По твоей прихоти

Белый яркий свет ламп больно проехался по глазам, привыкшим к мраку. Что именно побудило сознание очнуться именно сейчас, для самого Локи было загадкой. Медленно открыв глаза, царевич стал присматриваться к своей комнате, искренне недоумевая, почему в его вечно мрачных покоях теперь так светло. Минуту спустя он, наконец, понял, что это совершенно не его покои. И даже не чьи-либо еще. Даже не лазарет. Совершенно незнакомое помещение с ослепительно-яркими лампами. Прикрыв рукой глаза, Локи пытался хоть как-то избавиться от этой ужасной белизны. - Только не говорите, что это Хельхейм, - тихо проговорил царевич, едва открывая губы. Каждое слово отдавалось болью в животе, несильной, но довольно ощутимой. - Неужто соскучился? - в тихом голосе, произнесшем это, не было ни капли веселья или доброжелательности. Услышав голос сестры, Локи улыбнулся и тут же убрал руку от глаз, поворачивая голову в сторону звука. - Значит, все-таки не Хельхейм... - улыбка с его лица тут же пропала, стоило ему увидеть серьезное, лишенное эмоций лицо Сигюн. Глаза ее были спокойны и холодны, а под ними залегли темные круги, словно их владелица не спала несколько ночей. - И что-то мне подсказывает, что мир мертвых - вариант куда лучше... Та качнула головой, то ли соглашаясь, то ли нет. Сейчас ее укрывал темно-коричневый плащ из плотной ткани, капюшон был откинут, демонстрируя изящную маленькую корону на голове новоиспеченной царицы. - Эйнхерий, которого ты пырнул ножом, доживает последние часы, двое других еще не скоро излечатся от ран. Суд пришлось проводить без тебя, и эти твои выкрутасы мы тоже учли. - То есть... Сейчас я в темнице... Слишком светлое помещение для того, чтобы называть его "темница", - Локи не скрывал нервного напряжения. Внутри начинала зарождаться буря из злобы и негодования. - Значит, ты теперь царица... Как на месте папочки себя чувствуешь? - он перевел взгляд на корону и ухмыльнулся. - Премерзко, - в тон ему ответила Сигюн, все так же возвышаясь над ним. - Совершенно не понимаю, к чему ты так стремился... Отца травил, переворот готовил... - К мести, - ровно проговорил царевич, не сводя глаз с сестры. - А тебе и не нужно понимать, Сигюн. Тебя это дело совершенно не касалось. На лице той появилась абсолютно не свойственная ей ироничная полуулыбка - такая же, какую Локи иногда видел на лице Сиф. - Вот тут ты ошибаешься. Это дело касалось Асгарда, а теперь все, что касается Асгарда, касается и меня. К тому же, это были мои родители, Локи. У тебя, может, есть еще одна мать и еще один отец, а вот у меня нет. Они у меня были одни! - на этих словах голос Сигюн ожесточился, а лицо окаменело. - А кто в этом виноват, м? Я что, просил себя забирать из Йотунхейма, отнимать у родных родителей? - в ответ на ироничную улыбку Сигюн Локи недовольно поднял бровь, а уголки губ обидчиво опустились. - Хочу заметить, не я все это начал. - Все то, в чем тебя признали виновным, начал именно ты и никто другой, - прямо заявила царица. Только сейчас Локи заметил, что в руках, опущенных вдоль тела, она держит свиток и какой-то маленький предмет. - Отец догадывался, что ты можешь сделать, но до последнего защищал тебя, говорил, что сам во всем разберется, а ты не виноват... Сам понимаешь, такое нельзя пустить на самотек, особенно когда разговор идет о судьбе двух миров. - Замечательно! Просто замечательно! - Локи нервно рассмеялся. - Не было никакого переворота, я не успел ничего исполнить. Да, твоего папашу травил, но что с того? Ничего не произошло! Ничего! Мы лишь отлично провели время... - он не без злобы посмотрел на сестру, переводя взгляд то на свиток, то на каменное лицо Сигюн. - Тор меня защищал? Так я и поверил, особенно после того, как он отказался от меня... Сигюн отвернулась. Конечно, природное упрямство брата давно стало притчей во языцех, и, хотя она прекрасно знала, какие подобрать слова, чтобы все ему объяснить, заставить поверить, убедить, что Тор на самом деле никогда от него не отказывался... Все же делать этого она не стала. Локи был не в том положении, чтобы она должна была ему хоть какие-нибудь разъяснения. Не после того, что он делал и сделал. - Думай, что хочешь. Завтра на рассвете организуют твою казнь. - Я... Что? Какая казнь? Ты в своем уме, Сигюн? - Локи моментально принял сидячее положение и зашипел от новой порции боли. Он заметил, что на нем совершенно новые повязки, да и одежда другая, чистая. - Я не сделал ничего такого, из-за чего может быть такой приговор... Ты, верно, шутишь... - Подготовка переворота, разглашение государственных тайн, сговор с противником - не отпирайся, дядя Хеймдалль все слышал и видел, - начала царица, загибая пальцы. - Покушение на жизнь царя - неоднократно, заметь! - убийство отставного советника и эйнхерия... Локи, ты, кажется, позабыл законы. Будь ты обычным асгардцем, возможно, тебе бы просто отрубили руку или понизили до раба, но ты был правой рукой царя, а это государственная измена, за которую полагается смертная казнь. - Вот же ж... Хорошо! Отлично! Блеск! - Локи прикрыл лицо руками. В любой момент у него могла начаться истерика. Слезы обиды подступали к глазам, а самого его начало мелко трясти. Как так получилось, что все его планы в один момент рухнули, а на его пути появились огромные преграды, через которые теперь было не переступить? Вот так грустно заканчивалось его существование, жалкое существование жалкого полуйотуна. Сигюн была права: такого рода деяния карались по всей строгости закона. Он асгардский преступник, ненавистный член общества, коим был изначально, но тогда это хорошо скрывали за лживыми масками, а теперь... теперь нечего прятать. Локи сам попался. "Какой же ты все-таки глупый, Локи", - повторял он сам себе. - А что Тор? Он моя жертва? Сигюн покачала головой: - Отец тоже повел себя недопустимо. За это и был смещен с трона и отстранен от государственных дел. Но его действия ставили Асгард под угрозу только косвенно, да и смерть Фандрала от его рук - это всего лишь раньше времени исполненная казнь за покушение на убийство царя. А тебе спасибо, что хоть маму не убивал, - с этими словами она протянула ему свиток, что держала в руке. - Вот, ознакомься с решением суда. Будет тебе занимательное чтение на досуге. И, отвернувшись, направилась к выходу из тюрьмы. - Как удобно... - Локи просто кипел от злости. Он все же взял свиток, но открывать не стал: и так было понятно, что там написано. Сигюн все объяснила четко, так что никаких лишних слов было не нужно. Что ж, выходит, он заслуживает такого наказания, и теперь уже ничего не исправить. Стоит смиренно ждать приговора, но... - Сигюн, мне можно попрощаться с родителями? - уже тише произнёс он, глазами полные надежды смотря на сестру. Та обернулась и пристально посмотрела в лицо брату. На ее лице проступило легкое раздражение, и она проговорила, четко произнося каждый звук: - Я сделала все, что в моих силах. И все-таки почитай, почитай. Перед тем, как невидимый полог отгородил царицу от заключенного, раздался стук упавшего на пол комнаты предмета. Предмет покатился по каменному полу и остановился, дрожа, у кровати Локи. А Сигюн уже и след простыл. Локи поднялся с кровати, чтобы взять предмет в руки. Это был маленький металлический шарик, исчерченный рунами вдоль и поперёк. И это очень было похоже на... - Боги, - только и успел выговорить царевич, сжимая в руках шарик. Не может быть, чтобы Сигюн стала ему помогать, да ещё и таким способом! Дрожащими от волнения руками он раскрыл свиток, чтобы прочесть, что же ему написала сестра. Небрежный, слишком размашистый почерк сейчас казался до нелепости ровным, как будто Сигюн думала над каждой буквой, когда писала это: "Портал сработает в полночь, когда эйнхерии закончат обход. Перенесешься в Йотунхейм. Оставь иллюзию - тогда тебя не будут искать. Что у вас было с отцом, не мое дело. Прости за маму, Хеймдалль мне все рассказал. Прощай". Локи сжал листок бумаги в руках, прижимая его к лицу. В этот миг из зеленых глаз потекли слезы облегчения. Сестра ему помогает, несмотря ни на что. Скоро он увидит своих родителей, и все изменится! Нужно было с самого начала бежать в Йотунхейм, избегая любых угроз Громовержца. Нужно было бросить эту глупую месть. В итоге оказалось, что Тор даже ее не заслужил. «Я поддался чувствам, повелся на его игру в доброго, заботливого мужа. Я ведь... я все же люблю его. Почему ты так со мной, Тор?» До полуночи Локи так и не уснул, перебирая в голове все, что скажет родителям, вспоминая их с Тором счастливые моменты, коих было... не было... Их не было. Счастье вообще не то слово, что могло бы характеризовать их брак. Ненависть, недоверие, ложь, обман, предательство... Вот эти слова гораздо лучше описывали произошедшее. Что сейчас царевич чувствовал к Громовержцу, он не мог понять. Ведь прошло не так много времени с того момента, когда Тор насильно женил его на себе, когда Тор принуждал Локи к исполнению супружеского долга, когда Тор обращался с ним так, словно Локи просто вещь... Конечно, все это происходило под влиянием Тессеракта, но... Почему же он так быстро простил супруга, не окончательно забыв обиды, но отодвинув их на второй план, поддался чувствам и отдал всего себя без остатка, привязываясь к монстру? А ведь Локи действительно глуп, так по-детски глуп... Он повелся на доброту и нежность, коими одаривал его супруг ежедневно, ведь именно этого никогда и не хватало в жизни царевича. Но все же... Наверное, им стоило поговорить. Окончательно все обсудить без комментариев лишних людей на стороне. Если такое удастся, конечно же. А если нет... Локи просто начнёт жизнь с чистого листа. Как только свет в помещении погас, Локи тихонько нашептал заклинание, создавая свою иллюзию - на материальную сил не хватило, а голограммы здесь было вполне достаточно. Он положил шарик на пол, и через несколько секунд портал открылся. Не долго думая, царевич шагнул в него и исчез, а портал, сверкнув всеми цветами радуги, тут же закрылся.

***

Удивительным образом Локи очутился не в холодной пустыне среди Йотунхейма, а прямо в стенах ледяного дворца. «Сигюн договорилась с родителями?» - осенила догадка царевича. Однако все говорило об обратном: его никто не ждал, а коридор, в котором он оказался, был холодным, темным и пустым. В помещении было слишком холодно, а на самом Локи были только больничная рубаха и штаны, такие тонкие, что о том, чтобы согревать тело, и речи не шло. Не зная, в каком направлении двигаться, он просто подошёл к первой попавшейся двери и осторожно постучался. Послышался звук копошения, а через пару секунд дверь распахнулась, и перед царевичем появился его старший брат. - Бюлейст, я... Мне нужно к родителям, - коротко молвил Локи, подрагивая от холода. - Локи? - ошарашенный Бюлейст запахнулся в плащ и оглядел брата с головы до ног. - Что случилось? Ты ранен? Проходи сюда, ты еле на ногах стоишь, садись... - он быстро втащил слабо сопротивляющегося брата к себе в покои и усадил на покрытый мехами диван. - Ты мерзнешь? Подожди секунду... Махнув рукой в сторону камина, он разжег огонь и снова повернулся к брату. - Ты не в курсе? Я думал... - Локи сильнее обхватил себя за плечи и опустил голову, пряча взгляд. - Я сбежал из Асгарда... Точнее, я сбежал из темницы Асгарда. - Что? Алые глаза расширились в изумлении, а черты лица Бюлейста заострились. - Ты все-таки попался Тору? Но... как тебе удалось сбежать? И подожди... почему ты сидишь так, как будто тебя ранили? - царевич прищурился и посмотрел на брата. - Давай-ка ложись, я тебя осмотрю, матушка нас с Хельблинди уже давно научила лечить раны. Отец подождет, тебя в таком состоянии я к нему не поведу. - Ничего серьезного, Бюлейст, это может подождать, правда, - Локи положил руку на плечо брата и заглянул ему в глаза. - Пойдём к отцу. Я все объясню... - Ты точно уверен? - тот ответил ему полным беспокойства взглядом. - Отец был очень недружелюбно настроен в твой последний приезд, я боюсь предположить, что он скажет сейчас... Локи, матушки нет во дворце, она вернется к утру, может, стоит ее подождать? - Сейчас я здесь на незаконных основаниях, брат. Но если... если мы можем ее подождать, то, пожалуй, так и стоит сделать, - Локи подтянул ноги на диван и обхватил себя под коленями. - Можно мне воды, пожалуйста? - Конечно, - поднявшись с дивана, йотунский царевич подошел к каминной полке и, налив из стоящего на ней прозрачного графина воды в тяжелый стакан, вернулся к брату. - Вот, выпей. В каждом жесте, в каждом взгляде его сквозило беспокойство. Уже то, что он не поспешил доложить о прибытии Локи отцу, а решил дождаться матери, противоречило всему тому, чему его и Хельблинди учили с малых лет. Но в глубине души он боялся, боялся, что гнев и неудовольствие отца окажутся выше и сильнее родительских чувств, хотя и всем сердцем надеялся, что этого не произойдет. А уж если они и впрямь дождутся возвращения Хелы, то тогда Локи точно ничего не будет угрожать.