***
Я попугай с Антильских островов. Но я живу в квадратной келье мага. Вокруг — реторты, глобусы, бумага, и кашель старика, и бой часов
Шелест бумаги. Этот звук навечно заперт в маленькой квадратной комнате. Он поселился здесь эхом, призраком настоящего звука, и не ведает покоя. Проносится из угла в угол, ударяясь о шершавые стены и взмывая к потолку. Бьется в пыльное маленькое окно, оплетает резные ножки тяжелого стола. Легким касанием гладит старый бархат на спинке массивного стула. Перебирает, как струны, прутья позолоченной клетки без дверцы. Скользит по полкам, сдувает пыль с давно не используемых реторт. Заглядывает в книги. Играет с маятником старых напольных часов, пугается их громкого боя и сбегает. Толкает выцветший на полюсе глобус и успокаивается. Но лишь на секунду. Будто возвращается обратно к листам бумаги, сверяется с ними, настраивает тональность, набирается свежего шелестящего опыта и отправляется в новый путь. Всякий раз ему есть, где учится. Бумага везде: на столе, на полу, на стенах, даже на толстом насесте для старого подслеповатого попугая. Она то падает целой стопкой, скорее шлепая, чем шелестя, то плавно, лист за листом планирует вниз, то мнется, превращается в неровные комки, скапливающиеся под стулом, то рвется, то скрипит под острозаточенным пером.