По твоей прихоти

- Я не понимаю, как это вообще можно было допустить, Хеймдалль? - сокрушенно вопрошал Тор, меряя шагами обсерваторию Бивреста. Сейчас, когда волна печали и горя схлынула, а тело Сиф уже омыли и передали родителям, его засасывало глухое отчаяние, и, чтобы как-то справиться с ним, он предпочел компанию старшего брата. - Ты не мог не знать, какими были ее намерения! И что же, по твоим меркам это все было необходимо - смерть Сиф и то, что она чуть не убила Локи? Я не понимаю! Что же до Хеймдалля, то он все так же стоял у портала, сжимая в руках золотой шлем. - Никто не может знать, к чему приводит то или иное наше решение, Тор, только норнам это ведомо, - проговорил он. - Но ведь не я один решил отдать все в руки норн. Ты поступил и поступаешь сейчас точно так же, и если от моего решения зависели две жизни, то от твоего зависит несоизмеримо больше. Замерев на месте, Громовержец обернулся к нему и рявкнул: - Даже не думай сравнивать! Локи не станет лишать жизни кого бы то ни было, он не способен на это! Тем более, вести на гибель целый народ... Кем ты его считаешь, Суртур задери? - А ты так хорошо знаешь, на что способен Локи, а на что нет? Тор провел рукой по лицу, вытирая пот. В словах стража был смысл, и он это понимал. Тот словно бы озвучил все его тревоги и сомнения в одной фразе, не осуждая, но и не одобряя. - Локи ребенок, - настойчиво произнес Тор, глядя в янтарные глаза. - Но он прекрасно понимает, чего делать нельзя ни в коем случае. Асгардцы не должны пострадать. - Считаешь, что можешь контролировать ситуацию? Что сможешь остановить его, когда придет время? - спросил Хеймдалль, хмурясь. Опустив голову, Громовержец снова вздохнул и сказал уже тише, не скрывая в голосе тоски: - У меня нет выбора. Я знаю, что ставлю под угрозу слишком многое, но иначе я не могу. И если я ошибусь... что ж, мертвые не щадят подобных мне. С этими словами он повернулся к выходу, собираясь во дворец, ведь там осталась Сигюн, потерявшая в один год и бабушку, и мать, там остался и раненый, напуганный Локи, еще не знающий, кого видеть в нем - отца или супруга... И в спину ему прилетели слова: - Внимательно следи, что ты пьешь, Тор. Он не остановится. Народ я смогу защитить, будь спокоен. Но кто защитит тебя? И от этого равнодушного тона внутри все вскипело.

***

Вернулся во дворец Громовержец далеко за полночь. Утомленная рыданиями Сигюн уже спала, а у ее кровати дежурил встревоженный Бальдр. Обменявшись с ним парой мало значащих реплик, Тор направился к себе, где, как доложили эйнхерии, и лежал еще не пришедший в себя Локи. Как теперь относиться к супругу, Тор не знал. В один миг ему хотелось припереть его к стенке, заставить во всем признаться и выбить, вытрясти всю эту дурь, чтобы тот даже и помыслить не мог причинить кому-то вред. И сразу же накатывало совершенно другое желание - не видеть, не слышать Локи, отослать в Йотунхейм, в Ванахейм, да хоть к Суртуру на рогообразные брови, лишь бы подальше! Но настойчивый червячок внутри беспрестанно напоминал: "Это все твоя вина. Это по твоей прихоти он обезумел и устремился навстречу смерти. По твоей прихоти лишилась рассудка Сиф и чуть было не убила его - что дурного в том, что он защищался? И что же, ты теперь просто бросишь его, потому что оказался не готов к тому, куда приведут твои прихоти, да, Тор? И где же она, твоя великая и всепоглощающая любовь?" Плещущееся внутри отчаяние было готово извергнуться вулканом, обрушиться на любого, кто мог бы подвернуться на пути. Что уж удивительного в том, что, едва завидев его, Идунн сжалась в комок, инстинктивно придвигаясь ближе к мужу, и очень тихо пробормотала что-то о том, что опасность миновала и царевичу Локи больше ничего не угрожает. Выпроводив их из покоев, Тор недовольно фыркнул: то ли в нем, как и в его лице, благодаря манипуляциям Локи начала зарождаться паранойя, то ли Браги, уходя, и впрямь окинул плотоядным взглядом перетянутый бинтами торс спящего царского супруга... Тем временем о терзаниях супруга Локи ничего не знал. Тихо выдохнув, царевич поежился во сне. Он машинально хотел перевернуться на бок, но резкая боль не дала ему этого сделать, и в тот же момент он проснулся, возвращаясь в свое прежнее положение. Открыв глаза, Локи тут же встретился взглядом с супругом, вот только беспокойства и жалости в глазах того совсем не было. - Тор, - тихо вздохнул Локи, протягивая ладонь навстречу Громовержцу, и слегка улыбнулся. - Спасибо, что пришел... Даже полумрак не мог скрыть ужаса во взгляде, которым Тор одарил протянутую ладонь. - Спи, - велел он поспешно, моргнув. Локи в момент погрустнел, но ладонь не убрал. - Тор, не нужно... - голос слегка задрожал. - Дай руку... - Оставь меня, прошу, - глухо проговорил тот. Он не мог ручаться, что не причинит вреда супругу, наплевав и на рану того, и на то, что Локи сегодня потерял ту, кого считал матерью долгие семнадцать лет... - Тогда зачем ты ко мне пришел? Мог бы не появляться... - Локи ощутил, как от обиды все внутри обожгло болью. Почему Тор так говорит с ним? Что изменилось? Что теперь наделал Локи? На ум приходило всего одно объяснение: - Если хочешь знать, я не убивал маму... Я правда не хотел этого... Тор... Ты мне не веришь? И эти слова стали последней каплей в океане противоречивых эмоций, раздиравших Громовержца. - Да что же ты делаешь! - вскричал он и вскочил на ноги. На глаза попался опустевший графин, и он со всей силы швырнул его об стену. Осколки разлетелись во все стороны, самый большой упал на прикроватный столик, и, схватив его, Тор навис над супругом, глядя ему в глаза безумным взглядом: - Так вот, значит, какова твоя ненависть? Смотреть, как ты превращаешь меня в покорного раба, то жестокого, то милосердного и всепрощающего, по единственной твоей прихоти, да, Локи? Но ведь не этого ты хочешь, совсем не этого. Ты всегда хотел и будешь хотеть одного - моей смерти, ведь так? Так давай же, давай покончим с этим раз и навсегда! - с этими словами он вложил в руку супруга осколок и, сжав его пальцы вокруг него, поднес к своему горлу. Губы его лихорадочно шептали, а глаза сверкали диким огнем: - Хеймдалль все видит, он не станет держать тебя здесь, потому что это мой выбор. Ты сможешь сбежать в Йотунхейм, и там тебя защитят, не выдадут. Все закончится, Локи, давай же, ведь это так просто - один удар, и все... Ну же, любовь моя, бей! Локи с ужасом смотрел на Тора, не в силах пошевелиться. Пальцы больно врезались в стекло, а царевич инстинктивно сжался, стараясь вырвать руку из захвата супруга, но тот лишь сильнее сжимал пальцы на ладони. Сейчас в одно мгновение он мог лишить жизни Громовержца, в один момент исполнить то, о чем желал... Но... Почему же сейчас он это не делает? Почему пытается вырвать руку, а не пронзить острием кожу, заканчивая всю эту нелепую игру с отмщением? Наплевав на боль в животе, Локи моментально подорвался на месте, вскакивая на колени. Он резко рванул ладонь на себя, оставляя на ней глубокие царапины от стекла, и в тот же миг крепко, сильно обнял Тора, утыкаясь лицом ему в грудь. И сейчас у него не получилось сдержать слез. Все, что накопилось за долгие месяцы, нашло выход только сейчас. Громко, взахлеб Локи рыдал на груди супруга, не позволяя тому отстранить от себя царевича. Не сразу Тор сообразил, что произошло. Еще пару секунд назад он ощущал напряжение в пальцах, держащих тонкую руку, а теперь тело супруга крепко прижималось к нему, дрожа и стискивая его торс. Сердце бешено колотилось, словно радуясь тому, что безумный порыв его хозяина не увенчался успехом, что оно еще живо, еще может биться и чувствовать... Только почему же так больно было дышать? Громовержец прижался губами к черноволосой макушке, и через несколько мгновений тишину нарушали всхлипы и сдавленные рыдания уже двух голосов. - Тор... Я не хотел этого всего... Не хотел причинять тебе боли... Я хотел лишь, чтобы все было как прежде... Я сам не понимал, что делаю, - он поднял заплаканные глаза на супруга и долго, не моргая, смотрел на него. - Если хочешь покончить со всем, лучше убей меня... Прекратятся все мои мучения... И твои... - Молчи, Локи, - шепотом ответил Тор, не в силах говорить громче из-за царапающего ощущения в горле. - Не говори такой чуши никогда больше. Я похоронил мать и через два дня похороню Сиф, твои родители похоронили не одного нерожденного младенца, прежде чем появился ты с братьями. Никогда не смей такого произносить. - А я похоронил бабушку, теперь умерла мама... Ты не подумал, что своей дурной просьбой только сильнее разбиваешь сердце? - едва слышно произнес Локи, крепче прижимаясь к Тору. - Так значит, если тебе хоронить, так это Рагнарек, а если мне, то нормально... Я же убийца, да, Тор? Мне не привыкать? Убил маму, убью и тебя? Сощурившись, Громовержец оглядел его, а потом провел рукой по дрожащей спине, успокаиваясь и сам. - Я знаю, что это была случайность. Сиф напала на тебя, ты защищался... Ты не должен винить себя. И никто не будет. Сигюн просто в шоке, скоро она все поймет, поймет, что была не права... "А ты, Тор?" - вдруг спросил он сам себя. - "Ты тоже поймешь, что был не прав - в том, что подпустил его так близко и дал ему столько власти? Или в том, что сейчас продолжаешь оправдывать его? Или наоборот?" - Тор? Ты чего? Синие, полные недоверия глаза с потрохами выдавали Громовержца. Локи чувствовал, что все происходит совсем не так. Он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией, чувствовал, что теперь всем его планам пришел конец. Именно сейчас Тор уничтожит его раз и навсегда. Глупое чувство привязанности, слепое чувство... тупое чувство... - Ты меня ненавидишь. Скажи это уже... Это конец, да? - глаза вновь наполнились слезами. Тор опустил голову, собираясь с мыслями. Ненавидел ли он Локи? Этого он сказать не мог, как и того, выдержит и выдержала ли его любовь все то, что обрушилось на Тора сегодня. - Я не знаю, - прошептал он. - Я знаю только то, что мне было очень больно, Локи, но сейчас я как будто ничего не чувствую. Конечно, это скоро пройдет, но я не могу тебе сейчас ответить. И прекрасно осознал в тот же миг, что этими словами дал супругу мощнейшее оружие против себя. Оружие куда более страшное, чем этот несчастный осколок стекла. И в этот момент сердце Локи буквально разбилось на мелкие осколки. У него перехватило дыхание и стало совершенно невозможно дышать. Тысячи игл пронзили его легкие, и он не в силах был сказать и слова. Сейчас он понял, как сильно привязан к Тору. Он не может дышать без него. Он его безумно... - Нет, я не могу ждать, Тор. Пожалуйста, ответь сейчас... Ответь... мне... - во рту пересохло, а губы дрожали словно от холода. Холода, что сейчас исходил от того, кому принадлежала жизнь Локи. - Не можешь ждать? - Тор обхватил его лицо обеими ладонями и посмотрел на него полными боли глазами. - Зачем это все тебе, Локи? Ты снова и снова куда-то бежишь - к боли, к смерти... Куда угодно, но всегда от меня, от того меня, кто я есть на самом деле, безо всяких Тессерактов или твоих отрав! А теперь, теперь куда ты бежишь? Если ты снова хочешь убежать от меня - я отпущу тебя, отпущу без раздумий! Завтра же передашь все полномочия Форсети, и езжай домой, в Йотунхейм, там ты будешь навсегда свободен от меня, слышишь? То, о чем ты всегда мечтал, исполнится, только скажи. Видишь? Я больше не держу тебя, тебе нет нужды бежать! Но Локи это больше не было нужно. И сейчас он понял, что если не расскажет Громовержцу всего, всей правды от первого до последнего слова, то мир его совершенно точно исчезнет раз и навсегда. - Я вернулся к тебе, Тор, понимаешь? - с этими словами он сжал ладони супруга в своих. - Порывался каждый день сбежать из Йотунхейма, чтобы снова вернуться к тебе... Мама говорила мне остаться, говорила прекратить эти игры, прекратить издеваться над собой... А я лишь одно понял... Что если снова не увижу тебя, того доброго взгляда голубых глаз, каким ты одаривал меня каждый раз, засыпая рядом, я просто умру... Тор... Я... я... не отпускай меня... Договорив, он затих, наблюдая за Тором. Сейчас он не мог понять, что именно чувствует Громовержец, что именно сейчас тот скажет, и осознание этого ужасало. На лице того отразилось сильнейшее потрясение. Да, он знал, что после возвращения Локи из мира мертвых отношение его к супругу изменилось, что тот проделал огромный путь, чтобы преодолеть кошмары былого, и что наверняка хоть немного, но благодарен за это Тору, но никогда, никогда Громовержец не осмеливался даже надеяться, что Локи все же сможет простить его. Да еще и полюбить... - Это правда? - едва совладав с голосом, спросил он, поглаживая большими пальцами бледное лицо. - Ты точно знаешь это? Ты не придумал это себе и не следуешь какому-то дурацкому плану? - Если я это придумал, то просто себя жестоко обманываю, мучая каждый день, - Локи тихо всхлипнул, сжимая сильнее в своих ладонях руки супруга. - Я сам не понял, как это получилось. Просто понял в один момент, что стал зависим от тебя... Мне стоило немалых усилий попытаться снова ненавидеть тебя, но ничего не вышло. Ничего, понимаешь? Ненавидеть я стал только себя... И... - голос предательски дрожал, не давая досказать и предложения. Под пристальным взглядом супруга Локи боялся сказать лишнего слова, слова, что навеки оттолкнет Громовержца. Он лбом уткнулся в грудь, стараясь немного прийти в себя. - Не мог позволить Сиф убить себя. Не мог с тобой не попрощаться... Тор слушал молча, прижимая супруга к себе. Он чувствовал где-то внутри себя, что Локи говорит искренне, что на этот раз между ними не остается никаких недомолвок и тайн. И сердце его обливалось слезами от радости, что наконец-то его чувства взаимны, но легче от этого не становилось. - Ты можешь показать мне, что произошло? - попросил он тихо. - Я знаю, ты научился этому еще в школе. Я не стану заставлять тебя проходить через это еще раз, но мне важно это знать, важно увидеть самому, я не говорю "сейчас", но, может быть, когда-нибудь? Только вот какой смысл был в этом "когда-нибудь"? Не раздумывая, Локи прижал пальцы к вискам Громовержца. - Закрой глаза, пожалуйста, - тихо, ласково произнес царевич. - Только не вырывайся из рук и не пытайся отстраниться. Просто это немного больно... Не только морально... У меня после такого сильно голова болит, а если прервем процесс... В общем... - он прикрыл глаза следом за супругом и зашептал заклинание. Все это время, пока воспоминание Локи мелькало перед его глазами, Тор сидел, судорожно сжимая пальцы, только бы не пошевелиться лишний раз. Когда Сиф шептала эти страшные, полные ненависти слова, а Локи, задыхаясь от боли, просил ее уйти, он сам не заметил, как по его щекам заструились слезы. Теперь он искренне не понимал, как еще несколько мгновений назад мог усомниться в своих чувствах, в своей любви?.. А увидев, как Сиф упала на вилы, он не смог сдержать тяжелого стона, в котором облегчение смешалось с горечью. Значит, вот какое испытание послали ему норны за все то, что он совершил - смотреть на то, что случается со всеми жертвами его безумных прихотей, и не иметь возможности хоть что-то изменить... Когда Локи убрал руку и посмотрел на него полными слез глазами, Громовержец разжал судорожно сжатые пальцы и, поднеся руку царевича к лицу, нежно прижался к ней губами. - Спасибо... - Что теперь скажешь? - не в силах больше стоять на коленях, Локи упал назад, приземляясь задницей на подушки. Он стер здоровой ладонью слезы и посмотрел в глаза супругу. Только сейчас заметив, что все еще в сапогах, Тор стащил их и лег рядом с Локи, аккуратно притянув его к себе одной рукой. - Я счастлив, что ты выжил, - абсолютно искренне прошептал он, а потом придвинулся ближе и поцеловал его прямо в напряженную морщинку между бровей. - Я тоже счастлив, Тор, но... - он тут же оттолкнул от себя Громовержца, отодвигаясь на другой край кровати. Он спустил ноги на пол и попытался встать, но, конечно же, с первого раза не получилось. - Позови Идунн, пожалуйста, - простонал царевич, поворачивая голову назад. - У меня шов разошелся... - Что? Локи, что же ты сразу не сказал? Резво вскочив на ноги, Тор даже не заметил, как наступил голой ступней на осколки от графина, и лишь сделав шаг к двери, застонал от боли. Медлить было нельзя, и, призвав Мьельнир, Громовержец проломил им дверь и прокричал: - Зовите Идунн, немедленно!