...will you end my pain will you take my life will you bleed me out will you hang me out to dry will you take my soul in the midnight rain while I’m falling apart while I’m going insane... lund - broken
Томас думал, что большую часть времени он будет без всяких угрызений совести поддаваться с любовью выращенной на подкорке его сознания боязни всего, что находилось вне четырех стен любого помещения, таким образом находя себе удобное оправдание для того, чтобы крутить баранку целые сутки, а потом отсыпаться в отеле, а в те часы, что спать уже не хотелось, молча хлебать мерзкий кофе или пиво и смотреть в потолок. Он действительно рассчитывал, что у него хватит мозгов или как минимум наглости на речь, которая убедит Ньюта в том, что провести несколько свободных часов отдыха в кровати, пытаясь собрать энергию вселенной взглядом - замечательная идея. К сожалению, попутчик Томаса, судя по всему, не подписывался на паранойи своего водителя, а огни цивилизации и оживленность за окном вывели его в состояние пассивного возбуждения - была бы его воля, он бы выбрался из тачки и бежал за ней на своих двух. Если так на него действовал городской воздух, делая неожиданно болтливым и непослушным, то Томас готов был просидеть несколько часов своей жизни над картой, чтобы обеспечить их маршрутом без единого населенного пункта по дороге. Томас жалел, что до отеля они добрались после обеда, - он свалился до самого вечера и продрых без задних ног, они даже не перетащили в комнату сумки. К ночи от его сонливости не осталось ни следа, но ему, как порядочному отшельнику, не дали насладиться одиночеством и тишиной в четырех стенах. Ньют вытащил его в бар, причем, не самый ближайший, - пришлось прошагать на своих двух еще несколько минут, прежде чем они добрались до небольшого здания. Вывеска на нем горела кислотно-зеленым светом, выделяясь на глубокой, тягучей синеве неба. Томас помолился всем, кого только знал, прежде чем Ньют схватил его за шкирку и затащил в помещение, обеспечив парню болезненное столкновение с дверным косяком и парой-тройкой других людей. Какое-то весьма и весьма нехорошее предчувствие застряло под самыми ребрами, когда Томас уселся на барный стул и вылупился в окно. Ньют плюхнулся рядом с ним, поерзал на месте, устраиваясь поудобнее, после чего хлопнул ладонью по стойке. Бармен подошел к ним почти сразу, и Томас, поддаваясь тяжести теплого освещения, приятно давившего на веки, покорно расслабился, сделав лицо попроще. Пускай его органы и передавливало к чертям собачьим от волнения и раздражения, когда в зеркале за спиной бармена он видел шушукающихся за его спиной зевак. Томас понятия не имел, как так выходило, что он, мотаясь на сурке без лишних опознавательных знаков типа горы наклеек или светодиодов, отращивая при этом бороду по возможности и сбривая ее чуть ли не на спор или по пьяни, все еще оставался весьма узнаваемой персоной. А в том, что бар по самое не могу заполнен представителями их сообщества, высоко презираемого крайне культурной прослойкой США, не было никаких сомнений. Томас только не знал, чему удивляться и о чем поразмышлять - как Ньюту удалось найти такой специализированный бар и остались ли еще местечки, в которых можно спрятаться от вездесущего ока собственного прошлого. — Тебе чего-нибудь заказать? — спросил Ньют, пихнув его в бок. Томас вздрогнул, в секунду отлипнув от собственных мыслей. Бармен с длинными, спутанными волосами, заплетенными в косу, внимательно изучал его взглядом, протирая стакан с жутким скрипом. — Так спрашиваешь, будто это все не на мои деньги берется, — буркнул парень, закатив глаза. — К черту. Стакан воды, максимум - чай или кофе. — Чай или кофе? Воды? — переспросил Ньют. — Мы в долбанном баре, что с тобой не так? — Мы за рулем, я не собираюсь надолго здесь оставаться, мистер «нажираюсь при первой же возможности», — фыркнул Томас, после чего положил на стойку несколько купюр. — Чай со льдом и капучино. — Черный чай, — поправил Ньют. — Черный чай. Ага. — Грамм тридцать шотландского виски в них, потом сливки и мускат. Спасибо, — дополнил парень и прежде, чем Томас успел возмутиться, ткнул в того пальцем. — А для этого ушлепка найдите латте-артера, пускай нарисует ему сливками на кофе членов, да побольше. Бармен недоуменно вскинул брови, переводя взгляд с одного своего клиента на другого, после чего поставил чистый стакан на стойку и оперся на нее руками, все еще будучи довольно сконфуженным ситуацией. — Какого лешего ты вообще сказал, что за рулем «мы»? Я уже тронул однажды пальцем твою машину, ты мне потом руки чуть не сломал. Так что я пас. Нажрусь в городском пабе качественно и от души, поласкать руль сурка мне все равно не светит, — забурчал Ньют. — Феноменально, первый день хоть в каком-то городе, и ты уже меня лишаешь всех прелестей цивилизации. Так цивильно здесь и чисто, что так и тянет нажраться, да еще и как-нибудь элегантно, прости господи. Виски мне. Томас закрыл лицо руками, но в итоге покраснел гораздо больше бармена. Ньют только усмехнулся, и шепнул тому сделать уже чертов чай и капучино. Тот кивнул, так и не решившись вмешаться в чужой разговор, после чего отвернулся к кофеварке. Через несколько минут благословенной тишины, которую Томас желал послушать хотя бы чуть-чуть после своей смерти, вместо того, чтобы видеть моменты из всей своей жизни, - настолько она была желанной и близкой сердцу, - тихое, отвлеченное бормотание, доносившееся из-за спин парней начало перерастать в агрессивные рявки. Судя по тону говорящих, кто-то там очень и очень активно разворачивал спор. Ньют глянул на Томаса, неожиданно вдруг уставшего и спокойного на вид, развалившегося на барной стойке и неловко ковырявшего ногтем ее края. Он внимательно оглядел круги под его глазами, выхватывая взглядом целую кучу разнообразных оттенков, он мысленно соединял родинки на его лице несколько секунд. Ньют закрыл глаза, поймал эхо того момента, когда он успел запечатлеть эти щеки мокрыми от слез. Какая-то крыса поганая куснула его в самое сердце, и парень скривился, снова уставившись на Томаса и замечая, как часто и сбивчиво тот моргал, - иногда слишком крепко зажмуриваясь. Ньют не отвел взгляд, когда Томас повернулся к нему, замечая такое пристальное разглядывание. — Что? — Я отойду. — Куда ты опять собрался? — Просто отлить, расслабься, мистер «вот бы посадить друга на поводок». Я не сбегу. — Я не… — Ага, конечно, — Ньют усмехнулся, соскользнул с барного стула и наклонился к Томасу, после чего шепнул ему на ухо. — А то по твоей роже не видно, думаешь? Томас скривился, намеренно впиваясь взглядом в полку с напитками чересчур упрямо и озлобленно - это было бы его привычной реакцией на подколы и попытки Ньюта «читать насквозь», но теперь это было больше похоже на странный удар по лицу - парня оглушило, и в башке от чужого шепота остался только дикий, монотонный звон. Томас моргнул, пытаясь избавиться от тяжести в мыслях, он поерзал на месте, ощущая, как свет постепенно начинает давить на веки - ему захотелось яркости и свежего воздуха. Томас вылупился на спину бармена, стараясь не смотреть на удаляющегося Ньюта, которого можно было видеть еще несколько секунд в зеркале. Перед парнем приземлился стаканчик с кофе, и Томас благодарно улыбнулся, тут же ощущая приятный аромат. За все то время, что он торчал дома, ему приходилось хлебать мерзотный кофе собственного приготовления, так что к сердцу прилип исключительно характерный запах, а вот ощутить на языке что-то кроме паршивой горькости он хотел еще с тех пор, как решился выбраться на солнце и в люди. Томас, потягивая кофе, не переставал удивляться собственной привязанности к моменту. Обычно люди стремились к подобному взгляду на жизнь, когда возвращение к прошлому им казалось весьма болезненным и медленным процессом самоуничтожения, а размышления о грядущем - бесполезным, крайне эмоционально затратным и несерьезным способом времяпрепровождения. Томас не испытывал никакой тяги к тому, чтобы вернуться к постоянному ощущению психологического давления без видимых на то причин, паникерству, истеричности и излишней замкнутости, а о будущем он не мог никак думать без иронии - ощущение того, что он не доживет до кризиса среднего возраста прочно уселось в его голове. Томас застрял, как в дегте, в тягучем ощущении реальности, ее материальности, осязаемости и устойчивости. Он чувствовал себя, как в вакууме, и любая попытка выбраться из пассивного созерцания действительности плющила его в мясо. Любая нестабильность в этой реальности, какая-то агрессия или попытки покопаться в том, что Томас старательно прятал, вызывали исключительно тошноту и легкую апатию. Он прокашлялся, встречаясь взглядом с барменом. Тот разглядывал его с подозрительным прищуром, после чего растянулся в мягкой улыбке. — Давно о тебе не было слышно в Нью-Мексико. Где пропадал, Пух? В долбанном аду сначала физиологической, а потом психологической ломки, - сладких ежедневных агониях самоуничижения, в отцовском доме, где каждая вещь пахнет его «я тебе заплачу, только, пожалуйста, Томас…» - парень усмехнулся. Он понятия не имел, кем был этот бармен, но родные края своих героев, похоже, все еще помнили. Томас по рождению был планктоном, земля, на которой он учился ходить - Нью-Йорк, но воспитывали его пески Нью-Мексико да дядя-латинос. Он снова хлебнул кофе и расплылся в ответной улыбке. — Судя по слухам, ты чуть к броненосцам не примкнул, — усмехнулся бармен. — Балу? — Балу, ага, — Томас пожал плечами. — Я в норме, а Техас может катиться к чертовой матери, вот, что я скажу. — Я слышал, у них там назревает скандал. И эти «Дымные колеса». Балу занимается этим? — Ему не поручат такое, там у них своих людей достаточно, — буркнул Томас. — Вообще, знаешь, бесполезно у меня это спрашивать. Я не при делах, ничего не слышал по поводу организации. — Я не говорю, что «Дымные колеса» - это скандал. Я в том смысле, что копы там тоже с ума посходили. По крайней мере, из того, что рассказывал Фрай, там все крайне несладко, особенно если в городах смотреть. — А здесь как? — Я из города не выезжаю, — пожал плечами бармен. — У нас здесь все с этим строго. Около баров видно патрульных, они расхаживают без тачек, просто стоят по точкам, если назревает что-то - тут же передают своим и всех вяжут. Срок могут приличный дать. Ну, если поймают, конечно. Или если по номеру автомобиля потом пробьют. С выпивкой все довольно жестко, так что я беру за нее дороже, - они найдут, до чего докопаться, если выяснят, откуда выходят гонщики в невменяемом состоянии. — Не думаю, что много тех, кто рискнет рвануть мимо патрульных. — Да не то, чтобы их много, — бармен скривился. — Но идиоты ведь находятся. Откровенных придурков тоже порядочное количество - они любят просто на конфликты нарываться. Я здесь практически круглые сутки работаю, много чего повидать успел. Особенно резвых увозят стопками за острый язык, даже если они скорость не превышают. Бары контролируют сильно не предмет масштабных пьянок и организаций заездов, — он вдруг ухмыльнулся. — Когда ты пропал с радаров, много кто панику развел. Я знал, что тебя точно не повязали в начале того сезона, но то, что ты ушел в тень - это хорошо. Чем бы ты там не занимался, - все к лучшему. Мало кто из тех, кто мог похвастаться похожей репутацией, остался на плаву. Месяца три назад нас поклевали от души. Томас растянулся в нервной улыбочке, снова отхлебнув кофе. Само предположение того, что всего издевательства над собственным организмом были к лучшему вызывало что-то вроде ироничной истерики. Лучше бы уж его повязали, раз уж на то пошло. — Все еще должен угостить тебя пивом за счет Фрая, как ни крути, а ты за рулем, что поделать, — бармен хохотнул. — Интересно было послушать насчет «колес», кстати. Ты у нас один из претендентов, да? — Если даже так, то странно, что я об этом не знаю, — Томас пожал плечами. — Не слышал, понятия не имею, по какому поводу воду мутят. Но пива можешь налить себе за его счет, я не осилю после кофе. Остальная часть разговора крутилась вокруг убийственной бытовухи, он даже слишком стремительно перерос в обсуждение ближайших отелей и еды. Бармен вел себя крайне непринужденно, но этим и вызывал большую подозрительность - Томаса буквально в дрожь бросало от тех коротких взглядов, которые тот на него бросал. Разговор в целом получался более чем бессмысленным. Парень даже подумал о том, что он сейчас сидит напротив одного из драгоценных помощников Минхо, но от этой мысли отводило два факта - Балу уже давно утратил свои позиции в здешних районах, плюс, будь оно так на самом деле - Томас уже бы валялся под тонной вопросов о его весьма и весьма любопытном попутчике. Но ни одного такого не последовало, бармен будто забыл о его существовании, даже не сделав парню чай со льдом. Томас на протяжении всего их разговора так и не рискнул обернуться, чтобы оглядеть бар, хотя на сердце у него знатно скребло - он чувствовал отвращение к тому, как голос Ньюта бормотал кучу успокаивающего и отвлекающего дерьма у него в мыслях, что-то вроде «я не сбегу» или «все в норме». Но самого Ньюта рядом не было до сих пор - вот, в чем заключалась проблема. У Томаса начинали гореть уши от раздражения, он, черт возьми, настолько растерял свои, пускай и не такие уж и значительные, но, что главное, навыки общения с людьми, что понятия не имел, хватит ли у Ньюта наглости сбежать с тем, что они уже имели, после тех часов, проведенных наедине, после данных в никуда обещаний, которые - чистая формальность раньше и всегда, а теперь до странного едкая горькость на губах. Он просидел, как на гвоздях, еще несколько минут, и все никак не мог ни извиниться, чтобы отлучиться ненадолго, ни кофе допить - комок в горле едва ли дышать позволял, не то, что глотать. Прервать рассказ бармена Томас не решался тоже довольно долго, но его нервозность просто в упор не виделась, и разговор велся еще несколько минут на довольно отвлеченную, скучную тему, суть которой парень даже уловить не мог. Томас каким-то образом успел расслабиться и как раз в ту секунду, когда он прикрыл глаза, обращаясь к эху в помещению, осознанию себя частичкой бытия, в затылок ему ударил какой-то пьяный рев вперемешку с ударом по столу. Он не обернулся, не глянул даже в зеркало, - всего лишь замер на высоком стуле, вопросительно смотря на бармена. Тот как раз таки хмурился, наблюдая за тем, что происходило в заведении. — О, черт. Опять эти увальни, — буркнул он. — Вот за них точно огребаю, помяни мое слово. — Гонщики? — Байкеры. Шатаются здесь несколько недель, раза два погром устраивали. Один раз без происшествий, в другой коп даже успел заглянуть. Конфликтные ребята, но у них пол-лапы как вся моя башка. Сам не лезу, смотрю только, как они крошат мои стулья об друг друга. Томас обернулся, пользуясь моментом, и в глаза ему ударило кислым светом от фонаря. Заметив несколько громадных фигур, парень только закатил глаза, прокручиваясь на месте обратно. — Выходят, выходят, — бармен прищурился, не отрывая взгляда от двери. — Con Dios*. В стелечку, похоже. Томас скучающее промычал что-то невнятное в ответ и снова ухватился за чашку с кофе, стараясь при этом не обращать внимание на рев громил за спиной. — Опять, кажись, о чем-то поспорили… Ох, да ладно? — бармен вдруг резко дернулся. — Qué coño está haciendo? ** Что за, мать его, придурок, сейчас сел на мотоцикл? Прямо перед долбанным копом? Они совсем из ума выжили? — Клинические бестолочи, что поделать. В тот момент, когда дверь открылась от еще одного посетителя, до ушей Томаса отчетливо донесся агрессивный гул голосов вперемешку с ревом двигателя. Одна из тех фраз, что он успел расслышать за несколько секунд, заставила его подавиться кофе. Бармен отшатнулся от Томаса, когда тот в момент соскользнул с барного стула, кашляя. Каков бы ни был контекст того поддразнивания, что он успел чудом каким-то поймать в воздухе, что ударило в затылок - так это одно короткое, знакомое до боли во всех органах разом «Ньют». Он точно слышал, как имя его попутчика раздалось с улицы вперемешку с несколькими грязными ругательствами, выплюнутыми грозным басом. Томас вылупился в окно, пытаясь найти светлую макушку взглядом, но ее не было нигде. Тачка, которая стояла недалеко от входа и отличалась своей заметной массивностью, сразу привлекла его внимание, но что он сразу уловил в противном свете фонаря, так это блеск гладких боков черного мотоцикла. И аккуратную, вытянутую фигуру Ньюта в шлеме на нем верхом. — Секунду, — буркнул бармен. — А это не твоя ли клиническая бестолочь? Раньше, чем Томас успел сорваться с места, мотоцикл взревел одновременно с громадным пикапом. Этот звук смешался с довольным, подбадривающим криком компашки громил, столпившихся у входа. Последнее, что парень успел поймать перед тем, как и авто, и байк рванули вперед, так это ошарашенный взгляд полицейского, стоявшего недалеко от бара, и собственную гору вопросов, возникших по поводу Ньюта на мотоцикле - как так вышло, что он вообще умеет им управлять и какого, собственного, лешего картина с ним, седлающим довольно капризный и не самый легкий в управлении транспорт, осталась где-то на подкорке мозгов и сердца у самого Томаса. Он пулей вылетел из бара и вылупился в полоску уползающей вдаль дороги - по ней с невероятным шумом летел пикап, пытаясь нагнать довольно шустрый при разгоне байк. До ушей Томаса, осознание реальности которого происходящее смяло просто в тотальное ничто, долетели восторженные выкрики громил. Один из них стоял пьяный в мясо, прислонившись к стенке, остальные изредка хлопали его по плечу и считали деньги, деля их между собой. — Предлагаю еще раз обсудить ставки. Томас уставился на полицейского, говорящего что-то по рации, но слух его целиком и полностью был около компашки байкеров. — Не думаю, что он его обгонит. — Нечего было выделываться своей тачкой, пускай теперь жрет пыль. А то у него, видишь ли, она быстрее, чем все наши байки вместе взятые. Да пускай сосет. Парень этот, Стью, он же за всех нас был, да? — Ньют. — Сказано было - любой лох твою развалюху безжопную обгонит. Нет, посадите мне лоха, и я порву его. Да пошел он. Вот тебе лох долбанный, представьте его рожу только - дрыщ-то нихерово так полетел. Томасу показалось, что его прямо сейчас вырвет. Он застрял пятном поперек настоящего, рванув за угол, перебирая ногами настолько быстро, что с непривычки аж защемило в щиколотках. Отперев сурка, он шлепнулся на водительское сиденье, тяжело дыша. Как раз в тот момент, когда он захлопнул дверцу, издалека послышалось протяжное завывание полицейской сирены. Томаса, да, чуть не вырвало. И в мыслях как испорченная пластинка все одно — «господи, что он творит» и «господи, а что творю я?». Губы сами складывали выдохи в череду ругательств. Адреналин пришлепнул так, что Томас почти намертво приклеился к сиденью субару. Прикусив губу, он включил радио***, чтобы не слышать чертовых сирен, вой который давил на мозги больше, чем осознание того, что это, черт возьми, - грань, последняя, мать ее, капля. Ньют потратил свою последнее право на положение жертвы, и теперь стоило догнать его хотя бы для того, чтобы открутить эту белобрысую башку. Томас вдарил по газам, пускаясь прочь от дороги в родные степи. Он рванул за пикапом, мотоциклом и устремившимся за ними патрульным автомобилем. Рванул как раз к забитой городской трассе общего пользования, молясь всем богам, что половина населения вымерла за то время, что Томаса не было в этом городе, или же машины резко стали немодными или ультра дорогими, потому что в жизни существовало, судя по всему, достаточно вещей, с которыми не мог справиться Томас - типа, частые насморки, насекомые, дурь в порошке, таблетках и его мыслях, вид Ньюта на мотоцикле, и, да. Трафик на городских дорогах.***
Монотонное урчание давило на мозги, - от нескольких довольно резвых перестраиваний у парня заложило уши. У него вообще уже, кстати говоря, свело брови, настолько сосредоточенно и агрессивно он хмурился, вцепившись в руль до побелевших костяшек. Целая куча эмоций и впечатлений, зашлепавших мурашками на коже и фейерверками в костях допинали Томаса до того состояния, когда он уже не понимал, почему перед глазами все расплывается - от пота или же от слезившихся глаз. Зато он точно знал, что он скорее сдохнет, чем сможет отодрать себя от баранки. Открытием какого-то периода жизни для него однажды стал тот факт, что столкновение лоб в лоб на встречной полосе - довольно мрачная штука, да, но кроме нее на дороге бывают еще и другие не менее занимательные события, например - влетание в задницу грузовику на полной скорости, или конкурс на выбывание «кто из вас, умников, успеет выкрутить руль» в том случае, когда машина, идущая впереди по одностороннему потоку, резко уплывала в сторону и из ниоткуда возникал бампер жутко медлительного безобразия, который - либо объезжать, если дорогу по краям не блокируют, либо целовать собственным капотом. Томас как мог только старался об этом не думать, заставлял себя размышлять о собственной опытности и врожденной проворности на трассах, но еще громче в его мыслях вопил какой-то поганый червяк, продолжая твердить о том, что, каким бы ни был Томас мудаком при жизни - его степень мудачества никогда не предполагала езду на максимальной, несовместимой с безопасностью скоростью на городских трассах. К вечеру на дорогу выползли-таки автомобили на горе всем троим остолопам, рискнувшим замахнуться на совсем уж наглое и убийственное количество миль в час в данных условиях. Томас лихо скользил между тачками, и к ужасу своему в каждом третьем глюками узнавал знакомое белое пятно, которое застыло под сетчаткой глаза огромным переворачивающимся монстром. Сжимая зубы так, что челюсть сводило, Томас, грамотно выходя на обгон, довольно быстро сел на хвост патрульной машине, которая, кряхтя и вопя своей противной сиреной, преследовала нарушителей. Долго оставаться у них за спиной все равно бы не вышло, парень вообще пожалел, что не обдумал как следует то, что он вообще собирался сделать. Проблемы могли как минимум возникнуть из-за того, что Ньюту вряд ли успели дать грамотные инструкции по поводу того, что делать с концом трассы - после финиша остановиться теперь не выйдет, придется углубиться в город, а там планировка всех этих улиц такая, что с ума можно сойти. По крайней мере, Томас чуть не сошел, когда привыкал. Напрягало количество тупиков, в которые чисто гипотетически мог рвануть Ньют, поддавшись панике. Каким образом он будет маневрировать на некоторых участках на мотоцикле - тоже не особо ясно. Томас взял на себя роль то ли тяжелого балласта, из-за которого потом проблем еще больше будет, то ли страховку - в случае чего он мог прикрыть Ньюта, отвлечь внимание патрульной машины на себя или же вывезти этого больного на голову идиота через бездорожье из города в том случае, если им уже перекрыли дорогу на какой-нибудь авеню. Томас сосредоточился на том, чтобы выловить темный блеск байка где-то между редких машин, петлявших спереди. Он понятия не имел, понял ли Ньют, что они серьезно влипли, пытается ли он что-то с этим сделать, или же продолжает свою весьма эффектную попытку суицида, замаскированную под какое-то нелепое соревнование, пускай этот безбашенный поступок и был, судя по всему, в духе его полоумного попутчика. Томас не хотел светить номерами. Он прекрасно понимал, что одной патрульной машины более чем недостаточно на двоих отбитых водителей, так что подкрепление ждать себя явно не заставит - парень знал несколько точек, из которых полицейские автомобили могут выскользнуть, срезав дорогу из участка. Не было никакого шанса, что копы смогут их нагнать как минимум пикап, но точно не мотоцикл. Это, хоть и делало участь Ньюта менее поганой, усложняло задачу и Томасу - он сам понятия не имел, как он сможет догнать мотоцикл, если не рискнет сильно повышать скорость, чтобы не привлекать лишнее внимание к себе и не угрожать безопасности прочих участников движения. Дело шло к перекрестку, и половина дела сделалась без участия самого Томаса. Ньют сбавил скорость и свернул влево, судя по тому, как дернулся байк, провернул он это все, едва не потеряв управление от заноса. Пикап же, неловко вильнув задом, нырнул вправо, утаскивая за собой в глубину города патрульный автомобиль. — Сука. Вот же сука, — Томас чуть не впечатался в одну из машин, когда увидел надвигающиеся на него мигалки, горящие прямо по курсу. Как он и предполагал, все уже всем давно сообщили. Парень крутанул руль и рванул в более заброшенную часть этих мест за Ньютом. Он понятия не имел, как сказать тому, в какую сторону ехать, чтобы не заплутать, он не знал, как хотя бы остановить его. Томас практически выровнялся с Ньютом - тот сбросил скорость, позволяя догнать себя. Отблеск фар и пятна от фонарей с бешеной частотой моргали на блестящем шлеме. Парень несколько раз глянул на сурка, после чего вылупился на дорогу. Он ведь понятия не имел, как выехать из города с этой стороны. Томас разразился кучей ругательств, когда Ньют резко свернул при первой же попавшейся возможности. Влетев в следующий поворот, парень убедился в том, что не он один довольно неплохо знает город - патрульный автомобиль, который, казалось бы, не имел ни малейшего шанса на то, чтобы догнать мотоцикл, свернул в узкую улицу как раз за ним. Он загонял Ньюта в ловушку. Либо на том конце улочки его ожидает целый наряд, либо идет расчет на его незнание здешних мест и передозировку адреналином, который шлепнет его паникой и не даст сориентироваться рядом со следующим поворотом. Томас притормозил, ныряя между небольшими постройками. Во рту был отвратительный привкус тревоги и крови - он прикусил щеку несколько минут назад, в ту секунду, когда Ньют чуть не слетел к чертовой матери с сиденья байка. На самом деле он не знал, кого еще благодарить за то, что он ориентировался в этом городе и не терял башку от истерики и звука сирен, от которого уши вянут и ребра трещат от колотящегося под ними сердца. Парень выскользнул в темное пространство дворов рядом с кучей заведений и вовремя заметил Ньюта. Тот, да, выехал из узкого пролета и едва успел сориентироваться, - сделал попытку развернуться, и его мотоцикл серьезно занесло набок. Если бы он не сбросил скорость вовремя, то сейчас не смог бы удержать управление. Томас выругался, нажимая на сцепление и выкручивая руль. Черный бампер субару плавно качнуло в бок - машину немного занесло, парень затормозил, выходя на дрифт и разворачиваясь так, чтобы не задеть остановившегося Ньюта и сразу же пуститься обратно в тот же проход, откуда выехал Томас несколько секунд назад. Яркие оттиски мигалок заполонили улочку, через которую проскользнул мотоцикл. Томас ни слова не сказал, потянулся к соседнему сиденью и распахнул дверь. Ньют, сбрасывая шлем и оставляя мотоцикл прямо на дороге, запрыгнул в субару, с трудом усаживаясь с первого раза - его длинные ноги явно мешали успешному и комфортному приземлению. Даже раньше того, как тот хлопнул дверцей, Томас газанул, и сурок скользнул обратно на свет. Парень старался не слушать всю ту какофонию звуков, что доносилась с пассажирского сиденья, - он полностью сосредоточился на том, чтобы грамотно и красиво влететь в небольшую щель между домами. Ньюту эта затея, судя по всему, не понравилась, - он ухватился за все, за что только получилось ухватиться и на что рук хватило, когда Томас, выскочив поперек трассы, не свернул на одну из сторон. На весь салон раздался истошный крик, смешанный с отборным матом, когда в боковое окно ударил свет от фар приближающейся машины. Раньше, чем Ньют попрощался с жизнью, это бледное пятно пропало, оставляя только цветные блики под веками. — Томас! Они успели проскользнуть в небольшую улочку, где дорога едва ли напоминала асфальт, а если учитывать то, что на ней было разбросано, то больше смысла было молиться не о спасении их задниц, а о том, что шины сурка из этой передряги между домами выйдут в целости и сохранности. Машину тряхнуло из-за какого-то хлама, и Ньют качнулся вперед, чуть ли не ударяясь носом об панель. Руки у него тряслись, челка вся взмокла и прилипла ко лбу, - он все еще истошно вопил, когда Томас влетел в небольшой хиленький заборчик, вышибая его из креплений и швыряя куда-то вперед. Перед ними протянулась еще одна небольшая тропинка, - сурок идеально в нее вписался, с ревом поднимая пыль поперек вечерней тишины, наполненной шумом сирен из далекого далека. Когда эти швыряния из стороны в сторону прекратились, Томас все еще не мог разжать зубы. Он, крепко держа руль, не обращал никакого внимания на то, как сильно побледнели его руки, став бледно-мертвецкого цвета. Ньют шумно выдохнул, смешав еще несколько ругательств со стоном облегчения. Пальцы его соскользнули с чужого плеча, он разошелся в истерическом смехе, закрывая лицо руками. Им удалось уйти от погони окончательно, когда субару снова набрала скорость, унося парней из черты города по скрытой, старой тропинке. — Спасибо, — сбивчиво прошептал Ньют. Он поймал гневный взгляд Томаса, после чего снова залепетал. — Спасибо, Томми. Лучшая поездка в моей жизни! Нет, серьезно, у тебя божественные навыки, я не… Это было шикарно, черт! Я чуть не сдох от адреналина и эмоций. — Ньют. — У меня даже встал. — Ньют. Скажи мне одно. Что это был за пиз… — Откуда только вообще эти долбанные копы?! — вспылил вдруг парень. — Оттуда же, откуда и во всех гребаных городах, нет?! — вскрикнул Томас. — О чем ты, мать твою, думал? Больной ушлепок, они здесь повсюду. Ты что, не знаешь, что происходит? Я же сказал, что нельзя гонять в городе! Четко и ясно сказал. Несколько, сука, раз! Ньют замолк. Томас понятия не имел, какое у его пассажира сейчас лицо, он не смотрел на него. Он швырял маленькие атомные бомбы своим взглядом прямо под колеса сурка. Он мечтал сдохнуть в момент, чтобы разом успокоить колотящееся сердце. Чтобы не испытывать какой-то бешеной радости, которая от запоздалого прилива гнева вообще превратилась в нечто крайне невменяемое. Чтобы не жить в этом моменте настолько до болезненного ярко. Чтобы не умереть от прилива эмоций, впервые настолько мощного и естественного, что это было приятно и мерзко одновременно - до коликов в животе и горькой тошноты, подступающей к горлу. — Мотоцикл, нет, серьезно, мотоцикл, Ньют? — Томас снова завел шарманку, потому что он еще не закончил. Он много дней еще не закончит, это точно. — Пошел проверять, что быстрее - вонючий дедовский пикап или байк? У тебя что, рак интеллекта? — Мы на деньги поспорили. Они классные парни. Так вышло, я не видел копа. — Ты хотел это сделать, — Томас скривился в поганенькой и горькой ухмылке. — Зуб даю, ты хотел это сделать. И копа ты видел, и меня внимательно слушал. Драйва захотелось? Совсем чокнулся? — Все же обошлось, — вздохнул Ньют. — Кончай с этим. Все в норме. — Нет, не в норме. — Все в полном порядке. Мы же… — Господи, Ньют, я так испугался, — прошептал Томас, поджимая губы. Своеобразная бурчащая тишина, наполненная лишь шумом двигателя, вдруг заполнила салон. — За меня? Томас решился глянуть на своего пассажира. Тот вжимался в сиденье, прислоняясь при этом к дверце. Он сидел в принципе в таком положении, чтобы целиком и полностью видеть водителя. Парень отодрал свой взгляд от дороги и швырнул его в Ньюта, обводя им румяные щеки и влажные светлые волосы. Тот в целом выглядел довольно сконфуженно. Томас это смущение никак не отзеркалил, - вылупился откровенно и крайне агрессивно. — Нет, серьезно, за меня или вообще? Томас бросил короткий взгляд на дорогу, после чего снова глянул на Ньюта. На его блестящие от возбуждения глаза и красные, такие красные, мать их, щеки. — Если сделаешь так еще раз, я насажу тебя на первый же кактус по пути, понял? Насажу, если еще раз увижу рядом с копами или на мотоцикле, как бы хорошо ты с ним не управлялся. Я буквально устрою тебе кактусовое распятие, помяни мое слово. — Насадишь, ага, да, я понял. — Зашибись. Закрыли тему. Томас устало потер лицо ладонью, после чего снова положил ее на руль. Но чувствовал он еще несколько секунд себя крайне некомфортно. Закатив глаза, он повернул голову в сторону и встретился взглядом с Ньютом. Тот улыбался. Как последний поганец этой планеты, улыбался.