выключил воду и бросил душ на дно ванны. — Давай вылезай. Простудишься. — Гриша стал помогать сестре выйти из ванны. — И ещё, Ник. Ты — молодец, ты лучшая для меня и всегда такой была и будешь. Гриша погладил сестру по голове. Ника улыбнулась бесцветными от холода губами. *** Алиса Рыбкина быстрым шагом шла по коридору тюремного лазарета. Сегодня ей позвонили и сообщили, что отец вышел из комы, однако его состояние было тяжёлым. Дойдя до нужной двери, Алиса неуверенно потянула ручку. Войдя в палату, девушка увидела его. Рубцова. Старый и беспомощный он лежал на больничной койке, подключённый к десятку проводов. Сейчас от них зависела его жизнь. Даже в мыслях она не хотела называть его отцом, а тем более папой. Пересилив себя, Алиса сделала несколько шагов к кровати. — Алиса. Дочка… — почти шёпотом проговорил мужчина. — Привет. — тихо ответила Алиса, — как ты? — Умираю… — Я бы сказала, что мне жаль, но я ничего не чувствую, — сказала Рыбкина. — Я был плохим отцом. И плохим мужем. — Ты и человек говно. Но я пришла не для того, чтобы выслушать твою исповедь. Я хочу дать шанс тебе сделать что-то хорошее в твоей убогой жизни. Рубцов молчал. Рыбкина прололжила: — Писать можешь? Рубцов кивнул. — Вот и хорошо. — сказала Алиса и достала ручку и листок бумаги. — Тогда пиши. Я, Рубцов Николай Сергеевич, дата рождения, признаюсь в том, что совершил выстрел с целью самоубийства… Когда «диктант» был закончен, Рыбкина забрала чистосердечное. — Спасибо, — сказала Алиса. И, немного помолчав, добавила, — папа. *** «Здравствуй, Николай! Пишу тебе повторно, т.к не получила ответа от тебя. Должно быть, моё письмо затерялось в каком-то ящике… Спешу тебя обрадовать, я беременна, скоро у нас с тобой будет малыш… <…> Жду твоего ответа. Всегда твоя, Ирина Измайлова». Женщина положила письмо в конверт и наклеила марку с изображением олимпийского мишки.