Зависимый

...the time has come as we all go down but before the fall do you dare to look them right in the eyes oh 'cause they will run you down down to the dark... kaleo - way down we go

Томас, поджав губы, держал пачку со льдом у самой щеки. Он уже успел поймать в зеркале машины собственное отражение и заметные потемнения на лице - синяки, полученные за дело еще прошлым вечером. Чтобы избежать скорейшего пополнения в его коллекции трофеев, полученных в боях с Ньютом, он попросил у официантки принести чего-нибудь холодного. На самом деле Томас понятия не имел, был ли в этом смысл, если учитывать тот факт, что после стойко принятого в лицо удара ему пришлось проторчать около машины еще минут пятнадцать, успокаивая Ньюта, что сделать вообще было не так просто, - тот мало слушал и много махался кулаками, оторопело пытаясь попасть хоть куда-нибудь, но, к счастью, от того, что он провел в багажнике под палящем солнцем несколько часов, у него двоилось в глазах, так что уже через несколько минут бессмысленных телодвижений он послушно свалился Томасу прямо в руки, практически теряя сознание. Пришлось волочить его до самого придорожного кафе. Оживился Ньют только после того, как перед ним поставили воду. Выдул он ее практически моментально, и от резкого рывка, с которым тот вдруг потянулся к стакану, Томас и очнулся. Он практически заснул за столом под сверлящим его лоб взглядом Ньюта. Пакет со льдом в его руках потерял свою форму - в такой жаре он бы все равно долго не продержался. Томас попытался посмотреть на парня, сидящего напротив, как-нибудь презрительно, но все, что расцвело на его лице, причем, без его желания совершенно - жалкая улыбка, в которой ни доли обиды не было. Томас стал сомневаться в том, что он вообще способен разозлиться на Ньюта. Он устало уронил руку с пакетом на стол. — Мороженого, может, тебе заказать? — предложил он. — Мороженого заказать? — Ньют прищурился. — Мы в трехстах милях от Малшу, и это все, что ты можешь мне сказать? — А что, я что ли виноват, что ты надрался до беспамятства и залез в мой багажник? Значит, вот ты как, да? — Томас нахмурился. — Я просто хочу, чтобы ты заткнулся и не мешал мне думать. И ни слова больше о еде, понял? — Ньют ткнул пальцем в сторону собеседника, подняв брови так, что выражение его лица стало достаточно агрессивным для прерывания дальнейший возражений на корню. Он выхватил из рук Томаса пакет с почти уже растаявшим льдом, после чего откинулся на диванчик, одергивая воротник легкой рубашки с короткими рукавами. Расстегнув парочку верхних пуговиц, он закинул руки за голову, лед положив при этом прямо на лоб. Томас дернулся, когда Ньют, раздвинув ноги под столом, случайно пихнул его носком обуви. Парень тяжело вздохнул, покачав головой. Ему самому не мешало бы подумать о том, что теперь делать. Судя по тому, где они оказались, дальнейшее передвижение по прямой довело бы их до Канзаса, это было, конечно, хорошо для Томаса, который не был особо против умотаться из Техаса, вот только Ньют точно не планировал покидать Малшу, по крайней мере, в ближайшее время, а из-за того, как сложились обстоятельства, его придется возвращать обратно. Это еще около пяти часов дороги, клочок испоганенных в ничто нервов, плюс растраченный попусту бензин. Любоваться по пути было нечем, слушать постоянное нытье Ньюта не было ни малейшего желания, но даже это не так сильно беспокоило Томаса, как целая куча оповещений, всплывших около часа назад на экране блокировки его мобильного телефона. Минхо и его команда, как оказалось, ничуть не медлили с организацией «Дымных колес», так что у Томаса уже было чуть больше, чем целое ничего - он знал, что гонка будет проходить где-то в Нью-Мексико, что в принципе перекрывало все легкие пути до дома, да и что уж там, отбивало желание возвращаться в его душную хибарку практически напрочь. Ехать дальше с Ньютом - о таком даже речи идти не могло, а везти его обратно - нарваться на Минхо и его горящую задницу. Томас знал, что если он попадется в руки бывшему лучшему другу живьем, то добром это не кончится. В принципе, он даже проверять это не хотел, поэтому и катил как можно дальше от места нынешнего пребывания безбашенной компании Минхо. Томас смотрел на Ньюта так, будто ему искренне жаль, что так получилось, и новый синяк был тоже получен вполне заслуженно, что, может быть, было не совсем правильно по отношению к собственной гордости, но так пришлось сделать, потому что он все еще понятия не имел, как вообще можно деликатно вылить на Ньюта целый ушат правды, в которой главной мыслью поперек всего громадными буквами было написано черным по белому - у Томаса необходимость возвращаться в Малшу вызывала почти что приступ паники вперемешку с отвращением, причем, не только из-за Минхо или наставленных патрулей на каждом углу занятого на время гонщиками города. Может быть, это было из-за того, что Ньют до сих пор не успел заслужить к себе такого отношения, чтобы Томас был готов ради него еще триста миль катить по пустыне. Все положение жертвы у Ньюта уже давно начало становиться неактуальным и недостойным внимания. Одни только обстоятельства и неподдельный интерес к новой персоне в гоночной среде держали Томаса на этом чертовом диванчике. Он прокашлялся, потирая влажную от компресса щеку, бросил взгляд на Ньюта, все еще валяющегося напротив бесформенной кучей и тяжело дышащего. — Ладно, ты забыл свой телефон в городе. Так может, тебя уже потеряли? — осторожно поинтересовался он, пытаясь придать своему голосу максимум серьезности, чтобы Ньюту не удалось отмахнуться от вопроса. Ни один мускул на его лице не дернулся, сказал он это так, будто ему было решительно все равно. Ньют потянул руку ко лбу и приподнял пакет со льдом, чтобы посмотреть Томасу в глаза. Судя по всему, не обнаружив в них ничего интересного, он фыркнул, и на губах его заплясала ехидная усмешка. Парень напротив только недоуменно скривил брови. — В чем дело? — Притворяешься обаяшкой, прямо куда деваться. Ты со всеми так разговариваешь или только с теми, кого сносишь с трассы? — Ньют сглотнул. Томас скучающе проводил взглядом дернувшийся кадык. — Что насчет того парня, об голову которого ты разломал стул? С ним тоже ворковал? Деньги предлагал и до дома подвез, всякое такое, м? — Чем тебя вообще не устраивает обычная денежная компенсация? — Томас, твоя денежная компенсация - это мимолетная трата. Я просто пропью ее, потеряю или передам не слишком добросовестным лицам. Неделя или месяц, как уж повезет, и этих денег у меня уже не будет, — Ньют пожал плечами. Он все еще не смотрел на Томаса, но тот пока не понимал, раздражало это его или наоборот на все сто процентов устраивало. — И не уходи, пожалуйста, от разговора, в который я тебя пытаюсь пихнуть. Насчет парня со стулом, Томас. — Я что, выгляжу, как человек, который может дать тебе что-то больше денежной компенсации? — Томас вскинул руки. Ньют резко убрал пакет со льдом со лба и наклонился над столом, нахмурившись, - от такой резкой смены положения собеседника Томас немного смутился, поджимая губы. — Ты выглядишь, как человек, который в наглую игнорирует все, что я говорю. — Ладно, — Томас пожал плечами. — Хочешь поговорить о конфликте, который был пару лет назад? Фанатеешь от устаревших скандалов? — Просто пытаюсь узнать хоть что-нибудь о человеке, с которым буду колесить по штату, кроме тех фактов, которыми меня обеспечивает вполне такое сносное представление о твоей паршивой репутации. Томаса совершенно не колыхало, что о нем говорили люди, и свое «вырастание» из зависимости от чужого мнения он прекрасно осознавал, никаких эмоций перешептывания за спиной у него не вызывали, но зато вот какое-то внутреннее полудохлое стремление к справедливости, которое жизнь чудом только не забила до сих пор ногами, требовало уважения. Томаса коробило с претензий, которые ему предъявляли абсолютно незнакомые люди, как раз таки раскидываясь теми фактами, которыми его особу наградили крысы из гоночного общества. Томас, нахмурившись, положил локти на стол. — Во-первых. Я не собираюсь тратить время на то, чтобы доказывать что-то человеку, которого я знаю от силы второй день, так что пошел ты к чертям собачьим со своими требованиями. Я не обязан пояснять за треп идиотов, в чьих кругах ты, судя по всему, мотаешься. Во-вторых, по какому еще штату ты собрался колесить? Я высажу тебя, сука, около первого же мотеля. Томас чуть не помер от нехватки воздуха, попытался вдохнуть незаметно и осторожно, чтобы не испортить всю эту весьма угрожающую картину, которую он попытался развернуть перед собеседником, но сиплый вдох все равно проскользнул между тихих строчек мелодии, растекающейся по кафешке из небольшого музыкального автомата. Ньют заморгал, вскинув брови и выпятив глаза. Томас не знал, нормальная ли эта реакция, но совсем скоро парень напротив «сдулся», и стало понятно, что он кривляется. — Закончил? — Я знаю, что перед тобой виноват. Давай без лишней драмы. Я оплачиваю тебе остаток суммы, довожу до мотеля, и дальше ты автостопом скачешь на все четыре стороны, куда только захочешь. — Ты меня не понял? Я же сказал тебе вчера - в задницу засунь ты себе свои деньги. — А до этого ты сказал… — Я передумал, — Ньют вскинул руки. — Немного помотался, как ты говоришь, в обществе идиотов, и понял, что не это мне нужно для счастья. — Ты к чему это? — Ты же у нас нехилый гонщик. С организаторами в одной тусовке, со всеми лидерами на ты, — Ньют пожал плечами. — Понимаешь? У вас же только по связям пробиваться, больше никак. Томас нахмурился. На самом деле он не только задумался над тем, к чему там вообще ведет его ненаглядный собеседник, но и попытался проанализировать нынешнюю ситуацию. Вообще, перерыва на год было более чем достаточно, чтобы он перестал рисковать и брать ответственность за свои слова и уверенно утверждать, что сейчас все в их сфере довольно прозрачно, как это было, когда пробивался «к вершине» сам Томас. Во что могло превратить ее новое поколение гонщиков, он не имел ни малейшего понятия, так как гонка, единственная, на которой он успел побывать после весьма длительного перерыва, была организована исключительно для «пенсионеров» или "сливок общества" - гонщиков, как ни крути весьма опытных, это если исключать одного такого распрекрасного Ньюта, а он был, судя по всему, подобран Минхо в какой-нибудь дыре и поставлен им же на пробу, которую тот завалил, хоть и довольно неплохо держался. Томас, пройдя такой большой путь, понятия не имел, как начинать сейчас, но точно мог сказать одно - та дорога, которой прошел он, убьет каждого третьего. — Я ничем в этом деле помочь не могу. Разговаривай с Минхо. — Раз уж ты об этом - через официальные рабочие контакты до него не достучишься. — Я могу обеспечить выход на него. Но. Узнает, откуда личные данные, - сразу в черные списки полетишь, — Томас пожал плечами. — Да ладно тебе, Томас. Я не собираюсь его пилить. В раздражении людей главное не переборщить, а я так не умею, — Ньют растянулся в улыбке. — Ты мне скажи, возможно ли вообще по-другому действовать? — Типа, честно? — парень фыркнул. — Гоняй себе на здоровье, может заметит кто. Ньют прикусил нижнюю губу, внимательно разглядывая Томаса, который на такое внезапное к себе внимание отреагировал, швырнув в лицо собеседнику волны своего притянутого за уши раздражения. Его разглядывали нагло и долго, пока он не вцепился в стакан воды, чтобы хоть как-то спрятаться от пристального взгляда. — Поднимешь меня в вашей иерархии? Томас подавился водой и закрыл рот рукой. Несколько посетителей кафе обернулись на его громкий рваный кашель. — Что, прости? — он недоуменно скривил брови, утирая губы тыльной стороной ладони. — Ты меня понял. — Ого. Вот ты, значит, какой. — Все сейчас такие, — Ньют скучающе пожал плечами. — Я могу отказаться? Хотя бы под предлогом того, что я сам завязал, — Томас неопределенно помахал в воздухе руками. Его все еще воротило от такой фразы, он даже ошалело вылупился куда-то в пространстве, когда практически рефлекторно какая-то крыса в сердце разразилась диким хохотом. — Слушай, меня не было на трассе достаточно давно. Так уж вышло, что я на данный момент абсолютно бесполезен в таких вещах. — Но ты же приехал зачем-то, — Ньют пожал плечами. — Почему-то. Томас поджал губы, нахмурившись. Пальцы его нервно застучали по стакану. — Секунду, почему ты вообще приехал, если завязал? — парень напротив скривился. — Почему тебя это интересует? У нас вроде как деловой разговор. — Ты меня вроде как через пол-штата в багажнике провез, — Ньют ухмыльнулся. — Не тянет как-то на формальность особо. Томас поджал губы, нахмурившись на ухмылочку блондина. Тот вдруг фыркнул и завалился обратно на диван, запрокидывая голову и снова прижимая ко лбу пакет со льдом. Тот подозрительно колыхнулся в его руках, и по запястью скользнула капля воды. Ньют забросил ногу на ногу и прикрыл глаза. На секунду показалось даже, что он собирается подремать прямо здесь, в одиноком полузаброшенном придорожном кафе. Те единственные несколько человек, которые были здесь, сидели по разным углам, занимаясь своими делами. Обернувшись, Томас заметил мужчину с ноутбуком и жесткой на вид, густой бородой. Поправляя очки и потягивая кофе, тот, судя по всему, здесь тоже был только проездом, и уже торопился по делам. Еще какой-то мужчина осторожно потирал покрасневшие плечи, возможно, он тоже здесь был не так давно, и загорание для него в силу неопытности и неосторожности проходило весьма и весьма болезненно. — Сестра. — Что? — Томас оторвался от разглядывания посетителей и уставился в недоумении на Ньюта, который даже глаза не открыл. — Ты спросил, может, кто меня потерял. Сестра могла потерять. Томас не успел даже рта открыть, как вдруг почувствовал вибрацию в кармане. Он практически подскочил на месте, тут же ощущая тугой комок волнения, перекрывший к чертям все его дыхание вольной пташки, так спокойно и самонадеянно попытавшейся укатить из штата. Он глянул под стол, вытаскивая телефон из кармана. Как он и предполагал, это был Минхо. Томас закатил глаза и отклонил вызов. Он попытался скрыть имя звонящего от Ньюта, просто потому что не хотел напоминать тому события прошлого вечера. Не из-за того, что произошло - Томас не собирался затирать тот факт, что произошло именно то, что произошло, но чего ему точно не нужно было, так это вопросов Ньюта по поводу его отношений с организатором гонок. Он даже думать о нем не мог, не то, что объяснять кому-то кто, что и почему сделал. Только вот укрыть телефон от чужого любопытного взгляда все равно не вышло. Когда Томас украдкой глянул на Ньюта, тот смотрел на него, приоткрыв один глаз. Он попытался убрать телефон в карман, но кроссовок Ньюта неожиданно оказался прямо на его ноге и подошва проехалась прямиком по коленке. Томас выругался и чуть не выронил гаджет, вызывая только усмешку парня, сидящего напротив. — Н-не хочешь позвонить ей? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла достаточно нервной. Томас судорожно листал список контактов, чтобы добавить Минхо в черный список и больше не получать микроинфаркты при каждом его звонке. Свободной рукой он сбросил обратно на пол ногу зевающего в кулак Ньюта, - уже явно нарывался на то, чтобы оказаться в топе вещей, от которых у Томаса весьма знатно припекало. — Было бы неплохо, но я не знаю ее номера наизусть. — Что, совсем? — Томас поджал губы. — Хоть кому-нибудь можно сказать, что с тобой все в порядке, чтобы панику никто не поднимал? — Не, — Ньют скривился. Телефон снова завибрировал, но, на этот раз, оказавшись вдруг на столе, он загрохотал, словно умирающий танк, и Томас не успел отклонить вызов. Ньют только вздохнул, заметив имя, высветившееся на экране. — Почему бы просто не взять трубку? — Почему бы не перестать умничать? — Томас раздраженно нахмурился. Он забросил телефон Минхо в черный список, потому что предполагал, во что может вылиться такой откровенный вызов бывшему лучшему другу. Если пока тянуть время и просто игнорировать его звонки, то можно будет сослаться на поздний сон. Томас вообще не понимал, какого черта придумывал себе оправдания. Скрипя зубами, он отключил вибрацию. В кафе паршиво работал кондиционер, но Томас уже успел достаточно привыкнуть к духоте и особенно не раздражаться по этому поводу. Гораздо больше его нервировал Ньют, вальяжно рассевшийся напротив с этим чертовым пакетом и таким лицом, будто он все на этом свете уже повидал и послал к чертям. — Я тебя правильно понял? Поднять в иерархии? Максимум, чем могу обеспечить - контактами. Может, покажу несколько групп, — Томас пожал плечами. — Но ничего не могу обещать. — Ну, ты уж постарайся, я ведь кое-что пообещать могу в отличие от некоторых. Просто если ты и пальцем о палец не ударишь, то я не буду просто разъезжать и трындеть направо и налево, какой ты плохой и все такое, — Ньют вздохнул, поерзав на месте в попытке усесться поудобнее. — Пойду да и подам на тебя в суд, да и катись. Будешь выплачивать ремонт шевроле до конца своих дней. Или отдашь мне свою тачку. Томас подавил приступ отвращения вперемешку с испугом, зарождающийся на лице, вместе этого выдавил улыбку и нервно сглотнул, продолжая крутить пальцами стакан. На самом деле он даже не воспринял угрозу всерьез, но что-то в том, как Ньют держался, подсказывало ему, что тот не привык бросать слова на ветер. Даже если никакого суда не будет, знатно подпортить жизнь Томасу он явно успеет, да и сделает это с превеликим удовольствием. — Куда ты вообще намылился? — поинтересовался Ньют. — Пулей ведь из города вылетел. Планы какие-то? — Думаю просто погонять по штатам. — Серьезно? Тогда просто будем пытаться протолкнуть меня куда-нибудь по дороге? — предположил парень. — Ну, — Томас прокашлялся. — Получается, так. — Надеюсь, что твоя паршивая репутация не пустит все дело коту под хвост и ты все же успел завести себе друзей в этом болоте. Томас придушил совсем уж нервное выражение, которое начало расцветать на его лице легкими красноватыми пятнами. Он потер щеки руками и мотнул головой, выпрямляя спину. На самом деле у него не было никакого желания говорить Ньюту о том, что единственный человек, который достаточно длительное время поддерживал с ним хорошие отношения, сейчас наверняка рвал и метал где-то на другом конце штата, будучи вдруг неспособным дозвониться до своего билетика до счастья всего гоночного сообщества Техаса. Не то, что бродяжнический образ жизни Томаса, сопровождающееся его постоянным вынужденным одиночеством, был совсем уж неожиданным фактом и эта горькая правда никому совсем в глаза не бросалась, но говорить это вслух было даже мерзко. Когда в последний раз он осмелился такое вообще ляпнуть, Тереза закопала его буквально в своей жалости, а это было ему совершенно не нужно. Ньют явно поскупиться даже на банальное сочувствие, но кричать направо и налево о том, что он, вообще-то, чертовски одинок, Томас все равно не хотел. Поэтому он просто отвернулся к окну. Очнулся от размышлений он только когда Ньют снова пихнул его под столом - на этот раз из-за того, что Томас нервно качал ногой, из-за чего все его тело ходуном ходило, и это, судя по всему, начало раздражать убийственно спокойного парня напротив. Томас в принципе был категорически против разъезжать повсюду с этим оболтусом, но у него не особо много вариантов было. Достаточно было добраться как минимум до Канзаса, где влияние Минхо не так масштабно, а там уж и позвонить старому другу, сказать, что гонщик, пропавший день или два назад, валяется в одном из мотелей Веллингтона без документов и, если дела у них пойдут примерно так, как они идут сейчас, то еще и без половины зубов, но зато с практически выплаченной компенсацией плюс пачкой номеров гоночных групп Техаса и, может, Оклахомы. Томас останется с чистой совестью, Ньют останется на пути к своей мечте, а Минхо с целым ничем и горящей задницей, - все идеально, все, как и планировал сам Томас. Он не стал спорить с Ньютом, чтобы не заработать еще больше проблем, но больше пока размышлял не об угрозе суда, - как-то до этого его мысли еще не доползли, полностью вращаясь около того факта, что никто, черт возьми, не знает, где на данный момент находится Ньют, даже его сестра. Пробивание в гоночную элиту - не на один день работа, так что действовать нужно было быстро. Дело, да, могло обернуться скандалом, хотя бы потому что Ньют не выглядел как человек, который будет его прикрывать в случае чего - таких по статусу, как Томас, пруд пруди, пускай он один такой весьма слабохарактерный в вопросах чести и совести и на него легко давить. Ну и это еще не считать того, что, может их и видели-то в последний раз именно вместе. Пьяного Ньюта и Томаса, самую конфликтную шишку нескольких сезонов подряд, который заталкивал в свою машину ныне как сквозь землю провалившегося гонщика. Которого он еще и подрезал крайне неудачно перед этим на трассе. Томас уронил голову на стол, тяжело дыша, и прикрыл глаза. Ньют только расслабленно вздохнул и растянулся в довольной улыбочке. К столу подошла официантка с блокнотом, судя по всему, решила поинтересоваться, будут ли они заказывать что-то кроме воды. Томас даже не сомневался, что Ньют в свою лавину заказов запихнет еще и мороженое, поэтому уже морально готовился к тому, чтобы сдерживаться и не давать себе скрипеть зубами поперек довольного воркования его нового компаньона. До этого он надеялся, что жара спадет быстро, но сейчас ему было без разницы, когда там перестанет так ядерно палить солнце, - если Томас не научится терпеть Ньюта, который уже начинал раздражать его, то мозги его явно расплавятся совсем не от духоты.

***

Томас был просто вынужден достать из бардачка карту, чтобы заткнуть Ньюта. Изначально он рассчитывал на то, что тот перестанет причитать по поводу того, что они едут, куда вообще глаза глядят, но приятным дополнением стало то, что парень и вовсе замолк, увлекшись изучением старой дорожной карты, которую Томас года за четыре успел прилично затаскать, забив при этом ее своими пометками и комментариями. Ньют щурился и кривил лицо, пытаясь разобрать каракули, которыми были вдоль и поперек исписаны трассы, небольшие придорожные кафешки и мотели. Это дало несколько минут тишины, хотя, нельзя сказать, что это особо помогло. Еще вчера никакого дискомфорта из-за того, что в машине был еще кто-то кроме него, Томас не испытывал, но теперь он чувствовал легкое неприятное давление на выдержку. Первым симптомом того, что это будет не самая приятная поездка в его жизни, стали потеющие ладони. Он бы не придал этому никакого значения в условиях убийственной жары, но вместе с пока еще незначительными порывами закатить истерику это явно не предвещало ничего хорошего. Что уж и говорить про то, что Ньют, как уж ни крути, был ему чужаком до мозга костей на данный момент, а таких Томас в свою тачку никогда не сажал, только, разве что, в порядке исключения. На самом деле, не было у него ни разу жизни еще никаких исключений, так что он понятия не имел, что делать с раздражением, которое возникло, стоило Ньюту вальяжно рассесться на переднем сиденье. Хотя, может быть, дело было в самом Ньюте. У Томаса неприятно крутило живот из-за волнения, и он не мог оправдать это ничем, только, разве что, обстоятельствами, которые пихнули его в весьма стрессовую ситуацию, а еще присутствием в его машине, можно сказать, незнакомого человека, который вообще никакого доверия не вызывал. Томас постарался максимально сосредоточиться на дороге, - его порадовало, что Ньют вообще может затыкаться на довольно длительное время. К сожалению, у того нашлось еще куча всего, чем он мог довести водителя до состояния белого каления. Закончив изучать карту, он никак не прокомментировал ни одну из записей. Томаса даже немного смутило, что он ждал повода для того, чтобы начать рассказывать о каждом штрихе, сделанном его рукой на этой чертовой карте, но Ньют так и не спросил. Хотя, быть может, он просто ничего не разобрал, а безуспешные попытки понять и переварить чужой почерк отбили у него весь интерес в целом. Томас понял, что ему не стоило все эти годы ограничивать свое общение с другими людьми, и понял он это, когда обнаружил лавину мыслей, залежавшихся в голове - они реально рисковали забить тишину на долгие часы, если вдруг появится на это повод. Томас не горел желанием слушать ехидные комментарии Ньюта, поэтому и хотел, чтобы тот молчал большую часть времени и просто позволял водителю держать все под контролем, пускай они и едут в далекое «черт знает куда, лишь бы подальше от Техаса и Нью-Мексико». Но зато сам Томас буквально щеки кусал, чтобы не начать комментировать каждый чертов метр их пути, будто его искренность и открытость могут сделать из Ньюта хорошего слушателя. Оторвавшись от карты, тот хотел положить ее обратно в бардачок, но немного замешкался, приметив там еще стопку каких-то бумажек, несколько пакетиков, баночек. Среди прочего мусора были и таблетки Томаса. Он побоялся, что Ньют спросит о них, но Ньют не спрашивал. Лучше бы он сделал именно это, чем просто бесцеремонно вытянул из бардачка весьма интересную коробочку. Томаса будто током ударило. Он шлепнул Ньюта по ладоням свободной рукой, и раньше, чем тот успел опомниться, выхватил у него таблетки одной рукой, забросил их на место вместе с картой и захлопнул бардачок. И ни слова при этом не сказал. Ньют захлопнул рот, продолжая держать руки вытянутыми так, будто он все еще что-то в них держал. Нахмурившись, он скрестил их на груди и снова откинулся на сиденье. Его хватило буквально на несколько минут ничегонеделания. Томас вздрогнул, когда чужая рука шустро юркнула куда-то к панели справа и уже через несколько секунд в салоне сквозь рев монотонное бурчание двигателя можно было расслышать тихий писк радио - какая-то певица завывала весьма и весьма душещипательную песню. — Какого, собственно, хрена? — выпалил Томас. — Да, согласен. Зачем такое крутить в чертов день, когда жарко, как в аду? И без этого убиться охота, — протараторил Ньют, едва размыкая губы. Напряженно хмурившись, он скакал между станциями, переключая их, ни на одной не продержавшись больше секунды. — Я не об этом. Что, так тяжело спросить, прежде чем свои лапы куда не надо пихать? — Только не говори, что тебя устраивала тишина. — Да? — Томас вскинул брови. — У тебя рожа слишком строгая была, меня воротит от такой. Думал, может, музыка развеселит тебя, — Ньют пожал плечами. — Какой жанр предпочитаешь? Он поднял взгляд на Томаса через несколько секунд молчания. Тот сидел, вцепившись в руль так, что даже костяшки побелели. Лицо у него выражало такой дикий спектр эмоций, что Ньюта это даже слегка напугало. — Господи, что? — спросил он. — Ты что, все еще никак не можешь принять тот факт, что я не собираюсь с тобой вести скучные формальные разговоры, пока мы будем мотаться в твое прекрасное далеко? Томас быстро заморгал, смотря на дорогу так, будто где-то на ней он надеялся найти ответ. Ньют только вздохнул. — Я спросил чертов жанр, просто расслабься, гребаный фрик. — Рок? — раздраженно буркнул Томас. — Замечательно. Ньют пролистал несколько станций, и в какую-то секунду до водителя донесся знакомый мурлыкающий голосок, который, собственно, быстро перекрылся какой-то старой мелодией. До Томаса это все дошло довольно сумбурной мешаниной звуков, так что он даже не сразу нашел в памяти необходимый клочок воспоминаний. Может быть, ему просто показалось, но, когда Ньют перестал судорожно переключать радиостанции, только-только остановившись на какой-то мелодии, Томас вдруг отпихнул его руку от магнитолы и вернулся назад на несколько станций. В уши ему ударил этот чертовски знакомый голос, и чем больше тараторил ведущий радиостанции, тем меньше Томас сомневался в том, что он знал этот голос довольно хорошо. Настолько, что даже противно защемило под сердцем от того, с чем вообще это мягкое бурчание было связано. Он нахмурился, делая звук погромче, даже не смотря при этом на Ньюта. -… самая жаркая неделя практически подошла к концу, а это значит, друзья, что мы можем с вами сейчас выдохнуть, отпуская прошедшие будни, лично я буду вспоминать их с легкой грустью, потому что не только солнце, как говорится, задало жару. Лично я, проведя последний уикенд с чертовыми гризли, начал уж думать, что больше меня в жизни ничего не удивит, но, думаю, у меня есть приятные новости для трудяг и выше. Звезды не падают с неба, но блудные сыновья, о чудо, возвращаются в строй. Уже сейчас у меня есть информация о том, что из Каньона к нам выполз старый Крысюк, а я, дорогие мои еноты, всегда говорил, что не стоит списывать пенсионеров со счетов, да, Джо-Джо? Привет, сладенький, я знаю, что у тебя выходной и ты меня слышишь, — на весь салон раздался мягкий смех. — Наш дорогой старче на своем Мартине задал нужный тон неделе, и завершил ее один из… трудяг? Судя по тому, что он крутит баранку все еще что надо даже после годового отпуска, то его смело можно называть папкиным мальчиком. Винни заехал погостить в Опунции, на праздничную мелкую терку от Балу. Он совершенно не потерял свою форму, все та же горячая штучка. На данный момент снова выпал в небытие, но, насколько я знаю, у него важные дела. Если встретите его в своем округе, угостите пивом за мой счет. Винни, дорогой, если ты меня слышишь, то подумай еще раз над предложением, целую. Кстати, если встретите Рекса, который пока не дотягивает до своего «Ти», пожмите его дамские пальчики и чмокните от меня в щечку. Шева в помои, и Винни - твой первый мальчик, похвально, наш без вести пропавший первоклассник. Звякни мне, моя британская любовь, и может разрулим дела с ним, если, конечно, хочешь отыграться? Не поумеришь пыл, и сурок не за горами. Надеюсь, что ты найдешь нас вечером и я увижу тебя в топах Опунции, надеюсь увидеть так же, как и нашего дорогого Винни на колесах этого сезона… Томас переключил станцию и в ту секунду, когда его повидавшая мир магнитола на заглохла, размышляя, можно было услышать тяжелый, дрожащий выдох. Ньют вжался спиной в сиденье, недоуменно скривив в лицо - на него даже смотреть больно было. Судя по всему, он максимально напрягался, пытаясь держать расплавившийся от жары и потока непонятных слов мозг в черепушке. Он прокашлялся, пытаясь убрать неловкость. Томас, покрасневший от тех эмоций, которые он постарался затолкать куда подальше, мертвой хваткой вцепился в руль. — Что это вообще было? — удивленно прошептал Ньют. Томас бросил на него короткий взгляд, после чего снова уставился на дорогу, скрипя зубами. — Приобщайся к культуре, первоклассник. Еще чуть-чуть, и дороги назад уже не будет. Ты же хотел пробиваться. Так вот добро пожаловать. — И что это еще должно значить? — Со временем поймешь. Гоночная станция. Копы отлавливали наших, если по радио сообщали точные данные о предстоящих заездах. Так что уже несколько лет эта вся система пашет исключительно на кодовых названиях и кличках. — Первоклассник? — Твой первый год на трассе, — отмахнулся Томас. — Если повезет, станешь Золушкой. Дрянной девчонкой. Трудягой. Папкин мальчик, мамино золотце. Грамотей. Пенсионер. Ньют нахмурился. До него доходило неприлично долго, но когда, наконец, дошло, он вдруг раздосадованно выдохнул: — Это я, что ли, Рекс с дамскими пальчиками? Томас только пожал плечами, растянув губы в кривой ухмылке, хотя после прослушивания небольшой части эфира у него уже остался неприятный осадок. В принципе, он ничего другого и не ожидал. В том, что о нем обязательно будет сказано парочку слов, он не сомневался, но чтобы при всем честном народе посмели заикнуться о главной гонке за последние несколько лет, это уж надо совсем без мозгов быть. Томаса это выбесило моментально, он вспыхнул, как спичка, но и потух тоже моментально. Опять приклеивать к себе кличку он не планировал, он бы похоронил ее вместе с ключами от машины. Тем, что отвлекло его от зарывания с головой в эту крайне неприятную для него тему, была, да, кличка Ньюта. Он понятия не имел, почему его назвали Рексом, но насчет пальцев был почти согласен. Пока они бесили его больше любой другой части тела его пассажира, - они постоянно двигались, что-то дергали, крутили, трогали, лапали. Если Ньют не лезет, куда не просят, руками, то просто щелкает костяшками, а это раздражает не меньше. Но, ладно, все еще не больше, чем пышная светлая челка, которую от ветра колбасило во все стороны. Хотя, может, тут дело было в первом впечатлении - когда Ньют вывалился из багажника, весь потный, мокрые волосы прилипли ко лбу, и вместе с разъяренным красноватым лицом это выглядело не очень замечательно. Томас поджал губы, потянувшись к магнитоле и переключая на следующую станцию. — Что ты имеешь против «Вертихвостки Сью?»?* — фыркнул Ньют. Когда водитель убрал руки обратно на руль, он переключил обратно на Диона, ухмыльнувшись, после чего принялся тихонько подпевать себе под нос. — «…и если вы не хотите лить слезы, как я, держитесь подальше от вертихвостки Сью»… Томас тяжело вздохнул, но ничего не сказал, но, когда краем глаза заметил, чего там Ньют на сиденье вытворял, то у него волосы дыбом встали. Он оторвал руку от руля и неловко помахал ей в сторону своего пассажира, надеясь случайно попасть ему по лицу. — Убери свои ноги с сиденья. Совсем дурак? — Почему ты такой вредный, а? — Живо, я сказал. — А ты Винни, да? Это типа Пух? — Ньют совсем уже невыносимо изгилялся на месте, пытаясь вывернуться под каким-то невообразимым углом со своими длиннющими костлявыми конечностями. — Это типа сядь нормально, идиот. — «Да, позвольте объяснить, Сью шатается с другими парнями…». — Заткнись. — Я сдохну в этой субару от скуки. Или от жары, — простонал Ньют, выпрямляясь. — Ты бессердечное чудовище. Томасу его чуйка подсказала, что если сейчас никак не комментировать сказанное, то их неловкий разговор от скуки и неловкости умрет еще в зародыше. Он прекрасно понимал, что до него докапывались исключительно из желания повеселиться. Ему на самом деле стоило попробовать прикусить язык, чтобы выбить Ньюта из колеи и заставить его помолчать хоть несколько минут. Он готов был башку об руль разбить, когда язык его как-то сам повернулся и он, сам того не желая, вдруг открыл рот. — Сам вызвался. — Сам подрезал меня, — парень пожал плечами. — Я тебя сейчас высажу нахер, — Томас угрожающе глянул на Ньюта, повернув к нему голову. Тот, на удивление, выглядел совершенно невозмутимо, и по лицу было понятно, что он максимально активно размышляет над ответом. Одно лишь только недоумение и притянутая за уши серьезность чего стоили. — Кстати, какого черта они сказали, что ты — мой первый мальчик? Что это еще значит? Я просто... — Обеспечил тебе первую аварию, так что не забивай себе башку, Рекс. — Пошел ты, Пух. Томас только усмехнулся. Он забавно себя ощущал, на самом деле, потому что формированию особых ассоциаций у людей с его кличкой он раньше посвящал достаточно много времени, пускай и не всегда специально. Даже если это навевало неприятные воспоминания, в сердце все же шло теплое эхо, приторно-сладкое, такое же, как от похлопывания Минхо по капоту его автомобиля, - он тонул в ощущении, будто у него впереди огромное, необъятное будущее, но потом горечь послевкусия шлепала по его ребрам так, что он давился воздухом, и сладкая искра оставалась изжогой в горле. Томас запрятал глубоко и надолго предысторию собственной клички и дал Ньюту играться с ней, как душе только вздумается. Лучше уж позволить ему делать это, чем снова и снова пытаться закурить. У Томаса сердце все еще из района пяток не вылезло из-за того момента, когда его пассажир, пытаясь увернуться от него, чуть не уронил зажженную сигарету на сиденье. Теперь практически полная пачка, пускай теперь и весьма потрепанная, валялась где-то между сиденьями, и Ньюту было запрещено тянуться за ней под угрозой проезда до следующего места остановки в багажнике. Каким бы мудаком ни был Томас, мудаком он был принципиальным и местами весьма строгим, даже до омерзительного хозяйственным. Все это глушилось в этой чертовой жаре, иначе бы он просто сошел с ума, постоянно находясь в том состоянии, когда организм будто весь выпотеть до смерти пытается. Пускай он и подрезал Ньюта, они заключили договор. И даже если туда входило много всего довольно справедливого и весьма достойной цены, они никак не обговаривали правила поведения в машине. Единственное, что Томас успел ляпнуть про формальные разговоры, и то было затоптано болтливостью и приставучестью Ньюта. Томас уже начинал жалеть, что так и не посмотрел карту. Все свои мысли он мог бы обратить на примерное прикидывание расстояния до ближайшей душевой кабинки или холодильника, но вместо этого они вращались вокруг одной весьма колючей темы, которая все еще оставалась горой на плечах. Продолжая рулить одной рукой, он разблокировал телефон, держащийся на фиксаторе. Проведя пальцем по легкой бородке, Томас нахмурился, листая список контактов. Ньют смотрел на это действо краем глаза, но больше был, судя по всему, занят тихим подпеванием песне. Гудки на весь салон раздавались недолго. Минхо шустро поднял трубку и тут же окатил Томаса чередой ругательств. Тот ошарашенно моргнул, прокашлявшись. -… этим ублюдкам. Да, Томас? Какого черта до тебя не дозвонишься? У меня дела, все из рук вон, у Терезы истерика. В блядоцари записался? Ты совесть дома забыл или че? — Мне нужно было отдохнуть и обдумать все как следует. Завалили звонками вечером, мешали спать, — промямлил парень. — Скажи Терезе, что я в полном порядке, созвонюсь с ней позже. — Я надеюсь, что ты сейчас занят так же, как и я, и катишь ты свою задницу прямиком в Нью-Мексико, домой? Я буду у тебя где-то послезавтра, нужно будет обговорить некоторые аспекты договора. Бренда подъедет чуть позже, у нее сейчас работы много. — Да, я еду домой. Ньют удивленно вскинул брови, потому что именно в этот момент они проехали мимо указателя. С географией штатов у него все еще было не все гладко, но знаний хватало, чтобы он был в курсе того, в какую сторону они катят. А именно - прочь от Нью-Мексико на всех парах. Парень недоуменно вылупился на Томаса. Он немного не понял, какого именно характера его отношения с Минхо, но его напрягал тот факт, что кое-кто тут не рискует врать весьма серьезной шишке в их кругах. — Отлично. Свяжемся позже, сейчас говорить не могу. Держи телефон при себе. — Заметано. Томас выключил телефон, как только послышалось монотонное гудение. Довольно поджав губы, он снова вылупился на дорогу. Ньют открыл рот, но, не найдя вдруг подходящих слов, так же шустро его и захлопнул. Когда он снова попытался заговорить, Томас только покачал головой. Он просто успокоил Минхо, - это было необходимо для того, чтобы тот не поднимал панику раньше времени. У Томаса уже было два дня в запасе, так что он мог оторваться от бывшего друга достаточно, чтобы у того больше не было возможности вцепиться в него своими лапами. Еще немного, и он доберется до территории, на которой влияние Минхо распространялось по минимуму. Он нагло крал время, точно так же, как Ньют крал его одиночество. Пускай и как-то неприятно он его скрашивал, всю панику Томаса по поводу того, что происходило, гасило ощущение ровной дороги и слабоватого, но зато хоть самую малость прохладного ветерка. Томас довольно прикрыл глаза всего на секунду и сделал звук у магнитолы погромче, погружаясь в мягкое бурчание блюз-рока и монотонность собственного дыхания.