***
30 мая 1936 года. Где-то посередине Атлантики, на борту суперлайнера «Королева». Шар катился по отполированному дереву с характерным звуком. Проскользив точно по центру дорожки, он врезался в центр десятикегельного треугольника. – Страйк! – бодро воскликнул Дамблдор, глядя на упавшие кегли. – Кажется, я выиграл! Человек рядом недовольно хмыкнул и полез за бумажником. К спине Дамблдора прижался кто-то мягкий и тёплый, и в плечо упёрся остренький подбородок. – О, Альби! – с придыханием сообщили сзади. – А ты так хорошо в кегли играешь, оказывается!.. «Альби». Дамблдор закатил глаза. – Инесса, – с укоризной произнёс он, отцепляя блондинистую девушку от спины. – Я же тебя просил не называть меня так. – Ну почему? – надула губки та. – Это же так мило звучит! Тебе очень подходит это имя! – Кажется, сегодня я богат! – Дамблдор отвлёкся, забирая ставку проигравшего. – Пойдём, милая моя, в ресторан! Клянусь тебе, они подают прекрасное вино и отменное жаркое! – О, Альбус, с тобой – хоть на край света! Тот закашлялся, тщетно пытаясь сдержать смех. – По-моему, это уже перебор. – Ну что ты, вовсе нет, – мило сказала Инесса. – Нельзя же всё время ходить серьёзным сухарём – надо уметь и получать удовольствие. – Ты-то в этом толк знаешь, я погляжу, – пробормотал Дамблдор. – В твоём голосе звучать упрёка не-долж-но, – девушка с шутливой серьёзностью погрозила ему изящным пальчиком. – Или думаешь, что отдыхать – это легко? – Капитулирую безоговорочно, – рассмеялся Дамблдор. – Как я могу спорить с такой красивой девушкой? С Инессой, очаровательной блондинкой с коротко стриженными волосами, они познакомились в Саутгемптоне, за день до отплытия лайнера. Впрочем, познакомились – громко сказано. Он не знал ровным счётом ничего об этой взбалмошной и непосредственной натуре, а она не хотела знать ничего о нём. Это было просто небольшое приключение двух людей на современнейшем и роскошнейшем океанском лайнере, отправившемся в свой первый рейс. Без обязательств, без обещаний. Дамблдор не очень хотел это признавать, но Инесса ему действительно нравилась – во всех смыслах. Он никогда не планировал заводить долговременные отношения – в первую очередь потому, что намеревался посвятить свою жизнь вещам поважнее, хотя были причины и более личные. Однако эта магла... да, на такой можно было бы и жениться. Он усмехнулся своим мыслям. Как глупо. Нет уж, лучше этому минутному увлечению таковым и остаться. Хорошего продолжения тут не будет. – Возьмём Голубую ленту, как думаешь? – спросила она, прикрывая глаза ладошкой от ярких солнечных лучей. – Я говорила с капитаном, и он сказал, что у нас есть все шансы! – Да зачем нам эта Голубая лента? – Дамблдор, бросив вглядываться в морскую даль, обнял Инессу за талию. – Я на корабль сел не ради скорости, а ради путешествия. Первый раз плыву через океан. – Правда? – она широко открыла глаза. – Ну, Альбус, ты многое упустил! Америка – замечательная страна, а Нью-Йорк – самый замечательный её город! Не был там – считай, не был нигде! Был он там, на самом-то деле. Ещё в двадцать шестом, после того крупного нарушения Статута, которое чудом удалось предотвратить. Произошла малоприятная история, где был замешан его бывший ученик и, конечно, Геллерт... Но не говорить же, что у волшебников есть свои способы перемещения. – Я обожаю небоскрёбы! – взволнованно продолжала тараторить Инесса. – Говорят, что здание Крайслера – лучшее, но лично мне больше нравится Эмпайр-стейт. Ты знаешь, как он строился?.. Дамблдор, улыбаясь, покачал головой. Наблюдать за воодушевлённой, жизнерадостной девушкой было одно удовольствие. Ей нравилось рассказывать про то, что она любила и знала, а Дамблдору нравилась её кипучая молодость и такое свойственное этой молодости желание обрадовать весь мир... пусть и в лице его одного. – ...И когда он нанимал архитектора, то за две минуты объяснил ему свою идею. Он взял карандаш, поставил на стол и спросил: «Уильям, насколько высоким вы сможете сделать этот карандаш, чтобы он не упал?» Скорость строительства была невероятной – на один этаж уходил один день, и теперь это высочайшее здание мира!.. Волшебник слушал со всем вниманием – это и вправду было интересно. Но... – Извини, милая, но кажется, это нам несут заказ. Пошли, сядем за столик. – О, – чуть разочарованно протянула Инесса. – Как жаль, я не закончила. Альби, но ты просто должен посетить Эмпайр-стейт-билдинг! На восемьдесят шестом этаже есть замечательная обзорная площадка, весь город как на ладони! Сходишь? – Всенепременно и обязательно, – пообещал Дамблдор. Как и было положено, первого числа «Королева» прибыла в Нью-Йорк. Сойдя на берег, британский волшебник, однако, утратил всё своё весёлое настроение и заметно посерьёзнел. Путешествие путешествием, но время отдыхать кончилось: сюда он прибыл по очень важному делу. Вообще этим делом должны бы были заняться американские чародеи. Хотя бы тот же Джозеф Дэвис, недавно избранный член МКМ. Но... тот, к кому сейчас направлялся Дамблдор, в волшебном сообществе считался изгоем. Парией. Без очень крайней нужды ни один тип из МАКУСА на поклон к этому человеку бы не пошёл. Зато на поклон могли пойти совсем иные люди. Дамблдор знал, что кто-кто, а уж Геллерт на это способен. И этого допустить нельзя было ни в коем случае. Представительное здание отеля было построено в стиле... кубизма? Волшебник в архитектуре разбирался чуть лучше, чем никак, и отличить барокко от рококо мог лишь по количеству букв. Но фасад здания и в самом деле состоял как будто бы из параллелепипедов различных размеров. Сверху огромными буквами было написано: «New Yorker». Уточнив за стойкой регистрации расположение нужного ему номера, Дамблдор пошёл к лифту. Стоя в лифте, он ещё раз перебрал в памяти все аргументы, которые должны были убедить человека, склонить его на сторону Конфедерации... и аргументов этих оказывалось прискорбно мало. Вот если он пришёл хотя бы десять или двадцать лет назад, то... – Это бессмысленно, – оборвал Дамблдор сам себя, и сосед в лифте странно на него покосился. Двери открылись, и Дамблдор вышел. Тридцать третий этаж, номер... вот и нужный номер. Рука, потянувшаяся, чтобы постучать, какую-то секунду помедлила. – Можете входить, открыто, – донёсся изнутри старческий голос. Волшебник на миг застыл с протянутой рукой. Разозлившись на себя, толкнул наконец дверь. – Здравствуйте, Альбус Дамблдор, – сказал полуседой человек, стоящий у окна, старый, но ещё не дряхлый. С красивого и умного лица на гостя смотрели пронзительные светлые глаза. – Я ждал вас. – Ждали?.. – переспросил Дамблдор и тут же прикусил язык. Ну что за глупые детские ошибки? Старик улыбнулся и приложил палец к своему высокому лбу. – Иногда я вижу будущее, – грустно произнёс он. – Я знаю, кто вы, Альбус Дамблдор, и знаю, что вы хотите от меня. Все заготовленные шаблоны беседы летели к чертям. Дамблдор закрыл за собой дверь и улыбнулся в ответ. – И каким же будет ваш ответ? – А как вы думаете? Вас, мистер Дамблдор, называют, кажется, умным человеком? Попробуйте догадаться. – Гриндельвальд к вам ведь не приходил? – напряжённо спросил волшебник. Старик хрипловато расхохотался. – Главный вопрос, а? Приходил ли ко мне Геллерт Гриндельвальд? О, я смею уверить вас, что приходил, и несколько раз присылал даже сов. Он очень заинтересован во мне, Дамблдор! Очень заинтересован! – Но вы всё-таки здесь, а не в Германии. – Я сказал ему, что подумаю над заманчивым предложением, – довольно ядовито ответил старик, – потому что знал, что вы придёте. И вот вы здесь, и я готов выслушать ваше заманчивое предложение. Что вы хотите мне дать в обмен на моё невмешательство? – А что вы хотите получить? У меня довольно большие возможности, и я готов обратиться к... – Дерьмо! – оборвал его хозяин номера, грусть в его голосе окончательно сменилась злостью. – Всё это дерьмо собачье! Ни вы, никто не сможет мне предложить больше, чем Гриндельвальд! И я уверен, что вы знаете это! Дамблдор беспомощно и печально посмотрел на старика. – Но тогда что же я могу сделать?.. – Я ненавижу вас всех, – резко сказал старик. – Я не нужен был никому из вас, волшебников. Я и сейчас не нужен. Но тогда вы надо мной смеялись, а сейчас вы меня боитесь. Вы, Альбус, пришли не сказать мне «да». Вы пришли проследить, чтобы я не сказал «да» другому. – Послушайте... – Заткнись, – сквозь зубы приказал он, и Альбус видел, как вокруг него начинает светиться холодным электрическим светом сам воздух. Вдобавок резко запахло озоном. Старик явно был в бешенстве. Старался держать себя в руках, конечно, но бешенство так и рвалось из него наружу. – Всю мою жизнь такие, как ты, глядели на меня сверху и говорили мне заткнуться, и я затыкался. Но сейчас говорить буду я, а заткнёшься ты, – в волосах распаляющего себя мага зажглись огни святого Эльма. Дамблдор ощутил, что ещё чуть-чуть, и с пальцев его посыплются молнии, и хорошо, если не в него. – Гриндельвальд хотя бы не притворяется хорошим! Но почему-то он, единственный из вас всех, готов сказать мне «да»!! Готов, мать его!!! А вы, [цензура], – нет!!! Дамблдор молчал. Да и что он мог сказать? Извиниться? Сказать, что они были неправы? Что он тут вообще ни при чём? Что никто из них не хотел ничего плохого? Всё так, конечно. Всё это слова правильные. Разумные. Бесполезные. Что толку от извинений человеку, чья жизнь уже загублена? Ошибку тут не исправишь... да и, кто знает, в самом ли деле ошибка это? Нужно ли её исправлять? – Я расскажу всё, – продолжил старик. – А потом вы всё-таки скажете то, что хотели мне сказать. Магии меня никто никогда не учил. В той дыре, где я родился, не было никаких волшебных школ. О том, что они существуют, я узнал от одной деревенской бабы, полуглухой старой знахарки. Волшебной палочки у неё не было, колдовать она толком тоже не умела, но у неё были книги. И кое-что она смогла мне рассказать. Когда я переехал в город, мне было четырнадцать. Я хотел учиться магии. Очень хотел! Но денег у меня не было, знакомых тоже, двери любых волшебных заведений были для меня закрыты, и никто, конечно, заниматься со мной за просто так не собирался. Я сумел только отправить письмо в одну из крупных школ континента, где брали на себя расходы на обучение талантливых детей. Но они ответили, что четырнадцать лет – слишком большой возраст для начала обучения. Я понял. И начал заниматься сам с удвоенной и утроенной энергией. Вижу в вашем лице недоверие, мистер Дамблдор. Да, такого не могло быть – мальчишка без волшебной палочки, без наставников, без инструкций, имел в своём распоряжении только три или четыре вусмерть засаленные книги... и как мог он сделать хоть что-нибудь? Что может заменить года работы под руководством учителей?! Возможно ли было тому мальчишке стать чародеем?! Никак. Ничего. Невозможно. Эту простую аксиому знают все волшебники, выучив её с детства. По счастью, её не знал я. И раз мне был недоступен путь большинства, я начал создавать свой собственный! Прошло восемь лет – мне исполнилось двадцать два. Однажды – во время одного из моих экспериментов – на мою съёмную квартиру пришли двое ваших жандармов. Они обвинили меня в нарушении Статута (о котором я имел самое смутное представление!) и начали допрос. Я старался быть вежливым, но они, конечно, не поверили мне, что то были лишь безобидные попытки исследователя-самоучки. Они решили, что я пытаюсь прикинуться простецом – очень глупая попытка со стороны того, кто был застигнут в процессе колдовства, не так ли? В итоге мне пришлось применить силу и затем бежать из города, не закончив обучение в технической школе. На удивление, меня никто не преследовал и не искал. – Те авроры превысили свои полномочия, – тихо заметил Дамблдор. – Я читал про это. – Да, мне об этом сообщили, – кивнул старик. – Минуло ещё... четыре года? Точно, это был конец 1882-го. Я изучил то, что должен был изучить; теперь настало время творить. Техника, магия – мне было подвластно и то и другое. Я знал, чего могу сделать для мира и общества (обоих миров и обществ!), какие сотворить открытия и изобретения. Я буквально видел их! – но для воплощения в жизнь мне нужны были ресурсы. И я, полный надежд, обратился в ваше Министерство. Представил им то, чего не было нигде в мире. Концепт техномагии! Не те игрушки-автоматоны, которыми вы порой пользуетесь, но полноценные механизмы, работающие на мане и электричестве! Это сулило колоссальную выгоду, сильнейший толчок прогрессу... Мне сказали пойти вон. Сказали, что с моими прожектами я там никому не интересен. И если приду ещё раз, они достанут из архива отчёт о том случае и посмотрят, действительно ли превышение полномочий было таким уж неоправданным... Конечно, я ушёл. Пошёл работать инженером в одну крупную компанию; затем, в конечном итоге, оказался в Соединённых Штатах. ...Старик остановился и налил себе воды из графина. Долго пил, потом налил ещё, стряхнул каплю воды с аккуратных чёрных усов. – В горле пересохло, – пробормотал он. – Надоело. Чего я перед вами распинаюсь? Вы же сами всё знаете. Я обращался к МАКУСА. Я обращался к банкирам и корпорациям. Я пытался основать свою компанию. Я участвовал, показывал и демонстрировал. Меня игнорировали, обманывали и не принимали всерьёз. А потом... – А потом вы устроили Тунгусский взрыв. Развоплотили Норфолкский полк. Такое нельзя было не воспринять всерьёз. – Почему все думают, что это я? – горько усмехнулся старик. – Этому нет никаких прямых доказательств, я ведь знаю. Но вы все в этом почему-то убеждены. – Будь доказательства, вас бы, пожалуй... – Дамблдор не стал заканчивать фразу. – Я не хотел ничего плохого, – от былой ненависти старика не осталось и малейшего следа. – Никогда не хотел и не стал бы делать ничего плохого. Я стоял на границе двух миров – и подлинного успеха не добился ни в одном из них. Мои неволшебные коллеги считали меня слишком эксцентричным, а вы... вы меня и вовсе не держали за своего. И когда вдруг оказалось, что самоучка-прожектёр, безумный недомаг, способен сделать то, что не может повторить никто в мире... Вы не поверили. Вы не поняли. Вы испугались меня и моей техномагии. Ни о какой реализации моих проектов, конечно, речи быть уже не могло. А ведь мои открытия – это путь к процветанию человечества! – в голосе старика послышались какие-то хвастливые и самодовольные нотки. – В чём основная проблема людей? Из-за чего они воюют, убивают, совершают преступления?! А, Дамблдор? Знаете?! Альбус Дамблдор бы ответил, что виной всему несовершенность человека... но от него ждали явно не этого ответа. – В чём же? – В ограниченности ресурсов! Все войны – всегда, везде! – начинались по причинам экономическим! Не бывает войн религиозных, священных, справедливых, освободительных, это всё ерунда! Все конфликты начинаются из-за того, что ресурсов меньше, чем необходимо для удовлетворения людей! А я – я могу! мог бы дать человечеству неограниченные ресурсы! Неограниченную энергию! – По-моему, это слишком самонадеянно, – покачал головой Дамблдор. – Чтобы в одиночку – и осчастливить всех? В девятнадцатом веке тоже думали, что покорив пар и электричество, человек станет царём мироздания. Но поднявшись на холм, люди обнаружили, что за ним высятся горы. Не думаю, что ваша техномагия станет – стала бы – панацеей. – Я не другие, – свысока глянул на него старик. – Я первый техномаг, покоритель чародейства и электричества. Я сверхгений, Альбус Дамблдор, и вы знаете, что это не ложь. Подобные мне рождаются раз в пятьсот лет, и со времён да Винчи никто не проникал в тайны мироздания так глубоко. Ни вы, ни Гриндельвальд, ни ваш отдел тайн в полном составе. Архимед сказал, что, найдя точку опоры, может перевернуть мир – а я мог бы расколоть его! Если бы мне только дали развернуться!.. – Но вы же не единственный, кто пытался изучать магию с позиций науки? – осторожно спросил Дамблдор. – На меня в своё время большое впечатление произвели работы Крукса... – Крукс?.. Ха! – старик рассмеялся ему в лицо. – Всё, что там можно изучить, изучено со времён Бэкона! Не портите моё впечатление о вас, Дамблдор. Техномагия – это не изучение, а практическое сочетание подходов! Дамблдор кивнул. Не то чтобы он был со всем согласен, но спорить было не время. – Расколоть планету... впервые о супероружии я серьёзно задумался в четырнадцатом, когда началась война. Довольно быстро мне удалось разработать несколько проектов. Кое-что из них я предлагал руководству США, Великобритании, Советского Союза... но, разумеется, без толку. То ли сочли это нерентабельным, то ли неработающим, а меня, соответственно, старым дураком, который пытается заставить всех говорить о себе! Тьфу! Он помолчал и тихо продолжил: – Так я и оказался в этом отеле – забытый, старый и ненужный. Сколько вам лет, Дамблдор? Не отвечайте, я знаю – восемьдесят пять. Я на пять лет младше вас; но поглядите, как выгляжу я, и как – вы. – Это можно исправить, – пересохшими губами сказал Дамблдор, понимая, как жалко звучат его слова. – А стоит ли? – устало спросил старик. – Каждый человек ведь зачем-то рождается в этом мире. Но я не сделал того, что должен был сделать. Не исполнил своего предназначения. Вы, Дамблдор, и подобные вам помешали мне. Вы испугались гения. Мешали мне. Не верили мне. Думали, что мои открытия положат конец существующему мировому порядку – даже, может быть, путём уничтожения мира как такового. Так я думал до прошлого года. А потом ко мне пришёл Гриндельвальд. – И что? – Дамблдор подался вперёд. – Он предложил мне всё, чего не предложили вы, – коротко сказал старый маг-изобретатель и отвернулся обратно, к окну. – Неограниченное финансирование. Карт-бланш на любые действия. Широчайшая свобода выбора. Доступ к тем областям волшебного мира, что были закрыты от меня. Сам Господь Бог не смог бы мне дать больше. Только вот ведь в чём штука, – голос старика безнадёжно задрожал. – В отличие от меня, герр Гриндельвальд как раз стремится к разрушению существующего порядка. Мне не нравятся его методы. Мне не нравятся его идеи. Мне нет дела до политики. Я не хочу разрушать – я хочу строить. Осцилляторы создавались не для того, чтобы уничтожать землетрясениями города; манаформаторы не должны питать оружейные системы; а «Мировая система»... ей лучше так и остаться в моей голове. Это смешно, Дамблдор, правда смешно. Вы ведь понимаете, да, Дамблдор? – Понимаю, – почти шёпотом произнёс британский волшебник. Плечи старика почему-то судорожно подрагивали. – Мир боялся моих идей. И если бы я наконец реализовал их, воспользовавшись шансом... мир убедился бы, что он был прав. Я всю жизнь боролся с предубеждением против себя, и теперь я не буду делать оружие вместо электростанций. Вы можете не бояться, Дамблдор – в Германию я не отправлюсь никогда. Он сел на кровать и закрыл лицо руками, но на щеках всё равно были видны мокрые дорожки. – Спасибо, – сказал Дамблдор. Это прозвучало до крайности неуместно, но молчание было ещё хуже. – «Врил» добьётся своего, вы не думайте, – глухо произнёс старик. – Я вижу. У них есть Шаубергер и Циммерман; они и вдвоём не годятся мне в подмётки, но вам проблемы доставят. Да и сам Гриндельвальд... Он покачал головой. – Я всё не о том. Извините, что накричал на вас, Дамблдор. Вы кажетесь более порядочным человеком, чем те из вашей братии, с которыми я раньше имел дело. Хочу попросить вас об одной... услуге. Дамблдор вспомнил свои мысли о том, нужно ли было исправлять ошибку, и устыдился. Но по-прежнему не был уверен, стоило ли этому человеку действительно давать свободу действий. Во всяком случае, он прекрасно понимал тех, кто отказывал изобретателю. Откуда-то из-под кровати старик вытащил объёмный и тяжёлый чемодан, обшитый кожей, и похлопал по нему ладонью. – Я хочу, чтобы вы забрали его. – Но что это? – спросил Дамблдор и понял, что уже догадался. – Моя жизнь, – просто ответил старик. – Вот, глядите. Он сделал два шага и достал из тумбочки электрическую лампочку. Самую обычную лампочку производства «General Electric», с вольфрамовой нитью и аргоновым наполнением колбы. Лампочка неярко светилась. – Фокусы для маглов? – поднял брови Дамблдор, глядя, как старик подкидывает её на ладони. – Возьмите, – улыбнулся тот. – Простенький сувенир на память. Моё последнее творение. Дамблдор взял. И удивился. Он поводил над ней ладонью. Прикоснулся, что-то шепча себе под нос. Достал даже палочку и два раза стукнул по стеклу колбы. Лампочка продолжала гореть. – Как? – спросил Дамблдор. – Тут нет ни единого провода, и я не чувствую никакой магии! Вы... – он внимательно поглядел на тумбочку. – Вы спрятали где-то здесь передатчик? Я читал о ваших опытах... – «Передатчик» – это Земля, – старик усмехнулся. – Планета. – Магнитное поле Земли? Но оно же слишком слабо?.. И, опять же, никаких приборов и проводов... – Думаете, вы за пять минут поймёте то, над чем я трудился десятилетиями? – старик цокнул языком и засмеялся хриплым смехом. – Вот чемодан – попробуйте. Там есть ответы. Я отдал вам всё. Волшебник хмыкнул. Этот чемодан весил ненамного меньше его самого. Его и поднять было не так просто, а уж смотреть, что там внутри... – Вы, пожалуй, не поймёте, – тихо проговорил старик и лёг на кровать. – Но я знаю, за мной придут другие. Я стал первым, но я не стану единственным. Они поймут. Они закончат то, что начал я. Идите, Дамблдор, и постарайтесь сделать так, чтобы мои труды не были напрасными. – Спасибо, – ещё раз произнёс Дамблдор. – Я... постараюсь. ...Эмпайр-стейт-билдинг был удивителен. Стоя на тротуаре, волшебник задрал голову так, что едва не слетела шляпа, и всё равно смог разглядеть лишь небольшой кусочек двухсотфутового шпиля. Настоящая архитектурная симфония, произведение труда многих сотен людей – каменщиков и клепальщиков, металлургов и плотников, крановщиков и электриков. Вавилонская башня двадцатого века, по сравнению с которой тот месопотамский зиккурат смотрелся бы карликом. Да, подумал Дамблдор. Это восьмое чудо света не уступит ни остальным семи, ни даже его альма-матер, замку Хогвартс. В этом небоскрёбе не было древней монументальности пирамид, не было и чудесной волшебности Хогвартса; здесь, чёрт возьми, было совсем другое! Приземлённые и прагматичные маглы объединились вместе, и меньше чем за год возвели на граните Манхэттена самое высокое здание мира, сделав то, чего не делал никто за все прошедшие тысячелетия. То был символ нового времени, наступающей – уже наступившей! – эпохи модерна. Эпохи маглов. Дамблдор вспомнил речи Геллерта и несколько посмурнел. ...Мраморный холл небоскрёба был высок и лаконично величествен. На каменном панно были выбиты имена заказчиков, архитекторов и даты начала и окончания стройки. Волшебник узнал, как попасть на смотровую площадку, заплатил несколько долларов за билет и, постояв в небольшой очереди, поднялся наверх на двух лифтах. Обзорная площадка имела широкий открытый участок: оттуда действительно было видно полгорода. Гид вежливой скороговоркой рассказывал про Нью-Йорк, и Дамблдор напряг глаза, пытаясь разглядеть где-то неподалёку от горизонта статую Свободы. – Дамблдор! – негромко позвали его сзади. – Мистер Дамблдор! – Кажется, в этом городе невозможно сохранить инкогнито, меня все узнают, – вздохнул британский волшебник. – Что вы хотели? Перед ним стоял высокий человек средних лет, в шляпе и хорошем костюме, с длинным узким лицом и прилизанными короткими волосами. Глаза неотрывно смотрели на Дамблдора, словно силясь что-то прочитать в глубине его души. Он производил почему-то отталкивающее впечатление, и Дамблдор насторожился. – Поговорить, – односложно сказал человек. – У вас будет время? На Дамблдора вдруг нахлынуло сильнейшее дежавю. Ему показалось, что всё это уже было, что он уже был здесь и видел этого человека. Слова повторялись точь-в-точь, и сейчас он должен был ответить отказом этому подозрительному типу, сказать, что у него нет времени... ...Но он сказал почему-то совсем другое. – Сколько угодно. И... – Дамблдор подвигал челюстью; язык во рту стал будто чужим. – Как вы меня тут нашли? На краю сознания мелькнула мысль, что этот тип, должно быть, из Конгресса... но потом Дамблдор вспомнил, что не уведомлял МАКУСА о своём прибытии в Нью-Йорк. – Я... узнал, – чуть запнулся человек. – Я расскажу. Но давайте в другом месте. – Везёт мне на пророков, – покачал головой Дамблдор, всё ещё не в состоянии отделаться от странного дежавю. – Где в другом месте? – В Провиденсе. Тут всего миль сто пятьдесят. Вы позволите? Дамблдор сделал быстрый жест, отводя внимание людей, и они переместились в пространстве. Они перенеслись на тихую улицу, где за сложенным из каменных блоков забором стоял двухэтажный, с мансардой, дом. Лицо странного человека в костюме внезапно стало страдальческим, он скривился и прижал руку к животу. – Так о чём вы хотели поговорить? – спросил Дамблдор. – О снах, – произнёс человек, с трудом выпрямляясь. – Вы видите сны? – Простите?.. – О, извините, я не представился. Возможно, вы обо мне слышали. Я подписываю свои работы как Рэндольф Картер, – он протянул сухую жёсткую ладонь. Дамблдор задумался, припоминая. – Картер, Картер... это вы были ассистентом Уэста? Я читал ваши работы – небезынтересно, хотя с этической точки зрения... – Уэст мёртв уже несколько лет как, – прервал его Рэндольф Картер, открывая дверь своего дома. – Я говорил ему, что эти опыты ничем хорошим не кончатся. Он не послушал... Но вы, кажется, интересовались, как я узнал о вас? Из снов, мистер Дамблдор. Из снов. – Я слушаю, – сказал британский волшебник, оглядывая небогатое внутреннее убранство дома. – Но не затягивайте. – Я сновидец, – пояснил Рэндольф Картер, сверкая глазами из-под полей шляпы. – Страна Снов, как вы, вероятно, знаете, чрезвычайно близка к акашическому полю, и там вполне возможно (если умеешь) получить ответ на любой вопрос. Узнать будущее, прошлое... словом, всё. Я увидел во сне вас и ваши цели и решил с вами встретиться. – Вообще-то не знаю, – нахмурился Дамблдор. Он довольно плохо понимал, о чём говорил Картер. Такому не учили в Хогвартсе и Шармбатоне, о таком не рассказывали Фламель и Гриндельвальд. Это знание – мистическое, малоизвестное знание – не было уделом многих. Про Страну Снов Дамблдор, например, слышал только то, что она есть. – Вы ведь не в Илверморни учились? – В Салеме, – серьёзно сказал Картер. – Нашему университету есть чем гордиться, но до Илверморни нам далеко. – Разве это не женская школа? – Там есть женская школа – Институт салемских ведьм. А есть и мужская. Я выпускник Мискатоникского университета, мистер Дамблдор. – И там учат сновидчеству? – Если есть способности. У меня они были. Но хватит об этом. Если вы хотите узнать больше о этом искусстве, то обратитесь в сам университет. Впрочем, – Картер отчего-то усмехнулся, и лицо его некрасиво исказилось, – наверное, не стоит вам этого делать. Они стояли около небольшой деревянной двери, ведущей, судя по всему, в подвал. Картер вставил ключ в замок, но потом словно передумал и отнял руку от ключа. – Вы хотите предотвратить войну, – произнёс он так, будто констатировал факт. – Вы думаете, что Геллерт Гриндельвальд не должен победить в этой войне. – Так, – чуть наклонил голову Дамблдор. Рэндольф, однако, в подтверждениях не нуждался. – Вы думаете, наверное, что занимаетесь очень важным делом, – продолжил он, и в его голосе британскому волшебнику почудилась насмешка. – Что вы, великий маг, решаете судьбу мира?.. Спасаете его? Что ваши действия что-то значат для Вселенной? – Я сейчас... – начал тот. – Ваши хлопоты подобны хлопотам муравья, который трудится и не подозревает, что его муравейник вот-вот раздавят, – со снисходительной улыбкой пояснил Картер. – Ну это уже слишком! – Вы не знаете ничего, мистер Дамблдор! – прервал его Картер. – И в этом ваше счастье! Но вы слишком умны, чтобы позволить вам и дальше оставаться в неведении! Вы должны понять, какая ничтожная глупость все эти ваши войны, идеи и надежды! – Просил же покороче, – с раздражением произнёс Дамблдор. – Я сейчас уйду! – Не уйдёте, – странно оскалился Рэндольф Картер. – Вы заинтригованы и хотите узнать, почему я говорю вам это. Сейчас поймёте. Он толкнул дверь и начал спускаться по лестнице, уходящей вниз. Дамблдор, проклиная Картера, себя, своё любопытство, всё-таки шагнул на ступеньку. И замер. Снизу веяло ужасом и жутью. Там словно бы пульсировало что-то чёрное, грязное, бесконечно мерзкое и находящееся за гранью человеческого понимания. В лицо волшебнику будто дохнуло смрадом... смрадом, который чувствовало не обоняние, а только то чувство, что есть у всякого мага. Дамблдор выхватил волшебную палочку. – Чёрная магия! – выдавил из себя он. – Наичернейшая, добавил бы я, – донёсся снизу бодрый голос Картера. – Не бойтесь, я не собираюсь заманивать вас в ловушку. Просто хочу показать. Спускайтесь. Подвал, сухой и тёмный, был невелик. Мрак разгоняли две свечи на стенах да ещё свет, что падал сверху из открытой двери. В центре помещения стоял каменный постамент – и при взгляде на него Дамблдор понял, что подвал тут был выкопан только ради этого постамента... и того, что лежало на нём. Книга. Раскрытая книга. Волшебник содрогнулся, осознав, что она-то и была источником тёмной силы. Весь подвал нёс на себе отпечаток творимого здесь чудовищного колдовства. Рэндольф Картер быстро листал страницы книги, и Дамблдор поразился тому, насколько небрежно он это делает. Ибо в этих ветхих пергаментных страницах таилось древнее, чистое зло, облечённое по какой-то причине в материальную оболочку. – Её надо сжечь! – почти крикнул он, крепче сжимая палочку. – Сжечь?.. – поднял брови Картер. – Мистер Дамблдор, вы вообще представляете, что это такое? Думаете, у вас получится нанести этой книге вред? – Я хотя бы попытаюсь!.. – Я пытался. Армитедж пытался. Многие у нас пытались, и многие после того плохо кончили, – голос сновидца обрёл мрачную торжественность. – Это одна из четырёх частей Некрономикона, коий был написан Абдулом аль-Хазредом. Знаете ли вы, мистер Дамблдор, кто такой Абдул аль-Хазред? – Слыхал. В странах Аравии и Персии он почитается так же, как в Европе – Мерлин, в Египте – Имхотеп, в Японии – Абэ-но Сэймэй, в Китае – Гуншу Бань, а в России – Волх Всеславич. – Тогда вы должны понимать, сколь велик он был. – Великие волшебники прошлого считаются столь великими лишь потому, что магия была в то время в большом упадке! – громко ответил Дамблдор. Его почти успокаивал звук собственного голоса. – Когда на небосводе всего несколько звёзд, куда проще выделиться своей яркостью. Среди современных чародеев есть те, кто не уступит ни Мерлину, ни вашему аль-Хазреду! – Не уступит аль-Хазреду?.. – вновь усмехнулся Рэндольф Картер. – Правда?.. – Я представитель Международной Конфедерации и сильнейший волшебник Британии! – Дамблдор, сделав два шага, подошёл к постаменту и поднял палочку, готовый извергнуть из неё бушующее пламя. – Я требую!.. – И боги даруют тебе смерть перед тем, как Древние снова будут править землей! – звучно воскликнул Картер, не обращая на него внимания. – Какамму! Селах! И он одной рукой вдруг схватил левую, свободную ладонь Дамблдора и прижал её к страницам Некрономикона; другая рука легла Дамблдору на лицо. И мир исчез. И над Бездною стала Тьма. Альбус Дамблдор мчался над безвидною и пустою равниной, покрытой пеплом и снегом. Над равниной тускло светились две багровые луны, безразлично глядящие вниз; а под равниной глухо шевелилось и жило нечто непредставимо огромное и невероятно омерзительное. Оно, вечно пребывавшее во мраке Подземья, отдалённо походило на гигантского червяка, но Дамблдор по сравнению с этим червяком был не больше молекулы. Откуда я всё это знаю? – задумался он на мгновение и повернул голову. Там, справа от него, был Картер. – Пх’нглуи мглв’нафх Кхлул’хлуу Р’льиех вгах’нагл фхтагн! – нараспев произнёс он. – Узри же Неведомый Кадаф!! Дымящиеся горы, которые возвышались на горизонте, внезапно точно прыгнули им навстречу, и среди них вырос один громадный ледяной пик, увенчанный чёрной уродливой короной. Башни и купола, бастионы и террасы вздымались бесформенными грудами ввысь; сооружение из чернильного цвета ониксовых глыб было уродливым, чуждым и неправильным. Само его существование бросало вызов всем прописным истинам и законам, всему тому, во что Дамблдор верил и на что надеялся. Что я здесь делаю? – подумал он. – Меня не должно здесь быть... Их втянуло в гигантскую арку, внутри которой клубилась вечная тьма. Но несмотря на тьму, каким-то образом удавалось различать обитателей замка, жутких тварей, безглазых и многоруких. Богомерзкие исчадия копошились у стен огромных коридоров этого ониксового лабиринта, сновали туда и сюда по циклопическим лестницам и дверным проёмам, не обращая ни малейшего внимания на незваных гостей. Они ступили в монументальную залу, потолок коей терялся в клубящемся тумане. Здесь было не меньше чудовищных созданий, зримых и незримых, и все они тотчас же обратили на них своё внимание. Безмолвно хохочущие уроды, пляшущие под тонкий звук флейт и негромкий рокот барабанов, окружили их, и Дамблдор вновь со всей ясностью ощутил, что его тут быть не должно, что ему тут не место. Но раздался протяжный звук трубы, неземным диссонансом вплётшийся в симфонию флейт и барабанов, и плясуны расступились пред тем, кто шагал меж рядов здешних стражей. – Альбус Дамблдор, – сказал стройный человек с смуглым лицом древнего фараона, и мелодичный голос его переливался и звенел как ручей. – Зачем ты здесь? Ты ведь ничего не знаешь и не хочешь знать. Ты просто глупый смертный, который слишком много возомнил о себе. – Нет, – прошептал Дамблдор. Человек с лицом фараона и очарованием падшего ангела взял его за подбородок. – Когда мы придём, ты всё поймёшь, – мягко пообещал он. – Когда город Вашингтон станет моей обителью, а в Тауэре воссядет Верховный Жрец, сомнения отпадут, и человечество вновь станет служить Иным богам, как то и было испокон веков. Не противься, Альбус Дамблдор, ибо мои повелители уже восстают из чёрной бездны истошного и рыдающего безумия. Это сон, – внезапно дошло до волшебника. – Это всё он, Картер!.. Каким-то образом пространство вокруг вдруг растянуло и сжало, и Неведомый Кадаф вывернулся наизнанку и исчез. Теперь Дамблдор стоял у подножия колоссальной, тускло мерцающей горы, в несколько раз превосходящей по размерам пик Кадафа. Пара лун, куда более больших и ярких, чем раньше, пылали зловещим огнём точно над вершиной горы, и волшебнику показалось... – Нравится? – тихо прожурчал сзади голос смуглого бога с тысячами обличий. – Взгляни на Него, чародей, взгляни на нашего слабоумного и неименуемого повелителя... И на Дамблдора накатил инфернальный, нестерпимый ужас, когда он постиг, что кроваво-красные огни космического небосвода являются не лунами, но глазами, через которые на Вселенную бездумно взирает всемогущий и бесформенный кошмар. Тот исполинский организм, что прятался в тектонических плитах, был телом великого кошмара; а то, то, сидевшее на верху промёрзшего, обледенелого пика, тот воспалённый демонический разум... Осознание всей чудовищной бесконечности этого слепого архитектора и разрушителя миров повергало волшебника в невообразимую панику. Сердце грохочуще колотилось, едва не разрываясь от первобытного страха, и Дамблдор, вопиюще ничтожный пред ядерным средоточием хаоса, пал на колени, содрогаясь в безмолвных корчах. А потом кто-то сильно дёрнул его за ворот мантии, и волшебник вдруг пробкой вылетел из бездонного тёмного провала, что находился на нижних пределах естества, и откуда он, обречённый, сам ни за что бы не выбрался, не повредившись окончательно в уме. Он лежал, тяжело дыша, на каменном полу подвала, а над ним мрачной тенью нависал Рэндольф Картер. В это мгновение Дамблдор был готов Картера расцеловать, а маленький подвал казался ему самым прекрасным местом на свете. – Убедились? – глухо спросил сновидец. Он опирался на постамент – видение не обошлось даром и для него. Но Дамблдор молча смотрел куда-то за его спину, и в глазах британского волшебника стоял всё тот же безмолвный, почти осязаемый ужас. Картер резко развернулся. Из разворота Некрономикона медленно поднимались, один за другим, качаясь и ощупывая пространство, чёрные маслянистые щупальца. Толстые и тонкие, они пёрли вверх, потихоньку расползаясь во все стороны. Картер метнулся к Дамблдору, вновь хватая того за воротник. – Запомните меня!! – проревел он ему в ухо. – Запомните мои слова!!! А из книги всё лезло и лезло. На одном из щупалец внезапно открылся глаз. На другом, потолще, распахнулось несколько зубастых ртов. Сновидец изо всех сил толкнул оцепеневшего Дамблдора, выпихивая его куда-то за пределы комнаты, и, повернувшись, выдернул из чехла на поясе волшебную палочку. – Однажды ты заберёшь меня, – процедил Рэндольф Картер, и на конце палочки зажёгся голубоватый огонь. – Но это произойдёт не сегодня!! Ран-фок жад лхоц! Шхан ом ашр ахбак уун! Жрафазсахт шаном аррус башерахл!! Изыди обратно в Бездну, Ползучий Хаос!!! И Дамблдор, улетавший сквозь стены и слои мироздания, ещё успел заметить, как Картер борется с монстром, лезущим из книги в наше измерение. Он летел, летел, охваченный жутким страхом, до тех пор, пока... ...Пока не проснулся, резко рванувшись на постели. Одеяло сбилось совсем, подушка валялась где-то на полу. – Не забыть, – пробормотал он, отчётливо помня, – не забыть!.. Но сновидение утекало, просачиваясь сквозь его разум, как вода сквозь песок. Оставалось только ощущение дежавю и страшного кошмара. Да ещё встало вдруг перед глазами лицо неприятного человека, который подошёл к нему вчера на небоскрёбе. Что-то очень важное было связано с ним в этом сне, что-то очень важное... но он уже забыл, что. – Мне надо лучше изучать окклюменцию, – пробормотал Дамблдор. – Мне надо лучше контролировать свой разум.***
Сентябрь 1919 года. Германия, Мюнхен. – У вас есть программа? – спросил Адольф Гитлер. Стоящий перед ним молодой человек в круглых очках явно чувствовал себя не очень хорошо. – Но вот же... Я же вам давал в прошлый раз! – человек натужно улыбался и старался быть как можно вежливее и спокойнее. Получалось у него так себе. – Да, я смотрел, – небрежно сказал Гитлер, доставая из кармана брошюрку, криво напечатанную на плохой бумаге. – Там есть пара дельных идей, но программой это ни в коей мере не является. Что там дальше... Скажите, герр Дрекслер, а газета у вас есть? Это самое «герр» звучало довольно издевательски. Человек моргнул и неловко пролепетал: – Э... газета? – Да, газета, знаете, бывают такие штуки, – Гитлер коротко усмехнулся. – Какой-нибудь печатный документ, боевой листок, что-то вроде этого. Есть? – Э-э-эм... – Ну хотя бы членские билеты-то у вас имеются? Лицо человека по имени Дрекслер стремительно покрывалось краской, руки изо всех сил дёргали узел непривычного ему галстука. Ответа не было. – Н-да, – протянул Гитлер, глядя, как его собеседник беззвучно открывает и закрывает рот. – И это, по-вашему, партия? И вот в такой-то кружок вы предлагаете мне вступить?! – Если вы не хотите, – голос Дрекслера обрёл некоторую твёрдость, – то... – Сколько, говорите, у вас там денег в партийной кассе? – быстро, но как бы лениво уточнил офицер-политработник второго Баварского пехотного полка. – Кассир там называл какую-то цифру. – Семь марок... и пятьдесят пфеннигов, – почти прошептал Антон Дрекслер. – Мы работаем... – Работайте, – кивнул ему Гитлер. – Поддерживаю вас всецело. До свидания. Он развернулся и направился к выходу из комнатки, освещённой тусклым светом испорченной газовой лампы. Сюда не стоило приходить. В конце концов, это было даже не смешно. Такие партии-однодневки возникали и исчезали в послевоенной Германии подобно мыльным пузырям. Эта, гордо называвшая себя немецкой рабочей партией – die Deutsche Arbeiterpartei или, сокращённо, ДАП – ничем от них не отличалась, будучи типичным заштатным сборищем. Собрания её проходили в каких-то полутёмных пивных (в одной из коих и находился Гитлер), а лица, входящие туда, не были известны решительно никому. И всё-таки эти люди почему-то ему импонировали. Он внезапно остановился, едва взявшись за дверную ручку – в голову пришла мысль. Да, он собирался создать свою собственную партию, а не вступать в чужую, но... Эти люди, как и многие другие, потеряли доверие к старым политическим силам. На это смешное, дилетантское собрание их погнало именно это ощущение пустоты и неясности. Но никто из них по большей части не представлял, что это такое – создать новую партию или, тем более, целое политическое движение, и выглядело всё до крайности беспомощно. Гитлер вдруг понял, что эти молодые люди очень напоминают ему его самого нескольколетней давности. Из всего содержания той брошюрки было видно горячее и искреннее их стремление найти свою дорогу и отыскать путь возрождения Германии! Многое там, конечно, было запутано, многое опущено, и многое – неправильно. Но чувства – страстные чувства немецкого народа! – сомнению не поддавались. Оставалось лишь решить один вопрос... позже Гитлер назовёт его самым трудным в своей жизни. Мнение сложилось мгновенно. Решение было принято. Он резко повернулся обратно. – Дрекслер? Я передумал. Я согласен на ваше предложение. И пока Антон Дрекслер, суетясь, выписывал ему временную членскую карточку, Гитлер чуть шевелил губами, обкатывая слова, готовясь к речи, с которой он вскоре выступит перед этой крошечной организацией почти смешного характера. Людям нужен путь – что ж, он, Адольф Гитлер, даст им путь! Карточка имела номер 55. Теперь в немецкой рабочей партии было целых пятьдесят пять человек. ...В феврале 20-го года по предложению Гитлера Deutsche Arbeiterpartei переименовывают в Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei – НСДАП. В апреле того же года составленные Гитлером «25 пунктов» становятся официальной программой НСДАП; в июле он официально занимает пост председателя партии. К концу 20-го года в партии насчитывается три тысячи человек. К осени 23-го – пятьдесят пять тысяч и более шести тысяч членов штурмовых отрядов. В ноябре того же года НСДАП пытается захватить власть в государстве – неудачно, разумеется, но теперь о партии и её идеях начинает говорить вся страна. В 26-м году Гитлер привлекает на свою сторону крупных германских банкиров и промышленников. В партийную кассу текут сотни тысяч марок. В 30-м году на выборах в рейхстаг за НСДАП голосуют 6,3 миллиона человек. В 31-м число членов партии достигает семиста тысяч. В 32-м Гитлер проигрывает президентские выборы, но национал-социалисты становятся крупнейшей фракцией в рейхстаге. К концу 32-го года партия имеет 850 тысяч членов и 350 тысяч штурмовиков. 30 января 1933 года Адольф Гитлер становится рейхсканцлером Германии. В июле 1935-го образуется общество «Аненербе», во главе которого встаёт молодой человек по имени Вольфрам Зиверс. В том же году Гриндельвальд предлагает возглавить один из отделов этого общества старому учёному-американцу.