По твоей прихоти

Тор сидел во главе стола в зале заседаний, буравя взглядом присутствующих. Впервые за все время правления он задумался: а может ли он доверять своим советникам по-настоящему? И если да, то кому? Кто из присутствующих действительно ратует за благополучие и могущество Асгарда, а кто преследует какие-то свои цели? Раньше он всегда мог понадеяться и положиться на Локи, но теперь, после того, что тот совершил, у Громовержца не осталось никого, в чьей преданности и неподкупности он мог бы быть уверен. Или все же осталось? Пожалуй, именно поэтому темой сегодняшнего заседания совета были судьба Локи и договор с Йотунхеймом. - У вас еще остались сомнения насчет того, что делать с вашим супругом?! - недовольно прокричал Тьяльви, ударяя кулаком по столу. - Да как вам вообще такое в голову могло прийти?! Жизнь одного полуйотуна против жизни всего населения мира! Чем вы думали, еще раз хочется спросить? - Позвольте, Тьяльви, - поморщился Видар, покачав головой, и Тор повернулся к нему. - Ведь у нас нет доказательств того, что Локи непременно участвовал в заговоре. Его хотя бы следовало допросить, жаль, что это на данный момент невозможно. Значит, придется ждать, пока он очнется. - А вам не приходило в голову, что это все фарс? Локи выпил яд, чтобы его мать впустили в Асгард! Вы не подумали, что Хела намеренно тянет время, пока войска в Йотунхейме готовятся к нападению? Ну что ж, хорошее решение ожидать, пока йотунское отродье очнется, а Асгард падет пред Йотунхеймом, - процедил сквозь зубы Тьяльви, смотря со злобой на царя, который, казалось, совсем не заинтересован в происходящем. - Вы помешаны на заговорах, дорогой друг. Конечно, вас можно понять, все же вы служили еще при Одине и повидали многое... Но не стоит ожидать от каждого нож в спину, - не без насмешки в сторону советника произнес Бальдр. Видар нахмурился, глядя на брата. Пусть он и был совсем маленьким, когда Хела пошла против Одина и сбежала в Йотунхейм, но рассказы, которые он слышал от Тюра и Фригги, были поистине ужасающими. - Не слишком ли ты недооцениваешь богиню смерти, брат? - произнес он. - Пожалуй, от таких, как она, как раз следует ожидать чего угодно! Пусть она лечит Локи, но за ней нужен глаз да глаз, вы со мной согласны, мой царь? Но Тор его не услышал. В ушах внезапно зазвенел панический крик, и он рванулся, чтобы подняться из-за стола, но в глазах его побелело, а ноги подкосились, будто бы он враз постарел на несколько десятков лет. "Что происходит?" - успел подумать он, прежде чем потерять сознание. А в следующий миг Громовержец открыл глаза и обнаружил себя лежащим лицом на столе, в окружении шокированных и испуганных взглядов советников. Что-то определенно было не так, причем не так настолько, что игнорировать это ощущение было невозможно. "И зачем я опять созвал этот балаган? Толку же никакого!". Тор недоуменно посмотрел на них, но, не показывая своей растерянности, быстро взял себя в руки и произнес: - Я вас услышал. Все свободны, заседание окончено. - Ваше Величество, Вам нехорошо. Может, Вам нужна помощь? - тут же к Громовержцу подбежала Эйр. Она наклонилась к Тору, тихо произнося: - Пойдемте в лазарет. У меня есть парочка настоек. Уверена, Вы переутомились. - Оставь, Эйр, - мягко отстранил ее от себя тот. Ну как он мог утруждать ее - с такими кругами под глазами, с дрожащими пальцами - из-за такой мелочи? - Со мной все в порядке, не беспокойтесь. Это тебе стоит отдохнуть. Иди к себе. Когда зал советов опустел, Тор поднялся из-за стола. Головокружение постепенно исчезало, и сейчас он не мог насмотреться на то, что было вокруг него. Почему он раньше не замечал, как ярко светит солнце через высокие окна, согревая своими лучами не только тело, но и душу? Почему он никогда не обращал внимания на то, что запах тяжелых дубовых дверей - такой приятный, свежий - напоминает о детстве, беззаботном, но таком далеком? Когда он в последний раз останавливался в коридоре, замедляя свой шаг и вслушиваясь в то, как свистит ветер в длинных переходах дворца? Сейчас каждая мелочь казалась Громовержцу чем-то необыкновенным, чем-то поистине волшебным... Волшебным... Фригга. Локи. Воспоминания накатили с чудовищной силой, что Тору пришлось уцепиться за стену, чтобы не упасть. Синие глаза распахнулись в неверии и ужасе, когда он вспомнил, как прогнал Сиф, как принудил Локи выйти за него, а потом - цепь, брачные ночи, побег супруга, пир, отравление... И все это - все эти ужасные деяния - были на его совести? Хотелось кричать, хотелось крушить все вокруг. Хотелось вырваться, наконец, из этого безумия, разбить эту преграду и выйти - к тем, кто так ждал его, прежнего, а не эту мерзкую, Суртур знает откуда взявшуюся копию его. Хотелось доказать, что все то, что происходило, он бы никогда не сделал - никогда бы не поднял руку на того, кого вырастил как собственного сына, никогда бы не осмелился... Да, его чувства были уже совсем не отцовскими, но разве он мог, разве бы он посмел как-то показывать это хоть Сиф, хоть Фригге, не говоря уже и о самом Локи? Да он бы лучше рассказал ему всю правду, отправил бы в Йотунхейм, но совсем не так, как предлагала Сиф - бросить, отказаться, вышвырнуть, как надоевшую игрушку... О нет, такой боли он бы Локи никогда не причинил. Но что с того, если то, что он уже сделал с Локи, было во много раз хуже? "Я должен увидеть его", - подумал Тор и развернулся, направляясь в лазарет. Стоило ему миновать поворот, как навстречу ему выбежала Сигюн, и Громовержец застыл, пораженно оглядывая дочь. От дорожного плаща остались какие-то обгоревшие и рваные лоскуты, то тут, то там на руках и ногах царевны красовались багровые пятна от ожогов, а ладони были все обмотаны бинтами. Но страшнее всего было не это, а раскрасневшееся, опухшее от слез лицо Сигюн и синие глаза, наполненные ужасным горем. - Сигюн, что с тобой? - окликнул ее Тор, чувствуя, как внутри все холодеет. - Кто это сделал, скажи? Кто посмел обидеть тебя? Но Сигюн просто бросилась ему на грудь, рыдая, и сквозь всхлипы и стоны он смог различить лишь: - Папа... Бабушка... ее больше нет, папа... Тессеракт... Она его... Папа!.. Фригга. Пальцы Громовержца, словно одеревеневшие вмиг, сжались на плечах дочери. Тессеракт. Глаза остекленели, ничего и никого не видя перед собой. Лишь будто бы спасительным якорем вспыхнул перед взором образ железной двери, что вела в те покои, где он жил в детстве. Уничтожен. Осознание этого даже не пробудило в нем ни единой эмоции. Ноги сами собой шагнули влево, по направлению к двери, но Сигюн все так же висела на нем, уже не пытаясь сдержать слез. - Папа?.. Его мать мертва. А молнии, казалось, сейчас просто разорвут его изнутри, испепеляя на своем пути все, так же, как огонь испепелил Фриггу... - Уходи, Сигюн, - не своим голосом проговорил он, отстраняя ее от себя и почти бегом скрываясь за дверью. Стоило только тяжелой двери захлопнуться, как покои огласил нечеловеческий крик. Повсюду заискрили разряды молний, и очень скоро от всей мебели, от всех книг и тканей осталось лишь пепелище. Молнии проходили сквозь все тело Тора, выворачивая его, заставляя изгибаться от боли под самыми немыслимыми углами. Но разве это могло сравниться с той болью, что разрывала сердце царя, потерявшего родную мать?.. - Папа! Нет!!! Открой! Не-е-ет! Руки беспощадно болели от каждого удара, а бинты пропитались кровью от лопнувших волдырей. Но Сигюн не волновала эта боль. Почему, почему отец сейчас скрылся за дверью? Паника захлестнула царевну с головой, и она со всей силы билась в дверь, силясь ее открыть: - Папа, открой!!! Нет, пожалуйста, нет!!! Папа!!! - Да отойди ты! Чужие руки перехватили ее поперек груди, оттаскивая назад. Сигюн рванулась вперед, и на какой-то миг ей показалось, что хватка ослабла. Но в следующий миг ее развернули, и она оказалась лицом к лицу с богиней смерти. - От-пустите меня... - голос сорвался. Хела встряхнула ее за плечи: - Тебе что, жить надоело? Да он испепелит тебя в два счета и даже не будет знать об этом! Что ты ему такого сказала вообще? И... - тут взгляд Хелы упал на одежду асгардской царевны, - почему ты в таком виде и здесь? Слезы снова навернулись на глаза Сигюн, и она прошептала: - Бабушка умерла... На мгновение худое лицо богини смерти исказилось в непонимании, а потом она тяжело вздохнула и привлекла царевну к себе. - Значит, она нашла способ избавиться от камня... А тебя-то зачем потащила с собой? Что за безумие... - Она с-сказала, только я могу... вытащить его... - совладав с голосом, Сигюн сердито посмотрела на царицу Йотунхейма. - Не говорите о ней... так... - Не буду, - шепнула Хела, отвернувшись. Сейчас, узнав обо всем, она не могла не уважать Фриггу, ведь та пожертвовала собой, чтобы спасти не только своего сына, но и многих других, и даже Локи... - Пойдешь со мной в лазарет? Там сейчас Локи, но он еще не приходил в себя. Царевна бросила взгляд на железную дверь, все еще сотрясающуюся в попытках сдержать ту силу, что сейчас пожирала старые покои Громовержца. - Х-хорошо, - неуверенно пробормотала она. Хела лишь пожала плечами, отступив на шаг, и поманила Сигюн за собой.