Дни обид

Едва раскрыв дверные замки, парни с грохотом заходят в квартиру «402», и Сал громко оповещает Эшли о том, что он всё-таки вернулся с Ларри. Ведь перед уходом сказал, что, в случае перемирия, всё может окончиться гостями. В полумраке квартиры нигде не горит свет; только в ванной теплятся огоньки рыжих потолочных ламп, и это заставляет Салли щёлкнуть выключателем рядом, озаряя стены гостиной. — Эшли? — зовёт он, заслышав шуршание в туалетной комнате. И следующее, что видят оба парня при выходе Эшли из ванной, обескураживает каждого: ранее густые волосы каштанового отлива, что свисали длинной шевелюрой почти до пояса, теперь кусками-лохмотьями торчат, не доставая до плечей. Но Эшли, давя лыбу во все глаза, лишь только тихо посмеивается над реакцией друзей и касается пальцами кончиков покромсанных волос. — Ну как вам, чуваки? — вертит-крутит в руках кухонные ножницы, явно из шкафчика под плитой. — Э-Эш, что… Зачем ты это сделала? — Салли не кричит, но голос его удивленный, громким эхом разносится по всей квартире. Как есть — он в полном шоке. — А мне нравится! — воскликнув, улыбается Ларри в лучистые зелёные глаза как дурачок. Будто бы ничего не случилось. Словно сейчас всё так же, как и всегда. — Не знаю, — Эш пожимает плечами, запахивая белый махровый халат поверх своей домашней одежды на груди. Розовые тапочки нелепо выделяются. Она делает шаг в сторону парней. — Захотелось сменить стиль. Задолбало всё это дерьмо; в жопу длинные волосы. Вы долго будете стоять на пороге, кстати? Те быстро скидывают с себя обувь и, не задерживаясь больше, проходят к подруге, вовлекая её в крепкие объятия. Она их обнимает в ответ, слегка шипя: ведь порез на груди не зажил до конца за всё это время. — Ты… Ты очень красивая, правда, — Салли касается её коротких волос, попутно костяшками проведя по белоснежной коже. — Даже не знаю. Кажется, тебе так даже лучше. — Оуууу, Сал, я сейчас заплачу, — улыбается она ему в ответ. — Чувиха, выглядит рил потрясно! Тебе, правда, жесть как идут короткие волосы, — восторгается с Ларри, положив руку на девичье плечо. — Спасибо, чел! Ты что, ещё больше вырос за время, пока мы не виделись? — Он растёт по часам, — улыбается Сал под маской, но друзья по мимике его глаз всё равно это замечают. — Нам, вообще-то, нужно поговорить. О том, что тебе не понравится. — Ого… О чём же? — Присядем.

***

— Сал, ты… Вы что, серьёзно? Вы ходили к… Что… — Послушай, мы хотели просто- — Да нет же! — Эшли перебивает парня, вскакивая с дивана. Невероятная история, из уст парней, произошедшая сегодня, выбивает из колеи. — Я знала… Вернее, я понимаю, зачем вы оба пошли в мой дом, я ведь и не сомневалась, что вы туда намылитесь без моего ведома, и я совсем не злюсь, но папа… Как мой отец может быть таким же, как и раньше? Всмысле, блять, Сал, он получил вазой по башке, ёб твою мать! И он же… Он… Чёрт… Девушка хватается за голову, пропустив между пальцами короткие волосы; кажется, ухватившись за корни, она сейчас вырвет целую копну, но Эшли лишь смиренно присаживается на диван, утыкаясь глазами в белый ковёр. Она не плачет, но ей плохо, и это видно сразу. Все эмоции, что были в день «раскола», вернулись, новым шквалом подступив к горлу; душат. — Дело тут явно непростое, — заверяет её Салли, — в мой первый приход было ещё больше странностей. Не знаю, но что-то здесь явно не чисто. Как мы знаем, всякие потусторонние штуки существуют. — Я ни разу так и не видела призраков, о которых вы вечно воодушевлённо болтаете, — бубнит Эшли, не поднимая головы. — У меня нет причин вам не верить, но… Чёрт. — Эш, я, конечно, вообще до конца не вкуриваю, что происходит, но даже я заметил, что с твоим отцом что-то не так. У него глаза просто жесть какие красные были! — подключается Ларри. — Но кроме этого. Ты можешь рассказать нам буквально всё, что помнишь? Я имею в виду, какие-то самые странные моменты. Или что-то в этом духе? Эшли наконец-то выпрямляется со слышным хрустом позвонков. Шею неприятно свело — потирает. Вспоминает яркими вспышками последние ужасные полгода своей жизни. — Да всё было пиздец как хуёво каждый день, — откровенничает она. — Он вечно напивался и орал; куда-то уходил постоянно. Хорошо, хоть не бил 24/7. Хм… Хотя… За окном начинает раскатисто петь свиристель, лениво раскрывая маленький клювик. Уже совсем стемнело. — Не знаю, странно это или нет, но меня спасла именно мамина ваза. Фарфор был слишком тонкий, поэтому я сомневаюсь только сейчас, что она могла пробить голову. Вернее, когда она упала, у папы глаза вмиг стали нормальными; не красными… Не знаю. Бред какой-то. — А откуда была эта ваза? — Моя мама была религиозным человеком, глубоко верующей, но мы с папой нет. Однако, решили, по приезду в Испанию давненько вдвоём, купить ей в одном из храмов вазу. То есть, она была освещена и… — Эшли на секунду застывает на месте; словно в её голове сложился какой-то паззл. — Так. — Раз эта ваза святая, то… — Салли смотрит то на Ларри, то на Эш вперебежку. — Не может быть, что…? — Но у нас нет оснований полагать, что так всё и было, Сал. Могло ведь Эшли и показаться, в конце концов. А что ты ещё помнишь? — Ларри подсаживается к подруге поближе. — Ну… Не знаю. Знаю только то, что вся эта херня началась после смерти мамы с Бэном. Раньше всё было совсем не так. Я давно уже не видела своего отца тем, кем он был раньше, поэтому… Не знаю. Наверное, я просто отчаялась. В комнате, озарённой, почему-то пахнет пеплом, и немного топлёным шоколадом. День слишком незаметно приблизился к своему окончанию и теперь, сквозь закрытые пластиковые окна слышится лишь вечернее ветряное завывание. Эшли, поглядев украдкой на парней, вперивается глазами снова в пол. — Вы знаете… Я не люблю ныть от слова совсем. Но я только сейчас начинаю осознавать, в какой жопе я всё-таки нахожусь, — она скидывает со своих плечей халат и кладёт его рядом с собой; за спину. — Осознаю, насколько мне не хватает мамы и Бэна. Но мамы не хватает больше. Да, я не была с ней пиздец как близка при жизни; всегда отбивалась от рук, да и часто мне было насрать на их с отцом слова, но… Сейчас я бы всё отдала за то, чтобы она мне в сотый раз сказала, как нужно правильно завязывать фартук. Отдала бы всё, если бы папа взял меня с собой на рыбалку, а Бэн снова назвал бессердечной сукой после смерти бабушки. Ларри придвигается к подруге поближе; хочет было обнять её за плечи по-дружески, но она сама останавливает его руки. Салли с каменным лицом продолжает сидеть на месте, смотря только на Эш. — В последнее время я раскисла. Может сентиментальность накатила, кто знает; но сейчас я хочу… — Чего? — спрашивает Фишер, наконец-то шевельнувшись. Эшли поджимает губы, продолжая сверлить пол. — Ребят, я хочу увидеть папу. Ларри, сегодня явно слишком эмоциональный, взволнованно смотрит на явно сердито-расстроенную подругу, которая в упор ни на кого глядеть не желает. Переглядывается с Салом взглядами и растерянно сцепляет пальцы на коленях. — А ты… А ты уверена, что хочешь этого? — Салли присаживается поближе к ней на диван. — Нет, не уверена. Но я хочу взглянуть в его глаза; убедиться в правдивости ваших слов. Да и… что мне терять-то? Последний вопрос повисает в воздухе без ответа вплоть до того времени, пока все трое не стоят уже одетые в коридоре. Эшли, натянув шапку, глядит на своё отражение в зеркале слишком злобно. Слишком много дерьма произошло за все полгода; хочется взглянуть в глаза тому, кто так долго назывался «папой». И кто знает, что именно она увидит в его глазах. Колени немного дрожат. Стрелка часов медленно подплывает к отметке «10». На улице уже слишком темно. — Тогда нам нужна какая-то другая история… на случай правдивости его слов, — Ларри украдкой поглядывает на кислые лица друзей, теребя шарф между пальцев, стоя на входном коврике. — Вы так не считаете? Эшли устало прикрывает глаза, всё так же стоя лицом к зеркалу: как же ей всё это осточертело; но разобраться со всем дерьмом раз и навсегда хочется больше, нежели удовлетворить свои утехи видимости спокойной жизни. Лампочка над их головами начинает неприятно мерцать. — Считаю. Говорить буду я. Вас на сегодня хватит, парни. — Эй-эй, Эш, ты в порядке? — Салли легонько касается её плеча сквозь пальто. — Сал, я, мать вашу, не в порядке. Мне надоело сидеть на твоей шее, свесив ножки; я сама хочу разобраться во всём, — она немного тормозит, стараясь поумерить пыл. Слышно выдыхает. — Просто пойдем. Мне нужно увидеть отца.