План архимага

      Дамблдор прошёл под огромными двадцатипятиметровыми вратами тории и не без любопытства огляделся. Солнце, которое в Великобритании только начинало подниматься из-за горизонта, здесь уже светило вовсю. Стояла превосходная тёплая погода, и вокруг – всё-таки выходной день – прогуливалось довольно много людей. Но волшебника, равно как и его появление из ниоткуда, они, конечно же, не замечали.       До этого в Японию Дамблдору путешествовать не приходилось. По Европе он поколесил в своё время; бывал в России, в Африке – особенно в Египте, – в Америке, заглядывал с дружеским визитом в Индию, гостил у директора школы Кастелобрушу, что в Бразилии; случилась и парочка более экзотических путешествий... но то совсем другое.       Однако вот теперь пришлось приехать и сюда. Тут, в японском храме Ясукуни, ему очень надо было кое с кем встретиться. А попутно – и осмотреть достопримечательности.       Аккуратно подстриженные дорожки кустов, сооружения, построенные в чисто японском стиле, множество памятников-мемориалов: некоторые из них, как с удивлением обнаружил Дамблдор, были поставлены не людям, но животным – лошадям, собакам и даже почтовым голубям. В общем, здесь было довольно красиво.       А ещё тут были духи. Великое множество духов. Никогда ему не приходилось ещё видеть такого их количества в одном месте. Призраки, одетые в синие мундиры девятнадцатого века, вооружённые древними однозарядными винтовками со штыками; одни – с перевязями и орденами, другие – без них. Призраки, облачённые в шинели и каски времён Второй мировой, с пистолетами и ручными пулемётами. Призраки без рук и без ног, страшно измождённые, с чудовищными ожогами, с кровоточащими ранами, со странгуляционными бороздами...       Солдаты и офицеры японской Императорской армии. Студенты, работающие на военных заводах. Женщины, помогавшие на полях сражений. Военнопленные, погибшие в советских лагерях. В храме Ясукуни поклонялись им – погибшим во всех войнах, в которых участвовала Япония с начала Реставрации Мэйдзи. Гражданские войны; японо-китайские; русско-японская; обе мировые... все, все военные конфликты.       Япония помнила их всех. Япония никого не забыла – людей, сражавшихся во имя её, людей, иные из которых были осуждены международным трибуналом как военные преступники.       Два с половиной миллиона человек почитались в этом храме. Два с половиной миллиона богов.       В отличие от живых, духи видели Альбуса Дамблдора. И не без интереса поглядывали на чужеземного чародея, явно понимая, кем он является.       Дамблдор прошествовал мимо статуи на высоком постаменте, изображавшей какого-то военно-исторического деятеля, мимо стенда с сувенирами, мимо ещё одних врат тории и вышел на небольшое открытое пространство. Здесь цвели вишнёвые деревья – знаменитая сакура; по левую руку находилось, насколько знал Дамблдор, офис администрации; по правую – театр но, а чуть дальше хорошо было видно двухэтажное здание музея, к которому примыкали кафетерий и магазин для туристов.       А спереди были ещё одни, кипарисовые врата, за которыми был зал хайдэн – неотъемлемая часть любого синтоистского святилища, где проводились религиозные обряды, где люди свидетельствовали о своём почтении к ками и приносили им дары.       Перед тем как шагнуть на огороженную территорию за вратами, Дамблдор остановился и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, настраиваясь на нужный лад. Он не был японцем и уж тем более синтоистом, но в некоторые места надо приходить с определённым душевным состоянием и должным уважением, если не сказать благоговением.       Старый волшебник подумал о том, насколько же восточная культура отличается от европейской. Даже само слово «ками» – его можно было перевести как «божество». Но если европейский человек представлял при этом слове кого-то властного и могущественного, вроде Зевса или Тора... то японцы, скорее, имели в виду простых духов, хозяев гор и лесов; кого-то вроде водяных или домовых. Но и боги в западном смысле (синтоистский пантеон включал в себя много кого) – это тоже были ками; и даже Всемогущий Творец тоже обозначался этим словом...       Дамблдор двинулся вперёд.       Вообще дальше зала хайдэн простой человек пройти не мог. Для большего требовалось быть священнослужителем. Но Директор Хогвартса всё-таки пришёл сюда не для того, чтобы возносить молитвы божествам чуждой ему веры.       На полсекунды он дематериализовал невысокий деревянный заборчик, отгораживающий людей от закрытой территории, и, никем не замеченный, прошёл внутрь.       Там располагался обширный дворик, и прямая, выложенная камнем дорожка вела ко входу в главное святилище – хондэн. Хондэн был сердцем храма, главной его частью, куда синтоистские жрецы входили только для проведения ритуалов. Именно там, согласно синто, жил дух, почитаемый в данном храме; там находились священные предметы, олицетворяющие его.       А если ками было несколько, то и хондэнов было несколько. Но в этом смысле Ясукуни всё-таки отличался от традиционных храмов...       – ...Зачем ты здесь? – донёсся шёпот. – Зачем ты явился сюда, волшебник?..       Дамблдор огляделся. Вокруг него плотно, во много рядов, встали призраки, загораживающие проход к святилищу. Они выжидающе глядели на него: кто с любопытством, кто с раздражением, кто с безразличием.       Вероятно, эти духи и в самом деле обладали какой-то микроскопической капелькой способностей, ставящей их чуть выше обычных призраков. Но Дамблдору они помешать, конечно, не могли. Они и маглу вряд ли могли бы помешать.       И всё же пройти сквозь них прямо к дверям святилища было бы чрезвычайно невежливо.       – Мне нужен тот, кого называют сиханом, – негромко сказал старый волшебник по-японски.       – Сихан... – среди духов словно бы пронёсся ветерок. – Сихан...       Они расступились, открывая проход. Дамблдор неторопливо поднялся по ступеням и перешагнул порог деревянного святилища.       Внутри было прохладно, темно и пусто. Директор британской школы волшебников прикрыл глаза и тихо выдохнул. Он не знал, что надо делать дальше.       Ведомый довольно смутной надеждой и ещё более смутной информацией, полученной некогда от старого оммёдзи, он явился сюда, исходя из того, что в его положении ни один шанс упускать нельзя. И теперь стоял посреди молчаливой пустоты, ожидая неведомо чего.       Дамблдор запоздало подумал, что, согласно японским традициям, вероятно, стоило снять обувь перед входом, и ещё раз вздохнул.       ...Когда он открыл глаза, перед ним стоял человек.       Дамблдор невольно вздрогнул. Он не слышал ни звука шагов, ни аппарационного хлопка; не ощутил астральных колебаний или мановых всплесков.       Но человек – стоял. Взявшись словно бы из ниоткуда.       На вид то был самый обычный японец с довольно невыразительным лицом, ростом чуть пониже самого Дамблдора. Облачён в одеяние синтоистского жреца: тёмно-фиолетовая хакама, длинная белая одежда с очень широкими рукавами, на ногах – белые же носки таби, на голове – чёрная шапочка.       – Зачем пришёл? – спросил японец. Английский его был столь безукоризнен и выверен, что могли бы постыдиться и иные англичане.       Дамблдору стыдиться было нечего.       – Лэнг, – коротко сказал он. – Вы знаете, что это такое?       Японец чуть наклонил голову.       – Вы знаете, что война с ним неизбежна в самом близком будущем?       – Но ты можешь её избежать.       По построению фразы вопросом это не было, хотя на самом деле им являлось. Дамблдор иногда любил растечься мыслью по древу, говоря много и ни о чём, но сейчас ситуация была иная. Сейчас от него требовалось крайняя лаконичность.       – Если к войне не буду готовиться я, к ней будут готовиться другие. Она всё равно случится – возможно, на несколько лет позже. Но над её исходом я буду уже не властен.       – Я не окажу тебе помощь, Альбус Дамблдор, – сказал японец так просто, будто излагал какой-то всем известный закон мироздания. Земля круглая. Рыбы живут в воде. Помощи ждать не надо. – Никто не окажет, пока не будут нарушены правила. А если они будут нарушены, нам не потребуется твоя просьба.       – Я прошу иного, – покачал головой Дамблдор и протянул руку вперёд. На ладони тускло блестел кусочек тёмно-сиреневого металла. – Мне нужно это.       На лице японца впервые промелькнуло какое-то выражение, отличное от безразличия.       – Много хочешь, гайдзин, – чуть резче произнёс он. – Великий Меч Неба не будет служить тебе. Никому из вас, смертных.       – Мне не он нужен, – вновь качнул головой волшебник. – Мне нужно, чтобы в решающий момент на поле боя стоял воин с этим оружием. И будет довольно.       Японец задумался, слегка сдвинув брови. Минуло не то пара минут, не то полчаса, прежде чем он наконец проговорил:       – Хорошо, Альбус Дамблдор. Пусть будет так.       Он развернулся и добавил, не оборачиваясь.       – И в следующий раз снимай обувь. Или я отрублю тебе голову.       На этот раз Дамблдор смотрел не отрываясь, и успел заметить момент его исчезновения. Столь же внезапного, как и появление: в одну секунду он стоит на месте, а в следующую там уже никого нет. Ни хлопка, ни ветерка, ни остаточных чар...       Альбус Дамблдор кивнул своим мыслям. Кем бы ни был этот загадочный японец, прозывающийся сиханом, он явно представлял собой нечто большее стандартного Homo Sapiens.       Потом волшебник крутанулся вокруг своей оси и тоже исчез.       ...Горгулья медленно и величаво поворачивалась. Джемма Фарлей мельком подумала, что даже преподаватели Хогвартса должны называть ей пароль, чтобы зайти в кабинет к Дамблдору. А перед профессором – то есть, наверное, уже бывшим профессором – Креолом горгулья поворачивается сама и сразу.       Хотя дело тут было, конечно, не в исключительной крутости профессора Креола, а в его важности для Директора Дамблдора.       И сам он, разумеется, уже ждал их. Времени прошло достаточно – они отправились на Девять Небес где-то месяц назад. Здесь, в северном полушарии, была уже середина осени. Начало октября.       Рассказ шумерского мага затянулся где-то на час. Было бы меньше, если Дамблдор не задавал кучу уточняющих вопросов. Его интересовало очень многое – и неудивительно, подумала Фарлей, в отличие от шумерских времён, сейчас перемещаться по параллельным измерениям не умели. Даже само знание об этих измерениях было уделом далеко не каждого чародея: в школах, к примеру, такого не преподавали.       Но Фарлей, лично принимавшей во всём этом участие, было скучно. Она лениво подумала, что в следующее путешествие надо будет хотя бы фотоаппарат взять...       Креол сообщил также, что надолго он тут не задержится и со дня на день снова отправится в другой мир. Да и сюда он вообще зашёл, только чтобы...       – Так, повтори ещё раз, – сказал Дамблдор, высоко поднимая брови. – Ты как-то ухитрился разрушить... неразрушимый... металл?.. Что?       – Оказалось, адамант распадается в теле гибнущего бога, – не без раздражения пояснил Креол. – Если бы я знал заранее, то... придумал бы что-нибудь!       – Ну, мне он уже без надобности, – волшебник порылся в столе и достал тот самый кусочек адаманта. – Но если тебе в прошлый раз понадобилось целое копьё... с этим ты что будешь делать?       – Есть кое-какие мысли, – Креол жадно уставился на адамант. – Теперь ясно, что количество здесь большой роли не играет, а если сделать ещё и артефакт – мощный артефакт, – то... у Мардука же как-то получилось!       Дамблдор, в этих темах не разбиравшийся, кивнул и перевёл разговор на один очень важный момент, требовавший ответа безотлагательно. В прошлый раз он этот вопрос не затрагивал, поскольку определённости ещё не было. Но теперь, после того как Креол слетал на Девять Небес и поговорил с Инанной...       – Вот гляди. Предположим, волшебники у тебя уже есть, – произнёс он. – Уже обученные и тренированные. А что дальше?       – Да, вот это вопрос, – деловито кивнул маг. – На данный момент у меня есть только тысяча шестьсот паладинов – гвардия Прекраснейшей. А этого мало! Придётся искать ещё воинов, мотаться по мирам... Прекраснейшая там что-то говорила насчёт Креста Стихий... дед одну наводку тоже дал. Пока есть с чем работать.       – Предположим, войско у тебя уже есть. Где ты его собираешься держать? Всякой армии в первую очередь нужен надёжный тыл. Нужно снабжение; боеприпасы, оружие, продовольствие. А ещё – боевая подготовка: военные учения, слаживание подразделений... и так далее, – закруглился Дамблдор, в военном деле не большой специалист. – Обо всём этом тоже Инанна позаботится?..       – Без имени, Альбус! – поморщился Креол. – Имена обладают силой! Она слышит, когда её упоминают!       – Думаешь? – усомнился Дамблдор.       – Я знаю, – хмыкнул маг. – Но вообще да, ты прав, это всё тоже должна была обеспечить Прекраснейшая. На её Третьем Небе хватит места для любой армии.       – Должна была?.. – вкрадчиво повторил Директор.       – За ней следят, – хмуро сказал Креол. – Последние... последнее время. Лэнг о чём-то догадывается. Она старается не покидать Третье Небо и вообще не предпринимать ничего без излишней необходимости. Даже мой коцебу... неважно. Но это очень плохая новость. Теперь придётся заботиться ещё и об этом.       Дамблдор испытующе глянул на него. Взгляд Креола был угрюм и мрачен. Оба сейчас думали об одном и том же... но вслух говорить это почему-то не хотели.       Фарлей, вдруг вынырнув из своего расслабленного состояния, насторожилась и стала слушать очень внимательно. Она, не слышавшая всех прошлых бесед (за исключением последней), не понимала и подоплёку этой... но было очевидно, что здесь заключено что-то очень-очень важное. Какой-то слон в комнате, о котором оба знали, но не могли прямо сказать друг другу.       А ещё было очевидно, что при ней они это не будут обсуждать тем более. Фарлей очень остро почувствовала: она сейчас находится не в том месте и не в то время. Это был просто не её уровень.       Дамблдор очень серьёзно и участливо поглядел на девушку, и та мгновенно поняла, что ничуть не ошиблась в своих предположениях.       – Мисс Фарлей, могу я попросить вас выйти?       Когда за ней затворилась дверь, она почти физически почувствовала мощные колебания магического поля. Сейчас эту дверь было не вышибить и бетонобойным снарядом.       Подслушивать было бесполезно, да она и не желала таким заниматься. Улыбнувшись, девушка зацокала каблуками по ступеням. У неё вдруг появилась одна идея... довольно многообещающая идея.       ...С профессором Люпином Гарри, собственно, познакомился ещё в поезде. Дальнейшее их общение протекало в основном в рамках занятий, но пару раз профессор приглашал его к себе в кабинет – как вот сейчас. Гарри ничего против не имел: с Люпином можно было много о чём поговорить, и вообще он был хорошим собеседником. В отличие от профессора Креола, который тоже много знал, но плохо умел учить, Люпин своих учеников уважал, и с ним можно было чувствовать себя почти на равных.       Гарри очень нравилось это ощущение.       – Так что насчёт дементоров?       – М-м, – вздохнул Люпин. – Нет, дементоры в мою программу не войдут. Тем более – на практических занятиях.       – А-а, – протянул Гарри, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Известие его расстроило.       – Вы в прошлом году их не проходили?       – Проходили, – нехотя ответил Гарри, – но... я хочу научиться защищаться от них. А этому нас не учили, потому что профессор Креол считал, что это нам рано изучать.       – Правильно считал, – серьёзно сказал Люпин. – Я в этом не сказать чтобы хорошо разбираюсь, но это и правда не та магия, которую надо преподавать младшекурсникам.       Гарри снова вспомнил то жуткое ощущение холода и пустоты внутри, вспомнил голоса, кричащие у него в голове, и заметно погрустнел.       – Когда нам показывали демонов, было не очень страшно, – хмуро произнёс он. – Так... сложно понять, насколько они опасны, пока не увидишь их вне магического круга. А когда увидел... всё, ничего сделать уже не успеваешь.       Люпин потёр лоб и неуверенно поглядел на Гарри, явно колеблясь.       – А я ещё и в обморок падаю при виде них, – добавил тот. – То есть у меня шансов вообще нет.       – Настаиваешь, да? – пробормотал себе под нос профессор защиты от Тёмных искусств. – Ну... положим. Не буду лишать тебя шанса научиться чему-то новому. Знаешь, с дементорами можно справиться несколькими способами, но я умею применять только один...       – Патронус, верно?       – Да, – кивнул Люпин, ничуть не удивлённый такими познаниями третьекурсника. – Заклятие магии Света, которая считается дисциплиной очень сложной. При достаточной силе волшебника Патронус может даже развеять дементора... хотя лично я знаю только одного человека, который на такое способен.       – Тогда... – Гарри на глазах повеселел. – Когда начнём?       Римус Люпин как-то невесело усмехнулся.       – Да уж придётся подождать, Гарри. Раньше следующего семестра ничего обещать не могу. Ты извини, но я всё-таки профессор, у меня своих дел хватает. Даже вот я сейчас с тобой говорю – ты думаешь, это от того, что у меня времени свободного много?       Гарри изобразил на лице немой вопрос.       – Это ты с друзьями можешь позволить себе такое, – профессор покачал головой, – а у меня всё как раз наоборот. Когда дел по горло и устаёшь так, что не продохнуть, тогда единственное, на что ещё остаются силы – это лежать в кресле и говорить с кем-нибудь за жизнь. Форма отдыха такая, знаешь.       – А-а, – протянул гриффиндорец. – Кстати, я вас ещё тут спросить хотел...       Он на секунду замялся, но потом решительно выпалил:       – Вы были знакомы с Сириусом Блэком?       – Я не хочу об этом, – твёрдо сказал Люпин.       – Я же не просто из любопытства. Раз он охотится за мной, то мне надо, наверное, знать о нём хоть что-то?       – С чего ты решил, что он охотится?       – Да я разговор там один подслушал... – честно признался Гарри и с неожиданной горячностью добавил: – А ещё он моих родителей предал! Так что я думаю, что имею право задавать такие вопросы!       – Даже не буду спрашивать, откуда ты об этом узнал... – устало пробормотал Люпин.       Гарри молча ждал.       – Ты от меня чего услышать хочешь? – всё с той же усталостью спросил профессор. – Да, ты прав: я знал твоего отца, знал и Сириуса Блэка. Мы были друзьями – хорошими друзьями, – мы проводили много времени вместе и знали друг о друге всё. Потом школа кончилась, наши дороги разошлись... и однажды произошло то, что произошло.       – Но почему?! – воскликнул Гарри. – Почему он предал их? Они же!.. вы же дружили!..       – Люди меняются, – Люпин развёл руками. – Иногда им приходится делать выбор между лёгким и правильным... и Сириус выбрал не то, что надо. За это и поплатился.       – Я что-то такое вроде от Дамблдора в том году слышал, – припомнил Гарри. – Про лёгкое и правильное.       – Очень может быть, – пожал плечами профессор. – Мысль неоригинальная, но очень верная.       – Скажите, а что бы вы сделали, если бы встретились с Блэком?       – Я с ним встречаться не хочу и не собираюсь, – отрезал Люпин и внимательно поглядел на Гарри. – А ты к чему это спрашиваешь?       – Ну просто... – гриффиндорец невольно сжал кулаки, – если я бы с ним встретился...       Люпин предостерегающе поднял ладонь.       – Он должен умереть!..       – Извини, Гарри, но это уж не тебе решать, – старший волшебник со стуком отставил кружку на стол и резко поднялся со своего места. – И не мне. И что-то мне совсем не нравится направление нашего разговора.       Гарри понял, что он, пожалуй, как-то перегнул палку, и больше ничего от профессора сейчас не услышит. Тому его нездоровый интерес явно не пришёлся по душе. Поэтому он немного скомканно попрощался, поблагодарил за данное обещание и вышел из кабинета.       Стоя посреди коридора, он вдохнул и выдохнул пару раз, пытаясь успокоиться. Всякий раз, когда ему на ум приходили мысли о Блэке, в горле у него вставала комом ярость и зубы стискивались будто сами собой. Гарри точно знал – Блэк, убийца его родителей, заслуживал смерти.       Гриффиндорец изо всех сил ударил кулаком в стену. Окажись кто-нибудь сейчас тут, рядом, он мог бы увидеть, что лицо Гарри Поттера вроде как перепачкалось сажей.       ...А назавтра Гарри понял, что его неприятности в этом году только начинаются. И чувствовал он себя на редкость паршиво.       Потому что сегодня, тридцать первого октября, был день похода в Хогсмид, и в Хогсмид шли все.       Кроме него.       Нет, ну то есть не в буквальном смысле все. Младшим курсам было нельзя, старшим – уже не очень интересно. Но третий курс шёл весь.       Кроме него.       Было с чего опечалиться. Так что он сидел в кресле и уныло делал нумерологию, пока однокурсники готовились к походу.       Нумерология, впрочем, была вещью довольно интересной. Теоретическая магия, математические расчёты и диаграммы... на этом курсе изучалось колдовство как таковое, без практического использования. Гарри нравилось. Не настолько сильно, как Гермионе, но нравилось.       – Гляди, брат! – произнёс чей-то знакомый голос. – Кажется, молодое поколение скучает!       – Лично я считаю, что это непорядок, брат! – отозвался второй голос, почти такой же.       Гарри насупился. Ну вот чего ещё не хватало.       – Не кисни, юный ученик, – примирительно сказал... вроде бы Фред, хотя Гарри так толком братьев Уизли различать и не научился. – У нас есть для тебя подарок!       – На Хэллоуин, – добавил вроде бы Джордж. – Пошли-ка за нами!       Гарри подозрительно на них посмотрел, но всё же убрал нумерологию и двинулся за рыжими близнецами. Близнецы привели его на третий этаж, к уродливой статуе какой-то старухи, и остановились возле неё с видом гордым и загадочным.       – Ну и? – осторожно спросил он.       Джордж потёр руки и азартно спросил:       – Хочешь узнать одну из тайн Хогвартса, Гарри? Только сегодня, только сейчас, неслыханный аттракцион щедрости от братьев Уизли! Держи!       Гарри тупо уставился на чистый лист пергамента. На всякий случай перевернул его. Посмотрел на двоих рыжих шутников.       – Сейчас, – кивнул Фред, провожая взглядом тройку учеников в конце коридора. – Всё, теперь можно.       И он коснулся листа палочкой.       ...Спустя десять минут Гарри окончательно понял, каким сокровищем этот лист пергамента являлся на самом деле.       – А чего вы мне её отдаёте? – спросил он. – Я понимаю, вы небось тут все ходы уже выучили... но ведь Карта ещё и людей показывает! От Филча прятаться, наверное, удобно.       Близнецы синхронно вздохнули.       – Если бы, Гарри, – досадливо сказал Фред. – Мы тоже так думали... пока чуть не попались пару раз.       – У Карты один недостаток есть, – пояснил Джордж. – Скажи-ка, сколько этажей в замке?       – Семь. Ну и цокольный ещё, и подземелья всякие...       – Вот именно. А на Карте?       – А-а, – дошло до Гарри. На Карте Мародёров, действительно, показывался только один этаж – тот, на котором она находилась. И то сказать – будь там весь-весь Хогвартс, пользоваться ей было бы очень неудобно.       – Так что если ты думаешь, что видишь здесь всех, то можешь сильно ошибиться, – подытожил Фред.       – Можно от неё добиться, чтобы она и другой этаж показала, – заметил Джордж. – Но это не так просто... и не быстро.       – Короче, пользуйся, – Фред хлопнул его по плечу.       – Если что – в Хогсмиде пересечёмся, – подмигнул Джордж.       И они ушли. Гарри какую-то секунду смотрел им вслед, а потом вскочил и помчался наверх. Надо было взять мантию-невидимку.       ...Конечно, Гермиона Грейнджер не собиралась в этот вечер сидеть в гриффиндорской гостиной. Хэллоуин же, банкет, праздник, всё такое. Но вот что-то оно как-то не вышло...       Во-первых, она поссорилась с Рональдом Уизли. Не сказать, чтобы это было внезапностью – всё к тому шло довольно долго. Они ведь особо не общались между собой до... собственно, до того как не появилась точка кристаллизации в виде Гарри Поттера. А поскольку они были довольно разными людьми, появилась некая напряжённость в отношениях.       Гермиона криво улыбнулась своим мыслям. Напряжённость в отношениях бывает между государствами. А они с Рональдом просто не нравились друг другу. Пара невежливых фраз, брошенное в запальчивости обвинение – и всё это переросло в нормальную такую ссору. Теперь с этим рыжим Уизли даже сидеть рядом не хотелось.       Вторая причина была прозаичней. Из-за головной боли и небольшой тошноты, вызванной... некоторыми особенностями женского организма, к еде её сейчас совсем не тянуло. Лёгкая дурнота подступала при одной только мысли о праздничных яствах.       Имелись, конечно, кое-какие заклинания на такие случаи, но что-то толку от них было маловато. А беспокоить мадам Помфри по такому мелкому поводу Гермиона не желала.       Поэтому она решила остаться в гостиной.       Хотя было какое-то невнятное ощущение, шептавшее ей, что надо бы всё-таки сходить, не отрываться от коллектива. А то мало ли... Вон, два года назад она не пошла со всеми, и на неё тролль напал. А год назад пошла, и ползающий по школе в тот вечер василиск на неё не наткнулся, и всё вышло хорошо. А вдруг в этот Хэллоуин тоже что-то случится, а она тут одна...       Но Гермиона решительно отбросила эту невнятную мысль как излишне мнительную. Ну что, в самом деле, может случиться здесь – в этой тёплой и уютной гостиной, где можно было с таким наслаждением развалиться в кресле у огня!..       ...Н-ну. Мироздание ехидно потёрло руки и решило, что если Гермиона Грейнджер не пойдёт к приключениям, то приключения пойдут к ней.       За дверью послышалось какое-то шебуршание, потом раздался приглушённый взвизг и ещё какие-то звуки. Гермиона очнулась от блаженной дремоты и вяло поглядела на часы.       – Чего это они... – лениво удивилась она. – Рано же ещё...       Потом дверь скрипнула, отодвигаясь, и в гостиную кто-то вошёл. Гермиона высунулась из-за спинки кресла и обомлела. Весь сонный налёт с неё слетел меньше чем за секунду.       Вошедший не был ни учеником, ни профессором Хогвартса. Его изжелта-бледное лицо и копну грязных спутанных волос мог бы узнать любой, кто хоть чуть-чуть следил за последними новостями. В правой руке он держал большой нож, в левой – волшебную палочку.       Сириус Блэк тоже заметил Гермиону и улыбнулся.       – Вы не представляете, как я рад вас видеть, мадемуазель, – произнёс он скрипучим голосом. – Надеюсь, вы здесь одна?       – ...и! – Гермиона издала сдавленный полуписк-полувздох. Она не упала только потому, что сидела в кресле. В её глазах плескался чистый, концентрированный ужас.       Сириус Блэк – это ведь даже не горный тролль. Её палочка лежала на столике, схватить её ещё нужно было успеть – но даже будь она в руках... что тогда? Против человека, который одним заклятием разнёс пол-улицы, шансов у неё не было совсем.       Блэк почесал в затылке, глядя на перепуганную ученицу.       – Кажется, я не с того начал, – хрипло сказал он. – Меня вы, конечно, знаете. Как вас зовут, мадемуазель?       – Г-Гермиона, – сумела выговорить та. И почему-то добавила: – Гермиона Грейнджер!       – Мисс Грейнджер, вы знаете ученика по имени Рональд Уизли?       – Д-да...       – У него есть крыса? – при этих словах лицо Блэка приобрело очень нетерпеливое и хищное выражение, как будто ему вот прямо сейчас, позарез надо было заполучить эту крысу. – Где она?       – Э-э? – запнулась Гермиона, запутанная и ошарашенная. Страх потихоньку уходил на второй план, а вместо него приходило... удивление? ошеломление? – Н-не знаю. С собой носит и-или в спальне осталась...       Блэк поднял палочку.       – Спасибо. Извините, мадемуазель, но это необходимо. Я боюсь, что иначе вы начнёте кричать.       И прежде чем Гермиона успела испугаться, её коснулся красный луч Усыпляющего заклинания. В отличие от более жёсткого Оглушающего, оно давало человеку какую-то секунду, чтобы осознать всё и успеть опуститься на пол. И перед тем, как отключиться окончательно, Гермиона успела подумать почему-то о том, что голова у неё больше совсем не болит.       ...Ну, потом было много, очень много всяких расспросов. Однокурсники, ребята с других факультетов, профессора... до дементоров, по счастью, дело не дошло. На всякий случай её положили в больничное крыло, и только тогда немного успокоились.       Гермиона, однако, воспринимала всю эту шумиху как-то отстранённо, и даже косые взгляды Рона Уизли остались ею незамеченными. Она всё обдумывала одну вещь: рациональная часть мозга твердила ей, что Блэк (а до него, соответственно, Волдеморт) специально выбрал вечер Хэллоуина, зная о том, что все должны быть на празднике... но всё же не удавалось отделаться от мысли, что это была какая-то недобрая шутка судьбы.       Хэллоуинский банкет мне больше пропускать явно не стоит, с иронией подумала Гермиона. По крайней мере пока не закончу Хогвартс.       – Я хотел бы услышать ваше мнение, профессор.       Дамблдор вздохнул. Он специально пришёл в кабинет, чтобы отвлечься от расспросов и подумать – но Римус Люпин успел его опередить и поднялся сюда первым. В любой другой ситуации Люпин, конечно, так бы не поступил, однако раз уж дело приняло такой оборот...       После совершенно звёздного появления мистера Сириуса Блэка в Хогвартсе весь Хогвартс встал на уши. Преподаватели прочёсывали замок (хотя Блэка, как они потихоньку начинали понимать, тут давно уже не было), учеников разместили в Большом зале, а некоторые отдельные личности уже начали приставать к нему, Директору, с расспросами вида «а как это у него получилось?» и «а что вы будете делать теперь?»       Дамблдора, любителя придерживаться принципа минимальной информированности, такие вопросы несколько раздражали. Ну что за неуёмность, в самом деле? Он сам, может, пока ответов не знает, так ещё и другим рассказывать? Вот им зачем всё это знать, а? Он с этими проблемами сам разберётся, а если что надо будет – так скажет. А тут отвечай, а если ответы им не понравятся, так они ещё и возмущаться будут! А оно ему надо, чтобы подчинённые, считающие себя самыми умными, спорили и возмущались? Вот нет чтобы делать то, что говорят; не делать того, чего говорят не делать, а свои очень умные мысли запихнуть поглубже и молчать в тряпочку! Вот насколько жизнь была бы проще, будь все подчинённые такими!       Но ведь нет, увы. Несовершенен человек. Дураки они, люди, не понимают счастья ограниченной ответственности. Сам Дамблдор с большой охотой поменялся бы местами с тем же Снейпом... только кто б ему дал? Как всё хорошо идёт, так куча доброжелателей стоит рядом и указывает, что делать; а как в сторону отойдёшь, так сразу же "ой, а чего это вдруг так плохо стало? Мы ж как лучше хотели..."       Ну просто зла на них не хватает.       Римус Люпин, впрочем, в этом смысле являл собой далеко не самый плохой пример.       – А я хотел бы услышать ваше, Римус. Раз уж вы сюда сами поднялись...       Люпин внимательно посмотрел на Дамблдора. Дамблдор вернул ему его взгляд.       – Я полагаю, мы думаем одинаково, – сказал наконец Римус. – Зачем бы Блэку проникать в Хогвартс – в факультетскую гостиную – как раз сегодня вечером? Почему он не убил мисс Грейнджер? Почему не произнёс ни слова о Гарри Поттере? И крыса, Директор!.. Он искал крысу!..       – Да, это-то самое интересное, – согласился Дамблдор. – Мистер Уизли говорит, что крыса и в самом деле была его, и что она была необычно стара для крысы. Вот только...       Он не договорил. Люпин усмехнулся.       – Она исчезла. Можно было ожидать. Не слишком ли много совпадений, а, профессор?       – Не надо меня убеждать, Римус, – с досадой в голосе произнёс Дамблдор. – Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать; я знаю, что Сириус Блэк был вашим другом, и вы не хотите его возвращать в Азкабан. Положим, наши предположения верны, и Сириус вправду был оклеветан ещё одним вашим общим знакомым. Но подумайте с практической точки зрения: что мы сейчас можем с этим сделать?       – Без Петтигрю – если это всё-таки он – мало что, – признал Римус. – Но если мы не найдём его, можно будет дать делу огласку...       – Огласку, – Дамблдор хмыкнул в бороду. – Чего-чего, а это уж всяко будет. Только чтобы доказать невиновность Сириуса (которая, к слову сказать, ещё под вопросом!), потребуется не огласка, а доказательства. А их нет, Римус.       – Надо связаться с Блэком, – решительно предложил Люпин. – Он же должен что-то сообщить нам.       – Чтобы с ним связаться, надо сначала его найти, – Дамблдор был настроен скептически. – А быстро, за день-два, сделать это у меня не выйдет... если только он сам не покажется, на что я рассчитывать бы всё-таки не стал. Но главной проблемы это всё равно не решит – для доказательства слов одного Блэка будет мало.       Он на секунду прервался и со значением поглядел на гостя поверх очков.       – Кстати, я как раз собирался заняться поисками...       – Да, конечно, – Люпин чуть сконфузился. – Просто, понимаете... мне было важно убедиться...       – Я понимаю, – кивнул Дамблдор. – Полностью понимаю.