...and it takes control of the person that I thought I was, the boy I used to know... dean lewis- waves
Остановиться пришлось ближе к вечеру. Возможно, Томасу и удалось бы продержаться подольше, если бы прошлую ночь он спал не так отвратно и солнце не пыталось бы выжечь из него душу. Уже через несколько сотен миль Ньют жалобно заверещал, как ему жарко и как его все бесит, а это только добавило концентрации зарождающейся истерики в организме Томаса. Он уже пожалел, что выполз из своей холодной норы именно в самую жаркую неделю месяца. Пускай она уже заканчивалась, время, проведенное в дороге и те нервы, которые она выжрала, канули в небытие, остались пылью на горячем асфальте, пустым звуком, который слабым только эхом колбасился в черепушке парня, вызывая мигрень. Томас, пытаясь как-то расслабиться и снизить риск того, что он шлепнется без сознания головой в руль, стянул и майку, накрыл ею сиденье, чтобы не прижиматься к нему мокрой спиной. Напару с Ньютом они успели осушить последнюю полторашку, причем, довольно быстро, потому что им так и не удалось скооперироваться и рассчитать, сколько там пить за раз, чтобы последние запасы жидкости не ушли как сквозь пальцы через часа два-три. К большому счастью Томаса, у Ньюта от жары совершенно отпало всякое желание творить ересь, будто он экономил энергию на то, чтобы вообще оставаться в сознании. В какой-то момент он все же чуть не задремал, голова его приземлилась прямиком на дверцу и он заерзал, усаживаясь поудобнее. Томас глянул на Ньюта, думая что тот, может, помер наконец-то, но взгляд его остановился на светлой челке, развевающейся на ветру. Ньют застонал, ударяясь челюстью об край окна, когда Томас наехал на какую-то неровность и машина дернулась, заставляя пассажиров легонько подскочить на месте. Больше Ньют не засыпал, даже вымотанным не особо-то выглядел, когда в итоге выпрямился на сиденье. Сидел он кривовато в целом, потому что едва ли мог комфортно разместить свои длиннющие ноги. Томаса удивляло, что по этому поводу его пассажир едва ли возмущался. В конце концов он выпросил у Томаса телефон и еще несколько минут прожирал ему зарядку, залипая в какую-то игрушку типа «три в ряд». Потом он докатился и до того, что начал забивать ему память идиотскими селфи, где он кривлялся, фотографиями видов за окном и самого Томаса, уставшего и вспотевшего. На одной из остановок, которая была сделана исключительно потому что Томас хотел отлить, а Ньют покурить, ему удалось даже подскочить к водителю и, пока тот разминал затекшие ноги, сделать совместную фотографию, а потом еще и получить по ушам. Телефон пришлось вернуть. В итоге Томаса доконала жара и Ньют, Ньюта - Томас и музыка, которую тот ставил, так что они единогласно приняли решение остановиться на ночь в придорожном мотеле, засветившемся на горизонте. Они завалились в него молча, вяло перебирая ногами. Ньюту отделаться от груза не удалось - он волочил половину багажа Томаса, пускай там по весу и немного было, - чего стоило раздражение, которое расцвело на его лице, стоило дать ему хоть какую-то работу, требующую физических нагрузок. Томас только-только получил ключи от номера с двумя кроватями, но уже думал о прохладном душе. Он предполагал, что Ньют, в силу тех сторон его характера, которые Томас уже успел нащупать, рванет в ванную первым, снося все на своем пути. Еще нескольких часов под слоем собственного пота и дорожной пыли Томас бы не вытянул, так что, надеясь оправдаться тем, что он, вообще-то, был за рулем, парень, едва переступив порог номера, забросил сумку на кровать, положил ноутбук на столик и, ловя раздраженный вздох Ньюта, пущенный ему в спину, закрылся в ванной. Стянув с себя всю одежду, он не почувствовал никакого облегчения, но жизнь перестала казаться ему такой мерзотно-отвратительной, когда он зашел в душевую кабину и встал под поток воды. Его пробрало до самых мурашек, когда он почувствовал прохладу, ледяными кристалликами впившуюся в самые лопатки. Томас умыл лицо и уперся руками в стенку кабинки, роняя голову. Он хотел хорошенько поспать, так сладко и спокойно, чтобы вернуться из страны грез совершенно другим человеком. За последние несколько лет, а конкретно, последний год, он научился ценить сон, и его даже иногда пугало, что он просыпался с мыслью о том, чтобы скорее прожить день и вернуться ко сну. По большей части от такого ныряния с головой в абсолютную пустоту его жизнь не особо-то изменилась, - она все еще напоминала состояние от одной точки абсолютного небытия, которая по границам была измазана вдоль и поперек искусственным счастьем, до другой. Он изредка наслаждался самой жизнью, хотя, после того, что Томас пережил, это было как-то неправильно, будто он ничему не научился. Хотя ему говорили, что это в первое время будет нормально. Пускай сейчас и не совсем первое время, может, это просто особенность его организма. Томас, сколько ни старался, не мог избавиться от тени, преследующей его, - как говорится, знать врага нужно в лицо, но он понятия не имел, что из себя представляет нечто, нависшее над ним грузным чудовищем. Нащупать это никак не получалось, стало ясно только, что приезжать на гонку действительно было ошибкой. Забавно, если посмотреть на то, что конкретно в итоге у него забрало все, что только можно было забрать. А именно - надежда, всеми восхваляемая как-то, что поднимает тебя на ноги, будучи единственной оставшейся вещью в сердце, из которого уже давно все ушло. Томас все свое беспокойство свалил на усталость и разочарование в самом себе, на небольшое происшествие, которое он перенес вообще на удивление спокойно, на бесячего Ньюта, на проблемы, которыми его с радостью завалил Минхо. Он хотел домой, но тот факт, что возвращение в Нью-Мексико лишь затянет его в еще большее болото, заставлял привыкать к тому, что дом его на ближайшие время - дорога и тачка, плавящаяся под солнцем. Томас, сполоснувшись, не испытал никакого душевного облегчения, скорее лишь какую-то нелепую радость от того, что он просто наденет свежую одежду и завалится спать. Абсолютной идиллии мешало, разве что, наличие Ньюта, который уже не особо тянул на постороннее лицо, но при этом не был тем человеком, излив которому душу, Томас не захотел бы убиться от стыда и ужаса. Сам Ньют вообще был весьма подозрительной персоной, настолько подозрительной, что Томас пока не знал, как к нему относиться, чтобы потом не жалеть о сказанном или сделанном всю свою оставшуюся жизнь. Дело было не в угрозе судебного разбирательства, а в том, как Ньют держался с ним, как он разговаривал, и как, черт возьми, выглядел. Чем больше Томас с ним находился, тем сложнее было вглядываться в черты его лица. Болезненное беспокойство какое-то они вызывали у парня, и он никак не мог с этим справиться. Язык не поворачивался начать задавать подозрительные вопросы. Простояв там в каком-то дебильном смятении, пытаясь вспомнить в деталях лицо Ньюта и найти хоть что-нибудь похожее в воспоминаниях, Томас выполз из ванной комнаты готовым отпустить это все к чертовой матери, потому что он так ничего и не понял. Когда он снова увидел лицо Ньюта, который, судя по всему, все это время смирно сидел на кровати, дожидаясь своей очереди, то замер прямо на пороге, вытирая волосы полотенцем. Он уставился на своего нового знакомого практически в ужасе, понимая, что да, он его точно где-то видел и раньше, и отвертеться от этого не получится, как бы он не оправдывался тем, что не все свои воспоминания у него есть резон воспринимать серьезно. Ньют нахмурился, натыкаясь на чужой пристальный взгляд. — Ты побрился? — Ч-чего? — Томас моргнул. Парень на кровати только закатил глаза и повторять сказанное не стал. — Мне, думаю, нужна будет сменная одежда, потому что свою я хочу постирать. — Возьми халат мотеля до утра, в чем проблема? — поинтересовался Томас, пожав плечами. Он уселся за стол и открыл ноутбук. — А можно твою черную рубашку в клетку? — О, нет, даже не думай об этом. И вообще, сейчас довольно жарко. У меня не настолько много денег с собой, чтобы доплачивать за кондиционер, так что ты, скорее всего, все равно помрешь, если будешь спать в одежде. Ньют приостановился около входа в ванную и повернулся к Томасу, скривившись. — Тебя что, жаба душит дать мне хоть чертову футболку и штаны? Я не собираюсь спать потом ложиться, в машине все равно нечего делать, так что в дороге отосплюсь. — Ты куда-то собрался что ли, я не пойму? — Томас оторвался от монитора и уставился на Ньюта. — Типа того? Здесь рядом бар, куда я думаю заглянуть. — Хочешь мне завтра весь салон заблевать? — Не собираюсь я пить, господи! — Ньют вскинул руки. — Просто хочу расслабиться где-нибудь не здесь. — Не в моей компании, — уточнил Томас. — Какие-то проблемы? Вместо ответа Томас поднялся со своего места и направился к кровати. Он прекрасно знал, что то раздражение, которое он испытывает к Ньюту, очень даже взаимно. На самом деле он тоже был бы не прочь отдохнуть от его компании - несколько часов, проведенных наедине с ним в салоне автомобиля сделали из него нервную тряпку. Порывшись немного в сумке, он выудил из нее черную футболку, которая явно была несколько великовата Ньюту, и легкие спортивные штаны, у которых можно было как следует затянуть шнурки на поясе. Томас, скривив слишком серьезное для всей ситуации выражение лица, передал вещи Ньюту. Тот только растянулся в паршивой улыбочке и захлопнул дверь прямо перед лицом Томаса. — Спасибо, — раздалось уже из закрытой комнаты вслед парню, севшего обратно за стол. Томас закатил глаза, открывая страницу из закладок. Он не планировал это делать, ой, как не планировал, но выбора у него особо не было. Нужно было сделать это максимально быстро и безболезненно. Немного повозившись с поиском, он открыл страничку Минхо в социальной сети, а уже там, в списке его друзей среди нескольких сотен человек не было особо проблем с тем, чтобы найти человека по имени «Ньют», - такой был всего лишь один. Томас с подозрительным лицом пролистал страницу своего нового знакомого, но на его стене практически не было никаких записей, только пожелания с днем рождения от друзей. Он понятия не имел, как звали его сестру, но найти ее нужно было непременно, - по крайней мере попробовать с ней связаться было бы неплохо. Томас прекрасно понимал, что Ньют держит его в узде тем, что не сообщает никому о том, что с ним все нормально, даже родной сестре. Хотя, может, с ней у него просто не слишком хорошие отношения были, Томас не понаслышке знал, что такое эти родственники, которых не выбираешь. Да, Ньют наверняка просто ставил Томаса в безвыходное положение этими своими грязными играми. Еще немного, и точно всплывет информация о том, что Ньют пропал без вести, и если Томас не отвезет его на какой-нибудь мелкий заезд и максимально не засветит его рожу, то вся эта ситуация станет поводом для очередного скандала. Не то, что у них любили паршивить репутацию гонщиков, но вокруг Томаса любое происшествие раздувалось до вселенских масштабов. Был, конечно, шанс на то, что его не станут зарывать в болото, чтобы обеспечить поддержкой на «Дымных колесах», но Томас понятия не имел, как отреагируют не эти любители покопаться в чужом грязном белье, которые предоставляют Фрайпану материал на каждый чертов эфир, а конкретно их общество. Слухи разойдутся быстрее, чем он успеет смотаться за Канзас, а там уж страшно представить, что будет. Вот он - суперконфликтный Томас, затаскивает новичка, который чисто гипотетически имеет полное право зарыть его к чертовой матери, в машину. А потом этот недо-Тирекс пропал. Библейская картина, как ни крути. Он разнесет в пыль почву для слухов еще до того, как они появятся, вот, что он сделает. Напишет сестре Ньюта, скажет, что, мол, Минхо спрашивал у него по поводу этого пропавшего недотепы. Томас сообщит ей, что он попросил его подвезти до какого-то там мотеля в другом штате, а ему, ой, надо же, по пути. Вот он и оставил Ньюта, с которым все абсолютно, супер в порядке, в стопроцентно безопасном месте. И все, единственный человек, который обладает приоритетным мнением по поводу состояния Ньюта, сможет сказать, что все с Ньютом нормально, этим блядоСМИ, которые душу уже вытрясли Томасу за все эти годы. Она поверит, точно поверит. Фотография счастливого братишки в личные сообщения и прощайте, проблемы. Он замер, когда вода перестала литься таким громким потоком. Чего ему точно не было нужно, так это чтобы Ньют спалил, чем он тут вообще занимается, конкретно - рушит его планы по выносу мозгов самому Томасу. К счастью парня, тот всего лишь сбавил напор, чтобы его голос можно было услышать из ванной комнаты. — Я все думаю, а что вообще значило вот это «уикенд с гризли», «еноты», м? — крикнул он. Томас нахмурился, кусая губы. Он не сразу понял, о чем там вообще спрашивал Ньют, просто потому что, господи, почему именно сейчас ему приперло об этом спросить? А еще потому что мозг его с такой вдруг силой вцепился в имя сестры Ньюта, когда он нашел ее поздравление на стене его странички, что даже душу свело. — У гонщиков разных штатов собственные названия, впрочем, как и у самих штатов. В любом случае, гризли — это калифорнийцы. Еноты — гонщики из Аризоны. Броненосцы из Техаса. Бизоны из Оклахомы. Пеликаны из Луизианы. И черные медведи из Нью-Мексико, — объяснил Томас, стараясь говорить достаточно громко, хотя его язык и заплетался. — Ваши обозначения что, для всего есть? — Для всего, что может третьих лиц вывести на мероприятия или личностей, групп гоночного сообщества. То есть, это имена, названия некоторых мест, марки автомобилей, трассы и прочее. Из ванной донесся какой-то неопределенный звук, который, судя по всему, указывал на то, что Ньют доволен ответом. Снова зашумела вода. Но Томас едва ли ее слышал. Сердце его пропустило несколько ударов, когда он открыл страницу сестры Ньюта и уставился на фотографию. Он смотрел на нее неприлично долго, пока это не стало угрожать ему инфарктом. Закрыв лицо руками, он утер пот со лба и чуть не задохнулся, сделав попытку проглотить тугой комок, неожиданно образовавшийся в горле. — Не может быть. Нет, пожалуйста. Пожалуйста… Он помотал головой, попытавшись абстрагироваться от реальности. Уйти куда-нибудь, спрятаться, как он делал это всегда чисто инстинктивно. Руки у него тряслись так, что ему стало даже жутко. Он с ужасом открыл глаза, побоявшись, что темнота под веками куда-нибудь исчезнет и вместо нее всплывет целая куча воспоминаний. На самом деле он надеялся на то, что когда он снова взглянет на фотографию, то там будет кто-нибудь другой, что это все - только призрак из прошлого, потому что никакого разумного объяснения такому совпадению он просто не мог найти. Но нет. Когда он убрал руки от лица и снова посмотрел на монитор, на него все так же, широко улыбаясь, смотрела в ответ Соня. Сестра Ньюта. Та девушка, которую он чуть не убил год с лишним назад. Которая вернула его в ту же бездну, в какой он тонул еще до встречи с Минхо, окончательно и бесповоротно. Томас практически не дышал, открывая переписку с бывшим лучшим другом. Забив в поиске по сообщениям имя девушки, он нашел еще одну ее фотографию, присланную самим Минхо, недалеко от другого фото с разбитой дымящейся тачкой, с кровью на сухой траве. Томас листал это все, практически онемевшими пальцами стуча по кнопкам. Минхо, 23:29 Томас, вы уже выехали? ОТВЕТЬ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ! Томас, 23:31 Они выехали несколько минут назад. Она без сознания была. Твои уже там? Минхо, 23:31 Все уже решили. Кому ты звонил? Ты не поехал?! Томас, 23:33 Я не поеду в таком состоянии. Минхо, 23:33 Я сейчас подъеду к тебе. Оставайся на месте. Томас, 23:34 Как ее зовут? Минхо, 23:34 Томас, пожалуйста, просто успокойся, ладно? Возьми трубку и успокойся. Не делай глупостей, хорошо? Я скоро приеду. Томас, 23:34 Как ее зовут? Кто есть из близких? Минхо, 23:34 Соня. Брат в другом штате сейчас. Я сказал, не делай глупостей. Томас, 23:34 Это которая? Минхо, 23:35 Крайняя справа на фото. Томас, 23:37 Ты выехал? Минхо, 23:37 Почти. Бен здесь. Больше копов не будет. Томас, 23:37 В каком состоянии машина? Пришли фото. Минхо, 23:38 Все решим, не парься, здесь есть нужные люди. Тебе главное сейчас успокоиться, понимаешь? Это самое основное. Оставайся на месте, ладно? Мне кого-нибудь привезти? Томас, 23:41 Я в дерьмо, Минхо. Я сейчас сдохну. Приезжай, пожалуйста, быстрее. У Томаса чуть все органы разом не отказали, когда хлопнула дверь ванной. Он, вскрикнув, закрыл ноутбук и вылупился на Ньюта, который удивленно распахнул глаза, держа в руках полотенце. Футболка на нем висела очень даже так заметно, штаны были немного мешковаты, и Томас вцепился в эту деталь с бешеной силой, чтобы отвлечься от всего остального, чтобы отвлечься от самого Ньюта в целом, в какой-то момент парню удалось поймать состояние, когда все его мысли - это чертова футболка, висящая на чужом худощавом тельце. Он закрыл глаза, напряженно потирая веки и тяжело дыша. — В чем дело? — Ньют нахмурился. — Что? — Томас пригладил мокрые волосы и сцепил пальцы в замок, поднимая взгляд на парня, все еще неловко стоящего около двери в ванную комнату. — С тобой все нормально? В его голосе промелькнуло настолько искреннее беспокойство, что у Томаса комок в горле стал колючим и мерзким. Парень скривился, но кивнул. Ньюта этот кивок не удовлетворил, судя по всему, - он, неловко обведя комнатку взглядом, открыл рот, чтобы снова что-то сказать, только вот Томас перебил его. — Ты спрашивал что-то про гризли и енотов, да? — Я услышал твой ответ. Но раз уж вообще об этом… — он прокашлялся, продолжая внимательно приглядываться к Томасу. — Мне вот интересно. Трасс же достаточно. Я уже догадываюсь, по какой логике выстраиваются названия штатов и прочее, но как вы с таким количеством однообразия на дорогах справляетесь? — Там не особо мудрено. Названия трасс, которые обозначаются цифрами, просто называют задом-наперед, иногда меняют их на первые буквы названий. Уловить в общем потоке слов сразу не так легко, но возможно, если знаешь, что искать. — Это разве удобно? Я не поеду в таком состоянии. Томас моргнул, смотря на Ньюта, который плюхнулся на кровать, набросив на плечи полотенце. Больно свело под самыми ребрами, а щеки его запылали так, что голова закружилась. Он практически провалился куда-то, вцепился в стол, и, может, только это и удержало его. Томас не понимал, как у него вообще язык поворачивался и он мог разговаривать. У него зачесались руки. Глаза защипало. — Знаешь, вопросы удобства обсуждаются в последнюю очередь, когда приоритетной является безопасность, — Томас заставил себя пожать плечами, прокашлявшись. Ньют смотрел на него так, будто обдумывал сказанное. И пялился он так несколько весьма и весьма мучительных секунд, после чего, сбросив полотенце на кровать, нахмурился совсем уж серьезно. — Ты точно в порядке? — Вообще, да, это не особо удобно. По основным автомагистралям мы не ездим, а в мелких можно запутаться, особенно начинающим, так что обычно ориентируются по приметным объектам. Иногда зашифрованно передают контакты людей, с которыми нужно связаться, ну и… Томас проглотил окончание предложения, потому что только сейчас заметил, какой у него дрожащий голос. Ньют вскинул брови, намекая на то, что было бы неплохо договорить, но парень, сидящий за столом, этого даже не заметил. Смотрел он будто сквозь предметы, в пустоту. Ньют опустил взгляд на чужие трясущиеся руки. — Что-то случилось? — …сориентироваться можно, — Томас сглотнул. — Да плевал я на трассы. Что у тебя с лицом? — Все в норме, — он моргнул. — Я не пойму, ты издеваешься что ли надо мной? Ньют поднялся со своего места настолько резко, что Томас даже среагировать вменяемо не успел, так и примерз к стулу с широко распахнутым ртом. Зато ему хватило тех секунд, которые потребовались ему собеседнику, чтобы дойти до стола, - Томас шустро сориентировался благодаря панике и защитному рефлексу, так что раньше, чем Ньют коснулся его лба ладонью, он перехватил его за руку. Такую же тонкую и бледную, как у Сони. Томаса будто током ударило, когда он отбросил от себя чужие пальцы, поднимаясь из-за стола и вставая в полный рост перед Ньютом. К его удивлению, его всего не хватило, чтобы посмотреть на него сверху-вниз, - парень оказался выше. — Все в норме. Это от жары. — Все еще не хочешь включить кондиционер? — поинтересовался Ньют, провожая взглядом Томаса, который обошел его и направился к кровати. Тот только неопределенно пожал плечами и уткнулся носом в подушку. У него шумело в ушах. Они практически горели, отлично демонстрируя, как там кипел его мозг от попыток осознать происходящее и сложить все элементы реальности в одну цельную, убийственную картину. Он понятия не имел, о чем вообще думать, - мысли его жадно бросались на все подряд, вытягивая с третьего дна в душе и памяти Томаса самые мерзкие и темные его воспоминания. Они такой отравляющей волной прошлись по его костям, что парня буквально скрючило. Он съежился на кровати, ощущая не жару, а чертов озноб. Когда Ньют ушел в бар, Томас уже успел доползти до самых мерзких размышлений, - он сам себя драл на части, но абсолютно ничего не мог с этим поделать. После того, как он сполна представил себе, что там чувствовал его новый попутчик, когда ему год назад позвонили и сообщили о происшествии, на его голову обрушилась последняя мысль, которая его и добила, - до сих пор Ньют ни слова по этому поводу не сказал, он ни одного знака не подал, что знает, кто такой Томас, а это вообще странно. На Минхо априори нельзя было положиться, но тот факт, что за все это время до сих пор не всплыла информация о том, что успел натворить Томас, - просто чудо, которого он явно не заслуживал. Ньют, может, знает обо всем: парне, которому Томас чуть голову не проломил несчастной табуреткой, об остальных мелких и крупных скандалах, словом, он наслышан о репутации парня, около которого он с таким искренним беспокойством сейчас щебетал свое «все нормально?». Томас пытался придушить себя подушкой, чтобы не думать о том, как он в глаза будет Ньюту теперь смотреть, - у него, блин, не все нормально. Он думал о том, чтобы сделать петлю из долбанных простыней и покачаться под потолком, потому что лучше уж такая быстрая смерть, чем мучильное возвращение в пекло и прохождение через все круги ада. Подушка вся намокла из-за волос Томаса и его пота. Его истерика смиренно вдавливалась прямо в ткань, он выжимал ее из себя тяжелым дыханием, чтобы не начать крушить все вокруг, повинуясь резко вспыхнувшим на кончиках пальцев инстинктам. Он покорно провалялся бесформенной кучей на кровати, стараясь не двигаться и практически не дышать, чтобы успокоить самого себя. Руки его напряженно дергали края подушки ровно, пока мышцы его не расслабились. Томас засопел в подушку, проваливаясь все глубже в сон.***
Цветные пятна перед глазами мешались с мутной черной виньеткой, сливались, растекались бесформенными облаками и отдавались тяжестью под небом. Пальцы дергались в судорогах, но с каким-то зверским упрямством продолжали сжимать руль. Они соскальзывали с него из стороны в сторону - Томас ловил себя на том, что обивка руля сползала, двигалась и неудобно жгла пальцы, она то покрывалась мерзкими склизкими катышками, то будто обрастала наждачной бумагой, - парень ковырял ее ногтями и кусал губы, он широко распахнутыми глазами смотрел на дорогу. Сердце колотилось так, что ныли ребра. Подумав о том, что оно сейчас, быть может, вообще остановится, Томас испытал почти животную эйфорию. От того, что он значительно поднял скорость, прижимая к полу педаль газа, удары куда-то девались, они выбивались из общего строя, он глотал воздух и выдыхал раскаленное варево из сбивчивых бормотаний и хихиканья. Вечернее небо наваливалось на него своими формами, - Томас видел в черных облаках закручивающиеся ураганы и улыбался, пританцовывая на месте под музыку, сквозившую сквозь рычание мотора. Он зажал кнопку прибавления громкости на выключенной магнитоле. Парень, почесав нос, начал безудержно опускать ноги то на педаль газа, то на педаль тормоза, заставляя машину резко дергаться. Бац, и сердце остановилось. Вот так вот раз, и его нет. Томас отпустил руль на секунду и хлопнул в ладоши. Щелк, и сердце не пашет. Нет его. Не существует. Имя. Он - сплошная биография, он становится хрупким, превращается в слова и воспоминания. В замызганные фотографии в рамках. В пыль на полках. В деньги в сейфе. Его самого - нет. Все, чем он теперь является - кусок чего-то. Дома. Памяти. Собственного прикида. Томаса. Он засмеялся, зарываясь пальцами свободной руки в волосы. На губах его расцвела улыбка. Томас смотрел на дорогу и все тер нос судорожно сжимающимися пальцами. Ему казалось, что у него выпадают волосы, потому что каждый раз, когда он их приглаживал, на руках будто оставались целые копны от его темной шевелюры. Томас чувствовал, как его борода расползалась маленькими мошками по лицу. Он на секунду переключил свое внимание на боковые зеркала, и все его нутро воодушевленно загорелось, стоило парню приметить приближавшийся к нему автомобиль. Томас прикусил костяшки пальцев свободной руки, пытаясь подавить истерический хохот. Он сбавил скорость, позволяя машине подъехать ближе. Стоило ей только начать ехать совсем рядом, парень усмехнулся, бросая взгляд то на дорогу, то на соседний автомобиль, видневшийся в окне. В какой-то момент он заметил в зеркале какую-то фигуру, сидевшую на заднем сиденье. Повернув его чуть-чуть вбок, он сумел разглядеть в полутьме лицо собственного отца. Он улыбался. Впервые в жизни ему улыбался. Томас растянул губы в ответной улыбке. И резко крутанул руль в сторону. Машина, ехавшая рядом, разразилась целым гулом звуков - она засигналила, двигатель заревел, потому что водитель явно попытался удержаться на дороге. Томас был шустрее, он воспользовался эффектом неожиданности и, на секунду дернувшись влево, влетел в бок соседнего автомобиля на полной мощности. Ему удалось удачно подцепить чужую машину, и та слетела с трассы, визжа шинами. Томас притормозил, сбавляя скорость. Белые куски от автомобиля разлетались по сторонам когда он, переворачиваясь, отдалялся от машины парня. Блики от фар застряли в его глазax осколками стекла, сероватый дым, заскользивший мутным пятном от покореженного автомобиля, замершего в нескольких метрах от трассы, чернее неба. Томас жадно смотрел на кучу металлолома, в которую превратилась белая тачка. Бледная рука водителя, неестественно выгнувшись, торчала из разбитого окна. Томас смотрел на это все несколько секунд, пока не услышал рев других автомобилей, приближавшихся сзади. Он засмеялся, потирая лицо руками, и как следует газанул, держа руль покрепче. Рев двигателя заевшей пластинкой застрял у него в голове. Хлопок в ладоши. Музыка. Он попытался выключить магнитолу, но она и так была выключена. Пятна перед глазами - дыры на его сердце. Дрожь в пальцах - судорогой в кости.Томас растянулся в вялой, дрожащей улыбке. Она погасла практически сразу. И бледная рука - кислотой в вены. Томас закричал.***
Он проснулся с криком, застывшим на губах. С криком, который разодрал его глотку настолько, что парень закашлялся, судорожно хватаясь за горло и поднимаясь с кровати. Он задергался на простынях, просыпаясь не в жарком июне настоящего, а холодным вечером сентября годовой давности. В какую-то секунду Томаса пришлепнуло головокружительным осознанием того, что все это было всего лишь сном - разрыв с Минхо, Тереза с этой ее тачкой, застрявшей поперек поля, месяцы агонии, день, когда он отодрал себя от таблеток и вернулся за руль, встреча с Ньютом, предложение вернуться на трассу официально и неотвратимо. Томас проснулся, в очередной раз прожив более-менее спокойную жизнь в сне. Он снова проснулся. Парень, тяжело дыша, свалился с кровати, прижал ладонь к груди, ощущая под пальцами пульс бешено колотящегося сердца. Крик его превратился в болезненное постанывание вперемешку с хрипами задыхающегося. Он прополз несколько метров по полу, давясь паникой и слезами, схватился за сумку, валявшуюся около стола. Вцепившись в нее мертвой хваткой, он вытащил из нее пакет с кроссовками, пакет со сменным бельем и небольшой файл с документами. Запустив пальцы внутрь глубже, он нащупал между складками молнию скрытого кармана. Он чуть не оторвал собачку, судорожно дернув ее в сторону. Вытянув из сумки небольшой пакетик, Томас, продолжая задыхаться от паники, утер пот со лба и вытянул из файла блокнот. Ухватившись за край стола, парень приподнялся. Он выдрал из блокнота лист, высыпал содержимое пакетика прямо рядом с ноутбуком и плюхнулся на стул, надеясь, что из него не вывалиться гребаное сердце. Кое-как сделав дрожащими руками белую дорожку, Томас привычным движением скрутил бумажку в трубочку и, наклонившись, носом втянул через нее порошок. Я в дерьмо, Минхо. Я сейчас сдохну. Застонав от облегчения, парень откинулся на спинку стула. И весь мир пошел к чертовой матери. С этими его гонками, с этим его вонючим Минхо с его идиотскими глобальными проектами и тактиками - он явно не тянул на психолога, на Томаса клал, на всех вообще клал, кроме собственных шизофренических планов и стратегий. Томас, тяжело дыша, растянулся в широкой улыбке. Пошел он, мир с отцами, у которых свои дела поважнее, с этими их сердечно-сосудистыми заболеваниями и шлюхами, - одна из них даже не хотят знать о сыне мужика, с которым трахается, называя это жизнью «семейной». Пошел он, Томас, который не может с этим справиться, пошел он, токсичный бесхребетный ублюдок. Томас закрыл лицо руками, делая попытку придушить в ладонях пот вперемешку со слезами. Он зачесал нос, убирая остатки порошка. Посмотрел на часы, заметив, что уже десять двадцать девять вечера. Закрыл глаза всего на секунду, а когда открывал их, то все нутро его судорожно дрожало от эйфории, а часы показывали десять тридцать пять, только он едва ли мог разобрать цифры или хотя бы сделать вид, что их наличие во вселенной его как-то волнует. Его тошнило так, что все было хорошо. Ему просто крышесносно, несмотря ни на что. Он смеялся над самим собой, он хотел танцевать от того, потому что желание умереть у него в кой-то веки вызывало не ужас, а истеричную радость. Он слизывал ее до дна с низов осознания реальности, он приподнялся и начал приплясывать в такт пульсации комнаты перед глазами. Добравшись до небольшого магнитофона, Томас включил музыку. Сделав несколько па, совершенно не попадая в ритм, он чуть не снес небольшую напольную люстру, он закружился по комнате, изображая самолетик. Он хочет сдохнуть. Господи, он так хочет сдохнуть. Томас через несколько секунд перехватил самого себя в реальности, играющегося с магнитофоном. Он перелистывал станции, смеясь с того, какие забавные звуки можно поймать в белом шуме. В какой-то момент монотонное шипение перебил знакомый голос, и Томас замер всего на секунду, возвращаясь на официальную гоночную станцию. -… перерыв. Надеюсь, что музыку вы слушаете, будучи в дороге на несколько вечерних изысканных мероприятий, потому что этой ночью вас будут рады видеть на среднекалиберках пеликаны у колец крика и на грустном богомоле, кому нужны максималки — звоните Грейнджер. Броненосцы закатывают жаркую ночку, но исключительно на максималках — волки Балу к вашим услугам. Сейчас хотелось бы переключиться на бизонов, потому что эти господа сегодня куражатся на среднячках по кольцу пара-шесть, пара-пар, на гороховом поле слева от ноль-шесть до болота… Дальше Томас уже не слушал. Он совсем недавно видел кольцо, о котором шла речь, да и запомнил, наверное, только его, потому что это была единственная точка Оклахомы, которую он вообще знал раньше, а сейчас еще и увидел собственными глазами. Томас сам себе придумал какую-то иронию в том, что она была не так уж и далеко отсюда, он хихикал с нее и думал о том, что Ньют тоже ее поймет. Ньют, сука. Да кто это вообще? Томас валялся на полу еще около десяти минут, а может и целого получаса, когда вдруг изумился собственной тупости, - почему бы, собственно, не заварганить себе еще и вторую дорожку? Он дополз до стола и подумал о том, что будет неплохо открыть на весь экран фотографию какой-нибудь симпатичной девчонки без футболки или парня с голым торсом, и просто навалить дорожку прямо на изображения их тел. Парень захохотал и пополз к столу исполнять свою задумку. И пошел Минхо с его планами в эти его блядские Мохаве, раз его здесь нет. А Томас - легкая пушинка. Счастливая и легкая пушинка. Он завалился на стул, чуть не снеся его при этом на пол, и открыл ноутбук. Парень чуть не подавился собственным хохотом, когда на него с экрана, агрессивно хмурясь, вылупился этот самый Ньют собственной персоной. Через несколько секунд истерики до Томаса дошло, что это просто фотография, которая какого-то черта делала фоновым изображением на его рабочем столе. На весь монитор агрессивно растянулась грозная рожа его знакомого из кошмара, - он показывал средний палец, вокруг которого был целый фейерверк ругательств, нашкрябанный в редакторе изображений. «За мою сестру, сукин ублюдок» — первое, что бросилось в глаза Томасу. «Удачи с тем, чтобы найти ключи от тачки по утру, мусор» — второе. Громко и очень вдумчиво Томас несколько раз прочитал рассыпанные по экрану разнообразные наименования детородных органов, после чего тупо моргнул, хмурясь. До него дошло минут через десять-пятнадцать внимательного изучения среднего пальца Ньюта, его недовольной рожи и многочисленных записей, после того, как эффект от дозы поубавился на свой минимум. Томас заметил в углу экрана, что был открыт браузер. Развернув его на весь экран, он перекрыл фон рабочего стола с одними угрозами и агрессивными надписями другим не менее агрессивным «да чтоб ты сдох», выставленным на фон главной страницы браузера. Он заметил открытую вкладку, где была его переписка с Минхо. Заметил вкладку с открытой историей браузера. Ключей от машины на столе не было. — Да чтоб я сдох. Томас захлопнул ноутбук, вскочил с места, ударяясь коленкой об стол и, споткнувшись еще несколько раз по дороге, пулей вылетел из номера мотеля.