План архимага

      Пробуждение вышло неприятным во всех смыслах. В теле была какая-то вялая тяжесть, голову жутко ломило, и настроение было совершенно отвратным. Гарри с тихим стоном попытался сесть на кровати.       – Лежи-лежи, – донёсся обеспокоенный голос мадам Помфри. – У тебя сотрясение мозга было, тебе покой нужен.       – Сколько времени? – слабо спросил он.       – Лежи! – снова шикнули на него. – Сейчас профессора Дамблдора позову, он расскажет тебе, сколько времени!       Гарри послушно лёг и закрыл глаза. Раз Дамблдор вернулся, то прошёл уже не один день. Сотрясение, кажется, не обошлось без последствий...       Рядом послышался шум шагов.       – Поппи, можете оставить нас?..       Это был Дамблдор. И не один: с ним был ещё профессор Люпин и почему-то большой чёрный пёс.       – Ну, – каким-то неопределённым тоном сказал Дамблдор и обвёл взглядом всех троих. – Главный фигурант пришёл в себя, так что нам стоит выслушать его. Гарри, ты можешь объяснить нам, что случилось?       Гарри насупился и настороженно посмотрел на профессоров. Какие бы мотивы им ни двигали, но профессорам всё это явно не могло понравиться.       И всё же он не чувствовал за собой никакой вины.       – Чего объяснять-то? Я знал, что Сириус Блэк убил моих родителей, и знал, что должен отомстить. Ну вот и...       – Чего? – заинтересованно произнёс Дамблдор, блестя стёклами очков. – Договаривай.       – Я решил убить Сириуса Блэка, – чётко сказал Гарри. – Меня теперь посадят в Азкабан?       Люпин издал какой-то странный звук и переглянулся с Дамблдором. Тот был серьёзно-спокоен, Люпин же, как подметил Гарри, находился в очень противоречивых чувствах.       – Нет тела – нет дела, – не без иронии заметил Люпин. – Если бы в Азкабан сажали за такие неумелые попытки убийства, там все камеры были бы битком. Убивающее заклятие создать у тебя не получилось.       – А почему я тут тогда лежу? – не понял Гарри.       – Сириус тебя вырубил. Не любит он почему-то, когда в него такими чарами швыряются.       При упоминании Блэка в голове вновь всплыло то, что было на поляне, и Гарри с большим подозрением уставился на Люпина.       – Откуда ты вообще узнал про это заклятие? – спросил Дамблдор. – В Хогвартсе вроде бы такому не учат.       – Профессор Бинс как-то рассказывал, – Гарри пожал плечами. – Не подробно, просто сказал, что один чёрный маг – не помню, как его звали – прославился тем, что придумал заклинание, от которого нельзя защититься. В семнадцатом веке. А я вспомнил – вы мне говорили, – что меня тоже пытались убить таким заклинанием. Мне стало интересно, и я пошёл в библиотеку. Ну и нашёл.       Люпин снова переглянулся с Дамблдором.       – Ты что, Бинса на уроках слушаешь? – не поверил он. – Правда?       – Я не специально, – оправдался Гарри. – Я просто в тот день выспался, а Рон приболел, и в морской бой играть не с кем было.       – Интересные вещи Катберт рассказывает, – задумчиво сказал Дамблдор. – Впрочем, всё это всё равно не секрет... Слушай, а почему ты решил, что должен отомстить?       Это не было упрёком или обвинением, это был просто вопрос, и всё же Гарри внутренне сжался, глядя в голубые глаза Директора. Вопрос был краеугольным, и от ответа зависело многое.       – Ну как вы там говорили – можно легко поступать, а можно правильно. И профессор Люпин тоже это говорил. Вот я и постарался поступить правильно.       Люпин хотел что-то сказать, но Дамблдор предупреждающе глянул на него.       – У тебя не получилось, – сказал он утвердительно.       – Я хотя бы попытался! – с вызовом ответил Гарри.       – ...и что ты собираешься делать теперь?       Тоже хороший вопрос. А действительно, теперь чего? Гарри не сразу нашёлся.       – Какая разница? Профессор, вы же ведь всё равно не дадите мне второй шанс.       Он глядел прямо в глаза Дамблдору; Дамблдор улыбался самой безмятежной и доброй улыбкой.       – Отчего же? Дам.       Чёрный пёс насмешливо гавкнул.       – Просто тут, Гарри, такая история приключилась, – Директор почесал кончик носа. – Сириус Блэк, кажется, невиновен в смерти твоих родителей, так что зря ты месть свою затеял. Предателем был Питер Петтигрю, инсценировавший свою смерть, оклеветавший Блэка и убивший в тот день двенадцать человек.       Гриффиндорец ошарашенно молчал. Дамблдор говорил совершенно спокойно, не ругая и не повышая тон, но от этого было не легче.       – А теперь, Гарри, мы тут с Римусом выйдем, а ты пока поговори с крёстным. Я думаю, вам найдётся что сказать друг другу. Сириус, пожалуйста...       Большой пёс, доселе тихо стоявший рядом, встал на задние лапы, как-то странно дёрнулся и превратился в человека. Гарри хмуро разглядывал своего родственника и упрямо думал о том, что извиняться перед ним он не будет.       Дамблдор, уже стоявший у двери, внезапно развернулся.       – О, чуть не забыл! Гарри, а не подскажешь, как это у тебя получилось выследить профессора, да так, что он тебя и не заметил?       – Я в мантии-невидимке был, – выдавил из себя гриффиндорец.       – Да? – взгляд Дамблдора пронзал насквозь. – Так ты что же, у двери кабинета круглосуточно дежурил?       – Я... – Гарри некстати вспомнил, что волшебники могут почуять ложь. Профессор Креол, по крайней мере, мог. От прямого вопроса увильнуть не получится. – У меня была Карта.       – Карта? – переспросил Дамблдор, и Гарри указал на карман мантии, что лежала рядом, на стуле.       – ...Очень интересно, – сказал чуть погодя Дамблдор и пристально посмотрел на всех троих. – Значит, господа Лунатик, Сохатый, Червехвост, Мягколап... и кто же все эти люди? Гарри?       – Я не знаю. Я Карту от Фреда и Джорджа получил, – признался Гарри, расстроенный тем, что Карты он, скорее всего, больше не увидит, и только потом сообразил, что, наверное, не стоило упоминать Фреда и Джорджа.       Дамблдор сделал вид, что не заметил, как Блэк и Люпин замялись, обмениваясь быстрыми взглядами; Гарри не заметил на самом деле.       – Жаль, жаль, – покивал Директор. – Извини, Гарри, но Карту мне придётся конфисковать. Во избежание дальнейших происшествий. Пойдёмте, Римус.       Дверь закрылась.       – ...Очевидно, что в более-менее идеальных условиях физические наказания при воспитании ребёнка применяться не должны, – размеренно произнёс Дамблдор, покачиваясь взад-вперёд. – Но также очевидно, что в реальной жизни идеальные условия встречаются нечасто.       – Вы сейчас... – осторожно начал Люпин.       – Это я шучу, – серьёзно сказал Дамблдор. – Физические наказания в Хогвартсе отменены и больше не вернутся.       – Ага. Делать-то вы что будете?       – А вы как думаете?       Люпин помолчал.       – Не знаю, – признался он. – Я полагаю себя неглупым человеком, но я всё же не учитель. Могу проводить уроки, могу объяснить ученику, в чём он не прав... но здесь он был прав. Слишком прав.       Дамблдор сцепил руки за спиной и медленно зашагал по коридору. Он казался обеспокоенным, но не озадаченным. А по менторскому тону можно было подумать, что он читает лекцию.       – Некоторые не очень умные люди сравнивают процесс воспитания ребёнка с лепкой из глины. Мол, маленький ребёнок – это как мягкая глина, из которой можно вылепить хороший горшок. Когда он взрослеет, лепить становится сложнее и сложнее, глина всё твёрже и твёрже, пока наконец не застывает совсем. Это плохое сравнение. Почему?       – Потому что ребёнок – живой, – ответил Люпин, знакомый с термином «бихевиоризм». – Воспитателя ещё можно сравнить с садовником, но с гончаром – нет. К чему вы всё это, Директор?       – Я за этот год уезжать ещё не раз буду. И ожидаю, что после возвращений буду находить Хогвартс целым, а всех студентов – живыми. Могу ли я ожидать этого, если студенты Хогвартса не стесняются использовать Убивающие заклятия? Более того, считают их использование делом совершенно правильным?       – Я должен воспитывать Гарри Поттера? – Люпин был мрачен. – Директор, индивидуальные занятия с моим расписанием...       – Будет вам расписание, – настойчиво сказал Дамблдор. – Воспитание юного Гарри сейчас важнее всего прочего. Я имею в виду не только моральную сторону вопроса. Представьте, какой будет скандал, если это всё продолжится и выйдет за пределы школы.       – Продолжится? Вы же не думаете, что юный Гарри будет швырять Убивающие заклятия направо и налево?       – Направо и налево не надо, – Дамблдор сдвинул брови к переносице. – И одного удачного раза хватит. То есть, наоборот, неудачного. А кроме того... помните, вы спрашивали меня про Креола?       Люпин кивнул. Дамблдор коротко посвятил его в то, что произошло два года назад. Это было необязательно, но Римус Люпин был дотошен и рано или поздно всё равно бы докопался до сути.       А то действительно: через Хогвартс прошли десятки тысяч студентов, но Непростительные применять взбрело в голову почему-то именно Гарри Поттеру.       – То был один из худших вариантов развития событий, – закончил Дамблдор. – Часть Тьмы, что содержалась в душе мага, перешла в юного Гарри... и не могла не изменить его. Не сразу, не мгновенно, но последствия, если их не предотвратить, будут печальны. Случай с Сириусом – только начало.       ...В лазарете за дверью что-то бухнуло: Люпин настороженно прислушался.       – Их точно стоило оставлять наедине? – с сомнением спросил он.       – Всё-таки они друг другу не чужие. Поубивать друг друга не должны...       Последняя фраза была шуткой, но несмешной; Дамблдор махнул рукой и посмотрел на Люпина.       – Я не уверен, что справлюсь, – сказал тот. – Почему бы вам самому этим не заняться?       – На то есть несколько причин. Во-первых, это непедагогично. Директор должен быть беспристрастен и не выделять никого из студентов. Особенно Гарри Поттера, который и так от недостатка известности не страдает. Во-вторых, Римус, если помните, для этого я вас в школу и пригласил. В-третьих... вот третью причину я вам не скажу.       Люпин неопределённо хмыкнул. Упираться здесь рогом он всё равно не собирался.       – Польщён оказанным доверием. Но всё-таки что мне делать с мальчиком, который был готов убить человека? Что ему сказать? Что убивать людей – это неправильно? Что даже очень хорошие утверждения не надо возводить в абсолют?       – Скажите всё как есть, – Дамблдор слабо и чуточку грустно улыбнулся. – Только не вот то, что вы мне сейчас сказали. Иначе диалога у вас не выйдет.       Люпин поднял брови с молчаливым вопросом. Он был уверен, что Дамблдор, с его огромным педагогическим опытом, вполне в состоянии дать чёткий ответ, а не отделываться общими словами. В конце концов, это было в его интересах!       Но старый волшебник на взгляд внимания не обратил.       – Что значит воспитать человека? Классический ответ примерно таков: это значит создать личность, способную нормально жить и действовать в человеческом обществе. Согласны? Ну так вот, Римус, создать личность на самом деле нельзя. Личность создаётся исключительно «изнутри», самим человеком. Воспитатель же может влиять только опосредованно – через внешние условия, через среду, в которой человек живёт. И здесь нет принципиальной разницы между ребёнком и взрослым – хотя, разумеется, на взрослого влиять сложней, потому что окружающую среду он создаёт себе сам в гораздо большей степени.       – А, я понял, – Люпин даже засмеялся, настолько это было очевидно. – Я понял, почему вы не говорите прямо. «Влиять на среду!» Вы же так меня пытаетесь воспитывать, да? Вот она, ваша третья причина!       – Ну да, – просто признался Дамблдор, – пытаюсь. Хочу, чтобы вы, решая сложную педагогическую задачу, поднялись над собой и выросли как личность.       А почему меня, а не Снейпа? – почти сказал Люпин, но прикусил язык и произнёс вежливее:       – Вы считаете, что мне не хватает воспитания?       – Совершенству нет предела, – почти весело ответил волшебник. – Римус, вы один из лучших моих учеников. Ваш курс в целом – мой первый курс как Директора – самая большая моя педагогическая ошибка. Но вами, Римус, я могу гордиться.       – А Вы-Знаете-Кто не был вашей ошибкой?       – Не совсем, – коротко произнёс Дамблдор, и Люпин понял, что он на эту тему говорить не хочет. – Пойдёмте, поглядим на этих двоих. Мне ещё Сириуса на площадь Гриммо отправлять...       Джемма Фарлей лежала на кровати, подложив руки под голову, и смотрела в потолок печальным взглядом.       – Это была плохая идея, – подумала она вслух. – Многообещающая, но плохая.       Не так давно разум её породил мысль научить паладинов Инанны – превосходных воинов – ещё и основам магии. Серебряные Рыцари и так немного владели магией, а если дать им волшебные палочки...       На практике оказалось, что сделать это сложно, а в краткие сроки попросту нельзя. Палочки – инструмент универсальный, но не всеобъемлющий. В мире очень много тех, кто пользуется ими, но немало и тех, кто обходится без них. Метаморфы Африки, йоги Индии, техномаги Америки, другие неклассические школы – все они используют палочки в лучшем случае как вспомогательное средство.       Да и сами паладины не очень-то горели желанием учиться всякому колдовству.       Снизу вновь донёсся грохот, и Фарлей раздражённо искривила губы. Грохотал там, конечно, Креол в своей импровизированной кузнице. Архимаг вернулся из Лэнга с неделю назад, затворился в кузнице и с тех пор работал не покладая рук.       Хотя нет, между делом он ещё гордо продемонстрировал Дамблдору добытые Сердца Стихий... что в них такого особенного, Фарлей так и не уяснила. Ну да, Крест Стихий, того-сего, может убить даже бога... ля-ля, всё такое. Но Крест пока откован не был, а сами по себе Сердца не впечатляли – камни как камни. Ну разноцветные, ну драгоценные... вроде бы.       А Дамблдор с Креолом внимательно их разглядывали, кивали друг другу и что-то серьёзно обсуждали меж собой. Джемма Фарлей тоже стояла там рядом, однако разобрать сумела мало что. Бывает такое – по отдельности слова понятны, словосочетания тоже туда-сюда, а вот смысл предложения целиком ускользает напрочь.       Ну ничего, однажды она во всей этой теоретической магии разберётся.       Однако им пора было бы уже отправляться дальше, в следующий мир... кажется, Довос, если она не ошибалась. Или опять на Девять Небес. Что же там такое мастерил архимаг?..       В прошлый раз он так напряжённо работал в августе, когда делал Камень Врат. Камень Врат – маленький свинцовый диск с вырезанным узором – был артефактом очень сложным в изготовлении, но исключительно полезным. Перемещать без него коцебу в иные миры не представлялось возможным.       Над самим коцебу архимаг корпел ещё дольше, но этого Фарлей не видела. У неё тогда были экзамены и, чуть позже, выпускной.       ...Креол вышел из кузницы только к вечеру, усталый, голодный, но чрезвычайно довольный. Пройдя на кухню, он сразу же набросился на еду, стоявшую на плите. Курица была холодной, а рис со специями – недоваренным, но маг заглатывал это всё, почти не жуя.       Так уж сложилось, что никто из троих людей, живших в коцебу, готовить толком не умел, а есть что-то надо было. Дамблдор бы по первой просьбе Креола предоставил тому парочку домовых эльфов, но Креол, разумеется, просить ничего не собирался. Вместо эльфов у него был Хубаксис.       У изрядно подросшего джинна подросли и магические способности, и теперь этому дармоеду можно было поручать что-то действительно полезное. Хубаксис ныл и упирался, но Креол приказывал и колотил жезлом, так что джинн стал учиться кулинарным чарам. Пока его навыки были далеки от совершенства, но всё куда лучше, чем два месяца назад.       – Так, ученица, – сказал маг, вытирая губы салфеткой. – Работу я закончил, поэтому с утра мы отправляемся на Девять Небес. Я – спать. Вопросы есть?       – Какую работу?       – А-а! – довольно протянул Креол, явно ждавший этого вопроса, и достал из воздуха длинную чёрную палку с идеально круглым набалдашником. – Мой новый посох!       Фарлей уже не удивлялась этому его трюку – брать что-то из ниоткуда и убирать в никуда. Заклятие Незримого расширения (размерная магия, продвинутые чары, изучается на седьмом курсе Хогвартса) обычно накладывалось на... что-то. Автомобиль, чемодан, сумку. Но Креол, купив как-то такой кошель, поработал над ним и прикрепил этот пространственный карман к себе. Получилось неплохо.       А вот сам обсидиановый посох – мощнейший артефакт-Поглотитель с адамантовым лезвием на конце – Фарлей удивил не так сильно. Конечно, штука крутая... но в руках Креола она смотрелась абсолютно естественно. По волшебнику и инструмент, в конце-то концов; кому, как не ему, использовать такие артефакты?       – Сделан из Чёрного Обсидиана Фраи, – гордо пояснил маг. – В том сундуке, который мне подарили, нашлось несколько слитков.       Девушка припомнила, как он распихивал по своей лаборатории всякое из того подарка. В основном там были драгоценности, самоцветы, просто слитки разных металлов – золота, серебра, ещё чего-то непонятного и, на её взгляд, не особо ценного.       Но она-то не была артефактором. А Креола как раз это непонятное больше всего и интересовало. Драгоценности же он просто свалил кучкой в углу стола.       Фарлей очень хотелось там порыться, однако осторожность всё-таки взяла вверх. Креол и так снял с сундука несколько не самых простых проклятий. Для него не самых простых. А для неё – смертельных.       Только почему обсидиан? Фарлей знала, что разные материалы обладают разными свойствами. Многие металлы хорошо проводят волшебство, а золото – лучше всех. Самоцветы, наоборот, волшебство проводят очень плохо, а алмаз – хуже всех. И то, и другое находит своё применение... другое дело, что золото и алмазы – это дорого, а потому обходятся обычно чем попроще. Но вот предыдущий жезл Креола, например, был из золота.       А обсидиан... обсидиан обладает низкой проводимостью. Не как алмаз, но всё равно очень низкой. Из него порой делают кое-что, но посох...       – Чёрный Обсидиан Фраи – наилучший материал для Поглотителя, заточенного на демонов, – ответил маг, завязывая посох двойным узлом. По желанию создателя артефакт мог гнуться как резина. – Я смогу посадить сюда архидемона! Даже двух... нет, трёх архидемонов! И тогда!..       Девушка поднесла руку ближе, и кончики пальцев начали мелко дрожать. У неё не получилось бы даже взять его, а уж тем более использовать. Да, это не простенькая волшебная палочка...       Хотя волшебные палочки простенькими можно назвать лишь в сравнении с чем-то таким.       – Впечатляет, – наконец признала она.       – Ещё бы, – фыркнул Креол. – Я артефактор высшей категории, а не жалкий подмастерье! Да, о подмастерьях – куда этот бездельник подевался?       – Хубаксис? – хмыкнула Фарлей. – Профессор, вы же вроде спать хотели?..       Креол, кажется, ещё секунду разрывался между противоречивыми желаниями, но затем отмахнулся.       – А, Кингу с ним. Пошли, ученица, завтра день интересный будет...       ...Люпин сидел в кресле и задумчиво глядел на Гарри Поттера. Гарри Поттер сидел по другую сторону стола и глядел куда угодно, но не на преподавателя.       – Ты, кажется, хотел научиться защищаться от дементоров? – нарушил молчание Люпин.       – Хотел, – пробурчал Гарри. Было ясно как день, что профессор его позвал не ради этого. То раньше времени не было, а теперь вдруг нашлось внезапно!       – Ты, Гарри, сегодня какой-то нерадостный, – с живейшим участием сказал Люпин. – А мы тут, знаешь, за тебя беспокоимся. Мало ли, а если опять случилось что?       – Чего за меня беспокоиться? – ершисто ответил Гарри. – Я что, каждый день тут в лес хожу кого-нибудь убивать? Всё у меня хорошо, спасибо!       Это было невежливо; Люпин, впрочем, прекрасно понимал, что мальчик пытался за грубостью скрыть неловкость и страх. Он налил себе ещё одну кружку чая и жестом предложил Гарри сделать то же.       Тот подозрительно посмотрел на чайник, но всё же отказываться не стал.       – Ты знаешь, что такое чёрная магия и почему она запрещена?       Гарри задумался. Такие вопросы они ещё не проходили, но что-то он, конечно, слышал.       – Чёрная магия – это та магия, которая вредит душе человека, – сказал он.       – А запрещена она почему?       – Потому что душе вредит.       – А Министерству должно быть дело, если ты вредишь своей душе?       – Не знаю, – признался Гарри, который никогда об этом не думал. – А как тогда?       – Чёрная магия – это магия отрицательная. Негативная. То, что можно применять только для вреда и разрушения. Но отнюдь не всякая чёрная магия вредит душе, и не всё, что вредит душе, называется чёрной магией.       – Ага, – неуверенно сказал Гарри.       – Чёрная магия – это проклятия и пытки, контроль разума и поднятие инферналов, дементоры и Адское Пламя. Режущими чарами можно пользоваться дома, Взрывными – расчистить себе путь, а заклинание Молнии... это вообще изначально погодная магия. Но Убивающее заклятие, Авада Кедавра – это магия чёрная, поскольку предназначено оно лишь для гарантированного и окончательного убийства, и никак иначе использовать его нельзя.       – Вы мне сейчас собираетесь читать нотацию? – угрюмо пробубнил мальчик, прячась за чашкой.       – Да нет, не то чтобы, – профессор поставил свою кружку на стол, достал небольшой термос и плеснул себе какого-то вонючего дымящегося варева. Поморщился, залпом выпил.       – Тебе, Гарри, уже тринадцать лет. Ты уже, наверное, сам знаешь, как тебе поступать, а как не поступать. Кто мы с профессором Дамблдором такие, чтобы указывать тебе это?..       Гарри поперхнулся чаем и закашлялся.       – Только вот понимаешь какая штука, – Люпин сделал небольшую паузу. – В обществе существуют законы, которые необходимы, чтобы это общество существовало. Закон не интересует, что именно у тебя там с душой, испортил ли ты её или нет. Закону важно, чтобы ты, портя себе душу, людей не убивал. Как минимум.       – То есть...       – Я не закончил, – спокойно произнёс Люпин, и Гарри не осмелился продолжать. – Ты волен делать всё, что хочешь. Но тогда и общество по отношению к тебе будет поступать так же. На некоторые из чёрных чар смотрят сквозь пальцы, но Авада Кедавра карается Азкабаном. Применённая в полную силу, конечно, а не как у тебя.       Тишина была полная, только гриндилоу постукивал по стеклу своего аквариума.       – То есть если я попробую сделать такое в следующий раз... – неуверенно начал мальчик.       – Нам бы такого очень не хотелось, конечно. Я буду сожалеть, Директор Дамблдор тоже будет сожалеть, – профессор сокрушённо покивал. – Но что поделать? Свои деяния всегда надо соизмерять с законами общества.       Гарри хотел упрямо заявить, что ответственности он не боится, но понимал, что звучать это будет по-детски. Во-первых, Азкабана он даже не видел, чтобы так лихо заявлять, а во-вторых...       Во-вторых, ему было стыдно. Он не считал, что сделал что-то плохое... не считал ровно до тех пор, пока не узнал, что Сириус Блэк на самом деле не виноват. И его решительный и смелый поступок на глазах превратился в какую-то пошлость. Ценой своей жизни убить предателя, из-за которого погибли твои родители – это... ну, достойно уважения, нет? Но погибнуть в Азкабане после попытки отомстить вовсе даже невиновному человеку...       Сложно отыскать более глупый способ самоубийства. Ненужного самоубийства, что самое главное.       М-да.       – Мне надо пообещать, что я больше не буду делать ничего такого? – неуверенно уточнил он.       – Зачем? – удивился Люпин, и Гарри снова замолк. – Я же сказал, ты можешь делать что хочешь. Мы с Дамблдором к любому твоему поступку отнесёмся с пониманием и не будем осуждать.       – И в Азкабан отправите тоже с пониманием, – проворчал мальчик.       – Конечно, – заверил его профессор. – С полным пониманием и сочувствием. Ты же всё-таки наш ученик, как иначе?       О Тьме, воздействующей изнутри, Римус Люпин Гарри пока говорить не стал. Сказать всегда можно успеть – но кто знает, вдруг оно подействует не лучшим образом? Вряд ли так, конечно, однако Тьма внутри – это ведь не опухоль, не травма, здесь не поможет ни магловское, ни волшебное лечение. Захвати она мальчика полностью – и смягчающим обстоятельством это не станет. Закону не важно, что у тебя внутри, закон смотрит лишь на твои действия.       И что, действительно отправлять несовершеннолетнего в Азкабан?       Такого не хотелось никому. А потому рисковать было нельзя. К тому же у Люпина имелись ещё кое-какие смутные подозрения. В самую первую их беседу Дамблдор упомянул, что Гарри Поттеру придётся однажды сразиться с Волдемортом, и это... наводило на размышления.       Хотя тогда он к этим словам цепляться не стал, да и не получилось бы. Излишнюю информацию Дамблдор не раскрывал, как его ни выспрашивай.       – А что с Сириусом будет?       Люпин оторвался от раздумий и поднял глаза.       – М-м?       – Его оправдают ведь? – нетерпеливо уточнил Гарри. – Не вечно же ему сидеть в том доме.       – Чтобы добиться оправдательного приговора, нужны показания Петтигрю. А Петтигрю, как ты знаешь, сбежал несколько дней назад.       – Да, Рон рассказывал. Но ваших слов разве не хватит?.. А Дамблдор? Он-то вообще там самый главный, в этом Визенгамоте!       – Если бы всё так просто было... Должность Верховного чародея – она, м-м, больше формально-административная, и совсем не обязательно совпадает с постом главного судьи... который, кстати, от заседания к заседанию может меняться. Если Дамблдору выразят вотум недоверия... – Люпин наморщил лоб и оборвал себя. – Честно скажу, тут я не большой специалист, я в Визенгамоте ни разу не был. Но структура это сложная, и воля одного человека – даже Дамблдора – там ничего не решает.       – Но вы же свидетель! – настойчиво повторил Гарри. – И сам Сириус!.. Есть же эта, как её... сыворотка правды! Если допросить его под сывороткой, то он же скажет правду!       – Гарри, ну мне казалось, что такие-то вещи ты сам должен понимать, – произнёс Люпин с ноткой недовольства. – Мои показания не могут быть полностью объективными, поскольку я – лицо заинтересованное. Дамблдор, кстати, тоже. А веритасерум известен уже лет триста, и люди прекрасно знают, как сказать неправду на подобном допросе.       – И как?       – Самое простое – стереть себе память. Можно вдобавок наложить ложные воспоминания. Если среди допрашивающих есть легилимент, он сможет определить это, но веритасерум тут не поможет никак. Ещё есть различные зелья и чары, блокирующие эффект веритасерума. И даже если человек ничего из этого к себе не применял, всегда остаётся вероятность, что он сошёл с ума и искренне думает, что говорит правду. В Азкабане, кстати, многие с ума сходят, так что...       – А-а, – разочарованно протянул Гарри. Да, волшебное правосудие сталкивалось с не меньшим числом препятствий, чем магловское. – И что же, совсем ничего нельзя сделать?       – Почему же, – пожал плечами Люпин, – шанс на оправдательный приговор есть. Но небольшой. А в противном случае Сириусу придётся вернуться в камеру.       – А если найти Петтигрю...       – Дамблдор как раз этим и занят. Но, кажется, мы отклонились от первоначальной темы разговора...       Гарри резко поскучнел.       – ...Дементоров, – закончил Люпин. – На настоящих мы тренироваться не будем, а то они ещё обидятся.       Гарри неуверенно усмехнулся.       – Будем использовать боггарта. Скажи-ка мне, чем боггарт отличается от дементора?       – Боггарт – это не совсем демон, – сразу же ответил гриффиндорец. – Это... вроде как промежуточное звено между обычными привидениями и демонами. Он может окончательно превратиться в демона... а может и не превратиться. Боггарты достаточно материальны, чтобы показываться людям, но недостаточно – чтобы причинить какой-то реальный, физический вред. Дементор же на это вполне способен. Боггарты, принимая разную форму, пугают людей и питаются этим страхом, но это для них... ну, необязательно – они могут существовать и без этого. Просто страх делает их сильнее.       – А дементорам, по-твоему, обязательно высасывать эмоции? – поднял брови Люпин.       – Ну... нет... там сложнее, – замялся Гарри. – Просто боггарту и самому по себе нормально будет, а дементор без чужих эмоций... выживет, конечно, они же бессмертные!.. но это для них всё равно, как для нас – заключение в тюрьму. Голодный паёк, жизнь на хлебе и воде. Как-то так.       – Гляжу, прошлогодние занятия для тебя даром не прошли, – одобрительно кивнул Люпин. – Хорошо. А может ли...       Его прервал стук в дверь. На пороге появился Аргус Филч с кошкой на плече, недовольный и небритый, как всегда.       – Нашёл я вам одного, – сказал он вместо приветствия. – В шкафу сидит.       – Пошли боггарта ловить, – позвал Люпин насторожившегося было Гарри и поднялся с кресла. – Видишь вон тот ящик?.. Тащи его сюда.

***

      Кошка оскалилась и зашипела, и Питер Петтигрю едва заметно дёрнулся. Нервно усмехнувшись, он зло посмотрел на сидящего в переноске пушистого перса. Двенадцать лет пребывания в своём фельги даром не прошли – Питер уже не первый раз замечал у себя «крысиные» реакции и старался подавлять их волевыми усилиями.       Сейчас он сидел в зале международного аэропорта в Глазго и ждал объявления посадки на свой рейс. В этой стране он больше не желал оставаться ни минуты.       – В первый раз летите? – сидящая напротив старушка приличного вида деликатно и чуть-чуть извиняюще улыбнулась.       Питер неопределённо хмыкнул. Переноска с кошкой принадлежала ей, и она заметила его реакцию, хотя и списала совсем на другое.       – Я вот уже третий раз, но всё никак привыкнуть не могу, – доверительно произнесла старушка. – Как подумаешь о том, на какой высоте лететь придётся, так и... бр-р!       – Извините, – вежливо ответил Питер, – мне надо отойти.       Он отошёл в туалет и там долго стоял перед зеркалом, рассматривая себя. Пригладил ладонью облезлую плешь на макушке и раздражённо ругнулся – на руке остались частицы перхоти. Не красавец, самокритично подумал волшебник, совсем не красавец. Интересно, это я за это время так изменился или и раньше так было?..       – Крысиная натура, – вслух пробормотал он, вспомнив шуточки Сириуса и Джеймса. – Да какая бы ни была! Зато я живой и не в тюрьме... хотя и сам тоже хорош...       Сейчас Питер жалел о принятом тогда решении – сдать Поттеров Тёмному Лорду в обмен на... на что? Чего бы там ни было, всё оказалось впустую. Своими руками направить Лорда к гибели, разом перечеркнуть свои же собственные мечты... Двенадцать лет в обличье домашнего животного – неплохая плата за ошибку, а?       Сириусу он в какой-то мере был даже благодарен. Не появись тот на горизонте, Питер мог бы так и прожить остаток дней своих крысой. Долгое нахождение в форме животного чревато тем, что разум и мысли постепенно начинают притупляться, а на первый план выходят звериные инстинкты. Маска прирастает всё сильнее и сильнее, и однажды можно просто забыть, что когда-то ты был человеком.       Питер не забыл, хотя был к этому опасно близок. Когда Блэк проник на Хэллоуин в Хогвартс, стало очевидным, что стены замка и дементоры – не слишком надёжная защита. Надо было бежать, и Питер сбежал. Единственное, чего стоило опасаться – многочисленные кошки студентов, которые привыкли ночью бродить по школе.       Но что дальше?.. Его бывший друг, конечно, сколько-то повертится около замка, но потом его или поймают, или он сам сдастся. И когда его допросят... Попробовать спрятаться ещё раз, получше?       Опять становиться домашним животным Питер не хотел. А будучи человеком, надо жить в человеческом же обществе, и тут ведь как: можно скрыть ауру и притвориться маглом, перестать колдовать и выпасть из поля зрения Надзора. Но в таком случае его рано или поздно найдут магловские же полицейские.       От маглов может уберечь магия; но тогда велик риск быть замеченным Надзором. Конечно, настроить столь масштабное заклинание для поиска одного человека – дело весьма трудозатратное, но если Сириус расскажет про него всю правду... Больше ему не повезёт так, как повезло тогда.       Выход был один – лететь в другую страну. Мелькнула даже мысль вернуться к Тёмному Лорду, найти развоплощённого, лишённого силы волшебника... но Питер тотчас же отбросил её. Слишком уж он его боялся.       – К чёрту Лорда, к чёрту Дамблдора, к чёрту Поттера, к чёрту всю эту долбаную Британию, – сквозь зубы выругался он, когда шёл по трапу самолёта. – Прощайте все, надеюсь больше никогда никого из вас не увидеть!..       Аэробус Юнайтед Эйрлайнз поднимался в воздух. Питер глядел в иллюминатор на плывущие внизу облака и чувствовал, как его отпускает. Его ждала Америка, его ждал Лас-Вегас, и там, в спокойном и радостном будущем, не было ни всевидящего Надзора, ни британского аврората.       Почему Лас-Вегас? Питер и сам толком не знал. Это было почти случайное решение, принятое им за буквально секунду до того, как он подошёл к окну кассы. Лас-Вегас, Город грехов, рай для туристов, крупнейший курортный центр, мировая столица игорного бизнеса... Каждый слышал про него, но не каждый там бывал.       Почему бы и нет, подумал Питер Петтигрю. В большом городе затеряться несложно, даже если кто и захочет меня найти. Но всё-таки до этого дойдёт вряд ли...       Он прикрыл глаза и заснул сном младенца.       ...Надо сказать, что Питер вообще-то рассуждал правильно. Однако он исходил только из известной ему информации. А с момента его побега в Хогвартсе кое-что успело измениться.       С Дамблдором на контакт вышел Сириус Блэк, и произошло это много раньше всех ожиданий Питера. И конечно, Дамблдор не замедлил начать поиски. И конечно, Дамблдор сообразил, что побег в другую страну был самым выгодным вариантом для Петтигрю.       Директор Хогвартса тут был бессилен; президент МКМ напрямую действовать тоже не имел права. А вот Верховный чародей Визенгамота вполне мог объявить человека в международный розыск даже без санкции самого Визенгамота.       «Разыскивается для допроса!» – вот что стояло в ориентировке, полученной всеми департаментами магического правопорядка. Само собой, обычно к этим ориентировкам относились известно как: подозреваемый – это ведь ещё не преступник, а у каждого департамента и своих, местных проблем хватает. Но с другой стороны – сейчас-то просил не кто-нибудь, а сам Альбус Дамблдор!..       Мракоборцы Конгресса Северной Америки – тамошнего аналога Министерства магии – были оповещены о Питере Петтигрю за день до того, как его самолёт вылетел из аэропорта.       Конечно, на быстрый результат надеяться не стоило никому, и все это хорошо понимали. Америка была слишком большой страной, чтобы над ней можно было развернуть полноценный Надзор. Кое-что подобное у них имелось, но только кое-что подобное. Оставалось рассчитывать лишь на ошибки разыскиваемого и везение авроров.       ...Старший аврор Алрой Рош сейчас занимался тем, что с аппетитом ел бутерброд. На ногах с семи утра, он так и не сумел до вечера перехватить что-то посерьёзней. На работе была такая задница, что можно было не мечтать даже об отгуле, не говоря уж о отпуске. Настроение у работника магической безопасности было соответствующе дерьмовым.       Старший аврор Алрой Рош, оперативник с тридцатилетним стажем, последние два года занимался обыкновенно тем, что охранял президента родных Соединённых Штатов. Работа эта была ответственной, но непыльной – хорошее место для подобных ему ветеранов предпенсионного возраста. В последний месяц, однако, после увольнения из департамента нескольких человек, образовалась небольшая кадровая дыра.       Произошло много чего, но кончилось всё тем, что его в итоге направили сюда, в Лас-Вегас, расследовать исчезновение одного юного мракоборца. Алрой Рош, заслуженный работник департамента, отмеченный правительственными наградами, мог бы, конечно, отказаться, и все бы это поняли.       Если бы не его проклятая гордость, заставившая отстаивать честь фамилии!..       Рош скомкал обёрточную бумагу и метко кинул в урну. Недобро покосился на сфинкса и пирамиду отеля за спиной и пробормотал:       – Пижоны богатенькие...       И то: он, в своём костюме а-ля тридцатые, здесь, у дверей этой пирамиды, смотрелся не особо представительно. Вообще ему претил весь этот блестящий шик, вся эта разгульно-весёлая атмосфера Вегаса; аврор никогда не любил вечеринки и азартные игры, предпочитая отдыхать дома. Спокойно и в одиночку.       Однако результаты расследования были абсолютно нулевыми, а это значило, что здесь придётся задержаться. Этот юнец, вчерашний стажёр, как будто провалился сквозь землю!       Впрочем, нет: провались он сквозь землю, и Алрой Рош как-нибудь его бы нашёл. Алрой Рош владел целой кучей разных умений – следящие заклинания, чары Поиска... даже вызов духов! Он не был профессиональным медиумом – так, по мелочи туда-сюда; но и этого было достаточно в иных сложных случаях, но и этой мелочью владел далеко не каждый. Рош мог найти человека в городе по одному его носовому платку, по паре высохших капель крови, по оставленному два дня назад магическому следу! Его не просто так направили на это задание, оторвав от охраны первого лица, совсем не просто так!       Проблема была в том, что не помогало ничего. У Роша был и платок, и кровь – но все методы натыкались на глухую стену, все давали одно и то же: юного мракоборца Симмонса в этом городе не было, и не появлялся он в нём никогда.       Вот только он здесь был.       Убийство? Неправильная аппарация? Несчастный случай? Полноте, для такого отсутствия следов нужна тщательная операция и квалифицированные специалисты! Оставалось только похищение... проклятье, но кем?! Кому нахрен понадобился этот зелёный салага?!       Примерно это скажет ему начальство, если Алрой Рош сунется к нему с такими выводами. А сунуться рано или поздно придётся, поскольку всё чутьё аврора говорило ему, что в эту стену биться бесполезно.       Но надкусив второй бутерброд, аврор вдруг заметил нечто интересное. Опытный его взгляд безошибочно вычленил одного человека из толпы случайных прохожих, попрошаек, уличных музыкантов, проституток, фокусников и прочих фигляров.       Человек оный был явно приезжим, причём приезжим недавно – по его поведению это угадывалось на раз-два. Выглядел этот приезжий довольно помято, да и одет был как-то не очень опрятно, что совершенно не вязалось с местом его направления. В этом городе хватало всякого люда, но отнюдь не всякий мог себе позволить остановиться в новейшей и шикарнейшей «Пирамиде».       А самое главное – человек подозрительно походил на одного волшебника, находящегося в розыске.       Лениво дожёвывая бутерброд, аврор мизинцем оттянул уголок глаза, чтобы глянуть на ауру этого типа.       Магл. Но Алрой Рош не обманывался – в чистой аурологии он большим специалистом не был, подделку определить бы смог вряд ли. И чего делать?       С одной стороны – похож. С другой... ну, не очень сильно-то и похож. Не задерживать же человека только потому, что тот показался ему подозрительным? И вообще у него своё задание есть, отвлекаться сейчас совсем не нужно...       Нащупав в глубоком кармане пальто какой-то свёрток, аврор решил, что лучшим вариантом здесь будет компромисс. Заодно и опробует новую игрушку Доктора, а то всё руки не доходили...       Если честно, недолюбливал Алрой Рош эти придумки Доктора Олби. Оно, конечно, дело полезное, результат даёт... а только старший аврор привык уже обходиться без всего этого и считал, что молодёжь тоже должна уметь обходиться без них. В свёртке оказались две вещи: овальное зеркальце со странными выступами и крохотная – длиной от силы с палец – пластиковая штучка, немного напоминавшая бумеранг.       – Что они там говорили?.. – промычал Рош, вспоминая инструкцию. – Так, зеркало пока уберём, а вот это...       Он спрятал штучку в ладони и решительно направился наперерез человеку. «Случайно» толкнув его, Рош мазнул пальцами по его плащу и, не оглядываясь, пошёл прочь.       Поменявший цвет «бумеранг» надёжно прилип к одежде. Теперь человека можно было отследить в любом месте и вдобавок ещё и слушать его разговоры. Алрой Рош присел на скамейку, немного поигрался с зеркальцем, понаблюдал за движущимися точками и убрал его обратно в карман. Потом достал ещё один небольшой судок с бутербродами.       Ну да, это был «жучок». Изделие Доктора Олби работало не на электричестве, но принцип действия был схож.       Доктор Олби очень любил магловскую технику. Далеко не все разделяли его любовь, но с Доктором было трудно спорить.       ...Ступив на землю Америки в аэропорту Мак-Карран, Петтигрю внезапно осознал, что понятия не имеет, куда ему двигаться дальше. Но Мак-Карран находился всего в нескольких километрах от шумных и сияющих электрическими огнями отелей Стрипа, поэтому раздумья долго не длились. Особенно внимание привлекал ярчайший луч света, бьющий в небо с верхушки пирамиды – а та была самым высоким зданием на бульваре.       «Пирамида Лас-Вегас», так она называлась. Крупнейший отель-казино, построенный в виде точной копии Розовой пирамиды и открытый с грандиозной помпой в октябре этого года. Две с половиной тысячи номеров, тридцать этажей, казино в десять тысяч квадратных метров!.. Бассейны, магазины, рестораны и даже копия гробницы Тутанхамона! А ещё луч!.. Самый мощный луч на планете, включаемый каждую ночь, столь яркий, что его можно было разглядеть даже с орбиты!       В общем, Питер Петтигрю туда и отправился. По уму, ему б, конечно, не стоило соваться в такие места; но на волне эйфории он немного ошалел от своего возвращения в мир людей и удачного побега из Англии. Да и к тому же что могло ему там грозить? Как известно – темнее всего под пламенем свечи, и человеку должно прятаться среди людей, а не в лесу.       Деньги у него были, паспорт тоже – конечно, на чужое имя. Как волшебник Питер никогда не блистал, но он всё-таки был выпускником Хогвартса и подделать магловские деньги с документами мог вполне.       Тут, около стойки регистрации в отеле, и произошла роковая встреча.       Это была Женщина-в-Красном. Невозможно было не заметить её пышных красных волос, так подходящих длинному платью красного же цвета. Кроваво-красный маникюр, ярко-бордовая сумочка на плече, сделанная из кожи – вне всяких сомнений, ручная работа. Её взгляд, походка, манера держаться – всё, всё в ней притягивало взгляд, подчёркивало её неземную аристократичность! Она шла – и очередь безропотно расступалась перед ней, без малейшего шума признавая её главенство. Тонкая белоснежно-мраморная ладонь царственным жестом положила паспорт на стойку, и когда работник отеля оторвался от компьютера, у него перехватило дыхание.       Питер сглотнул внезапно ставшую очень вязкой слюну. Эта женщина не просто была фантастически красива, она была возбуждающей. Пробуждала желание. Какие-то тёмные, нехорошие побуждения начинали шевелиться в глубине души – и, судя по всему, не у одного него. Все мужчины рядом смотрели на Женщину-в-Красном точно так же: с открытым ртом и выпученными глазами.       А другие женщины – с плохо скрываемой завистью.       Та развернулась, скользнула взглядом по очереди... и внезапно остановила своё внимание на Питере. Невыносимо медленным движением она подняла руку и поманила его пальцем.       Я?? – подумал Питер. Но Женщина-в-Красном поманила ещё раз, и он двинулся вперёд на негнущихся ногах. Очередь сзади сверлила его взглядами, завистливыми и удивлёнными.       – Идём со мной, – неслышно прошептала Она на ухо. И Питер пошёл, растерянный и осоловелый.       Двое шли через толпу, и глаза людей невольно следовали за ними. Потом шагнули в лодку – и та понесла их через весь вестибюль, к лифтам, уходящим к верху пирамиды под острым углом.       Питер, стоя рядом с обворожительной красной женщиной, пребывал в неком оцепенении. Это духи?.. промелькнула вдруг случайная мысль. Или просто Её запах?.. Как, должно быть, контрастно смотрелись они рядом – воплощённая женская красота, высокая и роскошная, могущая подчинять себе мужчин одним взмахом ресниц... и он – плешивый человечек, толстенький и низкого роста. Совершенно не пара друг другу.       От осознания этого кружилась голова, и Питер Петтигрю почему-то даже боялся лишний раз взглянуть на эту богиню. Где-то на краю сознания он понимал, что такое поведение ему, мягко говоря, не свойственно... но всё забивали рваные, отрывочные мысли, поднявшиеся откуда-то с самого низа, с самого чёрного дна его разума. Животные инстинкты, обычно надёжно скрытые оболочкой общественных правил, налётом всей человеческой культуры. Подавляемые волей и интеллектом. Но они никуда ведь не деваются – просто дремлют, ждут удобного момента. И если внешние ограничения вдруг слетают, то...       На лифте они поднялись на нужный этаж, дошли до номера. Женщина-в-Красном открыла дверь – Питер ещё отметил, что у неё почему-то нет с собой багажа, если не считать этой маленькой сумочки.       – Готов? – спросила Она низким грудным голосом, от которого трепетало всё внутри. В горле волшебника мгновенно пересохло. Сознание затопили противоречивые желания.       – К чему? – прохрипел он.       – А что ты хочешь?.. – спросила Она, склонив набок голову.       – Я... – Питер запнулся. – Я...       Загадочная женщина смотрела на него молча, с таинственной полуулыбкой. Зрачки глаз ей, блестевших в полумраке номера, тоже были какими-то ало-багровыми, и Питер Петтигрю успел подумать, что линзы ей очень идут.       Он мог бы, наверное, сказать что угодно, и она бы, наверное, это сделала – но язык почему-то онемел и слова не выходили изо рта. Этот миг, казалось, мог длиться вечно.       Но нет, он не продлился.       – Это неинтересно, – с каким-то даже разочарованием произнесла женщина. – Скучный ты. А я-то рассчитывала на приятное разнообразие...       Слова эти выдернули Питера из словно бы вязкого дурмана. До этого он никогда не оказывался под заклятием Империус, но, кажется, это было именно оно.       Ну или какое-то похожее воздействие на разум.       – Что... Нет, почему я здесь?       – Потому что ты беглый волшебник, – объяснила Женщина-в-Красном, всё ещё ослепительно красивая, но уже не столь магически притягательная. – Тебя не будут искать.       Питер Петтигрю выдернул палочку из кармана. Не было никакого магического щита, никаких видимых эффектов. Невидимый импульс ударил прямо в Неё, и...       – Ну зачем? – с укоризной посмотрела на него Женщина-в-Красном. – Стой спокойно.       Питер покрылся холодным потом. Она посмеялась над ним!.. видела его!.. узнала его! Такого свидетеля нельзя оставлять в живых!..       – Авада Кедавра! – отчаянно крикнул Питер. Зелёный луч сверкнул в воздухе.       – У, вот ты какой, – протянула женщина, отмахиваясь от зелёного же дыма, что остался от развеявшегося заклинания. И предвкушающе улыбнулась. – Попробуй что-нибудь ещё, а?       Питера вторично бросило в пот. Он не понимал, что происходит – и от этого его охватил ужас. Убивающее заклятие не подействовало... бежать! Аппарировать!       Он аппарировал... и не мог этого сделать. Судорожно пытался вновь и вновь – но пространство оставалось глухим и прочным; червоточина не создавалась, магия отказывала.       Как?.. Невозможно, нет, нет!! Антиаппарационное заклинание на весь отель?.. Что делать, что делать?..       – Конфринго... максима!! – выдавил из себя он. Это было лучшее из его заклятий; то, которым он хотел убить Блэка двенадцать лет назад. Блэк защитился, но взрыв всё равно вышел неслабый.       Сейчас взрыва не было. Не было даже луча. Из палочки вышла тонкая струйка дыма... и всё. Питер ошарашенно на неё уставился.       – Что, никак? – посочувствовала ему женщина, подходя ближе. – Что теперь делать будешь, волшебничек?       Питер Петтигрю в ужасе попятился, нашаривая где-то за спиной ручку двери. Глаза его не отрывались от манящей, предвкушающей улыбки Женщины-в-Красном... только теперь эта улыбка казалась безмерно жуткой!       Ему почудилось, или уголки её рта стали разъезжаться в стороны, обнажая ещё большее количество зубов?..       Но ручку наконец удалось нащупать, и Питер буквально вывалился из номера, заполошно дёрнулся по сторонам и метнулся в сторону пожарных лестниц.       Всё его существо заполнило только одно желание, вытеснившее всё – бежать, бежать скорее!.. Как можно дальше отсюда! Творилось что-то странное – и инстинкт самосохранения надрывался, выплёскивая в кровь сумасшедшее количество адреналина. Разум, подавленный страхом, молчал.       О том, чтобы превратиться в крысу, он даже и не подумал – спрятаться в пустом коридоре отеля не могла и крыса.       Вперёд, вперёд, вперёд! Вниз по лестнице, вниз, ещё вниз! Один пролёт, второй, третий! Питер осмелился обернуться – позади никого не было.       Безумный страх начинал утихать. Дало о себе знать сбитое дыхание. Волшебник спустился аж на четыре этажа вниз – тут Она его не найдёт, он сможет спокойно спуститься на лифте...       Питер выбежал в коридор. Коридор был пуст, двери номеров закрыты. Он обернулся.       Там стояла Женщина-в-Красном.       – Привет! – она помахала ему ладошкой. Кроваво-алые ногти её были длиной минимум в полфута. Неестественно широкая улыбка открывала длинные острые зубы, а в глазах уже не было видно зрачков – их целиком затягивала багровая пелена.       Это Питер успел разглядеть за какую-то долю секунду, пока из груди его рвался сдавленный вопль. Женщина-в-Красном сделала шаг вперёд, и Питер сорвался обратно на лестницу, почти вышибая своим телом дверь.       Вновь мелькал пролёт за пролётом. Волшебник начинал задыхаться, но стоило ему остановиться – и он отчётливо слышал сверху тонкий цокот каблучков. Этот цокот вгонял его в дикую панику, заставляя снова бежать вниз. Наконец он согнулся в три погибели и, поняв, что дальше двигаться не может, всё-таки выскочил на очередной этаж.       Женщина была прямо перед ним, буквально в десяти футах.       – Всё бегаешь? – спросила она участливым тоном, подходя к нему. – Не надоело?       Волшебник успел закрыть за собой дверь на лестницу и кинуть в неё Запечатывающее заклинание за секунду до того, как женщина успела пройти в дверной проём. Тяжело дыша, он медленно стал отступать вниз, держа палочку в руке. В дверь аккуратно поскреблись... но потом всё смолкло.       – Надо дойти до первого этажа, – тихо сказал Питер сам себе, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце и не сорваться окончательно в панику. – Дойти туда, и всё будет в порядке...       Он глянул на число на стене – номер этажа, – и его вдруг как будто оглушило. Ноги сделались ватными, и Питер бессильно осел на лестницу.       Сколько пролётов он уже пробежал? Двадцать? Тридцать? Больше?       Число на стене было тем же, что и в самом начале.       Питер Петтигрю тонко захныкал. Чистые, натёртые до блеска ступеньки лестницы убегали вверх и вниз – но он по этим ступенькам убежать ни вверх, ни вниз не мог.       – Помогите! – слабо крикнул он. – Кто-нибудь!..       Но на лестнице не было никого. Он вновь попытался аппарировать – и вновь не смог. Попытался разрушить стену магией – но его заклинания просто исчезали, развеивались.       – Я сплю, – пробормотал волшебник, хватаясь за спасительную соломинку. – Точно, я же сплю! Это всё просто кошмар! Магия не работает, убежать нельзя... где это ещё может быть, как не во сне? Ха, сон!..       Нетвёрдой походкой он спустился ещё на этаж ниже (номер этажа снова остался прежним), и открыл дверь. Женщина-в-Красном, конечно, была там.       – Не-ет, – протянул Питер и почему-то засмеялся. И чего он, спрашивается, бегал от неё? Она же просто женщина, совсем не страшная, а вовсе даже красивая. Изо рта, правда, клыки торчат – но ведь это такая мелочь, правда? – Я тебя не боюсь. Уйди!       По идеальному лицу женщины пробежала тень неудовольствия. Она не любила, когда люди ломались так быстро.       ...Закончив с Питером и уничтожив его тело, Женщина-в-Красном наклонила голову, словно бы что-то припоминая.       – А, конечно, – негромко сказала она. – Стереть следы.       Небрежным жестом она указала пальцем на чёрный глаз видеокамеры, установленной под потолком коридора. Короткий импульс в мгновение ока удалил все возможные записи и стёр память охранников в мониторной, которые могли увидеть происходящее здесь.       Женщина-в-Красном дорожила своим инкогнито.       ...Карман лихорадочно задрожал, и Рош дёрнулся от неожиданности. Зеркальце, по которому расползлось несколько трещин, тряслось и мерцало тусклым синим светом.       – [Цензура]! – сказал старший аврор Алрой Рош и потыкал в него. – Да как же?!       Это зеркало предназначалось для мракоборцев. Оно должно было выдержать падение с небоскрёба, попадание средней силы заклинания. Испортить его надо было постараться.       Доктор Олби халтуры не делал.       И если с ним произошло такое... Рош внезапно понял две вещи. Во-первых, в одиночку ему здесь в городе делать нечего. По позвоночнику бегали противные мурашки, а своим мурашкам он привык доверять. Не в его компетенции такая чертовщина – сначала Симмонс, теперь вот это.       А во-вторых, появилась отличная возможность переложить всё на плечи вышестоящего начальства. Надо только отнести артефакт Доктору и рассказать ему всё. А уж дальше...       Доктор Олби безусловно заинтересуется тем, кто так лихо ломает его артефакты.