Глава 1
Когда я была совсем маленькой, мама спросила меня, кем или чем я хочу стать. Я не раздумывала ни минуты, казалось, будто не я, а что-то внутри меня закричало: «Небом!» Почему я ответила так? И почему так отчаянно и не по не по-детски серьезно? Мама долго еще смеялась над этим… Но спустя много лет, если бы она спросила меня еще раз, я бы ответила также. Вот только теперь я смогла бы объяснить ей. «Мам, ты помнишь, как однажды сказала, что только небо знает, где рождается и умирает солнце?..» Мое сияющее до боли янтарное солнце! И если бы я была небом… Если бы я была!..***
– Да, Марго, не волнуйся, забрала я эти талоны, – Саша прижала телефон плечом и раскрыла зонт. – Нет, конечно, не сложно. Скоро буду. Минут пятнадцать – и я на стреме. Ладно, давай! Улыбка сошла с ее губ. «Сегодня я снова чувствую одиночество. Но почему? Вокруг меня столько людей, столькие нуждаются в моей помощи. Но почему мне кажется, что я исчезаю?» Сердце снова отдавало далекой болью, и Саша дотронулась до груди. «Меня как будто зовут, будто душу кто тянет». Резкий порыв ветра – и зонтик чуть вырвался из рук подобно птице, почуявшей небо. Саше так и хотелось его отпустить, а потом оттолкнуться от земли и полететь вслед, дальше, быстрее, навстречу чему-то яркому, чистому. «Не могу так! Почему мне так тяжело жить? Чего мне не хватает? Задыхаюсь…» Дождь лил единым потоком, смывая грязь и серость улиц в акварельный набросок. «Так, Сашка, взбодрись, все хорошо. Это просто погода. И еще эти сны! Вот бы вспомнить, о чем они». Создавалось впечатление, что сны затягивали ее. Она не помнила их, по крайней мере, целиком. Так, только какие-то отрывки. Нежность, прикосновение и полет. Порою она просыпалась в жару, и ей казалось, что губы ее горят, а тело требует большего. И этот дурманящий горячий шепот касается кожи, делая ее такой чувственной, что от прикосновения простыни хотелось застонать и выгнуться по-кошачьи навстречу кому-то... Саша покраснела, вспомнив, как сильные руки незнакомца из ее сна вытворяли такое… «Замуж, Сашка, срочно замуж!» – девушка так и слышала в голове насмешливый голос подруги. «Нет, Марго я об этом точно не расскажу». Светофор мигнул желтым, и разноцветные зонтики вынырнули из пелены дождя, заставив девушку двинуться следом. Прохожие стремительно хлынули, мелькали незнакомые лица, плащи, сумки. Немолодая женщина в старом пальто. Такое пальто можно было встретить лет двадцать или тридцать назад. Модница, ее пухлые губы блестели. Какой-то мужчина с пустыми глазами, торопыги-студенты, маленький мальчик… Люди мелькали, стараясь успеть куда-то. Но тот мальчик! Саша замерла со своим смешным солнечным зонтиком посередине дороги. Девять, восемь… Зеленые цифры мигали. «Я не могу дышать. Мальчик!» Зонтик выскользнул из ее рук и заскользил мимо колес маленьким солнышком. Желтым, нет, янтарным, но не таким ярким, как глаза того малыша. «Откуда я помню его глаза?» Дождь подхватил ее душу, разрывая в клочья детским рыданием. – Не оставляй меня, – среди гудящих машин и орущих людей, мимо ревущей стихии стоял… он. Маленький, потерянный, с изрезанным в клочья лицом и окровавленными руками. И с такими огромными янтарными глазами, в которых захлебывался страх одиночества. Черновласый изуродованный ангел потянул к ней руки, и Саша рванула к нему. «Быстрее, успеть. Прижать и укрыть своим телом!» Между ними потянулись невидимые нити. Люди не могли даже приблизиться, не то что прикоснуться или разорвать их сияние. Светофор вспыхнул красным. – Не оставляй меня, – испуганный шепот ребенка Саша не слышала, только бледные губы его, по которым стекали струйками кровь и вода, едва шевелились. – Я здесь, я с тобой! – закричала она. Ребенок дернулся, словно не видя ее, но всем телом потянулся на голос. – Где ты?! – глаза ангела, резанув толпу, расширились от счастья и удивления. Саше казалось, что стук маленького сердца разрывает ей горло. Девушка распахнула объятья, чтобы прижать это чудо к себе. Она почти добежала… «Ему холодно. Холодно!» – рука девушки прошла сквозь маленького Даркуса, и тот закричал. От боли? Разочарования, что не может коснуться ее? Израненный ангел исчезал с дождем, хватаясь за Сашу в безнадежной попытке удержать ее. Вспышка фар – и ребенок исчез, а сознание Саши вновь помутнело. Ветер бросился ей в лицо с холодными брызгами. – Что? – она моргнула, не понимая, кто и где она. Двигатели ревели, а от сигналок закладывало в ушах. Подхватив зонтик, оказавшийся у ближайшей машины, девушка едва заскочила на тротуар, когда машины рванули, смешивая резиновый скрип и недовольные выкрики в ее адрес. Грязные брызги тут же заляпали и коротенький плащ, и светлые джинсы. Саша, словно бы неживая, рассматривала, как темные пятна впитываются в голубую ткань. Спешащие куда-то люди обходили девушку стороной, перешептываясь и пряча взгляды. – Мне действительно нужно обратиться к специалисту. Как не старалась, она не могла вспомнить, почему вдруг остановилась посредине дороги, будто холодный разум вытеснял неподдающееся логике чудо. Но душа ее разрывалась. Натянув капюшон поглубже, она заскользила в потоке прохожих мимо безликих высоток и редких деревьев. «Может ли человеку быть так одиноко, что хочется зверем выть?» Дождь заканчивался. И каждая капля падала так тяжело, словно весила целую тонну. «Да что это со мной? Как бы там ни было, у меня всегда есть работа, есть семья, да тот же Персик!» При воспоминании о наглом дворовом котяре Саша закатила глаза. Каждый вечер этот кошак с царственным видом будто случайно оказывался на ее подоконнике, ничуть не стесняясь требовать ужин и лишь изредка позволяя себя гладить. «Вот шельмец! Интересно, а колбаску докторскую он любит?» Впереди показался четырехэтажный прямоугольник, который приветствовал полустертой надписью: «Районная поликлиника». Сегодня она работает именно в этом здании. Саша вымученно улыбнулась, но чем ближе она приближалась к работе, тем искренней становилась улыбка. Тоска внутри, нет, не отступила, лишь свернулась верным псом, чтобы в любой момент выскочить и вонзить в нее свои зубы.***
– А народу-то! – обогнув несколько человек, Саша взбежала по скользким ступенькам и распахнула двери. На нее тут же обрушились громкие голоса пациентов, врачей, медсестер… – Ох, Сашенька, тут это, такое дело, – засуетилась невысокая сестра-хозяйка. Ловко выскочив из своего закутка, она засеменила к вошедшей. Саша сняла капюшон, тряхнула золотисто-шоколадными локонами, тут же стянув их в хвост, и попыталась спрятать улыбку. Догадаться, чего хотела глава местных сплетниц, а по совместительству и медсестра, и нянечка, и уборщица, было не трудно. – Здравствуй, баб Маш. Сколько сегодня? – Ох, толпа! Просто прорвало их всех, что ли? Откуда только пронюхали? Да не то важно! – Бабулька заговорщически оглянулась на ругающихся у регистратуры. Саша нагнулась, а смешинки в голубых глазах так и плясали, жаль, не с кем было поспорить, чего хотела сестра-хозяйка. – Тут это, – баба Маша подергала воротник, развязала, а затем вновь завязала платок под подбородком. – Племяннице хуже? – Саша нахмурилась и положила руку на плечо старушки. «И ничего-то она не упускает. Все подметит, всем поможет. Ну, разве так можно?» – баба Маша вгляделась в лицо Александры. Вроде бы и не красавица, но что-то в ней было такое, что невольно заставляло улыбаться и быть… честнее. Классические черты лица, только нос чуть-чуть вздернут, да подбородок выдает упрямицу с головой. Саша улыбнулась, сверкнув маленькими ямочками, и враз стала похожа на озорного мальчишку. – Я это… – старушке стало неудобно просить. – Знаю, пусть приходит к половине второго, – крошечные морщинки протянулись лучиками от голубых глаз. – Так ведь обед?! – старушка покачала головой, ей было так стыдно, что она отрывает единственного нормального врача во всей больнице. Городишко у них был небольшой, не то, чтобы все друг друга знали, но вот о том, что в центральной больнице в кое-то веке появился приличный хирург, казалось, прознал весь район. «Вон, как набежали-то, окаянные. А все больные…» – Не грусти, баб Маш, прорвемся! – Саша помахала старушке рукой, отметилась в регистратуре и побежала по лестнице вверх. День предстоял долгий. Сестра-хозяйка посмотрела девушке вслед и незаметно перекрестила ее. Так, на всякий случай. Удивительно, как все изменилось! Целых два года потребовалось Саше, чтобы доказать всем, что она не очередная девочка-подстилка местного главврача Горина, а настоящий специалист. Та же баб Маша только фыркала, когда к какой-то девчонке стали записываться на прием все больше и больше пациентов. А теперь – очереди, просьбы посмотреть по-свойски, по-дружески. Только где были эти друзья, когда она все глаза выплакала, думая, что ничего у нее не выйдет? Подумать только, хирург – и женщина! Вроде, ничего особенного, но сколько презрительных, сомневающихся взглядов, сколько отказов от пациентов, сколько сплетен за ее спиной… «А все-таки, что же мне ночью снилось?» Саша вздохнула и свернула направо. «А теперь незаметненько так протиснуться», – с пластикой слона она стала пробираться к своему кабинету. Очередь выглядела внушительной уже сейчас, хотя до начала приема оставалось более получаса. – Девушка, здесь, вообще-то, очередь! – И никаких «только спросить», знаем мы вас! – посыпалось со всех сторон. – Едрит ангидрид, да я врач, врач я!.. – хотелось взреветь похлеще дракона, когда услышала тихий смех за своей спиной. – Каждое утро, Сашка, каждое утро. Ты бы хоть халат внизу надевала, что ли. Саше даже не надо было видеть, чей смех прошелся по ее нервам. «Горин! О, ну нет, пожалуйста, пожалуйста, только не этот активный яйценосец», – мысленно простонала она, разворачиваясь на ироничный голос. Мужчина облокотился на косяк, приняв позу нарочито расслабленного мачо. И ни растущий пивной животик, ни короткие кривоватые ноги не могли разубедить главврача в том, что он мечта каждой смертной. Смерив девушку жадным взглядом с головы до ног, он враз стал как будто бы выше. Саше тут же стало неудобно за свои поношенные кеды и узкие джинсы. Переменившись с ноги на ногу, Сашка упрямо дернула головой, смахнув челку с лица. «В чем хочу – в том прихожу». Брови Горина слегка дрогнули, а в глазах появилось то самое выражение, которое заставляло женщин чувствовать себя голыми, хотели они того или нет. – Могу я сделать что-нибудь именно для тебя? – интимный шепот донесся до Саши, и она чуть не выпалила с надеждой: «Дать разрешение на свою кастрацию?» Французский парфюм, рубашка без единой складочки и дорогущие часы, которые стоили больше, чем ее зарплата за год. «О, нет, он снова начал отращивать усики!» Каждый медик, от заместителя главврача до самой последней полотерки, знал: если Горин отращивает усы – это конец, он вновь наметил жертву, вдохновленный мечтою остепениться. «Только бы не меня, только бы не меня! Боженька, я откажусь от всех пончиков, булочек и пирожных, даже от шоколадных. Я даже… Пресветлые печенюшки, я даже бегать по утрам начну!» – Алексааандра, – Горин медленно оттолкнулся от стены и поплыл к ней, как в замедленной съемке. «Силикон мне в бедра, он что, серьезно?!» – Что ты делаешь сегодня вечером? «Ответ «бьюсь головою об стену» здесь не прокатит?» – Саша взглядом затравленного кролика искала пути к отступлению, но мужчина все приближался. – Я заказал столик на двоих, и ответ «Я занята» твой босс сегодня не приемлет, – Горин рассмеялся и потянулся к упавшей на лицо девушки шоколадно-золотистой прядке. Саша ему действительно нравилась. Такая серьезная и в то же время забавная, от одной ее улыбки у него перехватывало дыхание. Ему нравилось дразнить ее, нравилось смущать, тогда она становилась сущим ребенком. И, наконец, он хотел ее, а то, что хотел, он всегда получал. – Я подгоню машину к семи, не задерживайся, как обычно. Ты не можешь помочь всем больным. Даже тебе стоит иногда отдыхать, – ухоженная мужская рука коснулась ее волос. Саша вздрогнула, когда оглушительный звериный рык прошел сквозь ее тело. Громкий и такой яростный. Казалось, неведомый дикий зверь вот-вот выскочит, чтобы вцепиться в руку мужчины. – Что? – Саша заморгала часто-часто, – Ты слышал сейчас чье-то рычание? Горин закатил глаза: – В семь, Александра. И только попробуй задержаться хоть на минуту. – Да, да, не задерживаться, конечно. Ни на минуту! Все сделаем, все исполним. Где наша не пропадала! – бойко выпалила Саша, даже не вслушиваясь в слова Горина. «Чей это вообще может быть рык? Льва, тигра? Нет, три дня без печеньки, это просто «Парк Юрского периода» какой-то!» – Не забудь, в семь, – улыбнулся Горин и скрылся с довольным видом за поворотом. – А? А что будет в семь? Рычание все еще отдавалось эхом в ее теле, она повернулась и увидела, что толпа стала еще больше, вот только кто-то ее узнал, и теперь все встали по струночке, судорожно доставая свои карточки и рентгеновские снимки. «Сосредоточиться, никакого рыка я не слышала», – повторяла про себя Саша, входя в кабинет и натягивая белый халат. – О, Сашк, привет, а я тебе чай заварила. Спасибо за талоны, честное слово, просто из головы выл… – Маргооо! – голубые глаза засияли от благодарности. – Эй, эй, только без нежностей, – засмеялась Марго, выставив вперед руку, чтобы сдержать подругу. – Это всего лишь чай! Марго, высокая фигуристая медсестра, была из той породы женщин, которую можно было смело назвать если не роковой, то уж точно эффектной. – Жииизнь, – протянула молодая врач, откинувшись в кресле и благодарно посмотрев на подругу. Марго взбила мелкие черные кудряшки и усмехнулась: – Тут Горин уже полчаса как возле нашего кабинета кобельком кружит. Саша закатила глаза: – Только не напоминай! – Опять на свидание звал? Саша нахмурилась, пытаясь понять, что именно ей говорил главный врач. Если бы только не этот рык! – Да вроде звал… Подруга расхохоталась: – Нет, Саш, ты – это нечто! Один из самых завидных женихов города зовет ее на свидание, а она даже не понимает этого. Да, подруга, Горина мне даже жаль. Саша насупилась, а Марго осторожно повернулась и взяла со стола вазу. Смуглая, черноглазая. Медсестра обладала той редкой экзотической красотой, которая не может не привлекать внимания. – Марго, ты… – Саша так и замерла с чашкой у рта. – Да ты беременна! Голубые глаза округлись и засветились от радости. Марго вздрогнула, ваза чуть не вылетела из ее рук. Иногда Александра пугала ее. Как она узнала? Как она может видеть то, чего не может никто другой? Черноглазая резко поставила цветы на подоконник и сжала губы. А Саша улыбалась ей. Смуглянку окутывали нити силы, особенно светились они в том месте, где зарождалась новая жизнь. «Это почти как вселенная», – Саша не могла налюбоваться подобным чудом, заодно проверяя, здоров ли ребенок, не нужна ли ему помощь. Марго машинально прикрыла руками живот. – Прости, – прошептала Саша, словно очнулась. Маргарита попыталась растянуть губы в улыбке: «Она странная. Всегда где-то летает, словно не от мира сего. И как у нее только получается… «видеть»? Монстр какой-то». Саша опустила взгляд: «Не стоило мне говорить правду, вот дуура! Знаю же, как люди реагируют на это!» Она всегда отличалась от других. Видела то, что было скрыто. Болезни, помыслы, чужие эмоции не были для нее загадкой. Дети смеялись, а потом избегали ее. «Но если в детстве я просто не понимала, что нужно, а чего ни в коем случае нельзя говорить, то почему я сейчас-то так разболталась? Мы с Марго уже года три дружим, и она до этого дня считала меня нормальной! Ну что за день-то такой?» – Может, начнем, – сухо предложила смуглянка, выразительно посмотрев на часы, а потом добавила. – Видно, что я поправилась, да? Саша ухватилась за эту соломинку: – Нет-нет, ну что ты! Просто ты так осторожно касалась своего живота… – А-а, – с явным облегчением выдохнула Марго. «Чего это я напридумывала? Диагност она от Бога, вот и все. А тут просто догадалась». И сразу затараторила о своей свадьбе. – Нужно как можно скорее зарегистрироваться, пока живот не заметен. Знаешь же, гостям только повод дай, сразу скажут, что по залету… Саша кивала, но не могла заставить себя слушать. «Люди так часто принимают желаемое за действительное. Что ж, мне же лучше, – обманывала она себя, – Я действительно странная. Кто со мною вообще захочет общаться? А уж любить…» Стрелки остановились на девяти. – Давай начнем, а то больные и дверь выломать могут, – Марго трижды постучала по столу наманикюренным пальчиком. Саша отодвинула чашку, улыбнулась подруге и позвала: – Входите! Лампа снаружи не работала, так что приходилось работать по старинке. Зашла женщина лет пятидесяти, Марго тут же взяла ее карточку и начала изучать. «Вот и хорошо, что на меня не смотрит. Так, рассредоточить взгляд, заглянуть в суть… Есть, позвоночник, поясничный отдел, между четвертым и пятым позвонком. Операция? Да, иначе никак, слишком большая…» Саша с головой ушла в работу, никого и ничего более не замечая, только еще больше осторожничая, когда на нее смотрела подруга.***
– Так я пойду? – крикнула Марго уже с самого порога. Саша моргнула. «Неужели все? Думала, еще и пяти нет». Когда она уходила в работу, время для нее практически не существовало. – Да-да, конечно, увидимся завтр… Но высокие каблучки Марго уже звонко стучали по коридору. Саша улыбнулась. «Как здорово, когда тебя дома ждут». Девушка встала и подошла к окну. Оно как раз выходило на запад, и во второй половине дня в кабинете всегда было очень светло, только сегодня из-за дождя солнце скрывалось в свинцовых тучах. Было почти семь, и она не могла вспомнить, что еще должна была сделать. «И все-таки, что же мне снилось сегодня?» – Саша посмотрела в окно, где тяжелые облака неторопливо ступали по тусклому небу. Небо… Саша обхватила себя руками, она почти вспомнила сильные руки, властно и в то же время нежно прижимающие к себе, и горячий шепот, проникающий в суть: – Где же ты? Где? Не могу больше ждать. Черные крылья, полет. И свобода, и желание закричать. Саша вздрогнула. Во сне она была счастлива. Настолько счастлива, что если бы она только вспомнила, то сделала бы все, чтобы никогда больше не просыпаться. Стрелки часов остановились на семи. Из-за туч выглянуло солнце, и его лучи вспыхнули на стекле янтарными бликами. Саша схватилась за горло. Душу ее потянуло. А стекла дрожали, сияя ослепляющим светом. – Где ты? Я не могу без тебя… Этот голос! «Я его знаю! Голос из моего сна! Разве я могу ему отказать?!» – Саша схватилась за стекла, но их не было. Был лишь яркий, пронизывающий свет, который потянул ее душу куда-то вверх. – Неет! – душа девушки цеплялась за обмякшее тело, но что-то тянуло ее выше и выше, мимо окон, крыш, облаков. В самую синь небес. «Где я?» Темнота, невесомость и далекие звезды. И только она хотела все рассмотреть, как тьма и свет завертелись перед ее глазами, засасывая ее саму в стремительную воронку. «Как красиво!» Мир то отдалялся, показывая ей вены рек и неровные заплатки полей, то стремительно приближался, раскрывая красоту резного листка. Свет, кружение, тьма. И падение, будто каплями по земле. Теперь Саша ощущала тело. И то, что лежит на чем-то холодном и твердом. Она закашлялась, попытавшись вздохнуть, а потом, распробовав, жадно пила этот воздух, потому как он был… Живым – вот первое слово, которое пришло ей на ум. Он был другим, насыщенным и таким чистым. – Я не могу без тебя, – едва слышно донеслось до Саши, но этот голос стал ближе. Да, будто раньше – всего лишь отголосок сна, а теперь – шепот того, кто стоит рядом. И теперь ей больше всего на свете захотелось увидеть того, кто ночами сводил с ума своей нежностью. И, словно откликнувшись на ее просьбу, в небе взошла луна, а за нею еще одна. Саша моргала, протирала глаза, но на ночном небе все так же сияли красавицы-луны. – Невозможно! Их две, две! – голубые глаза распахнулись, не веря. Саша вскочила с земли, а потом закричала, вцепившись в лицо – лунный свет насыщенной магией Галеи прожигал глаза простой смертной землянки. Саша рухнула на колени и закричала от боли, закрывая руками лицо. А когда открыла глаза, она не увидела ни звездного неба, ни двух огромных одинаковых лун, ни того, кому принадлежал этот Голос. Она не видела ничего…