План архимага

      А профессор Сивилла Трелони осталась без повышения зарплаты. Произошло это светлым летом 1994 года, аккурат во время школьных экзаменов.       ...Да. С момента той коллизии с Сириусом Блэком прошло уже порядком времени. Рон Уизли не знал, что именно там произошло и как с этим был связан Гарри Поттер, но... Но, короче, что-то там явно произошло, и с этим был как-то связан Гарри Поттер!       Дементоров, в любом случае, убрали обратно в Азкабан. Фадж ещё зимой специально приезжал в Хогвартс, о чём-то долго говорил с Дамблдором и ушёл – недовольный и злой. Дементоры исчезли через неделю после разговора.       С Гарри Поттером было сложнее. Он ещё не один месяц ходил странно задумчивый; Рон замечал, что время от времени он будто уходит в себя. Особенно когда его спрашивали о Блэке. Рон и Драко (отдельно друг от друга, разумеется) неоднократно пытались узнать у Гарри конец этой истории о узнике Азкабана, однако тот упорно молчал. Единственное, что удалось вытянуть – с Блэком он лицом к лицу всё-таки повстречался. А вот дальше...       А за дальнейшим Гарри всех посылал к Дамблдору. Удобная отмазка же, чего б не пользоваться?       Н-ну. Собственно, минуло несколько спокойных месяцев, без дементоров, без Блэка и без профессора Креола, которого в окрестностях Хогвартса не видели... ну да, тоже где-то с ноября. Дошла очередь и до июньских экзаменов.       Рону Уизли, в числе прочего, надо было сдавать прорицание. Прорицания ему в общем-то нравились. Тут действительно можно было сильно не напрягаться и зарабатывать хорошие оценки, просто используя своё воображение.       Когда он сказал это Гермионе, та презрительно фыркнула и, похоже, ещё больше утвердилась в своём мнении о Сивилле Трелони как о шарлатанке. Когда же он ей намекнул, что профессор вообще-то делает и верные предсказания, Гермиона ответила, что-де и сломанные часы два раза в сутки показывают верное время. И в своём мнении умненькая мисс Грейнджер отнюдь не была одинока.       Но когда Рон повторил то же самое симпатичной русоволосой Лаванде Браун, та взглянула на него честными голубыми глазами и сказала нечто совершенно обратное. Мол, она делает примерно так же, и это и есть правильный подход. Рон, ясное дело, удивился.       Лаванда пояснила, что прорицаниями теоретически может овладеть абсолютно любой, однако они являются сущим волшебством даже для волшебников. Зачатки этого умения называются интуицией или – у маглов – шестым чувством. А вот как эти зачатки развивать целенаправленно, не знает никто. Всё делается по наитию. Можно задать общее направление тренировок, но всё равно оно всегда как-то само пробуждается.       А чаще – не пробуждается.       Как утверждала прорицательница Кассандра, автор учебника, интуиция неким сложным образом связана с фантазией, сновидениями, медитацией и прочими подобными состояниями человеческого сознания. И если отталкиваться от этого, то очевидно, что логика при составлении пророчества как раз не нужна.       А воображение – нужно.       Рон, услышав такое, почесал в затылке. Учебник госпожи Кассандры он за год не открывал ни разу и не знал, чего там было написано. Но теперь, благодаря Лаванде, преисполнился уверенности, что всё делает правильно.       Ну так вот. Настал июньский четверг, в который школьники сдавали свои последние экзамены. Рон поднялся в Северную башню и стал ждать на винтовой лестнице вместе с остальными. Вниз спустилась довольная Парвати Патил, победно глянула на всех и убежала вниз. Лаванда тоже не замедлила себя ждать. Торжествующе подмигнула Рону, тряхнула косичками и сообщила всем, что бояться нечего.       Все почему-то не особенно этому порадовались. Рон, поднимаясь по верёвочной лестнице наверх, прикинул, что процент успешных предсказаний за этот год у него был примерно равен статистической погрешности и вообще... Но профессор Трелони вроде бы считала, что способности у него есть.       – Ну, милый мой, – приветливо сказала профессор, – держите шар и начинайте.       Рон сел за столик, кинул сумку на пол и уныло вгляделся в глубины хрустального шара. В шаре, как всегда, клубился светящийся белёсый туман, складываясь в загадочные знаки.       То есть, наверное, он должен был складываться в загадочные знаки. А третьекурсник видел там... ну... клубы тумана. Что ещё-то?       – Внимательно посмотрите, – полушёпотом, чтобы не нарушать атмосферу таинственности, говорила Трелони, – подумайте и сообщите, что вы видите...       – Вижу, – не стал тушеваться уже опытный Рон. – Вижу... м-м... кажется, это рога... хвост... или нет? Хотя да, всё-таки хвост...       – Так, так, – подбадривала его профессор, делая пометки на листе пергамента. – Очень интересно...       – Дальше... Лицо, вроде как искажённое... даже не лицо, почти морда, – Рон почесал в затылке. Всю эту чепуху следовало привести к какому-то логичному концу, сделать вывод. – Человек... ему явно плохо, он страдает.       – Да... – Сивилла Трелони деликатно прокашлялась. – Что с ним такое, можете сказать?       – Демон! – уверенно произнёс гриффиндорец. – Это демон, и он как-то связан с человеком... не пойму как. Человек-демон... или что-то такое...       Трелони молчала, и Рон испугался: неужели он перегнул палку и это уже чересчур? Профессор внезапно как-то дёрнулась в кресле, неуклюже встала. Голова её рывком повернулась к Рону, и тот опешил – глаза закатились вверх так, что зрачки исчезли.       – Хогвартс будет разрушен! – громко и резко заявила прорицательница совершенно не своим голосом. Язык и челюсть её двигались странно, как будто... как будто она говорила в первый раз в жизни. – Грядёт Тьма!       Рон Уизли узнал эти симптомы. Рон Уизли пришёл в ужас. Любой из тех, кто ходил в прошлом году на уроки профессора Креола, пришёл бы в ужас.       Изменившийся внезапно голос, ставший грубым и обрывистым. Деревянные движения, словно двигающийся не умеет правильно использовать собственное тело. Поведение, абсолютно не свойственное этому человеку. Странные и пугающие заявления.       Означать это могло лишь одержимость.       – А! – Рон вскочил, отшвыривая стул. Он же ведь сказал, что видит в шаре демона?! Вот демон и подумал, что речь о нём, когда на самом деле... – Я не хотел! А-а, что делать-то, что делать?!       – Тихо!! – рявкнула профессор Трелони, поднимая руку дёрганым жестом марионетки и указывая пальцем на него. – Меня слушай!       – Нет! – завопил Рон, пятясь к выходу. – Изыди, демон! Изыди нахрен! А!..       Он вдруг сообразил, что палочка, для прорицаний ненужная, у него осталась в сумке. А без палочки он тут сделать ничего... хотя и с ней-то вряд ли. Что остаётся?..       Ну не слушать же демона, в самом деле? Профессор Креол говорил, что поверить демону – это самая глупейшая ошибка из всех, которые может совершить демонолог.       А профессор Креол знал, что говорил.       Трелони сделала два шага к нему, и Рон не выдержал.       – А-а-а! – закричал он, кое-как откинул люк в полу и, не собираясь тратить время на спуск, попросту спрыгнул вниз. – Бегите!! В бабку демон вселился!       – Чё?.. – проводили его недоумённым взглядом ученики и переглянулись. Настороженно посмотрели на люк, на лестницу...       Но тут из люка вслед за Роном лихо спрыгнула и профессор. Шаль её взметнулась, и она красиво приземлилась на одно колено. Прыжок такой, пожалуй, удался бы не всякому здоровому парню.       Медленно встав на ноги и поднявши голову, Трелони обвела всех своим жутким взглядом пустых белых глаз. Раздался замогильный голос:       – И когда мёртвые займут место живых, и Тёмный Лорд будет властвовать над ними, тогда придёт в наш мир...       – А-а-а! – тоненько завизжала Фэй Данбар, тем самым подавая пример остальным.       – Уматываем!! – во всё горло заорал Флит, старшекурсник из Хаффлпаффа, и сам побежал вниз по винтовой лестнице, прыгая через три ступеньки разом. (Испуг, ясное дело, тут был ни при чём – он просто очень не хотел сдавать экзамен.)       – А! – воскликнул Невилл Лонгботтом, и побежал следом, забыв про сумку. – А! А!       Следом побежали уже все, изо всех сил толкаясь локтями и мешая друг другу. Кто-то во всё горло крикнул: «Это демон!» – и народ тут же подхватил возглас.       В общем, с экзаменами в тот день в Хогвартсе как-то не задалось.       ...Ну, к ужину со всем разобрались. Баллов ни с кого снимать не стали. Дамблдор, пряча улыбку в усах, сделал общее объявление о том, что, значит, бояться не надо, потому как никакая то была не одержимость. И что отлынить не получится – экзамен по прорицаниям будет продолжен на следующий день.       Вот только пророчество так и осталось неуслышанным. И... короче, жалованье Сивилле Трелони тоже не повысили.       – Я вернулся! – громогласно сообщил Креол, распахивая дверь в кабинет Директора. Джемма Фарлей, молчаливой тенью следовавшая за ним, в который раз подумала, что её учителю не мешало бы быть чуточку повежливей.       – Ну это ты молодец, конечно, – не без иронии ответили ему из глубины кабинета. Дамблдор, стоявший у полок, глядел на вошедших поверх очков. – Откуда на этот раз? Довос?       – В основном Плонет, – маг плюхнулся на стул и закинул ногу на ногу. – Прекраснейшая дала новую наводку. Но и Довос был, и даже Каф.       Фарлей тоже присела рядом и постаралась не отсвечивать. Она тут была уже в третий раз, но всё не сама по себе, а, так сказать, лишь в качестве дополнения к шумерскому архимагу. Вести себя следовало поаккуратней.       – Долго тебя не было, – Дамблдор быстро глянул на календарь. – Улетел ты в ноябре... а вернулся только сейчас, в июне. Семь месяцев. А на Каабар и Рари у тебя ушло по одному месяцу...       – Условия были сложными, – проворчал Креол. – Плонет – это не Каабар, не Рари и даже не Довос.       – Интересно, – волшебник отложил книгу и внимательно посмотрел на вошедших. Вид у них обоих и впрямь был довольно потрёпанный. – Я слушаю.       ...Плонет был задыхающимся постапокалиптичным миром, погубленным демонами Лэнга почти сотню лет назад. Атмосфера, вода и почва этой планеты были отравлены химическим оружием; биосфера мутировала под воздействием демонических эманаций. Процветающая некогда техногенная цивилизация пала, и немногие выжившие грызлись друг с другом в развалинах вымерших мегаполисов. С каждым годом людей на Плонете становилось всё меньше, и можно было не сомневаться, что довольно скоро они исчезнут вовсе.       И вот в такой-то мир Прекраснейшая Инанна и отправила Креола. «Сложные условия», однако, заключались не в постапокалипсисе – для мага настоящим ударом стало то, что в этом мире эфир не содержал в себе маны. То есть колдовать там нужно было с большой оглядкой, что с палочкой, что без неё. Потратишь весь манозапас – и жди неделю, пока мана не восстановится за счёт внутренних ресурсов.       Целью Креола были опытные солдаты и технологии, которые можно было найти на Плонете. И он отправился в ГИОТ – последнее место на планете, где под бронепластовым куполом ещё сохранялся небольшой кусочек старого мира...       Здесь Дамблдор, по ходу рассказа смурневший всё более и более, перебил его:       – А какие на этом Плонете технологии?       – Какие?.. – Креол нахмурился. – Лазеры есть, машины летающие, эти экраны защитные... вроде магических, только не магические...       – Электромагнитные силовые поля. У них очень много чего построено на этом принципе, – тихо подсказала Фарлей.       Она была полукровкой и, в отличие от некоторых других волшебников, интересовалась достижениями магловской науки. Читала когда-то научную фантастику и даже смотрела «Космическую одиссею» (ей не понравилось). А тут не просто достижения – технологии Плонета, в общем, уже могли служить иллюстрацией Третьего закона Кларка.       – Ещё что?       – Управляемый термоядерный синтез, антигравитация, боевые роботы... полёты на соседнюю планету, – Фарлей, задумавшись, подняла глаза кверху.       – Термоядерный синтез, – совсем грустно повторил Дамблдор. – Просто превосходно. А я-то наивно полагал, что основные трудности уже позади.       – Ты о чём? – недовольно спросил Креол.       – Политика, друг мой, политика, – устало ответил волшебник. – Я рад, что ты успел вернуться до июля – заседание Конфедерации будет через месяц, но... Ты бы о таком хоть заранее предупреждал. События придётся форсировать, и у меня есть опасения...       – Заседание, – задумался Креол. – Да, помню, ты рассказывал про Синклит...       – Не только он. Заседание будет общее, всей МКМ. Однако я, как президент, имею право собрать Синклит за закрытыми дверями. Чтобы сделать то, что ты хочешь сделать, нужно убедить всех его членов. Иначе... – Дамблдор развёл руками. – Ничего не выйдет. А дальше... дальше пойдут всякие технические вопросы.       Фарлей показалось, что этих «технических вопросов», на которых Директор не стал заострять внимания, он на самом-то деле опасается куда больше, чем всяких там собраний.       – Сколько их? – коротко уточнил Креол.       Дамблдор неожиданно, прищурившись, посмотрел на неё.       – Хороший вопрос. Мисс Фарлей, можете ответить – сколько делегатов МКМ входит в Высокий Синклит?       – Э-э... – запнулась она. – Девять... кажется? Я не уверена.       Высокий Синклит Международной Конфедерации. Центральный её орган. Да, ей было известно, что это такое. Совет сильнейших магов мира, собрание Великих волшебников, определявшее, в конечном итоге, всё бытие волшебного сообщества. Множество самых разнообразных вопросов выносилось на заседания Конфедерации и множество вопросов Конфедерацией решалось – но последнее слово всегда оставалось за Высоким Синклитом.       Другое дело, что эта возможность была больше формальной. За последние полвека ни разу ещё не случалось такого, чтобы Синклит пошёл против всей остальной Конфедерации. Ни разу не возникали вопросы, требующие сначала обсуждения на Синклите, и только потом – обсуждения всеми остальными.       Но вот теперь, кажется...       – Сколько из них могут поддержать меня?       – Тут всё проще... и сложнее одновременно, – Директор вздохнул. – Если мисс Линарес проголосует за твоё предложение, то тебя поддержат и все остальные. Не сразу, но у них другого выхода не будет. Кое с кем я уже побеседовал, прощупал почву. Люди они здравомыслящие, иначе бы в Синклит не входили...       Креол смотрел тяжёлым взглядом.       – Это ещё кто такая?       – Иоланта Хокулани Руис Линарес – одна из самых необычных волшебниц в мире. И уж точно самая многообещающая. Вот выдержка, – Дамблдор порылся в столе и протянул какой-то лист Креолу. Фарлей тоже хотелось заглянуть туда, но Дамблдор многозначительно посмотрел в её сторону, и она решила не напрашиваться.       – Так, – задумчиво проговорил Креол и устроился на стуле поудобнее. Глаза его так и бегали по листку. – Та-ак... Да быть не может!       – Почему?..       – Я не про то, – маг раздражённо ткнул пальцем в бумагу. – Вот! Это же наш артефакт, шумерский!       – Да, там написано, – кивнул Дамблдор. – Найдено при раскопках в Уруке. Нас долго интересовал вопрос – а как вы ей вообще пользовались, в ваше время?       – Никак не пользовались, – буркнул Креол. – Пробовали несколько раз... ничего хорошего не получилось. Положили в святилище, под надёжную охрану.       – Мы так и подумали. Мы тоже с ней ничего сделать не могли... пока не появилась мисс Линарес.       – Ну да, такой-то талант, – пробормотал маг, отдавая листок назад. – Говоришь, остальные не сразу согласятся?       – Я бы прежде всего беспокоился за её мнение. Остальные должны согласиться – так или иначе.       – Если она сумела разобраться с божественным артефактом, то разберётся и с тем, что я ей скажу. За это беспокоиться нет нужды.       – Ты только, пожалуйста, говори с ней поаккуратнее, – осторожно заметил Дамблдор. – Она... ну, там написано. Может произойти нехорошая случайность.       Креол поднял бровь.       – Даже со мной?       – Мы, знаешь, не проверяли. Хотя... – Дамблдор задумался. – С Эльфом был как-то случай, он попробовал...       – О нём ты тоже не упоминал.       – Да дурак это один, – откровенно сказал старый волшебник. – Непрошибаемый. Ничему не учится. Чего о нём упоминать?       У Фарлей расширились глаза: Директор никогда не позволял себе таких определений в чей-либо адрес. Креол хмыкнул.       – Ладно, разберусь...       Авалон. Слово из мифов, из сказок. Слово, овеянное волшебством и чудесами. Маленькой Джемме Фарлей не раз и не два мама рассказывала истории про этот прекрасный остров, укрытый туманами. На Авалоне жили феи; на Авалоне отковали Экскалибур; на Авалоне были похоронены Мерлин и король Артур. Маглы считали его легендой, а волшебники... тоже считали. До тех пор, пока...       Пока двести лет назад могучий чародей Пьер Бонаккорд не очутился на этом острове, пройдя по высшим размерностям пространства.       Джемма Фарлей тоскливо поглядела вокруг. Туман, да. Молочно-белый, почти осязаемый туман был тут повсюду. Мантия и модная круглая шляпка мгновенно покрылись капельками влаги.       – Тут всегда такая погода? – спросила она у волшебника, обслуживающего портальные круги.       – Тут уже полторы тысячи лет такая погода, – вздохнул парень, – или даже больше. Это же Авалон. Мисс, отойдите от круга, зацепить может.       Круглый камень вдруг ярко засветился; спустя пару секунд два участка пространства в который уж раз поменялись местами, и на землю острова сошла оживлённая группка журналистов. Из Африки, если Фарлей не обманывали глаза.       Стационарные портальные круги не были похожи на обычные порталы, и при их использовании не возникало того противного ощущения, которым всегда сопровождается аппарация. Ведь что такое аппарация, если разобраться? Говоря языком магловских учёных, создание «червоточины». Туннеля в пространстве, чрез который некоторым образом «проходит» (или лучше «протягивается»?) волшебник.       А портальные круги напоминали, скорее, Сквозные зеркала. Основной принцип – всё те же Протеевы чары... но воплощённые в более сложной форме. Передающие уже далеко не только свет и звук. Не возникает никакого хлопка, не чувствуется никакое «сдавливание» или «растягивание». Объекты просто... меняются местами в пространстве.       От кругов вело несколько аккуратных, посыпанных гравием дорожек. Стояли указатели. Мерцали фонари на столбах, помогающие не заплутать в тумане. За его белёсой стеной скорее угадывался, чем замечался, лес. Фарлей, не торопясь, прогулочным шагом двинулась к зданию; вновь прибывающие обгоняли её один за другим.       Ну да, для них-то это работа. Делегаты и их сопровождающие, журналисты, обслуживающий персонал, специально приглашённые волшебники – попасть сюда было не так-то просто, и случайных людей тут не было.       Кроме неё, Джеммы Фарлей, молодой девятнадцатилетней ведьмы.       Она остановилась прямо посреди дорожки; потом, чтобы не мешать людям, сошла с неё, встала на лесной опушке. Зачем-то сняла шляпку, посмотрела на спешащих людей, на вспыхивающий раз за разом портальный круг.       Все спешат, все суетятся. Никто не хочет осмотреться, понять, заметить красоту этого чудесного острова! Вдохнуть полной грудью воздух таинственного, сокрытого Дивного Места, воспетого в древних сказаниях...       Красоту. Сокрытого. Сказки. Авалон.       Людям было всё равно. Люди торопились, занятые своими очень важными делами. Капли дождя падали на лицо, скатывались вниз по волосам. Фарлей постояла немного, передёрнула плечами и надела шляпку обратно.       Ей в общем-то тоже было всё равно. Так, минутка сентиментальности. Реальность не собиралась соответствовать её ожиданиям, а нынешний Авалон – тому острову, о котором рассказывали ей в детстве.       ...Это был анклав – полностью изолированный от обычного мира «пузырь» пространства, куда, не зная дороги, можно попасть лишь случайно. Создало ли его колдовство Мерлина или магия высоких фейри? А может быть, он вообще существовал здесь ещё с незапамятных времён?.. Кто знает? Заново открывший его Пьер Бонаккорд так того и не выяснил, но решил, что анклав будет подходящим местом для здания Международной Конфедерации магов. И с тех пор сильнейшие чародеи планеты раз в три года собираются здесь – в месте, которое послужило могилой Мерлина, древнего архимага.       Собираются. Фарлей посмотрела на громко тикающие часы в фойе особняка. Оставалось не более десяти минут. Где там большой зал заседаний?..       Оный зал превосходил по размерам даже аналогичное помещение Хогвартса. Круглый, высокий, под массивным каменным куполом, он производил впечатление. Ряды кресел ступеньками спускались вниз, полукругом охватывая сравнительно небольшую трибуну. Народу собралось порядком – в зале, на первый взгляд, было человек семьсот или даже больше. Стоял устойчивый негромкий гул; порыскав глазами, Фарлей заметила профессора Креола. Он, сидевший в самом первом ряду, о чём-то переговаривался с Дамблдором и его соседом – экстравагантно выглядящим субъектом в длинном красном сюртуке и больших красно-зелёных очках-консервах.       Субъект, на которого она глядела почти со спины, показался ей знакомым.       Секунду поколебавшись, девушка всё же не стала идти к ним, а направилась назад, туда, где расположились журналисты. Там, на балкончиках, сверкали фотокамеры и летали перья; шум там был громче раза в два, а свободных мест – чрезвычайно мало.       Фарлей, однако, нашла одно – рядом с некрасивой женщиной в аляповатой мантии ярко-зелёного цвета. Женщина, по-хозяйски оглядывая зал, что-то надиктовывала длинному магическому перу, и то шустро прыгало по пергаменту.       К трибуне из какой-то боковой двери вышел спикер, и девушка немало удивилась: спикер был гоблином! Очень приличным, в мантии и деловом костюме, с часами на руке – но гоблином! Фарлей и не предполагала, что они работают в Конфедерации.       Хотя если подумать, то логично. Список разумных видов Земли человеком всё-таки не исчерпывается.       – Девяносто первое расширенное заседание Международной Конфедерации магов объявляю открытым, – громко сказал спикер, и голос его был превосходно слышен даже на задних рядах. Разговоры утихли сразу. – Хочу поприветствовать всех собравшихся здесь. Приглашаю членов Конфедерации приступить к рассмотрению пунктов повестки дня. Пункт первый: контроль за соблюдением Статута о секретности во время проведения финального матча Чемпионата мира по квиддичу. На основании правила 24 основных правил процедуры Конфедерации я приглашаю принять участие в этом заседании следующих ораторов: специального представителя и координатора по борьбе с чрезвычайными ситуациями Организации господина Да Сян Чжана; и главу отдела Британского Министерства магии по связям с маглами госпожу Джезебел Мун. Прошу делегатов обратить внимание на документ (здесь следовал сложный номер), в котором содержится доклад комитета Международной Конфедерации по квиддичу, представленный в соответствии с резолюцией...       Фарлей незаметно зевнула и подпёрла голову рукой. От этой казёнщины сводило скулы и натурально тянуло в сон. Она прикрыла глаза, и стала наблюдать за завораживающими прыгающими движениями пера журналистки по соседству.       Сидящие внизу слушали выступления экспертов, порой записывали, порой обсуждали, тихо переговариваясь, сами выступали с докладами, беспрерывно ссылаясь то друг на друга, то на какие-то документы, голосовали за принятие резолюций... Голосование, кстати, было интересным – чтобы отдать голос, делегаты использовали какое-то странное, непонятно как действующее заклинание; о поднятии рук или палочек речи не шло.       Одним словом, работа шла. Джемме Фарлей, правда, всё это заседание казалось порядочной говорильней... но хотелось думать, что за бесконечными разговорами всё-таки стоят и конкретные дела. В конце концов, она в этом же ничуть не разбиралась.       Девушка немного оживилась, когда речь зашла про грядущий Турнир Трёх Волшебников; в качестве выступающих оказался и сам Дамблдор, сказавший очень выразительную и воодушевляющую речь. Ему долго хлопали.       Фарлей не поняла ничего.       Вынырнула она из своего дремотного состояния только когда прошло уже несколько часов, день начал потихоньку клониться к вечеру, а гоблин-спикер объявил перерыв. Толпа людей разом встала со своих мест и в зале снова повис шум.       Аппарировать на Авалоне было нельзя, идти до столовой пришлось пешком. Да, в этом здании были столовые (причём бесплатные), магазины (маленькие лавки скорее сувенирного характера), разного рода технические помещения, малые залы и жилые комнаты, картинные галереи (с портретами предыдущих членов МКМ) и даже пара обзорных площадок на крыше. Девушка задумалась, как всё это многообразие функционирует в, так сказать, межсезонье, когда здесь нету кучи приезжих из разных стран...       – О, ученица, – искренне удивились сзади, – ты-то здесь откуда?       Она аж поперхнулась куском пирога. Конечно, это был профессор Креол, тоже пришедший перекусить. Вид он имел почему-то довольно сонный.       – Так вы же сами сказали Дамблдору меня внести в списки.       – Не помню, – мотнул головой маг. Сел напротив и, не смущаясь, взял с её подноса бутерброд. – Тьфу, мерзость какая!       Фарлей кисло уставилась на него. Ну да, не всем икра рыбная нравится, но плеваться-то зачем?       – Сейчас встреча Синклита будет, – деловито сказал Креол. – Пойдёшь со мной, будешь помогать.       – Я?! – поразилась девушка.       – Я что, тихо говорю? – поднял бровь маг. – Ты. Раз уж здесь, то должна же от тебя быть какая-то польза. Покажешь, чему научилась, вызовешь демона...       Фарлей закашлялась. Демонов она вызывала ровно два раза, под пошаговым руководством Креола, и то – выбраны были наиболее безобидные. Креолу надо было убедиться, что ритуалы призыва тоже можно адаптировать под палочку.       – Хотя, может, и не придётся, – пробурчал маг, дожёвывая бутерброд с сёмгой. – Это Олби хочет увидеть всё своими глазами, а остальные готовы поверить на слово.       – Олби... – растерянно повторила Фарлей. – Доктор Олби? Тот самый техноволшебник, чародей-капиталист?.. Тот самый, устроивший революцию в Америке?..       – Да, он что-то такое говорил, я не запомнил, – Креол утёр рот и поднялся. – Давай, заканчивай здесь и подходи.       Так вот с кем Креол говорил, там, в первом ряду, вспомнила девушка. Доктор Олби, знаменитый Дэвид Олби Ньюмэн! Великий волшебник, живая легенда, личность уровня Дамблдора... по крайней мере, по мнению чародеев из США. Про него ходило множество историй, былей и небылиц, и, что самое невероятное, не меньше половины из них были правдивы. Маглорождённый и самый талантливый ученик Илверморни за всю её историю, окончивший школу с невероятными результатами.       В те годы несовершеннолетним волшебникам в Америке не разрешалось носить и пользоваться палочками за пределами школьных стен. На каникулах преподаватели собирали их у студентов и отдавали по возвращении. Все семнадцатилетние выпускники с нетерпением ждали того момента, когда они наконец выйдут за ворота Илверморни, держа в руках свои волшебные палочки, и смогут наконец колдовать свободно.       И, как гласила история, на выпускном молодого Дэвида Ньюмэна, представителя факультета Рогатого змея, попросили произнести речь. Он вышел на трибуну и сказал одну-единственную фразу: «То, чему учат в этой школе, стоит меньше, чем моя палочка. А волшебство, которое нельзя поставить на конвейер, не стоит ничего».       С этими словами выпускник Ньюмэн сломал волшебную палочку о колено и вышел из замка вон. Его выходка так и осталась бы хулиганским эпатажем подростка, если бы...       Если бы через двадцать лет Доктор Олби не сломал о колено всю Магическую Америку. Он показал всем, что такое монополия, демпинг и ноу-хау, он ударил по тому, что неприкосновенно для всякого американца.       По кошельку.       Это не понравилось многим, очень многим, в том числе из старых, уважаемых и влиятельных. На Доктора Олби пытались надавить, заставить умерить аппетиты. Было совершено даже несколько покушений.       Но Великий волшебник знал, что делал. «Если у тебя есть энтузиазм, ты можешь совершить всё, что угодно». Он совершил, и был приглашён в Высокий Синклит.       А ведь в Синклите подобных ему – каждый первый, слегка ошеломлённо осознала Фарлей. Да, не все столь же знамениты, потому что не все любят известность... однако никто из них Доктору Олби сильно не уступит.       Профессор Креол так и вовсе больше был поражён умениями какой-то неведомой «мисс Линарес», чем достижениями техноволшебника с очень американским и очень магловским именем.       ...Вернувшись на место в зале, Фарлей обнаружила, что народу стало вполовину меньше, а между тем перерыв уже заканчивался. Да и журналистов тоже поубавилось.       – В первый раз здесь, милочка? – снисходительно спросила у неё та самая женщина в зелёной мантии.       Девушка подумала, что не стоило так сильно демонстрировать своё недоумение.       – Вроде того, – холодно сказала она, не желая продолжать.       – Я уже в третий, – тут же отозвалась словоохотливая журналистка; глаза её цепко ощупывали собеседницу. – Всегда одно и то же. Общее вступление закончилось, теперь обсуждения частностей пойдут. И так всю неделю.       Фарлей что-то неразборчиво промычала в ответ.       – Рита Скитер, – представилась настырная женщина. – «Пророк» читаете?       – Так, – сделала уклончивый жест Фарлей. Про Риту Скитер она что-то где-то очень краем уха слышала, но не более.       – Вы, милочка, наверное, думаете, зачем я к вам пристаю? – Рита Скитер оценивающе глянула на неё. – Мне любопытно, а любопытство составляет суть моей профессии. Вы же ведь не из журналистов и не из обслуги. И, конечно, не член делегации. Кто вы?       – Я здесь случайно, – отрезала Фарлей. Грубый подход Риты ей совершенно не импонировал.       – Здесь не бывает случайных людей, – с тоненькой улыбочкой сказала та. – Если вы не умеете ходить сквозь измерения (а мне почему-то кажется, милочка, что вы не умеете), то дорога сюда лежит только через филиалы Конфедерации, а там смотрят строго. Далеко не всем удаётся попасть с первого раза.       Девушка колебалась между «молча пересесть на другое место» и «нахамить в ответ», но тут, по счастью, спикер снова вышел на сцену.       – Я вынужден сделать важное объявление. Президент Дамблдор сообщил, что закрытое совещание Высокого Синклита состоится в малой зале через полчаса. Прошу членов Синклита и лиц, заранее о том уведомлённых, незамедлительно подняться в малую залу. Теперь я предлагаю вернуться к рассматриваемым вопросам и перейти к общим прениям...       – Закрытое совещание... – мечтательно повторила Скитер, вцепившись в сумочку и моментально позабыв о девушке. – Нечасто такое бывает. Там-то уж самое интересное происходит! Вот если бы...       В её взгляде была тоска и неудовлетворённая жажда жареных сенсаций.       Фарлей встала. Раз уж появился прекрасный повод уйти отсюда...       – Вы что же, милочка, уходите?.. – с каким-то покровительственным сожалением спросила Рита. – Какая досада.       – Меня ждут, – Фарлей мгновение помедлила, но всё же не удержалась от шпильки. – На совещании Высокого Синклита.       Глаза журналистки чуть не выпрыгнули из орбит, перо мелко задрожало в воздухе – но девушка уже быстро спускалась вниз по широким ступеням.       ...Высокий Синклит. Девять Великих волшебников. Девять архимагов, как сказал бы профессор Креол. Сами по себе они не имели никаких особых привилегий, юридически оставаясь такими же делегатами, как и остальные представители своих стран. Полвека назад само наличие у страны такого чародея определяло то, будет ли она представлена в Конфедерации, но с тех пор Дамблдор сильно реформировал политическую структуру волшебного мира. Система сдержек и противовесов стала совершеннее.       Теоретически Великого волшебника теперь можно было даже вывести из состава МКМ против его желания – соответствующие юридические механизмы имелись. Однако на практике...       На практике такого ещё не случалось.       Чем ближе Фарлей подходила к толстой, громоздкой даже на вид двери, тем сильнее становился страх. Страх был нехарактерным для неё чувством – она, всегда рассудительная и флегматичная, обычно не попадала в ситуации, где можно было чего-то бояться. Небольшое волнение перед экзаменами и боязнь мышей из раннего детства не в счёт.       Но сегодня её угораздило оказаться в МКМ. А сейчас – и вовсе предстать перед высшим её руководством. По сути ведь она не имеет никакого права там находиться – что бы ни замышляли Дамблдор и Креол, она к этому не относится почти никак! Шаги её делались всё короче и неуверенней.       Однако мысль о двоих профессорах, как ни странно, придала сил. Во-первых, робеть перед Великими волшебниками не стоило, раз уж она встречалась и даже училась у двух из них. Во-вторых... Фарлей вспомнила богиню Инанну, вспомнила чудовищ-зверобогов и бледно улыбнулась. Богиня-то по-любому стоит всех волшебников, вместе взятых.       Девушка прошла последние ступени лестницы и толкнула дверь в малую залу, расположенную аккурат над большой.       Тут уже были все. Мало того, скользнув взглядом по собравшимся, Фарлей поняла, что и совещание уже началось. В Синклите, в противовес всей остальной Конфедерации, кажется, обходились без всякого официоза.       В центре зала был массивный круглый стол, вокруг которого стояло десять или двенадцать кресел. Дальше, с небольшим отступом, стояло ещё несколько рядов стульев, охватывающих стол этакой подковой (сейчас они все пустовали). В одном из углов помещения находился маленький книжный шкаф; в противоположном, почему-то, несколько металлических сундуков, поставленных друг на друга. На стенах висело несколько портретов; а в стороне, противоположной входу, было нечто вроде... толстой стеклянной стены? большого узкого аквариума? В высоту эта штука была в полтора человеческих роста, в длину – футов двадцать, а в толщину едва ли в фут. Около неё стояла кушетка с каким-то металлическим приспособлением, а с кушетки как раз вставал профессор Креол.       В глубине стеклянной стены ещё мерцали какие-то остаточные изображения. Собравшиеся вокруг негромко их обсуждали; Фарлей не расслышала ни слова.       На вошедшую девушку внимания никто особо не обратил. Она скромно села на один из дальних стульев, внимательно рассматривая тех, о ком раньше читала только в газетах.       Вот этот крепкий чернокожий старик с копной седых волос – это, конечно, Акинбаде, глава африканской школы волшебства Уагаду, лучший волшебник Чёрного континента. Анимаг с сотнями форм, которому совсем недавно перевалило за сто тридцать лет. Палочку для колдовства он не использует никогда, зато обвешан всякой бижутерией с ног до головы; маленькие фигурки животных (обычных, волшебных и вообще ни на что не похожих) были у него прицеплены к браслетам, к мантии, и на шее висело штук пять.       Справа от него стоял тощий индиец с пышной бородой, одетый в классическую чёрную европейскую мантию. Говиндрал Васудевананд Дешпанде Сингх – высший йог, Истинный Аскет, обретший бессмертие в физическом теле. Старейший чародей планеты (после смерти Фламеля – безоговорочно); ему, на вид относительно молодому, было около семисот лет. Сингх, как считалось, уступал в силе лишь Дамблдору, но это было лишь весьма неточное предположение. Психопрактики древнего йога с современной магией коррелировали очень слабо...       Луис Франсиско Ладария Феррер – улыбчивый пожилой испанец в чёрной сутане с белым воротничком. На груди висит металлический крест на цепочке. Дипломированный чудотворец из Ватикана, Ладария Феррер был в МКМ представителем Святого Престола и лично Папы Римского. Как волшебник он, впрочем, был заметно слабее остальных собравшихся здесь... кажется. Фарлей не знала точно – она мало что слышала о чародеях Ватикана, которые представляли собой очень отдельную часть волшебного сообщества. Сами-то они и вовсе не считали себя частью, потому как вообще не считали себя волшебниками. Хотя по факту ими всё-таки являлись.       И Доктор Олби, конечно. Человек средних лет с коротко стрижеными волосами, что переходили в ровные бакенбарды и небольшую острую бородку, придававшую лицу какой-то недобрый вид. Одет в красный сюртук, под ним – коричневый бархатный жилет с двумя рядами пуговиц; брюки, подпоясанные широким кожаным ремнём; сапоги; на левой руке – тонкая лайковая перчатка; на лоб подняты гогглы, где одно стекло – красное, а одно – зелёное.       А вот с остальными было посложнее. Высокая седая дама в мехах – определённо из Скандинавии, но имя не вспоминалось наотрез. Вальяжный толстый гоблин с – не может быть! – настоящей волшебной палочкой. Субтильная невысокая девушка со смуглой кожей и длинными волосами – она была едва ли старше самой Фарлей! И, самое удивительное...       Самым удивительным оказался человек без лица. В идеальном магловском костюме-тройке чёрного цвета, с галстуком и белой рубашкой. Запонки. Лакированные ботинки. И полное отсутствие лица. Там, где полагалось быть волосам, носу, глазным впадинам и всему прочему, оставалась лишь чистая белая поверхность. Такого можно было испугаться, и на секунду Джемма Фарлей почти испугалась, пока не сообразила, что это всего лишь морок. Человек был не человеком, а двойником, или, по-немецки, доппелем. А сотворивший его мог находиться хоть на другом краю света.       Ещё в комнате находились, естественно, сам президент Дамблдор и Креол. И какой-то неприметный китаец средних лет, сидевший, как и сама Фарлей, чуть в стороне. Она смутно припомнила, что этот тип выступал там, перед Конфедерацией, и спикер представил его как господина Да Сян Чжана...       Тут мысли её прервались. В кругу чародеев появился большой, в рост человека, глобус, и Доктор Олби сделал к нему шаг.       – Эпицентр здесь, – он тыкнул пальцем в поверхность глобуса, и та пошла рябью. – В районе Йеллоустона. Отсюда идут концентрические астральные волны, ослабевающие с расстоянием. Северная Америка попадает в зону целиком, Южная – отчасти. Англия и Западная Европа ещё оказываются под колебаниями, но дальше они затухают совсем. В Японии уже никто ничего не слышал, в Африке – практически тоже...       – Периодичность? – спросил кто-то.       – Первые упоминания относятся ещё к концу девятнадцатого века. Тогда волшебников было меньше, чем сейчас, колебания – слабее, и всё это списывали на случайность. Неопознанные магические явления.       – А потом? – поторопил его Креол.       – Потом... потом появился волшебник, который в мире маглов был известен как Лавкрафт, а у нас – как Картер. Он пытался донести до нас информацию о этих волнах...       – Но тогда в мире хватало других проблем, – понимающе протянул чернокожий чародей.       – Да нет, война тогда ещё не началась. Картер был слегка помешан на своих идеях, был этаким безумным пророком. Его слова пугали, но были не особо понятны, а потому к его предупреждениям не отнеслись слишком серьёзно. Ну а потом уже была война.       – А после войны? – спросил Креол.       – Период между появлением волн сокращался. Мы всё-таки выяснили, что за ними стоит – спасибо путешественникам из иных миров и вашему племяннику Трою. Говоря «мы», я имею в виду себя, – Доктор Олби чуть поклонился. – В других странах этим интересовались значительно меньше, да и в нашей отнюдь не все могут уловить такие колебания.       – И что ты сделал?       – В основном ничего, – серьёзно ответил американец. – Это не моя проблема.       Фарлей не очень поняла, что он хотел этим сказать, но все остальные, похоже, молча согласились с ним. Профессор Креол кивнул.       – Но вы двое, кажется, намерены её решить. Интересно... – Доктор Олби заставил щелчком пальцев глобус исчезнуть, со стуком отодвинул стул и сел, закинув ногу за ногу. – В нашу последнюю встречу вы, мистер Дамблдор, делали очень интересные намёки... и как понимаю, не один я их слышал.       Кое-кто согласно покивал; другие стояли ровно, но атмосфера в зале вдруг стала напряжённой.       Фарлей сообразила, что все здесь присутствующие знают – или, по крайней мере, догадываются – о чём сейчас пойдёт речь. Всех остальных, будь то маглы или маги, подобные заявления о демонах и богах шокировали бы (и это ещё мягко сказано!); выступи Креол внизу в большом зале, началось бы форменное светопреставление...       Но тут сидели совершенно иные люди. Они держали в своих руках все нити, им были ведомы все секреты. Могущество, сосредоточенное в их руках, позволяло достигать любых целей и претворять в жизнь любые желания. Сам Тёмный Лорд, страх и ужас Магической Британии, среди них был бы не более чем равным.       А Альбус Дамблдор был первым среди равных. Фарлей даже немного погордилась за свой родной шотландский Хогвартс.       ...Но тут все заняли свои места за столом; профессор Креол вышел вперёд, и головы повернулись к нему.       И Креол начал говорить. Говорил он медленно и веско, сверля взглядом серо-стальных глаз членов Высокого Синклита. Каждое слово его судьбоносной речи было выверено и взвешено. Чтобы добиться желаемого, на одно надо сделать упор, другое обойти стороной; а он сам был архимагом, и он знал, что нужно слышать архимагам. Ему внимали.       Собственно, как могла сказать Фарлей, уже слышавшая все эти доводы и аргументы, основное содержание сводилось к четырём вещам:       1. В ближайшие годы Земле угрожает большая опасность от демонов Лэнга. Печати Мардука спадают, великий Ктулху почти пробудился. Вероятность вторжения слишком высока, чтобы ей пренебрегать.       2. Я знаю, как противостоять демонам. У меня уже есть кое-какие средства и ресурсы, но мне требуется полноценная база для подготовки. Для её организации нужна ваша помощь.       3. Шаги, которые надо сделать: возродить демонологию и демонологов; создать плацдарм для размещения войск из иных миров, волшебников и прочих; вообще начать готовиться к большой войне, для которой требуется, как известно, много людей и много денег...       4. Также для обеспечения успеха надо сделать кое-что ещё, что следовало бы сделать уже давно, но об этом вам подробно расскажет Дамблдор.       Причём на загадочный последний пункт Креол ссылался довольно часто. В более и менее важных местах, где можно было предвидеть некоторые трудности, он говорил нечто вроде: «Здесь нам должно помочь предложение Альбуса», – и кивал в сторону того.       Так что когда Креол закончил, ожидающие взгляды перешли на Дамблдора. Кое-кто смотрел с надеждой, кое-кто с очень кислой миной, а кое-кто с равнодушием. Все примерно догадывались, что должно теперь прозвучать, и все испытывали очень сложные чувства.       Или почти все.       – Мы вас внимательно слушаем, Альбус Персиваль Вулфрик, – произнёс Говиндрал Васудевананд Дешпанде Сингх, на губах которого застыла улыбка всезнающего Будды, а в глазах – любопытство и понимание. – Что вы хотите нам предложить?       – О, я непременно скажу, – приятно ответил Дамблдор, – но хотел бы сперва послушать остальных. Леди и джентльмены, что вы думаете о плане нашего друга Креола?       – Лично я очень хочу побеседовать с иномировыми гостями, о которых упомянул мистер Креол, – предвкушающе и нетерпеливо сказал Доктор Олби, весь подавшись вперёд. – Очень хочу. Меня чрезвычайно интригует вся эта затея, господа!       – Это очень простая логика! – голос скандинавской колдуньи был резок и отрывист. – Если вторжение не начнётся, а мы будем к нему готовиться, то хуже нам не будет. Но если готовиться мы не будем, а оно начнётся, то мы все сильно пожалеем!       – Не надо таких безапелляционных суждений, Ингвильд, – негромко вымолвил испанский клирик и поднял указательный палец, указывающий ровно в потолок. – Вы знаете о... правилах. Я знаю о правилах. Все мы знаем о них. Конечно, опасаться надо, но стоит признать, что реальная вероятность вторжения минимальна. Есть вещи, на которые с куда большей пользой можно потратить время и силы.       – И правда, – вкрадчиво добавил Акинбаде, вертя меж пальцев одну из своих подвесок. – Не буду заранее утверждать, что я категорически против – это не так, – но я склонен согласиться с мнением нашего церковного друга. Война с демонами в наш просвещённый век? – он чуть улыбнулся. – Позвольте не поверить. Мир стоял тысячи лет до нас и будет стоять тысячи лет после нас – и вы думаете, что без вас он упадёт? Бросьте, Дамблдор...       – Может, и не упадёт, – хмыкнул Креол. – Только вот когда мир действительно может упасть, никто в это почему-то не верит...       «Вы недооцениваете проблему!» – раздалась внезапно громкая... мысль. Фарлей вздрогнула, а потом сообразила, от кого она могла исходить. Дамблдор повернулся к человеку-без-лица.       – Прости?       «Нельзя воевать с демонами! Нельзя всерьёз рассчитывать на то, что их удастся победить! Демоны могучи, бессмертны и владеют силами, которые нам неподвластны! Вам мало дементоров, с которыми мы не можем ничего сделать? А если их будет больше? Намного больше? Как вы думаете с ним справиться? Вы хоть представляете, что это такое – война с демонами?! Лишь правила!..»       – Хватит, – перебил его Креол, вновь вставая с кресла. – Всех этих дементоров я могу убить в одиночку. А ты прячешься за доппелем и боишься открыть своё лицо даже здесь! Ещё бы ты не дрожал перед демонами!       «Я видел их! – мыслеглас обрёл истерические нотки. – Я знаю, какова их сила! Я знаю, что такое мир демонов! Мы не сможем с ним справиться!»       – Ты слабак и трус, – презрительно процедил Креол. – Я сражался с архидемонами и остался жив! Я заставил покориться своей воле Нергала! Я узрел самого С'ньяка – и не утратил рассудок!       Воздух, казалось, явственно сгустился. Фарлей прижала руки к вискам: там, внутри черепной коробки, ощущалось что-то страшное. Как будто растягивалась пружина, чтобы потом сжаться и отправить её в бездну боли...       – Кхем, – раздался еле слышный звук. Кто-то кашлянул вроде в попытке привлечь внимание, а вроде и боясь этого внимания.       Ментальное напряжение ослабло мгновенно. Креол разом утерял весь свой пыл. Все девять волшебников одновременно развернулись к той хрупкой боязливой девушке, что съёжилась в большом кресле, словно желая закрыться от взглядов.       – Мы вас внимательно слушаем, мисс Линарес, – Дамблдор был сама чуткость и вежливость. – Пожалуйста, расскажите нам о том, что узнали.       Фарлей только сейчас обратила внимание на узорчатые деревянные наручи девушки, закрывающие её руки от локтя до запястья. Сейчас они едва заметно светились, по изящному узору бежали крохотные огоньки. Видимо, наручи заменяли этой мисс Линарес волшебную палочку.       – Вероятность достигает своего пика к концу следующего десятилетия, – очень тихо, почти шёпотом сказала волшебница, глядя в пол и нервно сжимая тонкие пальцы. Все слушали её с напряжённым вниманием. – Это примерно одна вторая. До этого и после есть плавный подъём и спад. Одна-две пятых. В этом десятилетии вероятность примерно равна нулю.       Она зачем-то подняла голову; из-под длинной чёлки её глаз было не разглядеть, но сама мисс Линарес, конечно, заметила всеобщую заинтересованность.       И страшно смутилась.       – Е-есть н-неб-большие в-всп-плески в д-девяност-то шест-том, д-двухт-тысячном, – начала лепетать она, – и... и в... в...       – Спасибо, мисс, – голос Дамблдора был необычайно мягким и успокаивающим. – Мы вас поняли. Это нам очень поможет...       Все переглянулись.       – Одна вторая – это очень много, – как бы про себя произнёс Говиндрал Сингх. – Серьёзная угроза.       – М-да, – протянул клирик Ватикана и замолчал. Акинбаде, как бы признавая свою неправоту, медленно кивнул в ответ. Креол обвёл всех торжествующим взглядом.       Фарлей ощутила укол какого-то странного чувства и только спустя секунду сообразила, что это была зависть. Да что это за заикающаяся ведьмочка такая, что ей в рот смотрят все от американского техномага до индийского йога?! Кое-как промямлила пару слов – и всё, Великие волшебники разом изменили своё мнение?! Даже профессор Креол выглядит слегка удивлённым... впрочем, ему-то оно только на руку.       Хотя нет, дошло до неё ещё через секунду, настоящая причина зависти была не в этом. А в том, что выглядела (ну ведь не была же на самом деле, да?) мисс Линарес не старше самой Фарлей. И вот от этого было обидно. Ибо когда Великий волшебник – умудрённый старец с сединами, оно как-то внутренне понятно. А когда он на вид твой сверстник... ну, знаете...       – Не надо о таких высоких материях, давайте быть приземлённей, – весело щёлкнул пальцами левой руки Доктор Олби. Щелчок прозвучал странно и как-то пластиково. – Как раз наш друг гоблин ещё не высказался!       – Друг гоблин думает, что у друга человека слишком длинный язык, – пробурчал тот. Для таких небольших габаритов голос гоблина был на удивление груб и хрипл. – Да и сам он тоже слишком длинный.       – Мистер, – укоризненно сказал Олби, – шутить над чужим ростом – это очень низко. Поступая так, ты тем самым умаляешь себя и демонстрируешь своё крохотное чувство...       Дамблдор закашлялся, и американец не стал продолжать. Фарлей с трудом сумела подавить улыбку.       – Я-то не против войны, – хмуро буркнул гоблин. – На ней же люди будут умирать, не мы. А чем меньше людей – тем лучше для нас.       Он кхекнул, пёрнул, развалился на кресле поудобнее и добавил, посмотрев на вытянувшиеся лица:       – Типа вы не подумайте, это я шучу, если что.       Но почему-то никто особо этому добавлению радоваться не спешил.       – Так, – весомо подытожил архимаг Креол, уже по-хозяйски оглядывая залу и всех сидящих в ней. – Значит, возражений теперь нет.       «Есть! – ехидно заметил безликий телепат. – После того как демоны разделаются с вашей армией, они придут в наш мир! И я не собираюсь вам позволить впустить сюда Великих Древних! Ты, демонолог, можешь остаться в живых – но кроме тебя и нас, в этом мире живёт ещё пять миллиардов людей! И при всём уважении, Хокулани – твоё волшебство не может дать верный прогноз относительно демонов!»       Мисс Линарес в своём кресле вздрогнула, словно её ударили.       «А без меня, к счастью, у вас ничего не выйдет!»       Да, вспомнила Фарлей. Воля Высокого Синклита стоит выше воли остальной Конфедерации – но только при условии согласия всех членов Синклита. Все Великие волшебники должны прийти к консенсусу, и тогда решение будет принято.       И если хотя бы один упрётся рогом, то...       Профессор Креол почему-то ухмыльнулся и жестом пригласил выступить Дамблдора. У Фарлей, до этого тихо радующейся, что ей так и не пришлось вызывать демонов перед всем Синклитом, появилось плохое предчувствие. Реакция профессора была совершенно неожиданна. Когда с ним начинали спорить, он выходил из себя, а не ухмылялся.       Ох, что-то будет.       – Ну, думаю, многие уже догадываются о моём предложении, – как-то очень просто, почти несерьёзно сказал вышедший из-за стола Дамблдор, развёл руками и заложил их за спину. – Кое-кому я уже намекал на него.       Он помолчал четыре-пять секунд, выдерживая паузу, и звучно изрёк:       – Я, как президент Конфедерации, считаю, что перед угрозой вторжения демонов из иного измерения наша планета не может далее оставаться разделённой. Нам надо отменить Статут о секретности и объединиться с маглами.       Джемма Фарлей всегда думала, что челюсть у человека может отвиснуть только в художественном романе, причём не очень высокого качества, где автор не умеет толком описывать эмоции.       Сегодня ей пришлось изменить своё мнение.       Конец июля 1994 года. Великобритания, Лондон, аэропорт Хитроу.       Из дверей аэропорта вышел солидный господин средних лет. Дорогая одежда, шляпа и трость, изящная бородка и тонкая улыбка на лице.       Тихо подкатил лимузин – шикарный двенадцатицилиндровый «Мерседес-Бенц», luxury segment, выкрашен в светло-серый металлик. Господин небрежным жестом открыл дверь и устроился внутри.       – Поехали! – повелительно бросил он. Машина тронулась.       Чтобы добраться до своего роскошного лондонского пентхауса, представительному господину (его звали мистер Рамбл) не нужен был лимузин. Он неплохо умел телепортироваться. Однако в Лондон мистер Рамбл приехал первый раз за без малого тридцать лет, и ему было интересно, как за это время успел измениться город.       К его разочарованию, ничего нового он там не увидел. Всё тот же современный урбанизм, какой он до этого имел неудовольствие наблюдать в американских мегаполисах. Да и вообще, когда колесишь по миру не первую сотню лет, по разным странам и городам, путешествия начинают приедаться. Яркие впечатления получить всё сложнее.       По прибытии в пентхаус Рамбла встретил... ну, не дворецкий и не стюард, масштаб всё-таки не тот. Просто человек, который следил за имуществом в отсутствие его хозяина.       – Добро пожаловать, – бесстрастно сказал управляющий, слегка кланяясь и растягивая губы в резиновой улыбке. – Отчёт о состоянии я вам посылал...       – Знаю-знаю, – отмахнулся, не глядя, тот. – Всё, иди.       Человек снова вежливо наклонил голову и вышел. Рамбл усмехнулся: слуга побаивался его, что было неудивительно.       Он не имел ничего против. Более того, он любил, когда его боялись.       Мистер Рамбл скинул пиджак, отложил трость, подошёл к прозрачнейшему панорамному окну от пола до потолка – оттуда открывался потрясающий вид на Темзу.       – Красота! – с чувством произнёс он.       Чуть позже, уже приняв ванну и накинув халат, мистер Рамбл разлёгся на белом кожаном диване и притянул к себе с журнального столика пачку свежих газет (о них позаботился управляющий). Газеты были как магловские – «Гардиан», «Дейли телеграф», – так и не очень – «Ежедневный пророк», «Новости Волшебного мира». Он лениво полистал их, заглянул туда и сюда в разные статьи...       И неожиданно вскочил с дивана, вглядываясь в разворот «Пророка». Там был заголовок, большими буквами: «Что замышляет Альбус Дамблдор?» Статья, за авторством, конечно, Риты Скитер. Мистер Рамбл быстро забегал глазами, вчитываясь.       «Созыв Высокого Синклита...» «Ищет поддержки своих странных планов или просто пытается обратить на себя внимание?..» «Мудрость приходит с возрастом и уходит обратно...» «Зачем ему здесь Креол, странный профессор из Хогвартса?..»       И ещё большое колдофото на треть страницы; в центре кадра были длиннобородый седой старец и смуглокожий мужчина с забранными в хвост волосами и сосредоточенным взглядом. Ракурс у фотографа вышел удачный, в духе статьи – выглядело всё так, как будто Дамблдор, бросая подозрительные взгляды по сторонам, быстро нашёптывает что-то Креолу на ухо.       Мистер Рамбл, чьё лицо теперь было искажено какой-то злобной радостью, смял газету в кулаке.       – Что-то рановато ты проснулся, дядюшка! – с ненавистью процедил он. Столик, на который он смотрел, медленно сминался и трещал под его взглядом; газета в кулаке задымилась и вспыхнула.       – Значит, с Дамблдором подружился. – Трой Рамбл многообещающе улыбнулся и разжал кулак, брезгливо отряхивая ладонь. – Ну ничего, у меня тоже знакомые найдутся...