По твоей прихоти

Фригга ждала Сигюн у небольшой расщелины в скале - там, где, по словам Хеймдалля, находился тайный проход в Свартальвхейм. Серый дорожный плащ надежно укрывал ее стан и седые волосы, и вряд ли кто-нибудь невооруженным глазом смог бы разглядеть, что на скале кто-то есть. Сердце Всематери бешено колотилось, и если бы не страх обнаружить себя, то она наверняка бы давно уже мерила шагами пространство. Неподалеку послышалось частое дыхание, и, оглянувшись, Фригга увидела Сигюн, поднимающуюся по каменным ступеням. В руках той был кожаный мешочек, в котором ждал своего часа Тессеракт, никак не подавая признаков жизни. Синие глаза внимательно смотрели на бабушку. - У меня получилось, - поравнявшись с Фриггой, шепнула царевна. - Отец и Хела опять повздорили, и я смогла прогнать охрану. Все в порядке? Всематерь кивнула и протянула руки, чтобы обнять внучку. - Ты молодец, милая. А теперь слушай меня внимательно, - зашептала она, глядя в глаза Сигюн серьезным и сосредоточенным взглядом. - Сейчас мы переместимся в Свартальвхейм, на место старого храма. На этих землях давно никто не живет, поэтому нам не помешают. Ты должна знать: тессеракт может взывать к тебе, искушать, словом, всячески спастись, но ты не поддавайся. - Он как будто рад меня видеть, - задумчиво проговорила Сигюн. - Словно поет... Почему так? Фригга качнула головой: - Так он пытается переманить тебя на свою сторону. Он чувствует, что в тебе нет к нему неприязни. Но главное не это. Ритуал буду проводить я, а твоя задача - сдерживать камень. И запомни, Сигюн: как только я ударю по нему, ты должна бежать, бежать без оглядки, ты слышишь меня? Царевна с ужасом уставилась на бабушку. Если та говорила ей, что нужно было сбежать самой и оставить ее там, это могло означать только одно. Неужели для того, чтобы вытащить Громовержца из этой бездны, нужна такая жертва?.. Но взгляд Всематери говорил о том, что это единственный выход. - Бабушка... - Обещай мне! - на этих словах голос Фригги сорвался. - Ты должна жить, моя милая девочка. Пообещай, что сделаешь так, как я сказала. Сигюн опустила голову. К горлу подкатил ком, и голос подвел ее, когда она прошептала в ответ: - Да, я обещаю... А Тессеракт был удивительно спокоен. Казалось, будто теснота асгардской сокровищницы утомляла, тяготила его, и сейчас, в руках Сигюн, посреди величественных скал, он наслаждался свободой. "И правда - камень пространства", - со смешком подумала Сигюн, и Тессеракт отозвался на это волной тепла. - Иди за мной, - произнесла Фригга и пошла вперед, в узкий, мерцающий радужными переливами проход. Царевна шагнула вслед за ней, а в следующий миг их закружил водоворот магии, словно подталкивая вперед. Все это очень напоминало перемещение через Биврест с той лишь разницей, что даже видимого комфорта этот способ путешествий был лишен: воздух то бил прямо в лицо, то исчезал почти полностью, а скорость все не снижалась. Единственное, что удерживало Сигюн в сознании, - это магия камня, постоянно взывающая к ней. Наконец, впереди показался приглушенный свет, и их выбросило на запыленные каменные плиты посреди сумрачного и негостеприимного мира темных эльфов. Не удержавшись на ногах, Сигюн упала на пол - и поразилась тому, каким горячим был под ее руками камень. Тессеракт выкатился из мешочка и вспыхнул ярко-голубым светом, и царевна ощутила его радость, будто бы камень только и ждал этого момента, возможности оказаться подальше от Асгарда и Камня Души. Поднявшись на ноги и сжав Тессеракт в руке - что было довольно сложно, учитывая его размеры - Сигюн огляделась. Судя по всему, старый храм несколько десятилетий назад был превращен в руины: стены были разрушены почти до основания, лишь кое-где над полом возвышались их обломки. Плиты на полу образовывали что-то вроде дорожки, с двух сторон обрамленной неширокими темными желобами - по всей видимости, по ним должна была стекать жертвенная кровь. Чуть поодаль дорожка утыкалась в уходящие вверх ступени и арку над ними, оставшуюся практически невредимой. И именно там, наверху ступеней и ждала царевну Всематерь, придерживая одной рукой полы развевающегося на ветру плаща. - Это здесь, - произнесла она, указывая рукой на то, что, должно быть, и было алтарем, местом силы любого храма. Подойдя ближе и стараясь ничем не выдать своей нервозности, Сигюн присмотрелась. Алтарь представлял собой самый настоящий жертвенник: вверху его располагались сломанные кольца для цепей или веревок, а по бокам вниз к полу уходили желобки, такие же темные, как и два больших желоба вдоль каменной дорожки. Больше всего шокировало то, что даже при таком количестве разрушений, даже если вспомнить, что темные эльфы уже давно отказались от жертвоприношений, от алтаря все еще веяло силой - жуткой и враждебной. Тессеракт загорелся еще ярче, пытаясь бросить вызов этой силе. Сигюн подняла взгляд на бабушку: - Ты хочешь натравить их друг на друга? Но почему именно здесь, в Свартальвхейме? Фригга вздохнула и повела рукой в сторону алтарного камня, не касаясь его и сжимая пальцы в явном отвращении. - Когда-то не так давно каждый мир поклонялся своим собственным богам. Объединяя миры, Один решил с этим покончить. Отныне для всех и каждого единственно верными богами были мы, асы, а в знак подчинения все храмы, все капища должны были быть разрушены. Если же какой-то мир отказывался от этого, Один вместе с Хелой жестоко карал их, а капища уничтожал сам, своими руками. Йотуны не подчинились Асгарду, и чем это закончилось, ты наверняка уже знаешь. Их религия, их храмы все еще живы, и именно поэтому Хела сейчас может хоть как-то помочь Локи. А темные эльфы поступили хитрее: разрушив храм, они не тронули алтарь, прикрыв его силу своей магией. Это помогло не надолго, конечно, но когда их уличили в этом, Один уже был одержим камнями, и ничто не могло его отвлечь. Если бы мы сейчас обратились за помощью к йотунам, нам бы отказали при любом раскладе, да еще и, узнав о слабости Тора, развязали бы войну, пытаясь усадить на асгардский трон Локи. В общем, не получилось бы ничего хорошего. И поэтому мы здесь. - То есть, - Сигюн все еще недоумевала, хмурясь, - здесь тоже камень бесконечности? Эфир? Отец же относил его сюда, так? Тессеракт вмиг нагрелся, и царевна уронила его на алтарь. Воздух в считанные секунды затрещал и накалился, и Фригга порывисто обняла внучку: - Нет, милая, там не Эфир. Будь он здесь, Тор никогда бы не смог выйти живым из той схватки с Малекитом, а темные эльфы не были бы так спокойны сейчас. Здесь таится сила столь же древняя, сколь и сам Иггдрасиль, а, поверь, он столько натерпелся из-за камней бесконечности, что сейчас просто не останется в стороне. Но мы должны ему помочь. Ты все помнишь, что я тебе говорила? Та кивнула, еще крепче обнимая бабушку. - Ты... - глаза защипало, а слова никак не хотели сходить с губ. Да и как можно было бы спросить родную бабушку: - "Ты сейчас умрешь, ведь так?" Но Всематерь поняла все без слов: - Я произвела Тора на свет и вырастила его вопреки всему вовсе не для того, чтобы отдать его на растерзание камню бесконечности. Что такое моя жизнь? Лишь золотая пыль у подножия Иггдрасиля. Но ты, моя девочка, ты должна жить. Помни, я люблю тебя, и твой отец тоже, и Локи - он столько раз пытался написать тебе, он писал Сиф, но Тор не отправлял его письма. Теперь все будет по-другому. Пусть былого больше не вернуть, но ты не знаешь, какой ужас творится сейчас во дворце. А теперь пора это исправить. С этими словами она запечатлела на лбу Сигюн нежный поцелуй и повернулась к алтарю. - Ты можешь удерживать Тессеракт на расстоянии, - негромко произнесла она. - Попробуй поднять его, не касаясь. Царевна с сомнением посмотрела на бабушку: - Бабушка, но я ведь не маг... - Он сам даровал тебе магию, когда позволил забрать себя из сокровищницы. Именно так ты можешь им управлять. Попробуй. Сосредоточившись, Сигюн прищурилась и посмотрела прямо на камень. Она попыталась вспомнить, как творил магию Локи, и, подражая ему, выставила ладонь вперед. Мысленно она обратилась к Тессеракту и попросила - нет, приказывать скопищу столь древней силы она не осмеливалась - оторваться от поверхности алтаря. И застыла в восхищении, глядя на то, как легко тот поддался ей, зависая в воздухе. Алтарь тут же отозвался бурным негодованием, и вокруг них заклубился ветер, пуская в глаза облака пыли и почти сбивая с ног. - Держи его! - воскликнула Фригга, а потом ее голос изменился почти до неузнаваемости, когда она начала читать слова древнего заклятия. В следующий миг произошло сразу несколько событий. Тессеракт, почуяв угрозу, принялся всячески вырываться, вспыхивая все ярче и дергаясь в воздухе. Сигюн могла бы поклясться, что даже ощутила удары на своей руке, хотя такого просто не могло быть. Волны магии, которые камень посылал ей, были пропитаны злобой и отчаянием, ей казалось, будто бы какой-то голос в ее голове шептал: "Не смей! Кто ты такая, чтобы тягаться со мной? Я уничтожу тебя, уничтожу все, что тебе дорого! Даже не смей! Отпусти!" Но царевну это не пугало, ведь самое страшное, что мог сделать Тессеракт, он уже сделал, лишив разума сначала ее отца, а потом, пусть и косвенно, мать. Алтарь же, напротив, торжествующе пел, вторя заклинаниям Фригги. Гул, громкий, непрекращающийся гул наполнял все пространство, а волны магии - темной и могущественной - поднимались к Тессеракту, окутывая его коконом, сжимая в тиски, отчего крики того становились почти паническими и менее связными. Камни под ногами Всематери и Сигюн раскалились почти добела, а желоба, на которых еще десятилетия назад запеклась кровь жертв, вспыхнули светлым, почти белоснежным огнем. Магия праздновала торжество справедливости, вновь утверждавшейся власти над зарвавшимися осколками Вселенной, что вот уже многие века нарушают баланс Иггдрасиля. На очередном стихе заклинания ноги Сигюн подкосились, и она рухнула на пол, застонав и прокляв свою непредусмотрительность: ткань плаща стремительно истлела, и сквозь тонкую кожу брюк жар плит ощущался просто нестерпимым. Тессеракт, уцепившись за эту возможность, ринулся к ней, пытаясь сбежать, но магия алтаря не позволила ему даже сдвинуться с места. Быстро поднявшись, царевна снова выставила вперед руки, понимая, что еще немного - и ее сил не хватит, чтобы сдерживать порывы камня. - Я не смогу... - прошептала она. И в этот миг Иггдрасиль словно услышал ее. Перед глазами внезапно вспыхнули картины из детства: вот она, совсем еще ребенок, сидит на коленях отца и заплетает ему бороду в косички, и мать посмеивается, глядя на то, как всесильный царь Асгарда смирно сидит, стараясь не дергаться и не мешать дочери; вот Локи особенно удачным выпадом валит ее на песок полигона, а потом подает ей руку и кидает диагностические чары - он выучил их одними из первых, заметив, как рвется Сигюн в бой даже со старшими ребятами и часто возвращается вся в синяках и царапинах; вот она - наконец-то, после долгих тренировок - одерживает победу в бою с Тюром, и все ее дяди просто склоняются перед ней в жесте уважения; а вот Фригга рассказывает ей и Локи о том, какими в молодости были Тор и Сиф... - Нет, - одними губами проговорила Сигюн, стискивая зубы, - ты меня не одолеешь! И в этот же миг прозвучали последние слова заклинания, и царевна увидела, как Фригга заносит над Тессерактом ритуальный нож и резко вонзает его, пробивая защиту камня бесконечности и добираясь до самой сердцевины. - БЕГИ!!! - завопила Всематерь не своим голосом. Алтарь взревел, а синий камень издал нечто, напоминающее крик раненой птицы, а потом все вокруг заволокло ослепляющим белым туманом. - Нет! - вскричала Сигюн, сбегая вниз по ступеням. Она чувствовала, как рушится позади нее старый храм, огонь в желобах стал ярко-алым, принимая жертву. Ужас сковал внутренности Сигюн, и она рухнула, понимая, что через несколько секунд огонь пожрет и ее саму... Прямо перед ней опустился яркий радужный щит, а потом Биврест унес ее, убаюкивая в своих объятиях. - Бабушка, - прошептала Сигюн, теряя сознание.