План архимага

      – Длинноваты они, по-моему, – с намёком сказала Гермиона. – Поправить надо бы.       – Думаешь? – Джин отвернулась от зеркала и озабоченно посмотрела на широкую улыбку дочери. – Вообще да, длинноваты...       – Давай поправим, а? Подпилим чуть-чуть...       Мать нахмурилась, и Гермиона тут же вспомнила, чем кончались предыдущие подобные разговоры и почему, собственно, она до сих пор ходила с такими передними зубами.       – Не надо ничего подпиливать, – авторитетно заявила Джин. – У тебя крепкие здоровые зубы, нечего там поправлять. Это же необратимая процедура, потом знаешь какие проблемы могут быть? При повышенной чувствительности...       – Нет у меня повышенной чувствительности! – категорически возразила Гермиона. – У меня резцы слишком большие! А это неэстетично и тоже может привести к проблемам со здоровьем. Лучше исправить сейчас, чем мучиться потом.       – Смотри, Герми, – мать смотрела на неё непреклонно-ласково. – Если у тебя проблемы начнутся, то подпилить можно будет всегда. А если они возникнут после подпиливания, то что ты делать будешь?       – Магией поправлю! – ляпнула, не подумав, Гермиона. Джин Грейнджер насмешливо подняла бровь.       – Ну вот магией их тогда и подпиливай.       – Мам, ну пожалуйста!..       – Правильно! – донёсся голос отца из соседней комнаты. – Надо подпилить! Я как раз и дрель достал!       Следом раздался гудение дрели: Гермиона аж подпрыгнула. Джин неодобрительно нахмурилась.       – Ты чего там сверлить начал?       Гермиона заглянула в гостиную. Дрель утихла, но стоящий на табуретке Эндрю Грейнджер уже примеривался к стене молотком.       – Не поверишь, – весело сказал он, – полку решил повесить.       – Так ты считаешь, что зубы ей надо поправить? – настойчиво спросила мать.       – Эй, я ещё тут, – возмутилась Гермиона.       – А то, – подтвердил тот. – Я ж говорю, вон и дрель лежит. Берёшь и подпиливаешь.       Он стукнул несколько раз молотком, вгоняя дюбеля в стену, и закончил:       – Как говорится, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается.       – Не смешно! – сердито заявила Гермиона, сверкнув глазами так, словно ей на самом деле сейчас собирались провести операцию при помощи дрели.       – Кому как, – бодро парировал отец, доставая отвёртку. – От меня-то вы что хотите? Если надо корректировать – корректируй.       – Коррекция не требуется, – сквозь зубы сказала Джин. – Здесь я специалист.       – Ну тогда не надо, – согласился отец. – Тебе видней. Всё, решили проблему?       – Пап, сюда погляди-ка, – Гермиона оскалила зубы. – Ы! Видишь? Длинные слишком!       – Всё, хватит, – одёрнула её мать. – Нормально у тебя всё с ними.       – И правда, нормально, – пожал плечами Эндрю. – Резцы крупные, но резцы и должны быть крупными.       – Слишком крупные, – не преминула заметить Гермиона. – Это нездорово и некрасиво.       – Гляжу, тут сплошные специалисты собрались, один я полки вешаю, – хмыкнул отец, вкручивая второй шуруп. – Но знаешь, нездорово – это зубы, растущие в два ряда. А некрасиво – это когда человек к тридцати годам ходит с четырьмя зубами, и те коренные. А тут за норму ничего не выходит.       – Подожди-ка, – удивилась Гермиона. – Пап, а ты что, не специалист? Ты же тоже стоматолог.       – Хирург-стоматолог, а не ортодонт, – снисходительно пояснил тот. – Если тебе резцы надо обточить на два миллиметра, чтобы улыбку довести до идеала, то это не ко мне. Ко мне люди приходят, когда жевать нечем становится.       – Это ещё что за презрительный тон, Эндрю Грейнджер? – возмущённо поинтересовалась мать. – Снова хочешь о профессии поспорить?       – Да нет, ну что ты такое говоришь. – Эндрю подёргал полочку: та держалась крепко. – Всё, теперь-то проблему решили?       – Решили-то вы, – проворчала Гермиона. – А жить с этим мне.       Отец убрал ящик с инструментами и выпрямился:       – Я съездить тут в одно место собирался. Хочешь со мной прогуляться?       – Сегодня я уезжаю, – Гермиона замялась. – Мистер Уизли должен к четырём часам прибыть...       – К четырём мы вернуться успеем. Ну что, идём?       – Идём, – согласилась она.       ...Это было высокое многоэтажное здание. Гермиона знала его – большая часть лондонцев, наверное, знала этот треугольный небоскрёб, принадлежащий какому-то крупному банку, – но внутри не была ни разу и, к стыду своему, даже не помнила название. Не так давно он был самым высоким зданием Лондона, но буквально пару лет назад современный Канэри-Уорф преодолел планку в шестьсот футов и тем обогнал его.       Они зашли внутрь: отец вызвал лифт и полез в карман за записной книжкой. Гермиона не выдержала:       – Ты нас в банк ведёшь?       – Не совсем, – рассеянно хмыкнул тот, листая страницы. – Ага, двадцать шестой...       Лифт приехал; Эндрю шагнул вперёд, нажал кнопку и наконец пояснил:       – Я тут в одной конторе когда-то был... внештатным сотрудником. Меня на днях заехать попросили, хотят, чтобы я вернулся.       Гермиона медленно вздохнула. Как только двери лифта закрылись, она почувствовала какое-то неприятное тянущее ощущение в груди... как будто бы не хватало воздуха.       Но нет, причина была явно не в воздухе.       – В общем, босс отказы по телефону не принимает, – закончил отец. – Метод у него такой. Хотя странно, что он лично поговорить решил. Он шишка большая, глава английского отделения, а я всегда так, сбоку болтался... Ладно, сейчас быстренько разберёмся здесь и потом в ресторанчик тогда зайдём. Есть тут один.       Раздался короткий мелодичный звук: лифт прибыл на этаж.       За белой офисной дверью скрывался... ну, офис. Его преддверие, если точнее. Напротив входа была ещё одна дверь, рядом – стол с компьютером, за которым сидел молодой человек. Слева стояло несколько небольших пластиковых столиков, там четверо или пятеро людей разного пола и возраста что-то озабоченно писали – кажется, заполняли анкеты.       – Прошу прощения, – вежливо сказал молодой человек за столом.       – Я к боссу, – сообщил Эндрю.       – Фамилия? – спросил ничуть не удивлённый молодой человек.       – Грейнджер.       Молодой человек клацнул пару раз компьютерной мышкой и предложил проходить внутрь. Босс, сказал он, освободится через пару минут.       За второй дверью был уже сам офис, разделённый на части перегородками в человеческий рост. Стояли столы с компьютерами, металлические шкафы, огромные пластиковые окна, кондиционер, растения в напольных горшках. Слышался треск клавиш, шорох бумаг, деловитая оживлённая речь. По правую руку было ещё несколько комнат, отделённых непрозрачным матовым стеклом.       Внимания двое вошедших почти не привлекли – так, лениво поднялась чья-то голова.       – Тоже на собеседование? – спросила голова. – Сейчас там занято.       Эндрю на неё даже не посмотрел, и голова вновь исчезла за перегородкой.       – А ты тут кем раньше работал? – недоверчиво спросила Гермиона. – Это вроде не клиника...       – Здесь головной офис, они бумажной работой занимаются, – объяснил отец. – Бухгалтерия, отчётность, кадры... вон, собеседования проводят. Официальная неизбежная рутина. Я сам тут только в третий раз.       – А как фирма эта называется?       Отец длинно на неё посмотрел.       – Ты знаешь, не знаю, – признался он. – Мы её просто Организацией называли. Где-то в документах должно, наверное, полное название быть. А может, и нет.       – То есть как это нет? Название должно быть.       – Помещение на кого-то зарегистрировано, это ясно, в государственных реестрах тоже что-то указано. Но я не уверен, что там настоящее название, а не какое-нибудь «Fly-by-night, Limited».       – Как-то подозрительно это звучит...       – Долго объяснять, – пробормотал отец. – Организация-то международная, у неё много всяких филиалов и дочерних компаний. И я даже не совсем уверен, она ли это имеет филиалы и компании или эти филиалы и компании в сумме составляют Организацию.       Гермиона подняла бровь: звучало всё это довольно странно. Но тут одна из дверей, за которой скрывался чей-то кабинет, внезапно распахнулась. Невысокий лобастый человек, на повышенных тонах общаясь с кем-то по сотовому, посмотрел прямо на них, и Гермиона чуть не попятилась – такой пристальный взгляд был у человека. Он слегка кивнул Эндрю Грейнджеру и резко сказал в трубку, обрывая собеседника.       – Хорошо, понял, буду через час. Разговор окончен, остальное при встрече!       – Эндрю, рад видеть, – человек, глядя точно ему в глаза, протянул руку. Отец её пожал, и Гермиона вдруг сообразила, что он тоже нервничает. – Спасибо. Ты нам очень помог. Те сведения подтвердились. Готов перейти? На постоянную работу.       У него была интересная манера речи – говорить деловито, чётко и очень веско. Ровно отмеренные слова сходили с его уст, и из этих слов собирались короткие, твёрдые предложения.       – А что, – отвечал Эндрю, – вам теперь стоматологи на постоянной работе нужны?       – Мы не с улицы людей набираем. Выбора немного. Нам все нужны. Всем работа найдётся. Нам теперь... расширяться надо.       Эндрю Грейнджер хмыкнул, вспомнив, как впервые увидел челюсти вампира. Действительно, было сложно найти профессию, которой Организация не смогла бы подкинуть интересную задачку. Но...       – Не думаю. У меня тоже бизнес расширяется. Хотите, на печенье скидку сделаю?       – Зарплата будет приличная, – человек давил катком, не желая слушать возражений. – И должность...       – Нет! – твёрдо отрубил её отец, возвращая собеседнику его взгляд. – Не вернусь.       – Уверен? – в голосе человека было разочарование. – Жаль. Очень жаль. У нас кадровый дефицит. Ты бы подошёл.       Он развернулся – развернулся мощно, всем телом, подобно орудийной башне, и взглянул на Гермиону, которую до того вроде бы не замечал. Глаза его, маленькие и чёрные, смотрели прямо в душу.       – Мисс, добро пожаловать. Хотите работать у нас?       – Э-э... – девушка чувствовала себя как кролик перед удавом, – не очень... Мне ещё рано!       – Выбор профессии не бывает ранним.       – Может быть, потом, – тонким голосом согласилась Гермиона, на всякий случай отступая назад. – Лет через несколько.       – Мы будем ждать, – сказал человек и попытался изобразить на лице что-то похожее на улыбку. Делать ему это не стоило: Гермиона сделала ещё один маленький шажок назад. – Нам нужны квалифицированные работники.       В кармане у него задребезжал сотовый; человек глянул на дисплей и нахмурился.       – Пора идти, – жёстким голосом подвёл черту он. – Эндрю – до свидания. Юная мисс – надеюсь, увидимся.       Он коротко кивнул и тут же потерял к ним интерес, неторопливым шагом пересёк всю комнату и вышел в коридор. Гермиона насупленным взглядом посмотрела ему вслед.       – А я надеюсь, что нет, – произнесла она негромко. – Ну что, пошли?..       ...Ресторанчик был здесь же, в небоскрёбе, на пару этажей пониже. Претенциозный и дороговатый, на взгляд Гермионы, посидеть один раз можно, но не больше. Отец задумчиво листал меню, пока сама она нетерпеливо комкала салфетку.       – И что, всё? – не выдержав, спросила наконец она. – Да чего это вообще за тип? Зачем было с ним встречаться?       – Надо было, – значительно ответил отец, глядя поверх меню. – Я же говорю, Музыкант – большая шишка. Лучше не пренебрегать.       – Музыкант?..       Эндрю Грейнджер поморщился, сообразив, что ляпнул не то.       – В лицо ему, главное, это сказать не вздумай. Бах его зовут. Джон Бах, вот прозвище и прилипло.       – В лицо, – хмыкнула Гермиона. – Да я его и не увижу больше никогда.       – Ну да, конечно, – отец насмешливо покосился на неё, – ты же у нас волшебница. Закончишь Хогвартс, уйдёшь работать куда-нибудь в Министерство магии и забудешь про маглов.       – А что, нет? – с вызовом сказала девушка.       – Кто ж его знает, – взгляд отца стал ещё насмешливей. – Ты закончи учёбу сначала, а там поглядим. Мало ли как жизнь сложится.       Гермиона мрачно подумала, что родители её, кажется, совсем не понимают, что волшебный мир – это свой, отдельный мир со своими законами и правилами. И эти законы сильно отличаются от тех, что им привычны. И как бы они не хотели, но в их мир она не вернётся и жить по их законам не будет.       Подошёл официант; они сделали заказ. Эндрю, что-то писавший в записной книжке, внезапно выдрал страничку и сложил пополам.       – Давно я тут не был, – задумчиво сообщил он, глядя в окно. – Хоть прогулялся по знакомым местам. М-м-да, а народу у них больше стало. Раньше там хорошо если две трети того числа было.       – Может, из отпусков вернулись? – предположила Гермиона.       – Да если бы, – невесело хмыкнул отец. – Нет, тут всё серьёзнее, прав был Деннитсон. Грядёт... нечто.       – Он тоже тут работает?       – Временами, – уклончиво ответил Эндрю Грейнджер. – Если есть... проблемы.       Гермиона взъерошила волосы, припоминая ту встречу с ним, год назад.       – Он кто-то вроде кризисного менеджера?       – Вроде, – согласился отец. – Возьми-ка.       В руке он держал тот самый сложенный листок бумаги. Гермиона взглянула. Там было десять цифр. Чей-то номер телефона.       – Его номер, – пояснил он. – Если случится что серьёзное... нет, не так. Если случится нечто такое, что ты не будешь знать, куда звонить и что делать – звони по этому номеру.       – У нас там телефонов не очень много, – девушка, пряча бумажку в карман, улыбнулась. – Мы другим пользуемся.       – Я за вас рад, – отрывисто бросил отец. По сухому тону и сдвинутым бровям было видно, что он сильно рассердился; Гермиона не поняла, с чего это вдруг.       – Нет, правда, – сказала она, решив объясниться. – В нашем мире другие проблемы. Звонком по телефону их не решить.       – Ты не должна знать этот номер. Да и я не должен, – хмуро сказал отец, убирая записную книжку. – Звонить по нему ты не должна тем более. Если позвонишь, тебе вряд ли ответят. Но это для критических ситуаций, понимаешь? Критических. Как последний шанс.       Девушка натянуто улыбнулась и осознала вдруг, что отец почему-то очень за неё переживает. Подумала, что дома надо будет обязательно переписать номер в свой блокнот. Ну так, на всякий случай.       Правильных выводов о работе мистера Деннитсона она, впрочем, не сделала, чему виной был скептицизм и косность человеческого мышления. Человек нынешнего века, образованный и адекватный, склонен полагать, что всякие таинственные и нехорошие события, свойственные неглубоким остросюжетным боевикам, в основном и остаются в этих боевиках. А если и случаются, то не с ним, и уж точно не связаны с насквозь знакомыми с детства родителями. Гермиона, соответственно, была убеждена (убеждение было насквозь иррациональным, и она бы поняла это сразу же, если б имела привычку рефлексии), что помимо двух параллельных реальностей, волшебной и неволшебной, никаких других, скажем, некоторым образом пересекающих эти две параллельности, нет.       Рядом появился официант:       – Ваш заказ.       – Держи! – стопка газет и отчётов с хлопком грохнула о подлокотник. – Наслаждайся!       Сидящий в глубоком мягком кресле протянул морщинистую ручку и цепко ухватил стопку. Послышался шелест разрываемой бумаги.       Трой Рамбл картинно вздохнул и потянулся за бутылкой, что стояла на стеклянном столике.       – Будешь? – спросил он.       – Нет! – ледяным тоном отрезал человек в кресле, ни на миг не отрываясь от чтения. Когда-то этот голос вгонял людей в дрожь и заставлял их падать на колени. Но Трой Рамбл, конечно, пугаться не захотел.       – И вот всегда так, – посетовал он, с хлопком вытаскивая пробку. – Дался тебе этот мальчишка! Сколько можно с этим возиться?       Волдеморт выглянул из-за спинки кресла и недобро посмотрел на своего бывшего учителя. Трой, даже полулёжа на диване, умудрялся выглядеть представительно и солидно. Ни дать ни взять богатый магловский бизнесмен; не знать, так и не догадаешься, что это один из сильнейших чёрных магов в мире.       Сам некогда ужасный Тёмный Лорд великолепием образа похвастать не мог. Его новое тело было отталкивающим: лысый десятилетний подросток со взрослыми чертами лица и старческой кожей, словно страдавший от какого-то жуткого прогероидного синдрома.       – Мы это обсуждали, – холодно прошелестел Волдеморт. – Мне нужно нормальное тело, мне нужна моя магия. И если у тебя нет философского камня...       – Давай возьмём какого-нибудь другого, – Трой легонько щёлкнул ногтем по стеклу бокала и прислушался к звону. – Или вообще сходим на кладбище, сделаем из тебя нормального лича. А магию свою восстановишь годика за три, ничего страшного.       – Мне не надо три года. Мне надо как можно скорее. Ты знаешь, что это такое – существовать без своей магии?       – Не-а, – беззаботно отозвался Трой, – не знаю. Спасибо скажи, что вообще ходить можешь – проведи ритуал более слабый волшебник, всё было бы ещё хуже.       – Да, – негромко сказал Волдеморт, – вот и я о том же. Другой волшебник мне не подойдёт.       По полу скользнуло нечто; Трой так и передёрнулся, а Волдеморт спокойно подставил огромной змее руку. Та обвилась вокруг него и аккуратно вонзила клыки в морщинистую шею.       – Фу, – наигранно поморщился Трой, глядя, как на лице полуживого колдуна начинает играть зловеще-удовлетворённая улыбка. – Лучше б ты вино пил.       – Только глупцы не знают, что алкоголь вреден для организма, – спокойно ответил тот. Трой рассмеялся, чудом не опрокинув бокал: шутка была удачной.       – Хватит, – шипяще произнёс Волдеморт, отпуская змею; та бесшумно соскользнула вниз. – Давай к делу.       – М-м?       – Значит, Турнир Трёх Волшебников, – тонкие сухие пальцы Тёмного Лорда перебирали письма – сообщения министерских знакомых Троя и его собственных осведомителей. – Три школы, три испытания. За Гарри Поттером следят так, что похитить его, чтобы тотчас же не выдать себя, невозможно. Но третьим испытанием будет лабиринт, и вот там...       – Марволо, ты извини, конечно, – Трой одним глотком допил оставшееся в бокале вино, – но мне на твоего Гарри Поттера немножечко насрать. Ты про родственничка моего что-нибудь узнал или нет?       – А ты сам эти письма не читаешь? – осуждающе спросил Волдеморт. – Там всё есть.       – Да нет там ничего, – поморщился Трой. – И вообще, зачем мне ученик нужен? Чтобы умные советы давал!       – Я уже лет сорок как не твой ученик, – в шелесте Волдеморта мелькнули насмешливые нотки. – И именно отсутствие упоминаний о твоём дяде многое говорит. Ты ведь сам рассказывал, что он не тот, кто долго будет оставаться незамеченным.       Трой нахмурился, понимая правоту этих слов. Действительно, та газетная статья, на которую он и натолкнулся-то случайно, была последней, где упоминался Креол. Полистав газетные подшивки за два последних года, можно было примерно проследить его судьбу с того момента, как он объявился в Британии (а почему, кстати, именно здесь?); но после того заседания МКМ Креол как будто совершенно пропал. Все информаторы – а их у Троя хватало – пожимали плечами и разводили руками.       Что-то за всем этим явно крылось...       – Единственный, кто знает наверняка – Дамблдор, – Волдеморт холодно улыбнулся. – И нам нужен кто-то, кто сможет у него это спросить. Кто-то, кто сможет подложить в Кубок имя Гарри Поттера...       – Шпион, значит, – Трой посерьёзнел и отставил бутылку в сторону. – А не выйдет как с Квирреллом? И, главное, где ты этого шпиона брать собрался?       Ручонка колдуна развернула сегодняшний номер «Пророка»: половину первой страницы занимало колдофото с огромным призрачным черепом, парящим в небесах. Вчерашний чемпионат прошёл далеко не так гладко, как хотели бы организаторы.       – Есть одна мысль. И вот здесь мне должен помочь ты.       – Ну конечно, – проворчал Трой. – А то я мало тебе уже помог...       Замок был невысок и приземист. Хогвартсу он явно уступал, выглядел победнее и построже, и Фарлей подумалось, что в отличие от её альма-матер этот замок не забыл о своём первоначальном предназначении. Не забыл о войне.       За замком было унылое сине-серое море. Они прибыли сюда в самом конце июля – разгар лета! – но купаться в нём Фарлей не рискнула даже тогда. Магия магией, но подхватить воспаление лёгких ей не хотелось.       А позади были горы. Северные отроги Скандинавского хребта, чем дальше, тем выше. На вершинах виднелся снег, но здесь, внизу, всё буйно цвело и чудесно пахло. Природа стремилась успеть как можно больше за отпущенное ей недолгое лето.       Справа и слева от Фарлей стояли ряды двухэтажных деревянных домиков, возведённых волшебством Каркарова со товарищи буквально вчера-позавчера. И ещё...       И ещё коцебу тут стоял неподалёку, конечно. Креол там как раз что-то делал, что-то, как обычно, очень важное.       Кстати, он уже должен был закончить. Фарлей повернулась спиной к Дурмстрангу и решительно зашагала вверх по склону.       Да, это был Дурмстранг. Одна из одиннадцати великих волшебных школ, расположенная на севере Европы. Именно здесь Креолу и предстояло обучать демонологов – уже не вчерашних выпускников, как сама Фарлей, а опытных боевых магов из разных стран. Со дня на день они должны были начать прибывать сюда, в недавно возведённый лагерь.       ...То предложение Дамблдора на заседании МКМ было встречено... а как оно могло быть встречено? Как главные чародеи мира могли отреагировать на предложение отменить Статут о секретности?       Оч-чень неоднозначно. Великие волшебники были разными, и своё мнение было у каждого из них. Они говорили и доказывали, ругались и спорили в течение всего вечера. И всего следующего дня. И послеследующего. И того, что был после него. И...       Альбус Дамблдор пустил в ход весь свой талант убеждения. Креол чуть не сорвал голос, объясняя, чем может грозить недооценивание демонов Лэнга. Джемма Фарлей тихо сидела в уголке, наблюдая за этой битвой титанов.       Как она поняла, вопрос о Статуте в Конфедерации вообще был больным. Все проблемы, связанные с ним, ярко высветил ещё Гриндельвальд в начале двадцатого века, однако с тех пор мало что изменилось. Маглы построили базы в Антарктиде и космосе, достигли Луны и Марианской впадины, а волшебники ушли в подполье ещё глубже. Это много кому не нравилось.       А многим на это было плевать. И даже в среде тех, кому не нравилось, преобладали люди осторожные, не желавшие резких изменений. Гриндельвальд, обозначив вопрос, одновременно и серьёзно дискредитировал его и вообще всё с ним связанное. Вплоть до сегодняшнего момента нельзя было обратить внимание на проблему отношений с маглами, не нарвавшись на множество обвинений.       К счастью, Альбуса Дамблдора это не особо смущало.       Кто-то соглашался сразу, и это было хорошо. Кто-то сразу был против, и это было понятно. Но большая часть была где-то посередине, и это было хуже всего. Высокий Синклит непрерывно совещался целую неделю, и к её концу было достигнуто некое соглашение – очень зыбкое, временное и шаткое, но всё лучше, чем ничего. И если бы не та самая мисс Линарес, то, кажется, и такого бы не вышло.       Из практических действий договорились пока только до одного, того, чего и добивался изначально Креол. Обучения демонологов. Даже мнительный и боящийся всего Телепат в конце концов согласился, что возрождение утраченного магического искусства – дело само по себе отнюдь не плохое. Синклит от имени всей Конфедерации чуть надавил на Министерства; Министерства выделили людей. Мракоборцы из десятков разных стран теперь должны были обучиться новому-старому искусству демонологии – здесь, в Дурмстранге.       Фарлей поначалу думалось, что этого совсем недостаточно. Мол, гора родила мышь – чего там эти демонологи по сравнению с тем, что обсуждалось! Но и Креол, и Дамблдор после завершения были довольны; Дамблдор обмолвился ещё о том, что теперь начнётся работа в иных, чуть более широких кругах.       И то: инертен мир слишком.       Дурмстранг же выбрали по нескольким причинам. Во-первых, скандинавская чародейка, Ингвильд Оберг, была склонна скорее поддержать замысел Дамблдора; во-вторых, требовалось место как можно более закрытое. Высокий Синклит меньше всего хотел, чтобы всё волшебное сообщество прознало о возможных переменах именно сейчас, когда с этими переменами ясно было ещё далеко не всё.       Ожидалось, что директор школы, Каркаров, будет против размещения на территории замка полутора сотен абсолютно левых людей; но Каркаров, на удивление всех, кто его знал, внезапно был не против. И даже оказал помощь со своей стороны.       – ...Профессор, – сказала Фарлей, сосредоточенно рассматривая нечто вроде чёрно-белой модели атома, висящей в воздухе, – это не очень похоже на Крест Стихий.       – Потому что это не Крест Стихий, – хмыкнул Креол. – Это Мандал Вызова.       – Ага, – Фарлей перевела взгляд на сложные знаки и фигуры, начерченные на полу, и на лежащие по углам магического круга Сердца Стихий. – Мне казалось, вы хотели из них сделать Крест.       – Это важнее, – устало произнёс маг, снимая с шеи пятиконечную звезду и расстёгивая церемониальный пояс. – Намного важнее.       Фарлей не думала, что что-то может быть важнее оружия, способного убивать богов, но переспрашивать не стала. Она не любила показывать своё непонимание.       К тому же Креола, как было ей хорошо известно, спрашивать особо не надо. Он и сам всегда готов похвастаться.       Из стены высунулся Хубаксис:       – Хозяин, – прогундосил он, – я там обед приготовил.       Маг лишь досадливо отмахнулся.       За обедом он, впрочем, всё же разговорился. Уминая душистый плов, маг поведал о своём старом друге Шамшуддине, могучем архимаге-телекинетике. Шамшуддин погиб в битве с архидемоном Хастуром, когда один маг-отступник призвал того в Вавилон. И вот сейчас Креол наконец-то нашёл способ вернуть побратима из мира мёртвых.       – Хозяин, но его же проглотили целиком, – удивился Хубаксис. – Он теперь в такульту Лэнга! Ты его оттуда не достанешь!       – Уже, – Креол глотнул бузинного вина, запивая плов, и довольно ощерился. – Но ты прав, раб: вырвать душу из такульту не под силу обычному смертному магу!       – А-а, – сообразила Фарлей. – Сердца Стихий?       – Точно, – подтвердил Креол. – Сердца Стихий – это разрушенное Девятое Начало бога, фактически кристаллизованная божественность! Используя их, умелый маг может применять божественную силу!.. в ограниченных масштабах, конечно.       Фарлей лениво подпёрла голову ладонью и взяла ещё один кусочек пахлавы. Пахлава была на диво вкусной – Хубаксис её бросал себе в пасть только что не горстями.       – А в посох их можно вставить как-то? Получится божественное оружие...       – Идея не самая плохая, – зевнул маг. – Можно с их помощью получить бесконечный источник маны, или ещё что-нибудь такое. Но это придётся всё с нуля создавать, в мой посох их уже не запихнуть.       Он хмыкнул и добавил:       – Да и не будет это таким уж оружием. Единственное по-настоящему божественное оружие, которое можно сделать с помощью Сердец – это Крест Стихий. А остальное... нет.       – Слушайте, профессор, – неожиданно оживилась Фарлей, – я тут подумала. А как у вас вообще получается работать с Сердцами? Если это и есть божественность, то на них же нельзя воздействовать ни магией, ни... вообще никак! Их бытие настолько объективно, что...       Она запнулась, пытаясь правильно сформулировать. Но Креол понял:       – Правильные вопросы задаёшь, – он благосклонно кивнул. – Хоть и с опозданием. Как я использую Сердца? Как я перековал адамант, если он неразрушим, не поддаётся магии и обладает абсолютной прочностью? А скажи, ученица, как демонологи вообще вызывают и подчиняют демонов, если реальностная разница там тоже может достигать двадцати-двадцати пяти процентов? Как я изгнал Хастура из Вавилона, если архидемоны могут просто разрушать магию?       – Чары демонологии – это особая магия, которая воздействует на Тьму внутри демона?.. – Фарлей замялась. Ответ был слабым, и это было очевидно.       Креол покачал головой.       – Ты можешь вскипятить магией воду?.. А кровь в жилах человека?       – Я понимаю. Первое у меня получится, второе – нет. А Тьма – не вода, а у демонов сопротивление магии гораздо больше, чем у людей, – девушка, нахмурившись, накрутила локон волос на палец. Она, умевшая внимательно слушать, обычно не попадала впросак, когда учителя задавали всякие неожиданные вопросы. Но порой случалось, и это было болезненным уколом самолюбия. – Да, я понимаю, но на лекциях вы нам именно так и говорили! Я могу заглянуть в тетрадь...       – Говорил, потому что тогда этого было достаточно, – Креол недовольно на неё посмотрел. – Хотя плохо, конечно, что ни у кого из вас не возникло вопросов...       Хубаксис сыто рыгнул, почесал живот и ответил вместо неё.       – Ну зато сейчас возник. Да, хозяин?       – Молчать, раб! – Креол радостно перетянул его посохом поперёк живота. – Ты вообще позор всего рода джиннов! Сам бы лучше чему-нибудь научился!       – Но я и так учусь, – обиженно пробурчал Хубаксис. – Вот, еду готовлю...       – Плохо готовишь! – треснул его ещё раз Креол. – Нормальные джинны дворцы создавать умеют, а у тебя кофе – и тот хороший не получается!       – Ты же не любишь кофе, хозяин?       – Это потому что он у тебя дрянной!.. – рявкнул маг. Фарлей равнодушно поморгала, глядя за очередной перепалкой Креола с Хубаксисом. После обеда её отчего-то потянуло в сон.       – Так что там с демонологией? – аккуратно напомнила она.       – Чего?.. – отвлёкся Креол, и Хубаксис тут же, уменьшившись, исчез из виду. – А, да. Предупреждаю, ученица, это очень сложные вещи, которые даже среди опытных демонологов известны не всем. Самая основа Искусства подчинения демонов. Работа с тонкими структурами высших Начал души, воздействие на подсознание высокореального субъекта.       Фарлей, пытаясь сообразить, подняла глаза кверху и задумчиво поглядела в потолок. Креол наморщил лоб, пытаясь лучше сформулировать.       – Если коротко, демонолог обращает контроль реальности высокореального субъекта против него самого. У каждого есть какие-то ограничения, какие-то слабости, и задача демонолога – найти и использовать эти слабости. Понимаешь?       Фарлей, не моргая, пристально посмотрела на Креола.       – С трудом, – честно призналась она.       – Если я создам твёрдую иллюзию ножа и ткну тебя, что произойдёт? – быстро спросил маг.       – Мне будет больно.       – А рана будет? Кровь потечёт? А почему?       – Нет. Потому что это иллюзия, созданная для того, чтобы обмануть чувства человека. Зрение, осязание... чувство боли. Реального вреда она не наносит.       – Не наносит? – удивился Креол. – А если у тебя, к примеру, слабое сердце и низкий болевой порог, ты можешь умереть от такого удара?       – Пожалуй, – неуверенно согласилась Фарлей. – Вы хотите сказать, что наши заклинания для демонов – как для нас иллюзии?       – Примерно, – хмыкнул маг. – Зависит от демона. Чем он слабее, тем легче на него воздействовать магией... но архидемонов вот так уже не убьёшь. Они «слабым сердцем» не страдают. Но их можно прогнать, запугать, заточить или даже подчинить себе, хотя всё это тоже невероятно сложно сделать.       – А магический круг – как иллюзорная стена из пламени, которая может причинить реальную боль, – Фарлей кивнула. – Да, кажется, я начала понимать.       Креол коротко усмехнулся:       – Не льсти себе, ученица. Я упростил объяснения до предела, чтобы даже идиот мог их уяснить. А по-настоящему понимать это ты начнёшь, дай Мардук, лет через двадцать изучения демонологии.       Фарлей, скривившись, проглотила пилюлю. Это было обидно... хотя и справедливо, конечно.       – Я вас изначально про Сердца спрашивала, – ершисто произнесла она. – Это же не демонология. С ними-то вы как работаете?       – Это не демонология, – насмешливо согласился Креол, – это артефакторика. Тоже высочайшего уровня. Думаешь, с ней проще будет?       – Но всё-таки как?! – с досадой спросила Фарлей.       – Да, хозяин, – пискнул Хубаксис, с интересом слушавший разговор, – и правда, как?       – Если упрощать так же сильно, – Креол перевёл взгляд на него, – то я возношу молитвы Сердцам. Возношу молитвы адаманту. Возношу молитвы и прошу их измениться, принять иную форму, сделать то, что нужно мне. Понятно?       – А, вот зачем ты грудь себе резал, – дошло до Хубаксиса.       – Правильно, раб. Хорошая молитва не обходится без жертвоприношения... и кровь лучше всего брать из сердечной мышцы.       – А какое отношение вообще молитва имеет к этим демонологическим иллюзиям? – настойчиво уточнила девушка. – Да, и там и там высокореальные объекты, но принципы работы с ними ведь разные?       – Я и говорю, двадцать лет, – устало сказал Креол. – Один там принцип. У тебя не получится сделать с высокореальными объектами то, чего они не сделают с собой самостоятельно! И задача мастера – демонолога или артефактора – добиться нужного результата, используя желания, инстинкты и рефлексы самого объекта!       Глаза Фарлей осоловело разъехались в разные стороны. Хубаксис забыл о том, как держаться в воздухе, и плюхнулся на стол.       – Запоминай, ученица, раз уж спросила, то запоминай, – с ласковостью патологоанатома посмотрел на неё Креол, скидывая джинна со стола. – Ты думаешь, я зачем тебе это рассказываю?       – Потому что я у вас учусь? – предположила Фарлей, с трудом шевеля языком.       – Потому что тебе придётся написать учебник по демонологии, – повелительно сказал Креол. Кажется, от бузинного вина он чуть-чуть захмелел. – Не бестиарий, как тогда, а полноценный учебник! Этот лагерь – лишь начало. Демонология должна вернуться в этот мир, и ты, – он тыкнул пальцем в девушку, – поможешь мне в этом.       Фарлей устало вздохнула. Должна вернуться, ишь ты. Да если все те, кто скоро прибудут сюда, в Дурмстранг, нормально закончат эти креоловские курсы, то демонологов уже будет больше, чем было в Шумере, раз в пять-десять.       Вслух она этого, конечно, не сказала.       Человек в чёрных брюках и свитере был худ, светловолос и убийственно серьёзен. Не шевелясь, он сидел на высоком стуле и слушал сентенции своего Лорда. Стоящий рядом Трой скептически оглядывал человека, но тот не обращал на это ни малейшего внимания.       – ...Понял, Бартемиус? Повтори.       – Зачаровать Кубок Огня, подложить имя Поттера, обеспечить его победу, – чётко повторил Бартемиус Крауч-младший. – Втереться в доверие к Дамблдору, узнать о его планах...       – Втереться в доверие... – усмехнулся Трой. – Тут бы из доверия не выйти!       Трой в успех этого дела не особо верил. Он знал, кто такой Дамблдор, и за что его назвали сильнейшим волшебником современности. Другое дело, что альтернативы толковой видно не было. Можно было попробовать обратиться кое к кому, и он обязательно попробует... но вряд ли это что-то даст.       – Откуда ты вообще знал, что Дамблдор возьмёт нового преподавателя? – хмуро спросил Трой. Когда Волдеморт попросил его разузнать о том, кто будет этим преподавателем, Трой удивился, но своих знакомых всё-таки озадачил.       Оказалось, что и впрямь. Предыдущий профессор по защите от Тёмных искусств – какой-то Люпин – внезапно тяжело заболел и слёг в больницу; и Дамблдор обратился к одному из отставных авроров Министерства. Аластору Грюму.       Трою это имя тоже ни о чём не говорило.       – Когда-то Дамблдор меня не взял в Хогвартс на эту должность, – шелестяще пояснил Волдеморт. – Тогда я её проклял. С тех пор ни один человек не может на ней удержаться больше года.       – В Хогвартсе? – удивился Трой. – Сильно, сильно. На сколько лет?       – До моей смерти, – одними губами улыбнулся Волдеморт. – Пришлось ради этого даже отправляться на Мадагаскар – водится там одна невероятная тварь... Ты готов, верный мой слуга? Тогда иди и доставь мне Гарри Поттера!.. и я не забуду твоей службы.       Трой закатил глаза. Бартемиус Крауч низко поклонился Тёмному Лорду и поцеловал пальцы его сухой, сморщенной руки. Затем, накинув чёрный кожаный плащ, аппарировал.       Трой движением брови распахнул шторы на панорамном окне и открыл само окно: в пентхаус заглянул неяркий свет месяца и дохнуло прохладой. На улице шёл дождь.       – Нравится, когда тебе руки лижут?       – Толерантнее надо быть, – тихо прошипел Волдеморт, – терпимее. Я же не упрекаю тебя в том, что ты любишь резать женщин во время соития.       Маг из древнего Шумера снова усмехнулся. Чувство юмора у его бывшего ученика определённо было, пусть сам он и нечасто смеялся.       – Ты думаешь, этот юнец справится с боевым магом?       – Он Крауч. Он справится. Хотя... ты же ведь не знаешь ничего о Краучах?       Трой неопределённо покачал головой.       – Я никогда не хотел войны, – негромко произнёс Волдеморт. Трой скептически поднял брови. – Я знал, что мне и моим Пожирателям не выдержать противостояния со всем Королевством, как бы могуч я ни был и ни верны они. Надо было взять власть быстро, одним мгновенным ударом захватить Министерство и свергнуть министра. Тогда бы я уже мог...       – Да, что-то припоминаю, – хмыкнул Трой. – Чёрный день, да?       – Мне помешал Дамблдор. Это был единственный раз, когда он осмелился выйти против меня... мои планы были нарушены. И в стране началась гражданская война... к величайшему моему сожалению.       Он помолчал, вспоминая. Тот, кого когда-то звали Томас Марволо Реддл, не рассказывал раньше об этом никому, и даже наедине с собой не хотел о том думать. Да и не было тогда времени: шла война, а на войне рефлексиям нету места. Его затея и так была провальной, но начни он размышлять, насколько правильно поступает – и шансов не осталось бы вовсе.       А кроме того, среди Пожирателей не было тех, кто мог говорить с ним на равных. В окружении же слабых – он был уверен – любые колебания недопустимы.       Впрочем, равных и тем более сильнейших его Тёмный Лорд терпеть не мог. Он с юных лет делил весь мир на две неодинаковые части: в первой, гигантской и достойной всего лучшего, находился он сам и, может, верные приспешники; во второй, маленькой и убогой, были все прочие.       Трой... когда он пришёл к нему, ему было двадцать пять. Нью-Йорк, начало пятидесятых, боязнь атомной войны, «охота на ведьм», техномагическая революция. Тогда он – мрачный черноволосый парень с кроваво-красными глазами – презирал этого волшебника из древних времён, волшебника, которому неоднократно предлагали высокие посты в Министерствах и Конфедерации, и который всегда от них отказывался. Иметь такую магическую мощь и использовать её лишь для того, чтобы жить сыто и спокойно – нет, этого Волдеморт понять не мог.       Презрение никуда не делось и сейчас, а вот понимание пришло. Амбиций у Троя недоставало, зато и убить его желало намного меньше людей. А толку с амбиций, если витаешь бесплотным призраком в лесах Восточной Европы?..       – Поначалу для меня всё шло успешно. Лучше, чем можно было подумать. Идиотизм и безволие Министерства помогли мне набрать силу и привлечь на свою сторону многих. А потом появился Бартемиус Крауч.       – А Орден Феникса? – с интересом спросил Трой. – Дамблдор организовал...       – Ха! – презрительно сказал Волдеморт. – Этот Орден Курицы – сборище обиженных и неумелых, собравшихся под крылышком Дамблдора! Газетчики уж постарались, на фоне неудач власти расхвалили действия этого старого маглолюбца. Мол, герой былых войн, заслуженный волшебник, вступил в борьбу...       Он закашлялся и зашипел, подзывая к себе Нагайну. Настало время подкрепиться.       – Только в борьбу этот хитрец как раз не вступил, – тихо продолжил Тёмный Лорд. – Десять лет я был в Англии вне закона – и лишь раз за эти десять лет он вступил со мной в поединок. Да, тогда я проиграл – но значит ли это, что Дамблдор вправду сильнее?       – За ним Хогвартс, – пожал плечами Трой. – Сам Гриндельвальд боялся Директора Хогвартса – а ты ведь слабее Гриндельвальда.       В глазах Волдеморта вспыхнуло красным.       – Гриндельвальд так и не решился сразиться с ним. Все истории о Директоре Хогвартса – легенды из Средних веков!       – Да мне-то плевать, – равнодушно отозвался Трой. – Не хочешь про Хогвартс – думай про Экстремальное заклинание. Или про то, что он и вправду сильнее. Это твои проблемы. Говоришь, Орден Феникса тебе не мешал?       – Не больше, чем Министерство. Нет, даже меньше. – Волдеморт погладил змею и недобро сощурился. – И если бы не Крауч...       ...Бартемиус Крауч стал сильной рукой, которой так недоставало стране в те годы. Пожиратели пытали и убивали – и мракоборцы стали отвечать тем же. За сопротивление сотрудникам правопорядка убивали на месте; за сотрудничество с Тёмным Лордом давали пожизненное в Азкабане. Судопроизводство упростилось до предела; против террора поднялся террор, и чаша весов качнулась не в сторону Волдеморта.       Простой народ, которому всё это осточертело, действия Крауча в основном одобрял.       – Я бы проиграл ему, – негромко закончил Тёмный Лорд. – За ним была страна, за мной были немногие, и число их таяло с каждым месяцем. Он был похож на меня – тоже сильный волшебник, тоже рвался к власти, хотел быть министром... Это бы было справедливое поражение. Но то, что произошло... я проиграл, а следом проиграл и он.       – Это ты уже рассказывал, – нетерпеливо кивнул Трой. – Сын – Пожиратель Смерти, бла-бла. Мне он не показался сильным магом.       – В Англии Бартемиус Крауч тогда был шестым или седьмым. И пусть сейчас он сдал, но его сын унаследовал от него всё самое лучшее. Чистота крови – великая вещь.       – «Волшебное обозрение»... – протянул маг. – Доверяешь этим рейтингам? А сам ты каким был? Вторым?       – Третьим, – прошелестел Волдеморт, глаза его зловеще сверкнули. – Вторым был Фламель. Не доверяю, но других рейтингов нет.       – Решать тебе, Марволо, – Трой откинулся на диване, прикрывая глаза. – Но если твой юнец не справится с аврором, новый план придумывать буду я.       Волдеморт недобро улыбнулся.