Burning for your touch

. На следующий день в школе Исак не обращает на него внимания, и это не должно ранить или раздражать Эвена, однако делает и то, и другое. Он понимает причины этой двойной игры. Он понимает, что для Исака всё сложнее, но ему не нравится, когда его не ценят. Он не хочет быть секретом. И он даже начинает сомневаться в реальности времени, которое они проводят в бассейне. Возможно, Исаку просто нужна физическая близость, и он время от времени развлекает его разговорами о философах и хлопает ресницами, кто знает. Но пытаться осмыслить происходящее ужасно утомительно. Эвен очень устал. — Бро, в чём пойдёшь на хэллоуинскую вечеринку? — спрашивает Элиас, обнимая его за плечи. Эвену интересно, понимают ли парни, что он несчастен, что его бесит, когда приходится видеть, как Исак хихикает с Арвидом и его друзьями. — Не знаю, — отвечает он. — Я ещё не думал о вечеринке. — Я слышал, Исак собирается пойти, — говорит Мутта. — Что? — восклицает Эвен. — Мы сегодня вместе были на немецком. Он сказал, что пойдёт. . Эвен пялится на своё отражение в зеркале. Он выглядит нелепо, и мать поморщилась, когда поняла, кем он нарядился. — Это всё произошло в последний момент, — убеждает он её, хотя это ложь. — Я позвонил Ларсу, потому что знал, что у него это есть. — Почему ты оправдываешься передо мной? — улыбается она и делает ещё одну фотографию. — Ты можешь делать всё, что хочешь, Эвен. И ты отлично выглядишь в этом. . — Ты что, не видел строчку ‘нарядись во что-то пугающее’ в приглашении? — интересуется Арвид, приветствуя его у двери. Эвен выдыхает, потому что по крайней мере Арвид не сказал что-то типа «ты мог просто одеться собой». — Это страшно, — возражает Эвен. — Костюм пугает тем, что он подразумевает. — Да мне плевать, Бэк Насхайм. Я просто прикалываюсь. Половина девчонок снова пришла с кошачьими усиками. Так что у тебя всё норм, — говорит Арвид, улыбаясь. Что за херня. С каких пор Арвид ему улыбается? Возможно, Адам прав. Возможно, Исак и правда манипулировал его сознанием, чтобы тот стал добрее. — Интересно, а кем нарядился он? — спрашивает Элиас, и Эвену всё равно, пока он не замечает его. Исак. Он — в углу у окна, одетый в чёрное с головы до ног. Кто-то похожий на сестру Элиаса Сану стоит рядом с ним и словно прикрывает его щитом, держа остальных на расстоянии вытянутой руки. — Эй, чувак, твоя сестра здесь? — внезапно вскрикивает Юсеф. Он оделся пиратом и сейчас выглядит так, будто находится на грани панической атаки. — Хм, ты имеешь в виду Сану? Да, я же говорил, что она придёт, — отвечает Элиас. — Нет, не говорил! — хмурится Юсеф. — Да, бро, я говорил тебе! — Нет, ты говорил мне, — вмешивается Мутта. — Почему ты никогда не делишься информацией? — стонет Юсеф, и да, почему так, Мутта?! — Погодите. Она что, говорит с Исаком? — наконец замечает Адам. — Да, они вместе учились в Ниссен, — пожимает плечами Элиас. — Почему ты раньше не рассказывал?! — приходит время Эвена вмешиваться. — Да бля! Что вы все меня дёргаете из-за Саны! Она делает, что хочет! Отвалите! Где пиво? Элиас уходит, а следом за ним Юсеф и Адам. Мутта играет с вампирскими клыками Микаэля, а Эвен изо всех сил старается не смотреть на Исака. — Интересно, кем он нарядился? — повторяет Микаэль вопрос Элиаса. Это закономерный вопрос. Помимо чёрной одежды и отсутствия множества обычных слоёв, Эвен не видит ничего особенного и не может понять, кого изображает Исак. До тех пор, пока Сана не отходит в сторону и Эвен не видит его целиком. Ох. Эвен улыбается про себя. Исак и бровью не повёл с тех пор, как Эвен появился, но он знает, что Исак его чувствует. Он видит, как в уголках губ Исака прячется улыбка. Он знает, что Эвен смотрит на него и понимает его задумку с костюмом. И когда Исак наконец поднимает глаза и понимает, кем нарядился он, у Эвена кружится голова. — Чего ты улыбаешься? — спрашивает Мутта. — Роуг*, — говорит Эвен, показывая на серебристые пряди волос на голове Исака. — Исак оделся как Роуг из «Людей икс». Исак — Роуг. Эвен — пожарный. . Они не разговаривают на вечеринке. Исак иногда бросает на него взгляды, и каждый раз Эвен уже смотрит на него в этот момент. Пространство между ними кажется наэлектризованным, их связь потрясает. То, как Эвен может почувствовать каждое движение Исака, находясь в другой части квартиры, как алкоголь совершенно не влияет на эту способность, как Эвен ощущает Исака каждой клеточкой своего тела. Из колонок играет какая-то песня, и Эвен изо всех сил пытается не придавать ей значения, не видеть в ней себя, его, их.

(Bobi Andonov — Smoke)** Ты мог бы быть дилером, я мог бы быть наркотиком. Ты мог бы быть пожаром, я мог бы быть пеплом. Я мог бы быть у тебя первым, а ты у меня последним, И мы могли бы это сохранить, потому что я не могу сказать нет. Но я боюсь обжечься, если подойду слишком близко. А теперь я там, где ты хотел меня видеть, потому что я в отчаянии. Малыш, не заставляй меня спешить, Потому что я хочу спасать тебя медленно И вдыхать тебя, как дым.

У Эвена кружится голова, кровь поёт, сердце колотится, тело двигается. Его тело больше не принадлежит ему. А его глаза больше не могут смотреть ни на что другое. Эвен пьян, и ему интересно, чувствует ли это Исак. Исак, который пьёт сок, стоя рядом с Саной. Я поговорю с ним. Эвен делает несколько шагов, заходя в комнату, потом останавливается недалеко от маленькой террасы, чтобы подумать над словами, которые собирается сказать. Делать что-то без сценария — плохая идея. Поэтому он пытается немного порепетировать. Однако в этот момент компания пьяных парней решает ввалиться в помещение, чтобы выпить парочку шотов, и Эвен не может сконцентрироваться на собственных словах. — Поверить не могу, что этот парень пришёл, — говорит один из них. — Фрик? — Да, чувак. Почему Арвид вдруг так трясётся над ним. Будто этот пацан превратил его в свою сучку. — Может, так и есть, — фыркает какой-то безликий парень. — Не тупи. Он бы его обжёг. К нему нельзя прикасаться. Эти слова отрезвляют. — Блядь, чувак. Можешь себе представить? Если бы я был на его месте, я бы просто покончил с собой. Какой смысл жить, если никто никогда тебя не захочет? Если до тебя нельзя дотронуться? Прикинь, никто никогда не отсосёт тебе и… Эвен ещё никогда в жизни не испытывал такого желания ударить кого-то по морде, как сейчас. — Иди на хуй! — слова срываются с его губ, только вот нет. Не он произнёс их вслух. Это была Сана. — Можно подумать, кто-нибудь захочет отсосать тебе! — Ты кто? — Сана Бакуш. А ты, блядь, кто?! Эвен готов её расцеловать. . — Где он? — спрашивает Эвен у Саны, когда ему удаётся разнять драку, начавшуюся после того, как Элиас набросился на накинувшегося на неё парня. — Он ушёл, — отвечает она. У Эвена нет плана. Он говорит Мутте, что уходит, и обвиняет алкоголь в крови за поспешное решение, потому что он очевидно пьян. Алкоголь всегда усиливает его эмоции и чувства. Поэтому именно его Эвен и назначает виноватым. Он не знает точно, почему направляется к дому Исака. Возможно, он хочет увидеть боль на его лице. Возможно, он хочет убедиться, что Исак вообще способен выражать боль. Но скорее всего цель не в этом, потому что Эвен понимает, что хочет, чтобы Исаку было плевать. Он надеется, что комментарии этого парня не задели его, что, когда Эвен найдёт Исака, его зелёные глаза будут холодными, и отрешёнными, и спокойными. Эвен натыкается на него прежде, чем доходит до дома, находит под гигантским деревом, с которого теперь опадает листва. Оказывается, Исак медленно ходит. Также, судя по выражению лица, он удивлён, когда слышит, как Эвен зовёт его. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Исак, и Эвен понимает, что он, вероятно, не видел его у террасы, и не знает, что он всё слышал. На лице Исака не отражается никаких эмоций. И Эвен одновременно чувствует облегчение и разочарование. Он вообще когда-нибудь плачет? — Ты ушёл, прежде чем я успел сказать что-то о твоём костюме, — врёт Эвен. — Моём костюме? — Роуг, — кивает Эвен. — Мне ведь не кажется, да? — Не кажется, — Исак улыбается, но так фальшиво, как и все улыбки, которые удалось выдавить из себя Эвену. — А ты пожарный. — Да. — Почему? «Ты прекрасно знаешь почему, Исак», — хочет ответить Эвен. — У Ларса, коллеги моей мамы, сохранилась экипировка с тех пор, когда он работал волонтёром, — объясняет Эвен. — Я забыл о вечеринке, и это показалось прикольным решением. Так что я позаимствовал её на вечер. — Это настоящая экипировка, — произносит Исак, словно не может поверить в то, что видит. — Ага. — Это круто. — Слова кажутся странными. Исак — не тот человек, который говорит «это круто». И Эвен отчётливо видит, что он измотан, что он разыгрывает представление, что ему сейчас просто хочется оказаться в кровати. — Ты хорошо провёл время? — спрашивает Эвен. — Да. Было весело. — Это круто. Эвен смотрит на него. Он всё ещё немного пьян и не может быть оптимально восприимчивым. Но он замечает, что голова Исака опущена, что его голос звучит уныло и разочарованно, что он обнимает себя руками так сильно, словно хочет спрятаться от всех. Возможно, всё это лишь игра воображения, но Эвен видит и чувствует, как вокруг Исака растут стены. Он видит, что это происходит снова. Исак провёл последние несколько недель, пытаясь жить, как нормальный подросток: курил травку, ходил на вечеринки, дружил с плохими парнями в школе. И это обернулось против него. Эвен уже видит, каким будет понедельник. Исак не будет плакать, а вместо этого придумает план, чтобы уничтожить тех парней. Не из-за того, что они сказали о нём, скорее из-за того, что накинулись потом на Сану. Он придумает стратегию, в результате которой Арвид окажется на его стороне, и он снова будет постоянно игнорировать Эвена и сам факт его существования, пока не придёт время опять идти в бассейн. Стены вокруг Исака растут, и Эвен должен убедиться, что в них будет место для окна, для него. Возможно. Пожалуйста. Это чувство возвращается, поёт в его крови, проникает в его кости. Необходимость защитить этого парня, оградить его, подарить ему весь мир. Оно возвращается и практически душит Эвена. Как сделать так, чтобы он не закрылся. Как сделать так, чтобы он не закрылся. Как сделать так… — Ну мне пора домой… Эвен двигается до того, как успевает отговорить себя. В один момент он тонет в воздухе, а в следующий — погружается в огонь, он окружён им, он парит в нём, купается в его блеске. Тяжесть в теле исчезает. Грудь кажется больше. Душа становится чище. Сердце — целым. Его сердце снова цело. Эвен охвачен огнём. И огонь причиняет боль. Но эта боль так приятна. — Эвен! — кричит Исак — беспомощно, словно он не может поверить в происходящее, — где-то в районе его плеча, и там тоже чувствуется жар. Обжигающий жар. Причиняющий боль. Такую приятную боль. — Ты ненормальный?! Что ты делаешь! — Я обнимаю тебя. — Отпусти! — требует Исак, но его слова пусты, пусты, пусты. Потому что в тот момент, когда Эвен кладёт руку ему на затылок и тянет голову Исака к своей шее, в тот момент, когда другой рукой обнимает его за талию, наконец-то закрытую лишь двумя слоями одежды, и притягивает к себе так близко, что практически отрывает от земли, в тот момент, когда их животы прижимаются друг к другу, вспыхивая огнём внутри, в тот момент, когда Эвен обнимает его так, как ему того безумно хотелось, Исак полностью, безоговорочно и очевидно, тает в его руках. Этот огонь в моём сердце. Когда Эвен опускает его на землю, Исак сломлен. Исак плачет.