Зависимый

...so you had me through another i am lost you're an ocean, you're an ocean you had me lost and again we dream in slow motion we hide mistakes... bloom - sscar and the wolf

Ньют понял, что последняя вещь, которую он замечал, путешествуя по штатам, это что любая его поездка сводилась чисто к практической деятельности, к продалбливанию морщин над бровями от постоянной демонстрации угрюмого выражения лица, - он мог часами сидеть и смотреть в никуда вместо того, чтобы банально размять шею и задрать голову, с разбега зашвыривая себя в небосвод. Он прекрасно понимал, что в некоторых городах заниматься подобным любованием было практически бесполезно - максимум, что из себя могло выжать засвеченное городскими огнями небо, это Луну, размазанные точки одного-двух созвездий, помаргивания одиноких спутников да вялую полосу млечного пути, которая из-за обилия освещения казалась разбавленной мутной грязью. Хотя в целом на юге с этим было куда попроще, особенно если говорить о не самых обитаемых регионах - Ньют знал как минимум о двух наземных телескопах, расположенных в Техасе и Аризоне. Теперь он бы не отказался от какого-нибудь хотя бы любительского оборудования, чтобы отдать дань собственному любопытству и поглядеть на небо при всем параде, потому что чем черт не шутит, - если Томас хотел в детстве пуляться паутиной и скакать по многоэтажкам, судя по тому, храм поклонения какому марвеловскому ряженому он устроил в собственной комнате, то Ньют упрямо лепил на стену плакат «I want to beleive» и силился разглядеть тарелки в небесах на пиксельных видео, мечтая проснуться однажды в Храме Джедаев. Жизнь сказала ему «хорошо», сказала «хорошо, сладкий», и однажды Ньют проснулся сиротой. Случается. Это было как минимум подло и бессердечно со стороны алкоголя поперек ядерной мешанины из воспоминаний о событиях, которые были и не были, вдруг вбрасывать именно это, но переключиться на что-то там далекое о попытках спрыгнуть с дивана с парашютом в виде простыни и полиэтиленовым пакетом на голове а-ля «шлем скафандра», оказалось проще простого. Он шугнулся в сторону бессонных ночей и слишком рано распроданных и раздаренных игрушек, хватался за это, как гребаный утопленник, потому что, - все, что угодно, боже, лишь бы не Томас. Томас, когда держишь глаза открытыми, прямо перед ним, напротив. Вне зависимости от того, горит эта чертова походная лампа между ними или нет. Томас, когда глаза закрываешь и задерживаешь дыхание. Когда ты «в домике». Он не может сложить вменяемо два плюс два, потому что смотрит на все с другой стороны, готовя набор проклятий себе на голову. Надо было выкурить тогда лишнюю сигарету, будь она даже из тех фатальных, из-за которых он начнет под старость лет харкать кровью, - все банально лучше, чем решение постучаться в соседнюю машину и предложить слишком уж бледному и разволновавшемуся водителю закурить. Ньют расположился в кузове пикапа, неловко уперевшись чуть ли не лопаткой в бортик, и все время занимал тем, что мысленно соединял звезды, стараясь справиться с наплывом судорожных мыслей предпьяного состояния, и накидывал Томасу варианты пароля от телефона Хорхе, изредка прерываясь на то, чтобы в очередной раз присосаться к холодному пиву. Когда он прикрыл глаза, причмокнув губами и вытянув руку, парень напротив шустро забрал у него бутылку, удачно попавшую в зону его доступа, и сам сделал пару глотков, продолжая недоуменно пялится в экран старой раскладушки. Глаза у него блестели, когда он подпер щеку рукой и устало вздохнул. — Нет, серьезно. Откуда у этого доисторического чудовища такая упрямость? — проворчал Томас. — Я планировал хакнуть мобильник, а не Пентагон. Ньют приоткрыл глаз, бросая короткий взгляд на Томаса. На самом деле никто из них не успел толком напиться с пары бутылок, - у одного башка отказывалась варить из-за хронического недосыпа, у другого из-за напавшей на ослабленную тушку лени. Накрыла она таким тугим покрывалом, что выбираться из-под него было почти губительно для расположения духа. Хуже становилось от не менее сладкой дымки от покореженных границ личного пространства - Ньют буквально не мог отодрать от себя ощущение от прикосновения чужих пальцев. На деле же в этом ничего странного не было - ему следовало в свое время общаться с людьми, а не строить из себя Мачу-Пикчу, тусуясь на отшибах безбожных с сестрой и парочкой коллег, таких же ярких и временных, как и желание сдохнуть. Томас качнулся, устраиваясь в кузове поудобнее и почесывая спину. Ньют прикрыл глаза, прислушиваясь к пиликанью кнопок старенького аппарата. Ты уверен, что мне стоит насчет него париться? — Попробуй «мустанг». Набери. Типа как буквы, но набираются цифры. И там пароль. И все, — пробурчал он, вяло перебирая языком. — Я пробовал уже несколько раз. Ничего. — «Томас придурок». Набирай. — Бесполезно. — «Томас идиот». — Томас Бонд на данный момент, хватит изгиляться, прояви уважение, — скривился парень, на что Ньют только хрипло рассмеялся. — Нет, серьезно. Что может использовать в качестве пароля старпер до мозга костей? Он слишком романтичен для того, чтобы без раздумий на кнопки тыкать. Бьюсь об заклад, здесь зашифровано название его любимого мексиканского сериала. Или специй. — Или «Томас ушлепок». — Ты что тут у нас, самый умный? — Самый трезвый на данный момент, — подметил парень. — Просто оставь дело профессионалам. Томас закатил глаза, но телефон Ньюту все-таки передал. Тот отодрал себя от бока кузова и наклонился вперед, щуря глаза от яркого света экрана. Почесав нос, он выпятил губу и принялся забивать монотонным пиликаньем паузы между трещанием сверчков в округе. Его пальцы практически бездумно приземляются на кнопки, когда он смотрит на одни только подсвечивающиеся буквы. Он нажимает «п». Его пальцы пулеметной очередью отплясывают «…очемупочемупочем…», и вместо ответа выходит одно лишь «ошибка». Здравствуйте, госпожа ирония блядовселенной, он уже в курсе, что это - фатальная ошибка из всех, что он успел совершить за последние годы. Фатальнее, конечно, только не понимать, совершил ли он ее таки, или еще не успел. Или не знать, совершит ли, если еще дело не сделано. Или плевать хотеть на все и сразу. Небеса были достойны похвалы за то, что у этой раскладушки было недостаточно мозгов, чтобы заблокировать телефон к чертям собачьим после нескольких неудачных попыток набрать пароль подряд. — Успехи? — «Томас ушлепок» и «Томас дурак» не подходят. Я в процессе. — Не сверни башку этому динозавру, por dios*. — Во-первых, — Ньют прищурился, поднимая взгляд на парня напротив. — Не торопи меня. Во-вторых, раз уж ты у нас такой мастер трещать на языке местных, сказал бы лучше, как будет «придурок» на испанском. — Imbécil, — хохотнул Томас. — Но, уверяю тебя, если бы Хорхе и руководствовался подобной логикой, он бы подобрал что-нибудь поизвращеннее, чем твой детский лепет. — Удиви меня. — Solo os estaba puteando un poco**. — О, твой грязный испанский рот, — Ньют прищурился, растягиваясь в ухмылке. — О, твой блядский британский акцент, — Томас вытянул ноги и покачал головой. Ньют только пожал плечами, даже не стараясь спрятать блестящие глаза. Он снова вылупился в экран, занимая себя крайне неблагодарным трудом, но в итоге вместо того, чтобы пытаться использовать гаджет как передатчик сообщений силам небесным, он перестал набирать бесконечное «зачтозачтозачто» и начал наобум забрасывать различные комбинации с наименованиями из лексикона гоночной среды. Парень, повернув голову и кривя лицо от того, как визжать от этого была готова затекшая шея, бросил короткий взгляд на тусклый свет из окон дома - на кухне горела настенная лампочка, которая едва ли освещала ту часть комнаты, в которой развалился Хорхе, мирно посапывая. Ньюту все еще мерещился запах жареного мяса, он подумал даже, что дыра под грудью - пустой желудок, но на деле свистопляски в его теле - не взаимодействие воздуха, газов и соляной кислоты, а банальный интерес к тому, какие на ощупь чужие ладони, настукивающие незатейливую мелодию по грязному пледу на полу пикапа. В этом не было ничего нездорового, потому что ему и раньше было интересно наблюдать за тем, каким образом обращаются со своей телесной оболочкой другие люди. Это был практически эстетический или спортивный интерес - любопытство к взаимодействию суставов и косточек, мягким перекатам мышц под кожей, какая-то пожизненная отдача от попыток понять грацию человеческого силуэта в целом во славу господину рисованию, на которого Ньют бросился почти отчаянно после того, как понял, что скорее уж небо упадет на него, чем он самостоятельно к нему приблизится. В дальнейшем отдирать от нового увлечения себя пришлось с мясом и слезами, но тоска по непрожитому варианту реальности, где он бы не выпускал кисть из рук, прошла так же быстро, как и прочие детские капризы, - он вообще забыл об этом, пока не подумал о том, каким образом Томас обращается с автомобилем. Это все пошло оттуда - с волнами уверенности и профессионализма, которые тот источал, пока крутил баранку. Едва касаясь пальцами или крепко держась. Хватаясь одной руками, двумя. Если бы желание ткнуть Томаса в живот или в лоб пальцем на голову свалилось Ньюту еще в первый день знакомства, он бы этому не удивился, более того - пошел бы утолять жажду собственной любознательности, но теперь подсознание активно искало мало того, что иные первопричины для такого стремления, так еще и пыталось предугадать реакцию Томаса. Пока Ньют краем мозга что-то там пытался сообразить насчет гаджета, то в башке его крутился целый убожеский вихрь из любой мысли, которая только могла ему под руку подвернуться - осталось только додумать, это у него так его собственный тараканы мутировали под излучением по имени Винни, сука, Пух, или же это веский повод разочароваться в алкоголе. Когда Томас поднял голову, выталкивая себя из неожиданной попытки организма провалиться в сон, Ньют уже протягивал ему разблокированный телефон. — Какой конкретно сериал, господи боже? — только и буркнул он, тут же поднимаясь и чуть ли не трезвея, не то, что просыпаясь. — Дата рождения. — Откуда ты знаешь его дату рождения? — Твоя дата рождения. А это я знаю, потому что рылся в твоих документах несколько дней назад, пока ты спал. — На самом деле я предполагал, что он не ударится в такие уж сентиментальности, — пробурчал Томас, залезая в меню телефона. Ньют пожевал губы, почти раздасованно наблюдая за тем, как гаджет Хорхе сдается под натиском оккупации дорогого племянничка. На самом деле они обговорили все это несколько минут назад, еще до того, как прокрались в дом и сняли телефон с зарядки, усвистав его практически из-под носа у спящего мужчины. Коварного и таинственного в этом было мало - они просто единогласно решили, что тому стоило отдохнуть перед тем, как отправляться в дорогу, кроме этого, выслушивать его вой по поводу так и не набранных ста восьмидесяти пяти было последней вещью, которую Ньют готов был внести в список дел на ближайшие пару часов. Томас как минимум знал, что необходимая ему информация содержится в том разделе телефона, к которому Хорхе обращался реже всего, предпочитая звонки или гробовое молчание от личной встрече к личной встрече больше, чем банальные сообщения, так что парень старался сохранять границы чужого пространства настолько, насколько это можно было сделать после взлома чужого телефона. — А я предполагал, что ты не поедешь на «Дымные колеса», — вдруг прокашлялся Ньют. — Теперь это все как-то совсем мерзко смотрится. Он же протащил тебя в гоночную среду, он будет не против твоего участия. Я не сажусь на уши, не подумай, позиция «сокрытие есть ложь» в данной ситуации не делает меня монашкой. Но как-то это… — Я просто проверю, какого числа это все будет. Ему-то уж однозначно прислали электронное приглашение сразу, как только все устаканилось по поводу дат. Это раз. И два. В гоночную среду меня протащил Минхо, но тут один хрен - что один мозги вынесет, что второй. Они гораздо теснее общаются, чем ты думаешь и что бы тебе не сказали. Ньют только недоуменно вскинул бровь, на что Томас устало вздохнул, закатив глаза и отдирая себя от телефона, чтобы посмотреть на парня напротив. Он пристально разглядывал его несколько секунд, поджав губы, после чего наклонился немного вперед. — Помнишь, как он за столом начал спрашивать про то, как себя чувствуют Минхо и Тереза? — Томас дождался неуверенного утвердительного кивка, после чего вскинул руку, будто это именно то, что требовалось доказать, настолько все было очевидно в этом плане. — Смысла в этом не было никакого, только разве что меня либо позлить, либо просто вымотать морально. Он созванивается с ними чаще, чем это делаю я. Так было в тот год, так было после. Такие пироги. Я не буду винить тебя, если это все тебе не нравится. Но обсуждать с ним «Дымные колеса» в лишний раз я не собираюсь. Ты не монашка, а я не железный. Я больше не сяду за руль. — Почему нет? Сейчас-то почему нет? — А что-то изменилось с того времени, как я в первый раз сказал «нет»? — Мне вернуться к тем скалам и пойти кокаин выковыривать из песка? Тебе еще какое-то кардинальное изменение в жизни нужно, чтобы начать все с начала? — Поверь мне, наркотики были моей последней проблемой. Если это вообще была проблема. — Это было решение проблемы, тогда так, как я и сказал, — уточнил Ньют, вскинув палец. — Я бы рад перестать все сводить к этому, если бы у тебя не было это чем-то из разряда «укрыть в могиле» - дотащишь прямиком до туда, ни слова никому лишнего не ляпнув? Как, откуда, зачем, почему. Все, что я знаю - смерть твоей тети, бац, плохая компания, бац, Минхо, смерть отца, моя сестра. Кабум. Как ты вылез оттуда? Как попал в это болото обратно? Парень только неловко покрутил включенный телефон в руках, все еще не открывая входящие сообщения. Он нервно покусал губы, после чего неопределенно пожал плечами. Ньют, если быть совсем честным, и без всякого алкоголя был готов на это взорваться, и в то же время благодаря одной только выпивке он валялся абсолютным ничем напротив, терпеливо дожидаясь чего угодно со стороны Томаса. Тот еще около минуты нагло клал поперек их разговора тишину, прямо-таки силясь башню из нее выстроить между ними, после чего наконец вдруг поднял взгляд на Ньюта, такой отрешенный от всего и безразличный, будто у него вопрос из головы вылетел, пока он сопли сидел жевал. Парень напротив на это только скривился. — Я понимаю. Я тебя даже месяц не знаю и права в принципе не имею это спрашивать, и так далее и тому подобное, и как я вообще могу использовать информацию против тебя, которую вообще знать не должен, но кое-чей язык развязывается от выпивки, да простит меня Хорхе, я должен был, ага… — заверещал Ньют, после чего поднял голос, хмурясь. — Ты серьезно рассчитываешь на то, что я скажу это? Серьезно думаешь, что я смирюсь с положением, в которое ты меня ставишь? Будто я не заслуживаю правды. — Хорхе ее тоже заслуживал. Дело не в этом. — До тебя до сих пор не дошло что-то из того, что я тебе успел сказать за все время нашего знакомства? Не говори, что дело во мне, бога ради, это совсем уже край. Если учитывать все, что уже было, это не так. Только попробуй ляпнуть это, клянусь, я… — Я не хочу, чтобы это осталось между нами. Все. Ньют так и застыл с открытым ртом, после чего удивленно моргнул. — Ты же не имеешь в виду, что… — Не договаривай, а? Ты же вернулся за мной. Тебе нужно какое-то формальное подтверждение того, что мы друзья? Это уже не ничего. Мы уже начали, ты забыл? — Я не… — Ты - не Минхо. Не Тереза. Не Хорхе. Ты этого не знаешь и мне так легче. Раз уж ты поставил точку, то будь добр, не возвращайся к красной строке. От того, что я в очередной раз выговорюсь, лучше не станет. Не в этот раз. Ньют предполагал, что плюс сто баллов к шкале упрямости Томаса прибавляла его усталость вперемешку с градусом алкоголя, так что добиваться чего угодно сейчас было как минимум бесполезно. Парень рассчитывал, что его это мало заденет, но треснуло крепко и хорошо, настолько, что он не сразу взял себя в руки, чтобы перестать корчить лицо удивленного идиота, ошарашенного и получившего от ворот поворот идиота. Выпивка прибавляла смелости и наглости, но не мозгов, чтобы придумать что-нибудь крайне остроумное и вывести Томаса на другую стадию разговора. Тот сделал это самостоятельно, из-за чего Ньют не успел собрать самообладание в кучу и остался ни с чем. — Короче, «Дымные колеса» через три дня. Ну, то есть, если учитывать тот факт, что уже за полночь, через два. С половиной, — пробормотал парень и отложил телефон куда-то в сторону, после чего потянулся, причем, настолько мощно, что у него хрустнуло что-то там в спине, заставив Ньюта поморщиться. — Ты не поедешь, я правильно понимаю? — А ты хочешь поехать? — Если ты серьезно сейчас скажешь что-то вроде «поеду, если поедешь ты», то это бред сивой кобылы. Ничего другого и нельзя придумать, чтобы убедить меня в том, что ты ищешь какой-то знак вселенский, что ехать туда не стоит. Ты же хочешь. Почему мне кажется, что ты хочешь? — Ты копаешься не там, где надо, — фыркнул Томас, облокотившись на бок кузова. — Я это спросил просто к тому, что если хочешь провести последние со мной выходные весело, тогда, может, мы могли бы что-нибудь придумать. Конечно, там все по официальным приглашениям, строгое количество зрителей и участников, но… — Последние? — Судя по числам, Хорхе скоро начнет мотаться по всяким там работам, я же говорю, — Томас почесал переносицу. — Он однозначно в ближайшее время свяжется со знакомыми гризли, потому что потом времени на это не будет. Мы не в самое удобное для него время подъехали, но по крайней мере красиво успели. Ньют вылупился на Томаса в крайней степени ошарашенно. Тот это сразу заметил и вскинул брови в немом вопросе. Парень в ответ на это разочарованно покачал головой, почесал подбородок, отворачиваясь, и руки его неловко похлопали по карманам ветровки, прежде чем он вытянул из одного пачку сигарет. — Так ты что, серьезно, думаешь, что я поеду обратно в Калифорнию? — процедил он, даже не смотря на Томаса. — Не этого ли ты хотел? — Ты издеваешься? — вдруг вспылил Ньют. — На данный момент это не то, чего я хочу. — Я сейчас что-то вообще не догоняю, — Томас нахмурился. — Мы столько провозились, чтобы… — Ты потом свяжешься с Минхо? Позвонишь Терезе? Останешься с Хорхе? Что ты будешь делать, а? — пробормотал парень. — Ой, да, хорошо. Библейская картина вырисовывается, погляди. Ньют, а кати-ка ты растить корку загара на жопе в Калифорнию, оставь меня, барана упрямого и социопатично-фобного гнить, а потом живи с этим в сладости и пряности. Ты что, вообще конченый? — Мы поставили точку, — уточнил парень. — Я не буду на репите крутить тот год, пока не сдохну. Или погоди, — он вдруг прищурился. — Тут только я точку поставил, так получается? — Что, прости? — Ньют выдохнул дым, сжимая пальцами сигарету. — Вот сейчас осторожно, Томас. — Нет, а что? Раз уж так, красивый ты развел концерт, получается. Драматично расшвырять все по пустыне с расчетом на то, что я все равно потом затарюсь по-новой. — О, нет, не смей вести все к этому. — Не веришь в меня? — Какая к черту, разница? Проблема не в этом, поймешь ты или нет наконец? — Зря мы начали. — Я не хочу тебя оставлять, — вдруг выпалил Ньют. — Это… Томас поджал губы, удивленно распахнув глаза. Парень напротив только повел плечами, отводя взгляд в сторону и снова делая крепкую затяжку, такую, чтобы куснуло аж в самые легкие. Поморщившись, он покачал головой. — Я бы тебе башку оторвал, честно. Я хочу тебя просто по асфальту размазать за то, как ты успел подгадить мне в жизни. Но чисто, вот хорошо, если предположить на основе того, что у меня есть, - он неопределенно махнул рукой с сигаретой в воздухе, расшвыривая по сторонам дым. — Что-то происходит с тобой каждый раз, когда ты находишь важных людей или их теряешь. Я, конечно, на многое замахиваюсь, называя себя важным человеком, но ответь мне на вопрос один, так или иначе. Ты боишься меня, что ли? Не меня, ладно. Чего-то. Чего ты боишься? Томас скрестил руки на груди, уставившись на Ньюта с таким запасом чего-то во взгляде, что тому чуть не стало не по себе, пока он не вспомнил, с кем и о чем конкретно он разговаривает. Придало смелости или наглости, так что он понял реверанс, и продолжил напирать, пользуясь подаренным ему словом. — Дай мне шанс. — Я не хочу давать его себе, — буркнул Томас. — Ты был прав, когда сказал, что дело не в тебе. — Так говори. — Сейчас бы в лицо такие вещи говорить. За кого ты меня принимаешь? Ньют, кончай концерт. Скажи мне, хочешь ты ехать в Калифорнию, на «Дымные колеса», или мы будем думать дальше над другими вариантами. Я бы не знал, как на самом деле все плохо. Мне было бы плевать. — Говори! — Ньют повысил голос. На самом деле такой громкости он от самого себя не ожидал настолько, что ему померещилось мощное эхо, от которого внутри все скрутило и мурашки по рукам побежали. Риск разбудить как минимум Филиппа и спровоцировать его на лай возрос в момент, когда Томас скривил лицо и не стал отставать от чужой вспыльчивости. — Да что ты хочешь услышать еще от меня?! — он вдруг нахмурился, замечая, на каких тонах вспыхнули искры в чужих глазах в ответ на повышение тона, будто сам Ньют не заметил, как перевел разговор в другое русло, а теперь так изящно, с таким невинным и пораженным лицом поражался реакции, - это куснуло Томаса еще больше, но он и не ожидал, что от взрыва на нечто подобное ему придет холодная пощечина от чужой боеготовности к переговорам на подобном градусе. Он остудился моментально, проглотив тугой комок - у него будто разом сел голос. Парень несколько раз открыл и закрыл рот, после чего пожал плечами на чужие с вызовом вскинутые брови и продолжил, только тише. — Минхо стал часто выгорать, и каждый раз он болтался на краю. Со всей его выдержкой, безгранично уважаю, но депрессия сожрет его по щелчку пальца, если доберется до него, а с тикающей бомбой поблизости он в любом случае бы докатился до этого. Вообще, с ним вышло случайно и крайне туго. Я был не в том состоянии, чтобы разорвать с ним гладко. Был не в том состоянии, чтобы не разрывать. У Терезы не было времени на собственные мечты. И да, лучше уж вообще жить без родственников, чем вешать себе на плечи бесхребетный кусок дерьма, который сдохнет раньше тебя. Все? Ньют чуть не подавился дымом, зажмурился, закашлялся. Томас густо покраснел, наблюдая за тем, как тот переваливается из стороны в сторону, будто пытаясь приподняться. — На удивление хорошо сработало, — пожал плечами Томас. — Лучше я, чем они. На меня это действовало не так сильно, как… Я всегда считал, что у слабости высокая цена. — Так это ты бросал их? — Мне жаль, правда. — Тебе что, было проще сделать больно им, чем себе? — Я не хочу, чтобы ты смотрел на это так, — Томас скривился. — Пожалуйста, не воспринимай это в таком ключе. Это не то. Нам не нужно было сейчас начинать, мы не в том состоянии… Я не хотел сделать все хуже, правда. — Ты о них думал, — не вопрос, утверждение. Ньют устало улыбнулся, снова хватаясь за бутылку - Томас не успел перехватить его руку. Парень сделал один мощный глоток, такой, что аж горло чуть не свело, он поморщился от вкуса и вылупился на собеседника, глупо поморгав в ступоре, после чего практически онемевшими губами, не думая, о чем он вообще мелет, вдруг забормотал: — Я просто... А ты когда-нибудь думал обо мне? О нас, Томми? Ты не думал никогда о том, что могло бы выйти из нас? — Ньют, что ты… — Чисто гипотетически. Мне просто интересно. Тебе со мной комфортно? В любом из смыслов. Просто скажи. — Да? — Хорошо? Томас вжался спиной в бортики кузова, вцепившись пальцами в собственные коленки. Он практически в ужасе пялился на Ньюта снизу-вверх. На Ньюта уставшего. Абсолютно, совершенно никакого. Вдвойне жалкого с сигаретой в одной руке и бутылкой в другой. Судя по всему, именно так он и выглядел, когда нажирался в барах в полном одиночестве, избегая сестру. Когда был абсолютно трезвым и мчался к ней с другого конца страны, в глазах его был такой же невменяемый блеск и зверская усталость с отчетливо читаемой в них «еще раз, и все, потерпи немного» со всей присущей этому двусмысленностью - он либо ждет, либо уже развалился, дожидаясь. Подобную потерянность за последнее время Томас лицезрел лишь однажды - когда приперся на гонки, после неофициально годового перерыва и чуть меньшего фактически. Зачем-то приперся, повинуясь поверхностному «почему нет?» и вырубая режим самосохранения. Вымазать себе внутреннюю сторону век надеждой, ты глянь - розовые очки, куда руки крутят руль, угадай, куда руки крутят руль, это быстрее и это навсегда, будто случайно и правильно. Ты сделал то же самое. Томас неловко шарится по полу кузова руками, не находя себе места, и сердце его отзывается привычными судорогами, вроде тех, когда он получал какие-то мелочные синяки или ушибы, и всю мелкую боль этот затраханный по самое не могу орган принимал на себя, вспыхивая так, будто именно в него вмазались костяшки, а не в нос, несколько раз вправляемый ловкими руками врачей, и однажды - Минхо. Потому что «смотри, как я могу, Томас» - жалобно, тихо, - «я больше ни на что не могу полноценно сгодиться, но смотри, Томас». «Глянь». «Что ты сделал со мной. Что мы сделали». «Посмотри на меня». Ньют зеркалит эту свистопляску под чужими ребрами, он трясется, и Томас не имеет ни малейшего права, чтобы смотреть на него в такой момент, но он не разрешает себе отвернуться, потому что - Ты - мое дело. - мышцы сводит. Это не адреналин. Оно больнее. А я - твое. Слаще. Мне не обязательно что-то говорить, чтобы я это услышал. И Томас не говорит ни слова. Ньют ребячески хлопает ресницами, будто не вдупляет, он неосторожно затягивается в очередной раз, как если бы давно хотел это сделать, но рука очнулась только сейчас. Он качнулся на коленках, не ставя - практически роняя пустую бутылку. Недокуренная сигарета вмазалась рядом с ней, ломаясь в пепел. Руки Ньюта безбожно неаккуратно шарятся по чужим вытянутым ногам, когда он подползает ближе, жалобно кривя лицо. Томас перехватывает его за запястья и тянет на себя. Рваный, практически судорожный всхлип - первое, что он ловит по полной программе, сталкиваясь с Ньютом лбами. Тот будто не может найти его губы. Он качается, нависая над Томасом, все еще стоя на своих коленях и не решаясь сесть на чужие, он цепляется за его ветровку, потому что не знает, куда девать руки. Успеть что-то сделать с этим тоже не получается - не позволяют, когда прижимают к себе и дышат куда-то в район открытой шеи, открытой, потому что пальцы Томаса тянут воротник олимпийки вниз. Надо. Ньют делает это неаккуратно, смазано, цепляясь за нижнюю губу, сбиваясь из-за легких, ударившихся в панику и судорожно пытающихся запастись воздухом, потому что на Томаса всего не хватает. Ньют хватается за чужой подбородок пальцами, замечает, что глаза напротив открыты ровно в эту секунду и - надонадонадонадо - падает. Томас перехватывает чужой язык губами, что Ньют едва ли удачно пытается повторить. Он не успевает подстроиться под чужие движения, но изо всех сил старается поспеть, почти капризно дергая за капюшон ветровки, так удачно оказавшийся под пальцами. Они сталкиваются губами снова и снова, влажно и невпопад. Томас не успевает выдохнуть, у него судорожно дергаются коленки, когда он сгибает ноги, когда принимает Ньюта и дрожит, как осиновый лист, - ему мокро, и единственное, чем он может ответить - жест короткий и неровный. Парень мягко, наугад покусывает нижнюю губу Ньюта, на что тот реагирует моментально - отдирает себя от него, сначала недоуменно хрипит, смотря на Томаса чуть ли не испуганно, пьяно, и только потом, при чужой неосторожной попытке повторить сделанное, после паузы, щедро убитой на разглядывание лица напротив, вроде как, почти стонет. Тихо, неуверенно. Жалко. И Томас останавливается. Ньют держит руки на его шее, тяжело дыша. Плед скомкался у самых ног парня под ним, пока тот судорожно елозил конечностями, будто не знал, как их пристроить или куда-то еще пихнуть нарастающую во всем теле дрожь. Он делает одну попытку как-то сконцентрироваться, чтобы избавиться от мутной пелены перед глазами. Вторую, такую же неудачную. Третью, прежде чем опустить голову и посмотреть на Томаса. Тот встречает его взгляд. Мы еще ничего не начали, чтобы ты что-то заканчивал. И каждый следующий выдох тоже.