Зависимый

...a beggar for soul in your face still it don't mater if you won't listen if you won't let them follow you you just need to heal make good all your lies move on and don't look behind... poets of the fall - sleep

Гамак, за день прогревшийся до мерзкого сильно, ближе к ночи встретил Томаса на удивление прохладными и мягкими объятиями, - он плавно покачивался под его весом, когда парень пытался расположить на нем ноющие от тягучей боли ноги. Он врубил плеер, засунул в уши наушники и стянул бандану. Схватившись пальцами за один ее край, Томас принялся размахивать влажной тряпкой около своего лица, чтобы нагнать ветерка. Приглаживая потную челку назад, он едва ли слушал включенную мелодию из своих старых коллекций, скорее, просто наслаждался вспышками цветных пятен под закрытыми веками - глаза тоже гудели от сухости, типичной в этом климате и в отношениях между организмом Томаса и Аризоной в целом, весьма неудобоваримыми, раз уж на то пошло, - такой вывод делал парень, когда замечал мизерные странности вроде той, что капли ему позарест требовались только в этом штате. Он провел ладонью по подбородку, уже чувствуя свежую щетину. Поставив где-то там себе в список дел, которые вылетали из пульсирующей от давления башки как пробки из шампанского, пустую клеточку, он пообещал себе влепить туда галку сразу, как только доберется до бритвы, а пока позволил себе болтаться туда-сюда в гамаке под глухие завывания мелодии где-то на фоне. Руки у него чесались, все тело ныло от ощущения липкости, но парень заставил себя хотя бы натянуть на лицо выражение полной удовлетворенности собственным состоянием. На самом деле задремать у него едва ли получилось, хотя руки вроде как замерли, перестав бешено рассекать воздух банданой, выбивая свежесть из каждого квадратного сантиметра. Он почти отключался, хотя едва ли чувствовал собственную усталость, - пребывание в небытие, отсыпание несколькодневной нормы сна в практически коматозном состоянии для него на удивление послужило неплохим распиныванием для вялого осознания реальности - башка благодаря монотонной уборке варила, как надо, он бы ударился в анализ всего, что произошло за последние дни, если бы его физическое состояние хоть как-то соответствовало напыщенной активности загнанного за все эти годы до отдышки всяческими препаратами органа в черепной коробке. Его собственное тело не давало ему времени на что бы то ни было, стремясь выловить минутку на нездоровое посапывание каждый раз, когда на то предоставлялась возможность - оно начисто игнорировало кровати и ночное время суток как таковое, предпочитая выбрасывать Томаса к чертовой матери в поверхностный полет по царству Морфея, пока он стоял, дожидаясь торжественного писка стиральной машины, которая на старость лет чуть барабан не выплюнула от количества тряпок, что парень затолкал в нее с ноги. Или пока он болтался в подвальном помещении, считая дохлых мух на полках и дожидаясь порции горячей воды от котла. Никакой практической пользы в таких «вылетах» в никуда поперек работы не было - после того, как удавалось разлепить веки, позвоночник вопил страдальческие сонеты, а глаза сияли лопнувшими капиллярами и невменяемым, пустым своим содержанием. Гамак не был кроватью, так что организм Томаса, внезапно ударившийся в самоуничтожение, вроде как не стал протестовать, делая ставку на то, что после сна в полуизогнутом положении поясницу прострелит до звездочек перед глазами. Парень в конце концов все же задремал настолько глубоко, что рисковал уже провалиться в полноценный сон, когда вдруг в нос ему ударил резкий запах, заметно отличавшийся от облака того аромата, который окружил его еще с тех самых пор, как Хорхе взялся за разведение костра прямо поперек участка. Томас распахнул глаза, резко дергаясь и пуская волну по гамаку, - тот качнулся, норовясь сбросить парня на землю, но чья-то крепкая ладонь врезалась в его плечо, удерживая на месте, да и сам он вцепился в чужое запястье, рефлекторно находя самый устойчивый объект на расстоянии. Томасу потребовалось несколько секунд, чтобы перестать ошарашенно хлопать ресницами и что-то там вяло бормотать, буквально выталкивая из себя остатки преддремотных размышлений. Он открыл и закрыл рот, не отрывая взгляд от темных, сочных кусков мяса, нанизанных на шампур, острие которого находилось в опасной близости от его лица. Томас разглядел кольца лука между ними, и рот его наполнился слюной, из-за чего желудок противно забурчал, просыпаясь от спячки - парень на самом деле не особо помнил, когда ему в последний раз перепадало что-то кроме легкого перекуса поперек уборки, состоявшего из чая и бутерброда с черствым хлебом. — Привет, — буркнул Ньют, вытащив наушники Томаса и мягко усмехнувшись. Вместо ответа тот перехватил свободной рукой шампур у основания, рядом с тем местом, за которое держал его Ньют. Вторая рука все еще сжимала чужое запястье, причем, довольно крепко, будто он все еще неосознанно боялся, что навернется прямо в песок, попутно успев насадить себя головой на шампур. Зубами парень вгрызся в крайний кусок, выжимая из него всю сочность, заляпывая жиром уголки губ. Отхватив от мяса довольно приличный шмоток, Томас прикрыл глаза и отпустил Ньюта, позволяя себе снова откинуться на гамак. Пожевывая откусанное, он вдыхал снова и снова, пытаясь распробовать в деталях не только то, что было во рту, но и сам запах жареного мяса. Парень вытер рот и без того грязной банданой, чувствуя, как приятно сводит челюсть от столь активной их работы впервые за несколько дней. — Я понимаю, что ты ну просто убиться можно, как хочешь спать, но не думаю, что Хорхе позволит провернуть нечто подобное в другой вечер. С утра будет уже не так вкусно, так что попробуй пересилить себя, ага? Набьешь пузо, а потом спи хоть до второго пришествия Христа. Слышал? Томас, — забормотал Ньют, все еще стоя рядом с гамаком. Он закатил глаза, ткнув пальцев парню в грудь, но тот даже не посмотрел на него. — Томми. — Еще пять минут. — Хоть пять тысячелетий, если поешь, — буркнул парень. — Давай, поднимай свою распрекрасную задницу и тащи ее к костру. Ты меня слышишь? Томас вместо полноценного ответа только расхлябанно закивал, отмахиваясь от назойливости Ньюта рукой, - он буквально чуть по боку ему не заехал, пока махал конечностью из стороны в сторону. Парень фыркнул, сначала отойдя на безопасное расстояние, а потом и вовсе разворачиваясь на все триста шестьдесят, чтобы вернуться к костру. Стоило ему пройти несколько метров, окликая Хорхе, который следил за грилем, одновременно с этим пролистывая станции на радиоприемнике, уместившемся на небольшом притащенном из дома стульчике, как Томас приоткрыл глаза, поворачивая голову и ловя пятно света прямо в лицо, - он глянул в сторону костра, наблюдая за высоким, тонким силуэтом Ньюта, перебивающим весь обзор. Отсюда его локти выглядели даже еще более костлявыми - когда он таскал футболки, а не майки, то Томас даже забывал, что у того есть какой-то объем в плечах. Казалось, что дальше взгляду предстояло напороться на такой же тонкий, практически женский контур тела, но даже в этот раз, когда парень сфокусировался на Ньюте, стоило тому задрать свободную руку, чтобы почесать затылок, как выделились не самые плоские формы плеч. Он казался слишком утонченным, чтобы быть не хрупким, но Томас прекрасно знал, что силищ в парне было достаточно, чтобы отправить его в нокаут - об этом говорила как минимум старая ссадина на лбу от недавнего "поцелуя" с субару. Томас неосознанно сравнил себя самого с высокой, тощей фигуркой. Он сам не был наделен ничем, что навевало бы впечатление незащищенности, но бледный вид и общая выжатость по виду говорили сами за себя. За тот год он потерял чуть больше десяти килограмм - не совсем критично, но набрать их обратно парень все еще не успел в силу того, что обмен веществ заводить приходилось с пинка, - он перестал принимать некоторые препараты из тех, что приводили его в норму. Томас, вроде как, позволял «раскачаться» организму до конца самостоятельно, оставляя набор препаратов, едва ли связанных с последствиями приема наркотиков, - все еще требовался набор витаминов и лекарств, которые бы позволили избавиться от острых симптомов того, что сердце его не пахало, как надо, - он пачками их выжирал добрую часть своей жизни, особенно налегая на препараты в те месяцы, когда из-за общего состояния у него начиналось моментальное обострение всех болячек. Проблема заключалась в том, что совсем недавно он морально подготовил себя к тому, чтобы плавно выползти из курса приема антидепрессантов, привычку пить которые в свое время ему промеж ребер своей назойливостью вбил Минхо. Судя по всему, организму разонравилось чувствовать себя инвалидом, постоянно глотая лекарственные препараты, засыпая и просыпаясь в облаке из боли и самоненависти. Основная дурь, которую ну никак не получалось просто сесть и переварить, держалась в вопящей суке, застрявшей поперек глотки. Она была готова чесать небный язычок до посинения, вызывая рвотные позывы, лишь бы не дать проглотить очередную порцию лекарств. Таблетки у него в пачке закончились, но у Хорхе были запасы, так что он дал их ему еще в тот день, когда Томас продрал глаза после очередной легкой пробежки мимо пропасти, которая крайне отличалась от тех пролетов, что бывали у него раньше, своим ребячеством и несерьезностью. Парень несколько минут сверлил взглядом потолок, надув щеки, после чего выплюнул комок из разжеванного препарата и слюны, размазав его об полотенце, лежавшее рядом с кроватью. Хотя, самое идиотское было даже не в том, что Томас не помнил, когда в последний раз принимал лекарства. Лютая дичь творилась в той части его сознания, которая с полной серьезностью угрожала вышвырнуть его куда-нибудь в май прошлого года, когда он жутким, полумертвым бородатым овощем бороздил глубины собственного сознания в полуобморочном состоянии двадцать четыре на семь. Угрожала при любой попытке начать принимать жизненно необходимы препараты. Внутренний голос, к которому пытался обращаться Томас, вопрошая, с какой такой надобностью он рискует напороться на внезапное обострение симптомов полностью безоружным, молчал или взрывался всплесками ругальств, не давая никаких внятных ответов и швыряя в парня дикий ужас перед тем, что случится, когда он резко ворвется в привычный курс приема лекарств, нагружая сердечно-сосудистую систему. Этот почти параноидальный, глупый, ничем не обоснованный страх мешался с ощущением, что все было в порядке. Ну да, его не колошматило, пускай и ровно до тех пор, пока он не возвращался на дорогу. Но и тут, его личный Харон, который переправил бы его душу на тот свет рано или поздно, уже был в руках Ньюта - Томас не видел ключи от сурка с тех самых пор, как передал их парню. И ровно до тех пор, пока он мог мириться с собственной практически зверской жаждой возвращения на трассу, ровно до тех пор, пока он мог справиться с этой ломкой, все было в порядке. Все казалось нормальным. Правильным. Томас открыл глаза, обнаружив себя почесывающим грудную клетку в том самом месте, где под ребрами сердце отплясывало в неровном ритме. Пальцы судорожно дернулись, когда в голову влетело сравнение происходящего с тикающей бомбой. Загнал ли он себя в ловушку? Хватит унижаться. Мы оба знаем, чем это все закончится. Ньют зашвырнул корявую, иссохшую палку в костер, рассевшись на миниатюрном раскладном стульчике. Пластиковая тарелка с мясом чуть не соскользнула с его колен, когда он дернулся, но парень вовремя успел схватить ее край, вляпываясь при этом в соус. Облизав кончик большого пальца, он прокашлялся, выхватывая из треска огня, на средстве для розжига пожирающего газеты, отрывки песен со станций, что в диком ритме листал Хорхе, сосредоточенно при этом пялясь куда-то в небо. -… подпалили зад звездочету. Думаю, что у бизонов намечается серьезная нервотрепка на ближайшие несколько недель, так что только крайне везучих из высокоранговых тех районов выйдет увидеть на главном фестивальном заезде. Нужные люди уже на своих местах, - Рулер и Пандора точно в надежных руках, оповещаю об этом на тот случай, если кто-то из их группы или надзирателей еще не в курсе. Хочу предупредить остальных в городе на случай отсутствия документов или мозгов - катитесь к чертовой матери, и без вас не сахар, да, Август? Насчет остальных - широкополые на взводе, лучше не трогайте их, неонки все стягиваем и кладем в дальний шкаф, везите их на «Дымок», там уже разберемся, да? О сроках - все точно по оформленным заявкам, держите телефон при себе и не пропускайте утренние эфиры. Чтобы не лететь потом на реактивной тяге с запада западов, советую поднапрячь булки и отправляться в путь завтра-послезавтра. У участников свои заморочки, вы в курсе. Это я к последним новостям, если же кто хочет размять кости, то тут тоже по адресу, у меня есть список на ночку, так что усаживайтесь поудобнее. Думаю, пойдем по часовой, у меня завал среднекалиберных, вы что там, ребята, свистульками меряетесь за место в списках? Официальная регистрация по документам, надеюсь, все помнят. Насчет мизерных заездов или перепалок - все по регионам отдельно. Итак, судя по тому, как разогнались в этом году черные медведи, у нас кто-то метит в лидеры по штатам. Среднекалиберка от Муша поднимет пыль на… Хорхе что-то проворчал, переключаясь на следующую станцию и закидывая промеж потрескивания костра не щебет Фрайпана, а томный голос Луи Армстронга*. Он бросил короткий взгляд на Томаса, который сонно проковылял до второй раскладной сидушки и плюхнулся на нее. Ньют протянул ему шампур с мясом, и парень благодарно кивнул. Филипп тут же приподнял голову, подбираясь к нему поближе. — Я бы спросил, откуда такие потрясающие умения обращаться с продуктами, да не буду, — буркнул вдруг Хорхе, подавая голос. — У вас не получается избавиться от ехидного тона, — отметил Ньют, прожевывая кусок. — Забавляют мои страдания? Я бы спросил, откуда такая жестокость, да не буду, — спародировав мужчину, добавил он. — Да ладно тебе. Просто нужно было видеть твое лицо, я не ожидал такой реакции, — Хорхе усмехнулся и нацепил очки на нос, снова пялясь в телефон. — Кто же знал, что так все получится. — В чем дело? — поинтересовался Томас настолько тихо, что его вопрос был едва услышан. На самом деле он просто побоялся быть в очередной раз проигнорированным, но сейчас ставки делались на расслабляющую обстановку в общем и целом, так что он даже набрался смелости встретиться с Хорхе взглядами, - тот его услышал, определенно услышал, и теперь в глазах Томаса читался только слабый вызов, вопрошающий, решится ли тот испортить идиллию своим молчанием. Мужчина в лишний раз проверил мясо, после чего снова глянул на племянника. Тот не отвернулся, все еще пялился на дядю упрямо, никак не стараясь скрыть молчаливый вопрос, похожий на откровенную провокацию. — Наш мальчик влюбился, — разведя руки в стороны, проворковал Хорхе. На звуки дикого кашля подавившегося Ньюта он только рассмеялся, пальцем ткнув Томасу, чтобы тот похлопал друга по спине. — Совсем скоро я начну думать, что не сплю, а действительно впадаю в кому, — отметил парень. — Столько всего любопытного происходит, когда меня рядом нет, надо же. — Это такая трагичная история любви. Он стар для него, так стар. Но Ньют влюблен в его формы, в его изгибы, во все это «ах», ты понимаешь? — продолжал щебетать Хорхе, но Ньюта в целом слишком сильно поразили такие сравнения, так что он даже не покраснел, только недоуменно пялясь на мужчину. — Пока ты не пришел, он пожирал его глазами. — Его? — переспросил Томас, снимая кусок мяса с шампура и усмехаясь. — Даже так? — О, боже… — Ньют покачал головой, не забыв при этом закатить глаза и вернуться к демонстративной расправе над ужином и скорчив такую рожу, будто весь внешний мир за метром личного пространства ни капли его не интересовал. — Надо бы убрать его, под таким взглядом и сгореть можно, — Хорхе хохотнул в ладонь, как какая-то кокетница из старых черно-белых комедий. — Глянь. Он махнул рукой в сторону, и Томас глянул в этом направлении, сначала замечая пикап, и только потом - мотоцикл. Блестящий, вычищенный и приведенный в полную боевую готовность мотоцикл. Миура, да, знакомый транспорт, ну прямо уже все нервы успевший выжрать в свое время. Дело было не в самом байке или в неудачных и даже жалких попытках Томаса его освоить, а в том, сколько раз в разговоре Хорхе мог упомянуть его, не испытывая при этом отвращения. А это много, очень, очень много раз. Предмет его гордости восхвалялся иногда чаще и активнее, чем родной племянник, так что у Томаса были все права ревновать дядю к мотоциклу, насколько бы глупо это не звучало, хотя, может, на то не было совсем уж серьезных оснований, - стоило учитывать тот факт, что парень во времена обострения вспыльчивости был особенно придирчив. Обведя знакомый силуэт взглядом, он даже не подавил улыбку, ковыряясь вилкой в тарелке и поворачивая голову к Ньюту, который устало пялил на него сквозь щелочку между раздвинутыми пальцами. Убрав ладонь от лица, парень поправил челку и недовольно глянув в сторону гогочущего Хорхе. — Я просто не ожидал ничего подобного. Это же потрясающий мотоцикл, господи. Не надо сейчас притворяться, будто это не так и я совсем с катушек слетел. Мы оба знаем, что я имею в виду, да? — пробурчал Ньют. — Мне крайне интересно, откуда он у вас. Это же более дорогая трековая версия обычной модели. Шести-поршневые тормоза, электронная подвеска и так далее. — Я взял его в двухтысячном. — Он выпущен до двухтысячных, вот прямо рядом-рядом. Не помню точно, какой год. За сколько взяли? — Он тысяча девятьсот девяносто восьмого, — пожав плечами, буркнул Хорхе. — Взял силой. Ньют оторопело моргнул, роняя вилку в тарелку. С интересом прищурился, после чего довольно усмехнулся. — И у кого же вы на трассе его выиграли? — У Крысюка. Хотя что это имя тебе дает, новичку? — Слышал о нем, — протянул Ньют. — Фрайпан в эфире говорил что-то о его возвращении «в строй». — Серьезно? — Хорхе удивленно вскинул брови. — Это я пропустил. На самом деле мы гоняли иногда вместе, ушли примерно в одно время. Вот только он ничего не говорил по поводу того, что собирается вернуться. — Вы дружили? — поинтересовался парень, на что Томас рядом только фыркнул, явно не в первый раз выслушивая подобные истории. — Не думаю. Постоянно соперничали, пока в пух и прах не разодрались из-за Миуры, потом уже перестали пересекаться, чтобы сберечь нервные клетки. Сам Крысюк входит в число этих, "золотоискателей". Таких у нас по стране по пальцам можно пересчитать, умников, которые повернуты на раритетных тачках, но он из всех самый бесполезный. И я это говорил ему, и не раз, не на ровном месте, и не только я, конечно, но что он это от меня услышал - факт. Обозлился, жуть. Может, поэтому вцепился за «мусор» из коллекции, как он любил его называть. Бесполезная и невыдающаяся штука в те года по сравнению с остальными экземплярами в его гаражах, но мне понравилась. Вот он и развел скандал, когда я начал с ним торговаться. В итоге порвал его в честном бою, и покатился он ко всем чертям собачьим, больше в глаза его не видел. Не жалею. Миура не была бы Миурой у него, это я сделал ее маленьким сокровищем из наследия наших покатушек США. — Вы сейчас ее продали другому «золотоискателю», да? — в лоб спросил Ньют. — Я говорю, их по пальцам руки пересчитать можно. Только вот кто-то Крысюк, а кто-то Сокол. — Сокол? — парень напрягся, перерывая тонну криво усвоенной за последние дни информации, безуспешно пытаясь наткнуться на это имя хоть где-нибудь. — Галли, — уточнил Томас. — Он тоже из «золотоискателей»? — Он - в каждой бочке затычка, ей богу, — фыркнул Хорхе. Мужчина задал немой вопрос Ньюту, ткнув пальцем в мясо, и тот только кивнул, давая знать, что его уже можно снимать с гриля. — Нет, я не говорю, что это плохо. Я его уважаю. У него довольно неплохая коллекция, пускай и не самая лучшая, но он свое дело знает. Ну, я говорю, одно - мотаться по стране, совершенно убожескими методами выбивая себе экземпляры, и при этом четверть от получки тратить на ее ремонт у всяких олухов и попутно выносить всем встречающимся на пути мозги, другое - разбираться в том, чем ты занимаешься. Он прямо повернут на этом, и руки у него золотые, одна из самых мощных соображалок из всех автомехаников нашей среды. Как про него шутят - если будет сбивать машина, он и то успеет определить тип авто, марку, модель, и почему там двигатель так странно кряхтит. Кроме этого он единственный, кто осмелился бросить вызов Минхо в Техасе. Он бил его по рейтингам организаторов несколько месяцев, но ему эта головная боль была не нужна. Это ему - приколы да шуточки, что там с кучей рекомендаций и лавиной знакомых «сверху», а Минхо этим дышит. Просто у него не самые лучшие времена тогда были, вот он и сдал позиции. Держался, впрочем, славно, а как Галли отступил, так вообще малина пошла, — Хорхе плюхнулся на стул, что выволок из дома, закинул ногу на ногу и довольно оглядел еду на тарелке, после чего бросил короткий взгляд на племянника. — А ты не кисни, понял? Он не сахарный, но его можно понять. Ньют глянул на Томаса. Тот заметно скривился, перекатывая мясо по тарелке. Парень прокашлялся, приподнявшись. Он закинул Томасу в тарелку свой кусок, а когда тот недоуменно вскинул брови, только прищурился, стараясь вложить во взгляд максимум угрозы. — Дело не в тебе. Дело не в нем, — продолжил Хорхе. — Это Тереза, сам знаешь. — Свинское отношение, ага. Спасибо, наслушался уже об этом. — У Галли работа, Томас. А у нее крыша набекрень. Такие дела, — он поджал губы. Ньют нахмурился, впервые за все время разговора в полной мере слыша треск костра. Тишина его напрягала, так что он неуверенно прокашлялся, едва ли решаясь затрагивать тему взаимоотношений Терезы и Томаса, особенно когда последний заметно упал духом после упоминания имени девушки. — Думаю, было бы неплохо, знай я хоть немного, о чем вы говорите, — ткнул он наугад, поежившись на сидушке. — Было бы неплохо, если бы мы еще немного помолчали, — холодно отозвался Томас. — О, а тебе есть, что скрывать, я погляжу, — ехидно отозвался Хорхе. — Что конкретно из истории тебя смущает? Какая часть? — Думаю, бесполезно спрашивать, какую ты знаешь, потому что язык у Минхо длинный. И совесть отсутствует начисто, — устало вздохнул Томас. — Ну раз начали, так давай закончим. Вон, глянь, у Ньюта уже рожа квадратная. — Негде там начинать, негде заканчивать. Что было, то было. Это официально последний раз, когда я об этом вспоминаю. Если на то пошло - будьте добры зарыть это в никуда вместе со мной, — парень скривился, после чего впер взгляд в небо, будто там искал какой-то поддержки, сам же он облокотился на спинку сиденья. — Ладно, Тереза. Эф. — Любовь твоей гребаной жизни, говори, как есть. — Между нами ничего не было. — А ты давай, посмотри мне в лицо и скажи, что не трахал ее. — Последний раз кого-либо трахал я до знакомства с ней, если тебе так интересно, больной на голову мистер «посмотри мне в лицо и скажи», — прошипел Томас. — Господи. Хватит меня перебивать, иначе я свалю к чертям собачьим. Ньют потупил взгляд в тарелку, с ужасом ловя себя на том, что он на грани того, чтобы покраснеть до нездоровых оттенков, - тут даже опытность и изворотливость в крайне смущающих разговорах никоим боком не помогла, покорно отступая перед Томасом, который в моменты эмоционального взрыва творил такую дичь, что парень не успевал выстроить психологическую защиту. Его прямо било по самое не могу с каждой выходки, - до знакомства с ним он считал себя вполне вменяемым и рассудительным человеком, который выберет разговор вместо кулака. Хорхе только подозрительно прищурился, пихая в рот огромный кусок мяса. — Ой, такой ты, конечно, поганец, — сказал он, прожевав все, и раньше, чем племянник успел что-нибудь гавкнуть на это, только вскинул брови, призывая к продолжению рассказа. Томас, знатно отвыкший от таких сытных и масштабных приемов пищи, осилил тот кусок, что передал ему Ньют, а другой он кинул Филиппу, после чего вытер руки банданой и забросил ее на спинку сидушки, не забыв швырнуть в сторону дяди испепеляющий взгляд, прежде чем снова вернутся к разговору - вернуться, хотя он едва ли понимал, что вообще давало ему сил на данный момент открывать и закрывать рот, вытаскивая из памяти лютые тучи дерьма. — Чтобы было понятно, обкашляем тот вопрос по поводу того, чем я занимался весь прошедший год, — он серьезно оглядел собеседников, прежде чем собраться с силами и сказать дальше хоть что-нибудь, стараясь отключиться от осознания того, что конкретно он рассказывал, - это чтобы глотку узлом не сворачивало и он не давился слюной в попытках выложить на свет божий самые меркзие дни, что ему угораздило только прожить. Томас вздохнул, неопределенно поведя руками в воздухе. — Ничем. Надеюсь, на этом и закончим с расспросами о самом продуктивном периоде моей жизни. Я просто сидел дома, хорошо? Не знал, как встать с кровати, жрал таблетки и большую часть времени не понимал, что происходит. К тому, насколько это на меня влияло, и насколько все было плохо - был риск, что я сдохну к концу года. Я застрял в Нью-Мексико и смирился с тем фактом, что мне не дожить до следующей весны в силу определенных обстоятельств. Хорхе выглядел так, будто он собирался озвучить еще раз, что конкретно довело Томаса до овощного состояния и заставило его выползти из завязки, это прозвучало бы громко и больно, и Ньют был почти готов ляпнуть что-нибудь поперек зарождающегося конфликта, вот только мужчина промолчал. Что было странным - он все это наверняка знал, рассказ велся как раз для Ньюта, вот только Томас на него совсем не смотрел, сверля взглядом то звезды над головой, то песок, то дядю. — Суть не в этом. Я не выходил из дома, успешно, пускай и не слишком активно уничтожая все запасы еды, и так провалялся где-то до ноября. А потом из окна увидел, как Тереза крошит свою тачку. Вот прямо у меня под окном. Стоит, и просто битой разносит лобовое стекло какой-то развалюхи. Короче говоря, мне пришлось выйти. Она орала, как потерпевшая и плакала несколько часов, к ночи никуда так и не уехав. Думаю, что она испугалась, когда увидела меня. — Он, когда долго не бреется и обрастает, такой амбал с виду, — пролепетал Хорхе, уточняя, на что Томас только закатил глаза. — Короче говоря, она заперлась у меня в ванной и там плакала, пытаясь до кого-то там дозвониться. Потом, когда вышла, я вроде как раскачался, мы по-человечески познакомились, разговорились. Я был настолько выжат, что рассказал ей все, что только смог вспомнить. У нее та же картина - вывалила мне все, я еле переварил. Словом, она была в команде Галли, и они взаимно выносили друг другу мозги. По большей части из-за отношений, которые сам Галли не собирался вплетать в работу, но так получилось. Она напросилась, начала лезть, куда не просят, заключать какие-то там сделки, брала на себя что-то вроде организаторского дерьма, не знаю. Скатилась в какую-то развратную дичь в плане пиара и прочего, начала пить, потому что Галли доводил ее. Ну, несколько раз ее арестовывали за вождение в нетрезвом виде. Короче, она начала конкретно портить ему и команде репутацию, так что он разнес ее по полной программе, вышвырнул просто с треском. Я по большей части не проникся всей этой Сантой-Барбарой, но Терезу мне было жалко. Она показывала видео, где эти ублюдки из команды Сокола издевались над ней. Насилия физического не было, но один вылил на нее бутылку пива, назвал шлюхой. Пытался сводить личные счеты на прощание, так сказать. Я сначала подумал, что это конец. Я вот это послушал, принял, взвалил на себя. Все. До свидания. Прямо завтра не выдержу этого всего и сдохну, пока она будет спать. Но у нее мать - бывшая наркоманка, сама Тереза только из депрессивной задницы выползла, считай, не в первый раз это все видит. Откачала она меня, можно и так сказать. Выкарабкались. Вместе. За тобой из грешков - сука Галли, а на все его проблемы тебя одной не хватит. Томас поджал губы, пустым взглядом смотря в одну точку где-то в центре костра. Прокашлявшись, чтобы сбить хрипотцу в голосе, он пожал плечами. — Мы смотались в Калифорнию. Я жил. Нет, правда, жил эти несколько месяцев, что мы колесили по стране, — он снова замолк, задумчиво пожевал нижнюю губу и продолжил рассказывать, смотря на огонь. — Я показал ей гонки с другой стороны, но в сферу она едва ли вернулась. Так, постоянный узнаваемый зритель. Хотя изначально энтузиазм был, похлеще моего. Я успел уже смотаться к Галли и, кхм, поговорить с его ублюдочными подопечными. А она опять начала думать о команде и возвращении в строй. Со мной. А я не мог. Знал, что не смогу больше. Короче, я отправил ее к Минхо. На этом все. Мы созванивались иногда. Он не держит ее в железных рукавицах, но дает ей то, что ей было нужно. Какую-никакую, но любовь, может. На которую меня тогда не хватило. Она все еще пьет иногда. Когда вспоминает меня, единственного человека, из-за которого она доходит до ссор с Минхо. Томас постарался налепить на лицо такое выражение, будто он рассказывал совсем и не о себе, - рассеянно посмотрел по сторонам, постарался припомнить еще какие-нибудь бесполезные детали, запихнуть в конец истории позитивных мелочей или умудриться даже показать идиотско-виноватую улыбку, но от осознания того, какой концерт он бы развернул, попытавшись влепить стайку дебильных шуточек после всего, что сказал, его изнутри передернуло. Он не удержал невинную моську и быстро скис, нахмурившись. Ньют почесал затылок, тоже откинувшись на спинку хлипкого раскладного стульчика. У него напряженно задвигались желваки - он смотрел куда-то перед собой и в то же время в целое никуда. Томас даже не пытался сверлить его взглядом, чтобы разглядеть, что творилось на дне его темных глаз. Он боялся, что тот никак не отреагирует на все это объяснение ситуации с Терезой, но его буквально в холодный пот швыряло, когда он представлял, что конкретно Ньют мог ляпнуть такого в своем убийственно-прямолинейном стиле, хорошенько при этом еще подумав о том, с какой стороны влететь аж под корку души, своими тонкими пальцами по привычке зарываясь в самые болезненные раны. Томас в каком-то смысле был заваливать силы небесные благодарностью за то, что тот проглотил это молча, а, если и было, что сказать, - не подал виду. Хорхе только прокашлялся, перебивая неловкую тишину, после чего ткнул вилкой в сторону племянника. — Ты, я так понимаю, Галли теперь отдавать его не собираешься? — уточнил мужчина, но вовремя уловил недоумение в чужой реакции на подобный вопрос. — Я в смысле, у Сокола был новый набор, я об этом знаю, насчет ближайших подопечных. Это я к тому, что годных вариантов, где можно было бы договориться, не так уж и много. Вопрос в том, кому ты собрался поручать Ньюта - Галли или Минхо. — Галли предлагал ему место в своей команде, — Томас скривился, задумавшись. — Но ты против. — Это не мое, собственно, дело. — Ты против. — Я не буду настаивать, скажем так. Пускай делает, что хочет. Сам выбирает. Я в любом случае поддержу. Даже если советом - Галли не плохой организатор, не мудак последней стадии, по крайней мере, сейчас. Я надеялся, может, у тебя есть какие варианты. Ну, чтобы хоть разнообразие какое по штатам было, у меня по связям-то не такой разброс. Ньют прищурился, задумчиво переводя взгляд с Хорхе на Томаса и обратно, ловя волну отстраненности от их разговора - они беседовали таким тоном, будто его тут и не было, будто он не сидел рядом, будучи не в состоянии проглотить кусок мяса, вставший поперек горла. На деле парень по большей части просто не успел перескочить на другую тему - Хорхе галантно обошел вопросы о подробностях истории с Терезой, хотя у самого Ньюта в голове пазл сложился кривой и крайне жутковатый. В общем, всего хватало, но он был бы не против уточнения некоторых деталей. — Ну, есть вариант с пеликанами, но там все туговато с подобным. С гризли проще будет. — Он - гризли. — Я думал, он британец. Бродяжка. — Ну, можно сказать, что он вырос в Калифорнии, — Томас пожал плечами, глянув на Ньюта, который, прищурившись, смотрел на Хорхе. — Есть вариант там? — Конечно, есть. Без проблем вообще его туда закинуть можно. По крайней мере, если через меня. Люди надежные, будущее в гоночной сфере обеспечат, по всем направлениям. Разберусь с мотоциклом, и я весь ваш. — На кой-черт вы его вообще продаете? — вспылил вдруг Ньют, пользуясь первым же подвернувшимся моментом. — Это же практически реликвия. — И что мне теперь, нимбом на задницу натянуть факт ее наличия? — фыркнул мужчина. — Я возвращаться не собираюсь, мне лишний кипиш под старость лет не нужен. А сейчас модели есть более скоростные и маневренные, это - чистая развлекаловка, для ценителей. Моя история закончилась, я отпускаю его продолжать свою. — Что насчет наследства? — Томас в свои девятнадцать едва ли скутер осилил, ты о чем вообще? Можно сразу и Миару, и самого Томаса на помойку закидывать, чего резину тянуть? Он убьется на нем. Доползет до максимальных ста шестидесяти пяти и рожей асфальт протрет. Томас только закатил глаза, но дядю так и не перебил, более того - ничего не добавил в конце, опровергая сказанное. Судя по всему, с двухколесным транспортом он действительно едва ли ладил, даже ими не особо увлекался, так как никаких хрипов радостной истерии не издавал, когда увидел чистенького и вымытого Миару во дворе, в то время как Ньют уже готов был руки об песчаник разодрать, лишь бы девать куда-нибудь желание коснуться блестящего корпуса. — Максимальных чего-чего? Ста шестидесяти пяти? Он по электронике больше ста восьмидесяти пяти тянет, о чем речь вообще? Снести башку ограничителю, так вообще на две соточки с лишним вылетит. Можно еще отключить экологические примочки. — Ага, да. Миару на пенсии, конечно. Я уважаю этот байк безгранично, но такие вещи он уже не потянет. Он капризный. А насчет сноса экологических примочек даже не думай - у меня мать была хиппи, башку открутит вместо приветствия на другом свете, — фыркнул Хорхе. — Сто шестьдесят пять. Капризный байк, — с расстановкой повторил Ньют. — Hermano, убери это поганое выражение лица и прекращай набираться всякого подобного дерьма от Томаса. Из него не выжать больше. — В такие моменты говорят «подержи мое пиво», вы в курсе? — А тебе спать не пора ли вообще? Время уже позднее. Колыбельная и баиньки, а, Ньют? Парень моргнул. — Подержите мое пиво. — Oh, mierda**. Хорхе устало махнул рукой и отодрал себя от сиденья примерно в ту же секунду, когда Ньют подскочил со своего. Томас так и остался сидеть на месте, недоуменно моргая и смутно ощущая, что спор этот начался не здесь и сейчас. Он вроде как дернулся, тоже думая вставать, но начал сомневаться, впрочем, ровно до того момента, пока его дядя не начал проверять состояние транспорта, как говорится, «на всякий пожарный», а Ньют не рванул в дом за сигаретами, вернувшись из него с небольшим рюкзаком, откопанным в куче барахла из шкафа Томаса. Кроме этого он натянул на себя еще и какую-то черную олимпийку, судя по всему, совершенно не стесняясь зарабатывать себе привычку без спроса таскать вещи друга. В руках он держал новую пачку, но сам закуривать не стал, - пихнул ее в руки Хорхе. Когда тот щелкнул зажигалкой, подпаляя кончик сигареты, Томас уже подорвался с места, понимая, что это была не шутка и все тут прекрасно освоились с тем, чтобы принимать решения без его мнения. Что Ньют, мать его, гризли, мать его, Рекс, молокосос, кем бы он там сейчас ни был кроме отбитого на голову, в буквальном смысле седлал Миару. Седлал, готовясь выжимать полные сто восемьдесят пять миль в час из байка, к которому привыкать не один день, а приручать его работать на замашки нового водителя не одну неделю. Сто восемьдесят пять. Сердце Томаса, судя по пулеметной очереди глухих ударов под ребрами, усиленно наворачивало партию сальто-мортале, глотая залп нездорового адреналина, шлепнувшего по щекам от одного только представления такой скорости на подобном шатком и ненадежном транспорте. В руках Ньюта.