По твоей прихоти

Буквально через пару часов после отъезда Локи в Асгард прибыла Сиф. Ее радостно встретила дочь, сразу налетев на нее с объятиями. Царица по-доброму поприветствовала Сигюн, и они вместе ушли с Бивреста, увлеченно обсуждая что-то с друг другом. Сиф в этот раз была очень мила и приветлива, словно с ней не произошло ничего плохого за прошедший год, словно в ее сердце не было никакой ненависти ни к одному живому существу. Казалось, в этот момент она любит весь мир. И даже когда она встретилась с бывшим супругом, предметом ее страсти, Сиф не преступала допустимых границ и вела себя сдержанно и ровно. Она слегка приобняла Тора, и на том и закончилась их встреча. Никаких обид, никаких старых претензий, лишь море теплых воспоминаний из прошлого. А Сигюн не могла нарадоваться, смотря, как сильно преобразилась ее мать за последнее время. Никто не верил в то, что Сиф когда-нибудь снова придет в себя, вернется в адекватное состояние и прекратит нападать на всех и каждого. Может быть, думала Сигюн, секретом ее хорошего настроения было отсутствие Локи в Асгарде и его нескорое возвращение. Но это было совсем неважно. Главное - мать была рядом, мать была совсем такой, как прежде. И никому в голову не могло прийти, что ненависть и злость едва не вырывались наружу из разбитого сердца царицы. После очередной неудачной поездки в Асгард Сиф поняла свою ошибку: все видят в ней угрозу, угрозу для младшего царевича, в которого теперь был влюблен весь Асгард, и причиной тому стало ее поведение, которое с трудом можно было назвать адекватным. Еще один инцидент, подобный тому, что случился на похоронах, - и ей бы просто-напросто запретили въезд в Асгард. Что еще хуже, после такого она бы никогда не увидела Тора. Оценив ситуацию более трезво, Сиф решила больше никому не показывать своего плохого настроения, пряча всю злость внутри. Это должно было убедить окружающих в ее выздоровлении. Конечно, мимо острого слуха бывшей царицы не проходили те сплетни, что теперь витали и по Ванахейму, и по Асгарду. Теперь она для всех была монстром, а маленький йотун стал символом беззащитности и невинности. Дошло и до того, что многие шептались: а что, если на самом деле Сиф отравила Локи, сговорившись со своим старым другом Фандралом? Жадно ловя каждое слово, обдумывая каждый свой шаг, Сиф научилась контролировать свой гнев на радость и зависть окружающим. Она стала меняться на глазах: перестала носить черное, возвращаясь к своим красивым ярким асгардским платьям, само лицо ее преобразилось, улыбка теперь почти не сходила с ее губ, она стала более милосердна и приветлива. Но все эти перемены были всего лишь первой ступенью в ее плане. Плане по убийству Локи. Царица готовила его долго, с того самого дня, как ее позорно отправили в Ванахейм. Она еле сдерживалась, чтобы не напасть на младшего сына с ножом на похоронах, благо тот был незаметно запрятан в ее рукаве. Но все обошлось. И каждый день Сиф благодарила норн и радовалась тому, что сдержалась тогда. Потому иначе ее бы ждало самое строгое из всех возможных наказаний, а, видя то, как Тор защищает Локи, сомнений никаких не было: он бы отомстил за свою подстилку. Однако теперь все могло быть совершенно иначе. Кто бы оказался настолько безумен, чтобы упрекнуть ее - Сиф, добрую и ласковую Сиф - в жестокости и непредсказуемости? Так прошло чуть больше недели. Сиф присутствовала на завтраках, обедах и ужинах вместе с дочерью и бывшим мужем. Со стороны они были похожи на совершенно обычную семью, каждый член которой любит друг друга. Царица была счастлива вернуться назад к родным, что, к ее счастью, безоговорочно приняли ее. Лишь одна мысль омрачала думы Сиф: скоро из Йотунхейма должен был вернуться Локи. Конечно, как скоро он почтит асов своим вниманием, не знал никто, так как царевич не давал о себе знать, не присылал писем и не передавал послания через Хеймдалля. Сиф видела, как ее бывший супруг сгорает от нетерпения и ждет прибытия Локи. Почти в каждом их разговоре присутствовало упоминание царевича со стороны Тора. А иногда Громовержец покидал ужин немного раньше, говоря о том, что у него осталось еще много незавершенных дел, ведь управление совета после отъезда Локи легло на его плечи. Но однажды, проследовав за ним, Сиф увидела, что тот направился в сторону покоев их младшего сына, а через неплотно прикрытую дверь она разглядела, какие именно дела волновали ее супруга: Тор раскинулся в кресле, держа у лица ночную рубашку Локи, и совершенно непринужденно удовлетворял себя, бросая непристойные комментарии по поводу своего супруга. Именно тогда в Сиф закипела ярость, что была готова вырваться наружу и разрушить все вокруг. Ненависть к младшему сыну разгорелась с новой силой, и тогда царица рванула в обсерваторию, ведь Хеймдалль наверняка знал точное время возвращения Локи... - Нужно поговорить, - резко бросила слова Сиф, подлетая к стражу Бивреста. Она встала перед ним, строго смотря в лицо, пусть и из-за разницы в росте это было не так уж и легко. - Не думай увиливать от ответа. Прикрыв глаза, Хеймдалль едва сдержал усмешку: по молодости Сиф, подобно остальным жителям Асгарда, обращала на него внимания не больше, чем на предмет мебели, за исключением тех редких случаев, когда никто, кроме него, не мог ей помочь. Осознавать, что какие-то вещи в этом так быстро меняющемся времени и пространстве Вселенной остаются неизменными, было весьма забавно. - О чем же ты желаешь говорить со мной? - равнодушно спросил он, уже заранее зная ответ. - Когда он возвращается? Мне нужно точное время, - она скрестила руки на груди и не моргая смотрела на стража. - Не ври, что не знаешь. В ответ на это тот приподнял бровь: - Не припомню, чтобы царевич Асгарда когда бы то ни было оправдывал мои ожидания или предположения. Когда он соберется обратно, одному ему известно, и ты это понимаешь - если, конечно, ты за эти годы хоть немного узнала своего приемного сына. - Ты зна-а-а-ешь, - протяжно проговорила Сиф, надевая мерзкую, полную язвительности улыбку на свое лицо. - Не пудри мне мозги красивыми речами, страж. Ну же... - Прикажешь мне, Сиф? Как царица Асгарда? - парировал Хеймдалль, прищурившись. - Если на то пошло... То да. Я приказываю тебе, Хеймдалль! - она подошла вплотную к собеседнику. В глубине ее глаз плескалась невероятной силы злоба. - Отвечай! Словно наяву, рядом с собой страж услышал, как запели, выгибаясь и шумя, широкие ветви Иггдрасиля. Сейчас наступал именно тот момент, момент выбора, о котором когда-то, чуть больше года назад и говорил Хеймдалль Тору. Момент, когда выбирать должны были не только Тор или Локи, но и он сам. - Тору следует ждать его сегодня после заката, - проговорил он, глядя вглубь миров, туда, где Верданди кивнула ему, разворачивая нить в другую сторону. Выбор был сделан, а предначертанное исполнено. - Даже так... - на этих словах бывшая царица радостно хлопнула в ладоши и тут же вылетела из обсерватории, даже не поблагодарив стража за информацию.

***

Времени до прибытия Локи оставалось не так много. Сразу же после того, как солнце скрылось за горизонтом, Сиф поспешила в конюшню. Она знала одну очень глупую привычку сына, из-за которой именно сюда и пришла: каждый раз после приезда откуда бы то ни было царевич первым делом направлялся в конюшни и несколько минут находился там. Привычка эта была у него с самого детства: Локи безумно любил лошадей и проводил с ними много времени тогда. Даже сейчас, повзрослев и заняв почетную должность, он не мог упустить возможность лишний раз заглянуть к своей любимице - иссиня-черной кобыле с белоснежной гривой и хвостом, той самой, которую ему подарили, когда ему только исполнилось десять лет. До сих пор Локи никогда не изменял своей привычке, и Сиф надеялась, что не изменит и на сей раз. За то время, пока бывшая царица ждала своего приемного сына, а теперь и злейшего врага, она успела несколько раз обойти конюшню вокруг, пройтись внутри и познакомиться с каждой лошадью, особенно долго она наблюдала за лошадью Локи. В конце концов, от усталости Сиф уселась на большой стог сена у стены и уже приготовилась немного поспать, как вдруг услышала очень тихий скрип двери в конце коридора. Едва слышные шаги донеслись до ее слуха, а затем и ласковый мужской голос. Поднявшись со своего места, она вышла из укрытия и увидела сына, что гладил по морде кобылу. Он не заметил Сиф, не заметил присутствия кого-либо в конюшне. Царица внимательно смотрела за тем, с каким трепетом ее сын обращается с лошадью, и дико закипала от такого непринужденного милого мальчишеского лица. На щеках его был едва заметный румянец, видимо, от холода Йотунхейма, а кончики волос были в легком инее. Через пару мгновений он развернулся и зашагал к выходу. И как раз именно в этот момент Сиф достала нож из рукава и осторожно, совершенно неслышно устремилась вслед за Локи. Сам царевич мыслями находился совершенно в другом месте. После этой недели, проведенной с родителями, тоска все плотнее охватывала его сердце. Хела почти каждый день твердила о том, что поддержит сына в любом его решении, а вот Лафей очень строго дал понять, что никаких глупых выходок не потерпит и уж тем более не даст Локи вершить суд над асгардским народом, если тот захочет устроить геноцид посредством йотунов. Да и вообще Лафей был очень строг с Локи все это время. Хела утаила от него суть разговора с сыном, но те повреждения на руках были красноречивее любых обсуждений. И это, пожалуй, сильно его задело. Он воспринимал Тора как врага, а то, что Локи позволял Громовержцу, было непростительно - не только Тору, но и Локи. По взгляду Хелы, по ее ответам царь понял, что это их сын все контролирует и делает намеренно. Напряженность в отношениях с родителями чувствовалась каждую секунду, и Локи ежедневно порывался сбежать в Асгард, только чтобы не видеть грустное лицо матери и осуждающий взгляд отца. Да и прощание с ним было довольно холодное. Даже его братья вели себя немного отстраненно. А Хела... Хеле он разбил сердце. Он не раз просил у нее прощение, а добрый, но по-прежнему грустный ее взгляд не нуждался ни в каких словах. Локи сильнее закутался в плащ, словно пытался укрыться от холода. Едва он достиг двери, как почувствовал сильный толчок в спину и мгновенно расползающуюся боль в боку. Кто-то сзади обхватил его рукой за шею, начиная душить. Застигнутый врасплох, Локи не растерялся и сильно ударил обидчика локтем куда-то в живот, и тот мгновенно отлетел назад. - Что за... Суртур тебя подери! - Локи мгновенно обернулся назад, придерживая краем плаща пораненный бок. Благо лезвие задело только верхний слой кожи, так что повреждение было не очень серьезное. Увиденное потрясло его до глубины души: Сиф поднималась с колен и была готова напасть во второй раз, глаза ее горели неистовой злобой, она неумолимо наступала. - Сиф, ты чего делаешь?! - Ты сам не видишь, идиот? - бросившись вперед, она нанесла еще один удар ножом, но Локи ловко от него увернулся, отступая к выходу. - Ты сегодня сдохнешь, тварь йотунская. - А я думаю, что нет, - он не отрывал взгляда от бывшей царицы, сохраняя с ней зрительный контакт. В этот момент Сиф попыталась нанести еще один удар, но острие ножа замерло буквально в нескольких сантиметрах от лица царевича. - Ты пришла сюда с одним-единственным ножом. И даже не очень хорошим. Клинки выбирать совсем не умеешь. Это не твое оружие, Сиф. Даже в первый раз прома... В следующее мгновение живот пронзила дикая боль. Опустив взгляд вниз, Локи увидел, что из него торчит клинок, его клинок, что хранился в столе в покоях Тора. От боли подкосились ноги, и он упал на колени, прикрывая рану рукой. - Что теперь? - Сиф победоносно смотрела сверху вниз и ехидно улыбалась. - Я промахнулась? - Уходи... Мама, уходи сейчас же... Локи смотрел куда-то в землю, пытаясь успокоить клокотавшую внутри обиду и ненависть. Злые слезы выступили на глазах, стекая ровными дорожками вниз по щекам. И то было совсем не из-за боли... Тоска, разочарование и обида, копившиеся в душе все это время, вырвались наружу. - Мне? Зачем же? - Сиф грубо схватила Локи за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Она торжествовала, видя испуг, как казалось ей, на лице сына. - Боишься меня, мерзкая тварь? Правильно... Бойся... С этими словами она занесла руку для нового удара, и в этот же миг Локи грубо толкнул ее назад, а следующим движением выбил нож из руки. Сиф упала на спину, шипя от боли в запястье. А царевич, пользуясь моментом, бегом рванул за дверь конюшни. Но так и не успел переступить ее порог: Сиф схватила его за полу плаща и рванула на себя, так что Локи тут же грохнулся назад. Кинжал вошел в плоть до самой рукояти, и новый приступ боли прошил его тело. - Чего ты добиваешься, а? - задыхаясь, произнес царевич. - Думаешь, после моей смерти... Тор вернется к тебе? Я сомневаюсь... Он любит меня так, как никогда... никогда не любил тебя. Узнает, что ты меня убила - растерзает твое тело... даже не задумываясь, - он широко улыбнулся, сквозь пелену боли наблюдая, как багровеет лицо Сиф. - Моя смерть... уничтожит тебя, глупая... - Заткнись! - она резко пнула сына в пораненный бок. Локи тихо взвыл, не в силах терпеть чудовищную боль. - Ненавижу тебя. Всегда ненавидела... - А я люблю тебя, мама... - сквозь муки чисто по-детски произнес царевич, смотря, как меняется выражение лица приемной матери. - Ты не смеешь меня так называть, - на одном дыхании ответила Сиф, сжимая в руке уже другой кинжал. - Не смеешь! Локи осторожно поднялся на ноги. Он вынул кинжал из живота и отбросил в сторону, а потом, прикрыв рану плащом, с трудом подошел ближе к матери и посмотрел ей прямо в глаза. - Я не отвечу тебе тем же, мама. Можешь не стараться, - он слабо улыбнулся и осторожно, очень медленно пошел к двери. Боль была ужасная, но Локи знал, что сможет дотерпеть до лазарета. Главное - потянуть время. Ведь Сиф не убийца, тем более, разве станет она убивать того, кто зовет ее матерью? В душе его теплилась надежда на избавление... - Я никому не скажу, что это была ты, просто... Уходи, хорошо? - Нет, Локи, ты не уйдешь живым! - Сиф тут же бросилась вслед за Локи, но в то же мгновение ее силой отбросило назад и раздался очень мягкий, неприятный звук протыкания плоти. У царевича от ужаса округлились глаза, и в мгновение он обернулся назад, смотря на тело матери вдалеке. За секунду он подлетел к ней, невзирая на боль, и, громко, отчаянно закричав, прикрыл рот рукой и упал на колени. Слезы сами собой хлынули ручьем из глаз. По всей видимости, Сиф, отлетев, упала шеей на вилы, что неосторожно были оставлены на полу конюхом. Острые штыри прошли насквозь, вырывая плоть из тела. Багровые куски плоти и ткани красовались на остриях, а кровь все больше разливалась вокруг головы царицы. Сама Сиф захлебывалась кровью и смотрела на кричащего от ужаса сына. Локи взял ее за руку, дрожа и хватаясь за ее пальцы. - Мама... я... не специально... Мама... - не в силах смотреть на ее медленно угасающие глаза, на лицо, безмолвно кричащее от боли и ненависти, Локи упал лицом ей на живот, сжимая ее ладонь. Сейчас не было места ни играм, ни злости, все его существо охватил ужас - ужас ребенка, по неосторожности убившего собственную мать. - Мама... Пожалуйста... не умирай...