Житейские страницы

Челюсть сводило от напряжения, в голове пульсировала одна-единственная мысль: «Что я делаю?!». Дакар испытывал острое чувство дежавю и радовался, что не видит себя со стороны — видок оставлял желать лучшего. Впрочем, в этот безоблачный июньский день Илья был не одинок. Слева и справа от него неровным строем покачивались на ветру такие же бедолаги-экстремалы. Инструктор расставил своих перепуганно-восторженных питомцев по росту. Дакар, бледный и немножко растерянный, как солдат-срочник первой недели службы, не низкий и не высокий, попал прямо в середину строя. Он улыбался, а точнее, ему так казалось. На самом деле на лице отразилось непередаваемое выражение радости и печали одновременно, словно Илья только что выиграл с десяток миллионов в иностранной валюте, но сейчас же их лишится. Другие выглядели не лучше, даже те, кто пять минут назад мнили себя великими парашютистами. И каждый думал о своем, пытаясь удержать за хвост разбегавшиеся мысли. Дакар вспоминал себя подростком. Тогда он никак не мог понять, что ему надо, чего хочется, а что совершенно не его. Илью интересовали компьютеры, но отъявленным задротом он не стал — друзья не позволили. Они-то и затащили его однажды на аэродром под туманным предлогом «пойдем попрыгаем!». Как компашка безалаберно отважных парней добралась до аэродрома и как запудрила мозги местным инструкторам по прыжкам — «где разрешение от родителей?» — Илья совсем не помнил. Более того, пугающее до одури осознание того, что прыгать вообще-то придется не с крыши гаража или невысокого дерева, а с парашютом, пришло к нему с ощутимым опозданием: когда товарищи да и он сам уже слушали инструктаж, сверкая начищенными парашютными шлемами. Тогда тоже был солнечный и безоблачный июнь. Тогда Илья струсил. У него так тряслись колени и потели ладони, а на физиономии отпечаталась скорбь, что инструктор, только раз глянув на горе-прыгуна, махнул рукой: «В другой раз приходи. Не хватало еще разрыв сердца в прыжке заработать. И тебе, и мне…». Это был провал. Первый серьезный провал в жизни семнадцатилетнего Зыкова. Пока друзья, кто сочувственно похлопав по плечу, кто тихо хихикнув, загружались в маленький самолет салатового цвета, он горел. Горел от внезапного спасения и сильнейшего смущения. Что заставило Дакара вернуться в ряды будущих парашютистов-любителей почти через десять лет? Илья задавался тем же вопросом. Слегка затуманенные мозги, видимо, чувствуя, что хозяин немного не в себе и туго соображает, учтиво подсказывали: «Хочешь рискнуть! Любопытно же, сможешь или нет! Ну представь себя десантником! Для них это вообще — тьфу!». Мозги изо всех сил старались взбодрить Дакара, но он не слушал, потому что ответ на вопрос лежал на поверхности, однако Зыков упрямо не хотел его видеть. Подарок. Сертификат на один прыжок с парашютом был подарком «Смерча» на день рождения. Перед ними, кому Илья, если уж совсем честно, немного завидовал, он никак не мог опозориться. Каждый член группы знал или просто чувствовал, что с недавних пор Дакара стала здорово тяготить работа за монитором, ему хотелось экстрима и адреналина. Он, по мере своих скромных сил, рвался «в поля», но Пригов, Рита и Батя смотрели на него как на несмышленыша и показывали пальцем на компьютеры, мол, вот твое царство-государство и нечего сеять смуту. Но Илья упрямствовал. Вспоминал, как познакомился с Умой и в целом-то не подвел, вспоминал, как пару раз отличился среди спецов. Так почему же никто не хочет дать ему шанс?! Сейчас, чуть подрагивающими руками складывая парашют, Дакар понял, почему. Потому что, оказывается, он даже высоты боится до мерзкого спазма в животе, что уж говорить о настоящем задании. Но отступать на этот раз Илья был не намерен. Будь он хоть мертвенно бледным и едва живым, пусть инструктор опять махнет на него ручищей и погонит прочь пинками, он не уйдет и прыгнет-таки с этим чертовым парашютом. А однажды все же снова отправится на задание с группой — и точка. — Готов? — одновременно суровый и дружелюбный голос инструктора — он чем-то напомнил Илье Бизона — послышался за спиной. — Готов, — почти как пионер, ответил он, только приосаниться не смог, мышцы словно сковало. Тот же самый вопрос инструктор задал и остальным. Дакар прислушался к разноголосому гулу и попытался расслабиться. В конце-то концов, не на смерть же он идет. Вон, друзья тогда прыгнули и не умерли. Двое до сих пор регулярно сигают. От этой мысли действительно стало легче, и вновь заговорил инструктор. Он детально объяснял, что делать, как стоять, как выпрыгнуть навстречу ветру, сколько ждать, что дергать и что не трогать, как управлять парашютом, как не столкнуться с другими, как вообще не растеряться и все не забыть. Илья слушал так прилежно, как только умел, но все равно половину не запомнил. Понадеялся только, что тело и мозги в стрессовой ситуации сами все сделают, и он не приземлится трупом. Дакару выпало прыгать третьим. «Третьим?! О господи!» Колени предательски затряслись. И губы тоже. И руки. И даже, кажется, внутренние органы. Только уши работали бесперебойно и цепко — лишь бы не проворонить свою очередь. Пока самолет шумел моторами и немного дребезжал, подымаясь в небо, Дакар считал: «Раз, два, три, четыре, пять…» — так ему становилось спокойнее, время будто ускорялось. На высоте, стоя у входного люка самолета и перекрикивая воцарившийся кругом грохот, инструктор говорил что-то с важным видом. Громко, но не достаточно, чтобы расслышал скукожившийся Зыков. Слух у него прорезался, лишь когда инструктор проорал ему в самое ухо: — Пошел! — и больно дернул за плечо. Илья тихо ойкнул, сделал шаг вперед, к открытому люку, откуда хлестал не по июньски холодный ветер, зажмурился и шагнул еще. Сколько прошло времени и что произошло — Дакар не понял. Он весь словно отключился секунд на десять, как раз когда нужно было выпрыгнуть из самолета и выдержать первые мощные удары ветра по щекам и ушам. Затем его стало носить из стороны в сторону — быстро-быстро и совершенно неконтролируемо. Илья ждал, не в первый раз потеряв счет времени, когда, наконец, будет пора раскрыть парашют. Ему казалось, что земля совсем близко. Минута промедления — и он разобьется. Ветер продолжал играть с ним, как с жалким лепестком, по явному недоразумению сумевшим подняться так высоко. Дакар кувыркался, вращался, ошалело размахивал руками, жадно глотал воздух и зажмуривался. А когда открывал глаза, успевал заметить, что земля с такой высоты напоминала огромную объемную карту. Затем опять зажмуривался и падал, поддерживаемый лишь мощным ветром, по-прежнему холодным и лупящим по ушам и щекам. Момент раскрытия парашюта мозг будто нарочно стер из памяти, мол, зачем помнить такой кошмар. Очухался Илья, только когда руки машинально и довольно умело схватились за стропы. И мигом страх разбиться в лепешку бесследно исчез, а глаза слегка заслезились — не от ветра, не то от того, что Дакар все-таки смог. Почему-то он был уверен, что приземление будет относительно мягким. Так и вышло, только руки здорово устали и точно сделались чугунными. А ноги довольно ощутимо ударились о землю. Илья едва не перевернулся, но смог устоять — только неловко подался вперед и качнулся. Через секунду парашют накрыл его с головой, а руки запутались в крепких стропах. Но главное, он прыгнул и не убился. Пусть приземление и омрачилось закрытым напрочь обзором. Зато Дакар порадовался, сквозь нахлынувшую волну восторга, что «Смерч» не пришел его поддержать — а ведь грозился! — финал бы спецы оценили и обязательно в ближайшее время потащили бы его на личный мастер-класс.