План архимага

      Что делать, если крупная магловская фирма желает выкупить старые развалины, где на самом деле спрятаны здания волшебников, и построить там торговый центр? Что делать, если надо заставить маглов поверить в нереальность лох-несского чудовища – с учётом существования тысяч свидетельств и очевидцев? Что делать, если магл-полицейский убивает кого-нибудь из нелюдей – ибо под юрисдикцию волшебного суда он не подпадает, а по магловским законам его наказывать не за что? Что делать, если тёмный маг применяет заклятие массового поражения в центре мегаполиса, от чего рассыпаются многоэтажные здания? Что делать, если маленькая девочка из маглов отправляет по почте письмо «на Хогвартс, Дамблдору»?       Такие ситуации – уже случавшиеся и пока гипотетические – неизбежны при сосуществовании двух непересекающихся обществ, магловского и волшебного. Далеко не во всех этих ситуациях можно обойтись простым, пусть даже и массовым, стиранием памяти. Откровенно говоря, обычно случается как раз наоборот – одного стирания памяти оказывается мало.       Так каков же ответ на все эти вопросы? А ответ один, и называется он Организацией.       Организация – это не полиция и не аврорат, не спецслужбы и не отделы тайн, не инквизиция и не закрытые НИИ. Организация сотрудничает со всеми ними, не являясь ничем конкретно и не принадлежа никому в отдельности; Организация – это третейский судья, балансирующий на грани меж мирами; Организация – это буфер между волшебниками и маглами.       Но не только.       Что делать, если в соседнем лесу падает инопланетный корабль? Что делать, если с небес спускается ангел? Что делать, если на людной улице открывается портал в параллельные вселенные? Что делать, если японский камикадзе Второй мировой каким-то образом проскакивает полвека и оказывается здесь и сейчас? Что делать, если в жёлтой прессе начинают писать о загадочном монстре, что живёт в лесах Аляски и питается людьми?       Ответ всё тот же. Всем этим также занимается Организация – буфер между человеком и неведомым.       Работает в ней примерно поровну магов и маглов – исследователей, контактёров, оперативных агентов. «Работает», может быть, не совсем правильно: штатных сотрудников у Организации совсем немного, они лишь вершина айсберга. Но при нужде она привлекает людей из тех самых спецслужб и авроратов и может обратиться к магловским правительствам и Великим волшебникам. Впрочем, своими возможностями она старается не злоупотреблять.       Верно и обратное – когда у некой структуры возникают необычные проблемы, находящиеся явно не в её компетенции, она обращается к Организации. В этом смысле у неё всюду есть осведомители, всюду есть внештатные сотрудники.       И можно сказать, что Организация – в самом широком смысле – это люди, которые знают.       ...Джемма Фарлей устало откинулась на спинку кресла и посмотрела в потолок. До недавнего времени она об этой Организации слышала только, что та существует. На уроках магловедения о ней упоминали – но довольно кратко, буквально двумя предложениями.       А теперь... а теперь вот. За последнюю неделю это уже третье письмо оттуда! Фарлей в который раз задалась риторическим вопросом, когда же жизнь её покатилась не туда, и в который раз ответила себе, что всё началось с профессора Креола. И её глупого желания, конечно же. А сейчас сиди тут за столом, в режиме почти двадцать четыре на семь, и ломай голову!       Оно да, у древнего мага учиться было интересно. И потом тоже было интересно, на Каабаре и Рари. На унылом, безжизненном и безмагическом Плонете интерес уже как-то поутих. Но только теперь всё стало настолько невесело, что знай Фарлей заранее, до чего это дойдёт, она ни за что бы не стала навязываться к Креолу в ученицы.       Хотя это уже перебор. По-настоящему всё началось с того заседания МКМ.       Заседание было из тех событий, которые спустя сотню лет будут называть историческими и писать о них в учебниках, однако до Фарлей это дошло только сейчас, через полгода. Неискушённому человеку – а она таковым и была – и впрямь тогда казалось, что единственным видимым следствием этого заседания было лишь создание курсов демонологов.       А на самом деле оно запустило сложные процессы во многих странах мира; процессы, говоря простым языком, подготовки к войне. Заявление, сделанное Дамблдором, для опытных политиков означало только одно: через несколько лет будет война. Причём большая. И, насколько она догадывалась, сейчас в высоких правящих кругах как раз и решали, кто и с кем в этой войне будет воевать, и кто на чьей стороне в итоге окажется.       Как там Черчилль говорил? «Если бы Гитлер вторгся в Ад, я бы по меньшей мере замолвил в парламенте словечко за дьявола».       Фарлей сдавленно усмехнулась. Старая шутка теперь звучала как-то по-чёрному, учитывая, что люди всерьёз намеревались сражаться с демонами. И надо было сделать хотя бы так, чтобы линия фронта разделяла людей и демонов, а не людей и людей.       Но то заботы политиков. Для неё же конкретно все последствия заключались в бумажной работе. Большой бумажной работе. Фарлей не имела ничего против возни с бумажками, но не пятый месяц подряд же?       Во-первых, работа с учебником. Писать учебник оказалось куда более сложным делом, чем составлять бестиарий. Во-вторых, письма. Писем, внезапно, хватало – от Великих волшебников, от Министерств, от той самой Организации и ещё всяких личностей. Иногда это были вопросы, иногда предложения, иногда просьбы или даже почти требования. Писали-то, понятно, Креолу, а не ей, но Креол как-то раз взглянул на горку сообщений, накопившихся за неделю и решительно заявил, что этим больше заниматься не будет.       – Но а как же?.. – на свою голову заикнулась тогда Фарлей.       – Ученик нужен, чтобы делать то, чего его учитель делать не хочет, – наставительно посмотрел на неё Креол.       – Так я же не могу...       – Не грузи меня, ученица! Я тут стратегией занимаюсь, а не тактикой!       Ну и вот. Сначала у неё с этими вопросами-ответами получалось так себе, но потом Фарлей наловчилась, и Креолу сообщала теперь только о самом важном. Важного, впрочем, тоже было немало.       К тому же в Дурмстранге не использовали сов – природа наложенных на него чар не позволяла. Обходились другими методами, и это тоже жизнь не слишком-то облегчало.       В-третьих, организационные вопросы. На прилегающей к Дурмстрангу территории расположился лагерь на двести взрослых человек из разных стран, находившихся тут круглосуточно. Их как минимум надо было кормить и следить за порядком в этом лагере. Боевые маги – это не маглы, конечно, и сами о себе позаботиться могут... но это всё ещё боевые маги. Не маги-кулинары, не маги-строители, не маги-дубликаторы. У них с обустройством быта не очень.       М-да. Вообще, это ценный жизненный опыт – когда стоишь перед двумя орущими на тебя боевиками и пытаешься их угомонить. А у каждого из них шея шире, чем у тебя бедро, и кулаком они могут пробить бетонную стену в полфута толщиной.       Не сказать, правда, чтобы Фарлей горела желанием такой опыт получать. Но кто ж её спрашивал? Так-то подобными делами занимался Каркаров, как директор Дурмстранга. Но в октябре он уехал на Турнир Трёх Волшебников, и тяжесть всех забот резко свалилась на её хрупкие девичьи плечи.       Хрупкие девичьи плечи от такой тяжести начинали трещать.       – Почему я? – жалобно спросила у самой себя Фарлей, по-прежнему глядя в потолок. – Мне девятнадцать лет, я молодая и привлекательная волшебница, полтора года назад с отличием окончившая Хогвартс. Я должна лежать на гавайском пляже, наслаждаться коктейлями и знакомиться с красивыми молодыми людьми. А не работать семь дней в неделю секретарём-референтом и администратором лагеря «Юный демонолог», попутно стараясь освоить эту демонологию и написать по ней грамотное руководство. За что?!       Она ещё раз вздохнула и плюхнулась на разложенные на столе бумаги, прикрыв глаза. На седьмом курсе Хогвартса, при подготовке к экзаменам, она и вполовину так не выматывалась.       Слева что-то противно запищало, и Фарлей тяжело вздохнула.       – И самое главное, – простонала она, – мне же за всё это даже не платят!       Пищание не прекращалось, и подняться таки пришлось. Слева на столе был магограф – тот самый артефакт для мгновенной связи, который ей впервые довелось увидеть у Дамблдора в кабинете. Она вытащила из ящика чистый лист бумаги и аккуратно положила его поверх пергамента на магографе. На бумаге проступили буквы.       Копия была снята, пищание прекратилось. Артефакт был не последней модели: Фарлей знала, что пока волшебник не подойдёт, он продолжит пищать до посинения; сообщение будет считаться непринятым, и приём следующих будет невозможен. В современных изделиях от подобных досадных недостатков постарались избавиться, однако у Каркарова нашёлся только такой, древний.       А купить новый – это постараться надо. Магографы не были особо востребованы, и потому продавались не везде и ограниченным тиражом.       Фарлей пробежалась глазами по тексту – и усталость с неё слетела мигом. Профессор Креол это должен был увидеть как можно скорее! А где он, кстати?..       Девушка высунулась в окно.       У Креола, как бы она ни жаловалась на жизнь, дел было побольше, чем у неё. Креол учил и тренировал, стремясь упихнуть в свой курс как можно больше. Подготовленным им демонологам потом предстояло самим стать учителями в своих странах, так что к возрождению этого искусства он подошёл со всей серьёзностью. Были и другие дела – Фарлей только вот вчера видела, как архимаг добрых три часа сидел перед своим магическим зеркалом, отмечая на карте... что-то. Вероятно, месторождения кровавого железа. А до того сидел над высохшими Сердцами Стихий, пытаясь разобраться, как их можно зарядить вновь.       А конкретно сейчас... сейчас у него была встреча с главой отдела тайн из английского Министерства. Подобных встреч у Креола тоже хватало, не все из них ему нравились, но отдел тайн не интересовался ни политикой, ни его дальнейшими планами. Поэтому, собственно, Элджернон Мэтлок торчал здесь уже почти неделю. Его интересовали прежде всего артефакты Креола – посох-Поглотитель и Камень Врат.       Фарлей выбежала из дома-коцебу. Сейчас эти двое должны были быть у озера: озеро находилось у подножия гор и было образовано стекающими оттуда ручьями; именно там располагались школьные мастерские. В коцебу, конечно, имелась своя, но для обучения она не очень подходила.       Элджернон Мэтлок. Два года назад Фарлей, прикидывавшая на себя мантию невыразимца, сочла бы за честь познакомиться с этим человеком... впрочем, тогда она о нём вообще ещё не знала. Отдел тайн не зря так назывался.       Но с тех пор она успела встретиться ажно с парой богов и повидать кучу интересных вещей в компании с человеком, который знал... очень много чего знал. Теперь тайны отдела тайн уже не казались столь привлекательными.       Мало того, с удивлением вдруг осознала Фарлей и от этой мысли даже остановилась. Теперь, пожалуй, это знакомство с ней будет честью для других людей. Она ведь неожиданно стала... ну да, кем-то вроде секретаря/ассистента/ближайшего помощника при, ни много ни мало, архимаге. Великом волшебнике, чьё появление начало менять судьбу всего мира. Она говорила в Высоком Синклите: стало быть, её запомнили и знали другие Великие волшебники.       Головокружительная карьера, особенно для той, кто нафиг такой карьеры не желал.       Чародеи нашлись на самом озере, в это время года, разумеется, замёрзшем. Креол стоял в стороне, скрестив на груди руки; невыразимец Элджернон, неприметный человек неопределённого возраста, вырезал ножом на льду какой-то контур. Портальную печать, вероятно – Фарлей подобную уже видела.       – ...Мы пытались использовать аппарацию, – негромко сказал невыразимец, откидывая со лба серо-седые волосы. – Больших успехов не достигли.       – Конечно, – фыркнул Креол. – Прыжок – способ куда более тяжёлый по сравнению с порталом. И... тебе чего, ученица?       Девушка молча протянула письмо и топнула ногами, отряхивая снег с сапожек. Архимаг пробежался глазами по бумажке и явственно изменился в лице.       – Что-то важное? – вкрадчиво спросил выпрямившийся Элджернон. Креол, секунду подумав, сунул письмо ему.       – Он может ошибиться?       – ...Вряд ли, – медленно сказал Элджернон, непроизвольно встопорщивая бороду. Новость была удивительна и ему. – Дэвид – человек надёжный. Ошибается редко.       – Это который техномаг? – уточнил Креол.       – Это который техномаг, – согласился Элджернон. – Не возражаете, если я отправлюсь с вами?       – Не возражаю, – коротко мотнул головой Креол. – У них там сейчас ночь?.. А, плевать. Отправляемся сейчас же, я только прихвачу кое-что. Элджернон, с тебя... та штука, которую вы тут порталом называете. Ученица, ты остаёшься за главную. Вернусь через несколько дней.       – Что?.. – слабо пролепетала Фарлей, глядя, как чародеи, бросив незаконченную печать, направляются к коцебу. – Куда?.. Когда?.. Да как я здесь?..       Ей, натурально, хотелось сесть на лёд прямо здесь и заплакать, даром что она не плакала с девяти лет. Можно было орать вслед Креолу и возмущаться, но от этого ничего бы не изменилось. Потому что – ну а как ещё?       В принципе, она могла плюнуть на всё это и свалить, хоть даже прямо сейчас – никто и ничего её здесь не держало. Кроме врождённого перфекционизма и какого-никакого чувства ответственности. Тут, в конце концов, к войне с демонами готовятся! Хочешь не хочешь, а это заставляет ощутить некоторую ответственность.       Вы нужны человечеству, товарищи! Радуйтесь! Кто тут не радуется?..       Фарлей твёрдо решила, что как Креол вернётся, она с ним точно обсудит вопрос о собственной зарплате.       ...Внезапно выяснилось, что Гермиона умеет танцевать. И умеет неплохо. Выяснилось это, собственно, на репетиции Святочного бала – его основной, танцевальной части, – устроенной в одном из малых залов. (Профессор МакГонагалл очень не хотелось, чтобы её Гриффиндор ударил в грязь лицом.)       Танцевали вальс; Гарри о вальсе знал только то, что танцуется он на три счёта, а вот Гермиона знала о нём куда больше. Она ещё до Хогвартса какое-то время ходила в танцевальную школу и кое-что оттуда помнила.       – Руки! Руки подними!       – Они ж болят, – пропыхтел Гарри.       – Поболят и перестанут, – строго ответила Гермиона. – Давай ещё раз. И постарайся в этот раз на ноги мне не наступать.       Гарри стиснул зубы и поднял руки, от чего плечи снова начали жутко ныть. Со стороны эта стойка, наверное, должна была смотреться красиво, особенно когда в пару с ним вставала Гермиона. И, наверное, впрямь смотрелась – учитывая, что все остальные в танцах разбирались вообще никак.       Только вот самому Гарри от этого легче не было!       ...В общем, таким образом время потихоньку проходило-проходило и наконец прошло. Наступил Святочный бал.       Наступил, впрочем, не сразу, в несколько этапов. Атмосфера праздника в замке витала с утра – и подготавливались к нему тоже основательно, всю неделю, с самого начала каникул. Народ веселился, дарил друг другу подарки, радостно жевал рождественские угощения на завтраке и обеде, обсуждал, кто с кем пойдёт на бал, готовил парадные мантии... навалом дел было, чего уж тут!       А Гарри, вот, танцами занимался. Гермиона решительно заявила ему, что раз уж он её пригласил, пусть теперь отдувается – второй раз она из-за него краснеть не хочет!       Ну а сам бал начался двадцать пятого декабря в восемь вечера. Пёстрая толпа собралась у дверей большого зала; чемпионы стояли чуть в стороне от остальных. Им предстояло зайти внутрь после всех остальных: такова, мол, традиция.       Гарри эта традиция не нравилась. Ему и так было не по себе: он не первый раз оказался в центре внимания и, скорее всего, не в последний, но нравиться ему это отнюдь не начало. Да ещё и мантия эта...       Мантия была нормальной парадной мантией, из Косого переулка. Они были обязательной частью школьной формы... которую надевали в год от силы раза два. Гарри, когда покупал (а покупать приходилось, рост организма никто не отменял), особенно с выбором не заморачивался – ну подумаешь, тёмно-жёлтый цвет, зато сидит нормально! Но вот теперь, когда в этой жёлтой мантии надо было выйти на всеобщее обозрение...       Впрочем, у волшебников всё равно была своя мода. Были тут в толпе и с нежно-голубыми мантиями, и с малиново-красными, и со светло-фиолетовыми, и с серо-серебристыми; а на них были ещё банты, бахрома, кружева, нашитые золотые звёзды и прочие узоры!.. Гарри раньше думал, что Дамблдор один такой вычурный – ан нет, среди волшебников много кто не знал чувства меры. Самым странным он тут точно не окажется.       – Я волнуюсь, – призналась рядом Гермиона.       – Я тоже, – Гарри потёр руки и спрятал их за спиной. – Но ладно, это всё равно только пять минут займёт...       – Потом ещё танцы, – педантично заметила Гермиона и толкнула его. – На тебя Крам смотрит.       Гарри обернулся; Крам, с любопытством рассматривавший их пару, вежливо кивнул ему, и Гарри ответил тем же. Болгарин держал под руку одну из своих многочисленных поклонниц... из Рэйвенкло, что ли. А вот Полякова нигде видно не было – почему, интересно?       Неужели из-за запрета Каркарова? Кстати, очень может быть...       Наконец их время пришло: четыре пары одна за другой вошли в двери, следуя за профессором МакГонагалл. Гарри надеялся, что на фоне семикурсников не будет выглядеть чересчур неуклюже. Полувейла (так-то квартерон, но кому какое дело?) Флёр, спортивная звезда Крам, просто школьный красавчик Диггори... ну, и он, Гарри Поттер. Тоже, в общем, личность не из последних.       Надо было не ударить в грязь лицом.       Как всегда, в момент выхода все страхи и волнения из головы улетучились. Осталось лишь напряжённое внимание и твёрдая ладонь Гермионы на его локте. Почему-то именно вот теперь до Гарри полностью дошёл этот очевидный факт – да, она идёт с ним под руку, потому что он пригласил её на бал. Пригласил девушку на бал.       Гарри подумал, что сейчас он покраснеет.       ...Ужин не разочаровал: эльфы ради праздника расстарались. Место чемпионов было за столом судей – рядом с директорами, мистером Бэгменом и Краучем. Бартемиус Крауч, всегда невыносимо сухой и серьёзный, одарил всех лёгкой улыбкой и потом даже рассказал пару забавных историй со своей работы.       Впрочем, было видно, что делает он это не с целью повеселиться, а с целью не выбиваться из коллектива. Праздник значит праздник, изволь улыбаться и поддерживать общее веселье, а не портить его кислой миной. Крауч, неукоснительно педантичный во всём, за что ни брался, и здесь остался верен себе.       Долго он всё же сидеть не стал. Достаточно, чтобы отдать дань вежливости, но не больше: когда ужин кончился и пришло время для танцевальной части, Крауч покинул их, вежливо отговорившись каким-то абсолютно формальным поводом. Гарри, как и все остальные, на это внимание почти не обратил: его мысли сейчас занимало другое. Танцы должны были продолжаться аж до полуночи. Целых три с лихом часа!       Не, не то чтобы ему это не нравилось. Но нравилось это ему тоже не сильно.       Ну то есть что такое бал? Бал – это танцы, романтика, ты прижимаешь её к груди, и вот: твоя рука на её талии, её – на твоём плече, и вы, переплетя пальцы и смотря друг другу в глаза, кружитесь, кружитесь... а потом, уставшие, разгорячённые, прячетесь где-нибудь подальше от света, и там прикосновения, поцелуи... ну дальше как сложится.       Семикурсникам самое то. Они уже совершеннолетние, они уже могут... если не будут попадаться. Хотя так в принципе все могут.       Приглашённый ансамбль играл; они с Гермионой описали по залу один круг, второй, третий... потом мелодия кончилась, началась другая. Потом ещё одна. Потом заиграло что-то совсем другое, громкое, вроде как хеви-метал (в музыке Гарри не разбирался), и они присели за один из столиков у стены.       – Ты же на дополнительные занятия к Снейпу ходишь?       Да, дело было именно в этом. Они знали друг друга слишком хорошо для возникновения какого-то внезапного романтического чувства. Они, в конце концов, были друзьями – ещё бы, два года с лишним за одной партой сидели! Ну не в буквальном смысле, но почти.       Вот и получалось, что разговор не о бале шёл, а съезжал постоянно на какие-то другие повседневные дела, о которых Гарри думать сейчас совсем не желал. Загадка золотого яйца, дополнительные занятия у Снейпа... Это была беседа не юноши и девушки, а двух хороших школьных приятелей.       – Хожу, – Гарри нахмурился. – Там так вышло, что... короче, надо ходить.       Ему совершенно не хотелось рассказывать о том, как он пытался убить преподавателя, пусть даже и Снейпа. Тут было достаточно и реакции Рона с Малфоем. Да и вообще это не та вещь, которой гордиться надо. Ещё чуть-чуть – и из Хогвартса бы выгнали.       С Роном и Малфоем, кстати, вообще нехорошо получилось. После того случая они... нет, не стали избегать его или бояться, ничего такого. Вместо этого, наоборот, появилось преувеличенное внимание. Такое, какое оказывают тяжелобольным и минам на боевом взводе.       Малфой, например, каждый раз при встрече эдак невзначай интересовался, как там у него идут дела с уроками окклюменции. Потом он, вне зависимости от ответа Гарри, серьёзно кивал и, по-взрослому чуть приглушив голос, говорил ещё пару фраз. О том, что, мол, окклюменция вещь сложная, не для нашего с тобой возраста, но учить её надо, потому что, ты же понимаешь, иначе никак.       Но ладно Малфой, его, в конце концов, он не каждый день видел. А вот у Рона такта было меньше. Рон, психолог доморощенный, завёл привычку время от времени просто подходить к Гарри и участливо так спрашивать: «У тебя как, всё нормально? Ну ты, если чего не так, говори, не стесняйся. В себе держать не надо. Друзья-то как раз для того и нужны, чтобы с проблемами помогать».       Бесило это несказанно. Нет, чисто по-человечески Гарри их вполне понимал – а как они ещё реагировать-то могли? Его состояние и в самом деле напоминало состояние бомбы, готовой взорваться. Не прямо вот в любой момент, но... стоит ему слишком сильно разозлиться на кого-то или что-то, как взрыв всё-таки случится.       Поэтому злиться не надо. И раздражаться тоже не надо. И вообще, как говорил профессор Снейп, надо воздержаться от сильных эмоций, потому что теоретически в состояние аффекта его может вогнать даже чувство вины или чувство отвращения.       Воздерживаться было непросто, но что поделать. Гасить нежелательные чувства, предупреждать их возникновение, абстрагироваться от самого себя... это и есть окклюменция, контроль собственного сознания. Самые её азы, самая основа.       Так что Рон с Малфоем здесь помочь ничем не могли, и сами это, в общем, знали, и всё равно спрашивали. Гарри иногда казалось, что если он в самом деле сорвётся ещё раз, то произойдёт это именно по вине чересчур предупредительных друзей. Сейчас-то ещё ладно, уже больше месяца прошло, а по первости они вообще по пять раз на дню подходили.       Но в любом случае их двоих ему хватало за глаза, и точно не стоило подключать сюда ещё и Гермиону.       – ...Давай лучше сливочного пива выпьем, – Гарри цапнул со стола бутылочку. – Ну его, занятия эти. Нет там ничего интересного.       Гермиона сделала вид, что поверила; они налили себе пива и чокнулись кружками.       – Привет, молодёжь, – к столику подвалил Джордж Уизли, как всегда рыжий и весёлый. – Вы пить хотите?       – Да мы уже, – Гарри приподнял кружку.       – Фигня это всё, – Джордж присел за стол и вытащил из внутреннего кармана подозрительную тёмную бутылку. – Огненный виски, лишняя осталась. Будете?       – Что-то оно не похоже на огненный виски, – с сомнением хмыкнула Гермиона. – Это вообще откуда?       – Места надо знать, – Джордж подмигнул Гарри. – Виски настоящий, огденовский! Нам тут свезло...       – Виски несовершеннолетним нельзя, – решительно сказала Гермиона. – Тут градусов сорок будет.       – Уверена? Ты хоть попробуй.       – Ты сам сначала попробуй! Откуда у вас могло взяться настоящее огневиски? Даже если вы с Фредом в Хогсмид сбегали – никто бы вам его не продал. Трансфигурировали, конечно – вот сами пить и не хотите!       Трансфигурация еды – это да, тут с первого раза не получится, навык иметь надо. У Полякова он, судя по всему, был побольше, чем у близнецов Уизли. Гарри покосился на бутылку и отрицательно помотал головой. Пить он больше не хотел.       – Джордж! – позвали его сзади. – Подойди-ка!       – Дела зовут, – Джордж смешно выпучил глаза. – Так, вы сидите, а я побежал Бэгмена пытать.       – Зачем Бэгмена? – не понял Гарри, но Уизли уже исчез за танцующими парами.       Танцующих, кстати, стало меньше, а народу за столиками – больше. Сидеть слушать «Ведуний» было неплохо – пьёшь пиво, закусываешь бутербродами... Некоторые, впрочем, уже вышли из зала.       – Пошли на улицу? – предложил Гарри.       На улице было по-настоящему красиво. Перед замком разбили целый розарий – с аккуратными дорожками, резными скамеечками и каменными статуями. Посреди зимы словно бы расцвело маленькое лето, которое освещали маленькие светлячки, порхающие от куста к кусту.       Здесь и там бродили ученики, как и они, отдыхающие от музыки и танцев. Туда-сюда шастал Снейп с особо вредным выражением лица. Снейп то и дело совался в кусты – там слышались взвизги, тихие ругательства, злорадные снейповские «минус десять баллов», – и из кустов потом вылетали парочки с покрасневшими лицами.       Профессор старательно проявлял инициативу.       Гарри и Гермиона дошли почти до фонтана и там уже уселись на скамейку, подальше от остальных учеников и рыщущего Снейпа.       Разговор упорно не клеился. В любое другое время в любом другом месте они бы знали, о чём поговорить, но сейчас обоим не хотелось сводить беседу к обычной каждодневной болтовне. Хотелось... ну, чего-то. Чуда какого-нибудь. Праздник же, в конце концов! Сколько ожиданий-то было!       – Скучно, – признался Гарри. – Сидим и сидим. Может, спать пойти?       – Ты же чемпион, – неубедительно возразила Гермиона. – А вдруг хватятся?       – Вот потому и не пойду, – с вздохом подытожил Гарри. – Скучно.       Говорили они, конечно, полушутя, никуда не собираясь уходить. Но обоим и правда было скучно.       – Скажи, Гарри, – неожиданно спросила Гермиона, – у меня нормальные зубы?       Гарри закашлялся.       – Чего?..       – Тебе никогда не казалось, ну, – Гермиона чуть покраснела, – что у меня передние зубы чуть крупнее нужного? Я хотела пойти к мадам Помфри, попросить её, но не уверена...       – Да нормальные у тебя зубы, – осторожно сказал Гарри. – Ну, может, и крупнее, но всё равно нормальные же. Всё равно они со временем стачиваются.       – Ты сейчас говоришь, как мои родители, – Гермиона кисло посмотрела на него. – Я имею в виду... ну... как бы сказать...       Она почему-то замялась и покраснела ещё сильнее. Гарри, впрочем, не был уверен – света здесь было не так много. Может, ему только показалось, что покраснела.       – Скажи честно, Гарри, – как-то скованно произнесла она. Гарри позже гадал – сыграло ли выпитое сливочное пиво здесь свою роль. – Как ты думаешь, я красивая?..       Гарри издал непонятный звук. Он плохо представлял себе, что надо отвечать на такие вопросы, и уже жалел о том, что этот разговор вообще начался. Уж лучше о Турнире бы беседовали...       – Помню, у нас неплохой учитель был на уроках английского, – туманно начал он. – В начальной школе, я имею в виду. Он как-то говорил нам, что такие слова, как «красивый», «добрый», «благочестивый», хорошие писатели употребляют исключительно для описания третьестепенных персонажей. Потому что они, с одной стороны, ёмки и всем понятны, а с другой стороны, могут значить что угодно.       – Не думаю, что твой учитель был прав, – с явным скепсисом заметила Гермиона. – Но от ответа ты хорошо ушёл.       Она как-то тяжело вздохнула, и в этот момент показалась Гарри взрослее своего возраста. Надо было сразу сказать, что она красивая, подумал он, тогда не было бы таких вздохов. Когда такой вопрос задают, имеют в виду ведь не объективные стандарты...       Гермиона же в этот момент думала, что спрашивать, пожалуй, не стоило вообще. Вопросы такого толка допустимы, скажем, между двумя друзьями. А в отношениях парня и девушки они звучат выпрашиванием комплимента.       Только вот они с Гарри Поттером друг другу – кто? Меньше второго, больше первого?       – Надо что-то делать! – решительно сказал Гарри, принимая волевое решение, и встал со скамейки. – Чего ради к балу-то готовились? Пошли ещё потанцуем.       И Гермиона, конечно, согласилась. До конца бала оставалось ещё не менее двух часов – они успели и потанцевать, и выпить ещё лимонада, и пообщаться на личные темы, и переброситься парой слов с Крамом.       ...Да, думал Гарри позже, уже засыпая, всё-таки вечер прошёл хорошо. Не зря, по крайней мере, он вальс учил. И Гермиона тоже замечательная девушка.       – ...Не скажешь? – спросил Трой Рамбл.       – Не скажу, – безмятежно ответил Доктор Олби. Притворная ласковость и слащавый тон Троя его совершенно не пугали.       – Почему? – всё с той же театральной удивлённостью поинтересовался Трой.       – Ты меня ради одного только этого вопроса искал? – американец скрестил руки на груди. – Ты думал, я что тебе отвечу? Ты вообще-то закон нарушить собрался – я тебе помогать должен, что ли?       Трой моргнул.       – Какой закон? – ласково спросил он. – Ты что несёшь?       – О'кей, не закон, – легко согласился Доктор Олби. – Ты просто хочешь сеять хаос и беспорядок. Волшебники вашего уровня на дуэли могут разрушить город средних размеров. А эти города, между прочим, не просто так стоят. Там мои фабрики находятся. Например.       – Что это за отговорка? – почти выплюнул сквозь улыбку Трой. – Хочешь сказать, в мире мало безлюдных мест?       – Ты что, правда не понимаешь? – Олби зачем-то пощёлкал ногтем по красной линзе в своих очках. – Ладно, если бы вы друг друга прибили и ограничились одной дуэлью. Только скажи-ка, сколько лет вы там в своём Шумере воевали?..       Трой молчал. Молчание было красноречивым.       – Ну и вот, – Олби развёл руками. – Мир изменился, да ты и сам это знаешь. У вас больше не получится засесть в своих башнях и насылать друг на друга шторма и ураганы.       На первый взгляд это было правильно, хотя по факту являлось всё той же отговоркой. У Троя дёрнулась щека.       – Значит, Конфедерация не хочет, чтобы я встретился с дядей?       – Да никто не хочет сражения Великих волшебников. В результате таких сражений волшебники зачастую остаются живы, а люди вокруг начинают умирать. Лучше вам не встречаться. Планета большая.       – Вот именно, планета большая, – медленно проговорил Трой. – Дядюшки ведь нет в Америке, тебе мы вреда не нанесём. До других стран тебе дела немного, и в твоё миролюбие я не верю. Я не поверю даже в миролюбие Дамблдора, главного из вас. Следовательно, за всем этим что-то стоит. Архимаг Креол зачем-то нужен вам.       Доктор Олби насмешливо фыркнул.       – Ну а тебе от меня что надо? Ты угадал: Дамблдор выдвинул мнение, что вам двоим встречаться не стоит. Мы согласились. Тогда Дамблдор даже предложил Креолу помириться с тобой.       – А он? – заинтересовался Трой.       – Он пожелал Дамблдору много всего хорошего, и разговор на этом кончился.       – А меня искать дядюшка, значит, не хочет?       – Как не хочет? – Доктор Олби скорчил рожу и пожал плечами. – Хотя чёрт его знает. Но у него дела поважнее есть, чем за тобой гоняться.       Трой раздражённо стиснул в руке поручень. Всё это косвенно подтверждало его подозрения, но лишь косвенно. А больше ему никто ничего не скажет.       По лестнице справа, гремя металлическими ступенями, быстро забрался какой-то волшебник в рабочей мантии.       – Доктор! – восторженно закричал он, подбегая. – Вы приехали! Я не ожидал вас так рано!       – Планы изменились, – ответил, улыбаясь, Олби. – Пришлось поездку к тебе чуть-чуть сдвинуть. Как у тебя, Гаспар?       – Замечательно, – бодро отрапортовал тот, – лучше не бывает! Да вы сами взгляните, взгляните! Помните, какой жаркий чад тут стоял ещё два года назад? А сейчас?! Мы на четверть сократили расходы!..       – Я знаю, читал твои отчёты, – перебил его Олби. – Трой, позволь представить тебе мистера Шинглтона! Молодое дарование, прирождённый техномаг, изобретатель, чудо какой умница! Из Англии, между прочим, в Хогвартсе учился. Казалось бы, они там отстают от новых веяний – а нет-нет, так и удивят наше передовое сообщество! Видишь котлы? – здесь он широким жестом указал вниз, за поручни. – Его ведь разработка!       Трой на всякий случай посмотрел вниз, на ровные ряды котлов, ещё раз. Котлы были необычные: в них явно варилось нечто, но волшебников рядом не было. По залу ходило всего четверо или пятеро человек.       – И что? – не понял он. – Самопомешивающиеся котлы, они уже лет десять назад появились. Ты думаешь, я их не видел?       – Хе-хе! – торжествующе произнёс Доктор Олби. – То были экземпляры для личного пользования, а сейчас мы запустили фабричное производство! Видишь? Это всё наше детище, всё создали мы! Взгляни, Трой, взгляни – и почувствуй величие техномагии!!       Гаспар Шинглтон усмехнулся, слегка неловко. Ему, «молодому дарованию», недавно уже тридцать пять стукнуло. Возраст для волшебника небольшой, и всё же чересчур бодрого отношения своего начальника он не разделял.       Доктор Олби же всё не унимался. Толк в толкании всяких речей во славу техномагии и себя любимого он знал, и вообще поговорить любил чрезвычайно.       Хотя посмотреть тут и впрямь было на что. Это была фабрика – один из тех колдовских заводов, что раскиданы по многим странам первого мира. Не все задумываются о том, откуда в волшебных магазинах берутся фотоаппараты и омнинокли, мётлы и магические часы, да хотя бы даже мантии и книги!       А они, конечно, производятся на разнообразных предприятиях: мастерских, фабриках, заводах.       Что касается предметов немагических, с ними всё просто: хватит обычного заклятья Умножения и нескольких волшебников-дубликаторов. Таким образом в десятках тысяч экземпляров производятся те же мантии, незачарованные котлы, многие книги, весы и ещё куча всего, на что чары накладывать не нужно, а в магловском мире не найти. И хотя там есть свои трудности, в целом проблем это не представляет.       Предметы слабомагические, с одним-двумя несложными зачарованиями, в общем, тоже можно делать силами относительно небольших артелей-мануфактур. Всякие там газеты, коллекционные карточки, пишущие принадлежности и прочие перечные чёртики. Для их производства не нужно каких-то специальных умений или оборудования: для печати газеты с двигающимися картинками, например, требовалось всего лишь пропитывать газетные заготовки особым зельем. А для огненного дыхания чёртиков – одно-единственное заклинание, доступное любому волшебнику. Конечно, тут тоже не всё так просто – попробуй-ка, наложи пусть даже самое простое заклинание на тысячу чёртиков, или наготовь зелья, чтобы хватило на тысячу газет! – и всё же то ещё ерунда.       А вот с полноценными артефактами массового распространения уже сложно. Омнинокли, волшебные книги, Сквозные зеркала, спектральные очки, детекторы лжи... Они стоили уже на порядок дороже, счёт там шёл не на сикли, а на галлеоны. И вот здесь были возможны варианты.       Вариант первый. Можно нанять кучу артефакторов, посадить их за столы, и пусть клепают эти омнинокли. Вариант второй. Можно нанять кучу простых магов, научить их одному этапу производства омнинокля, и пусть работают конвейерным методом, передавая заготовки друг другу.       Недостаток у обоих вариантов, по сути, один. Очень сложно добиться унификации, нужной точности конечного продукта. Маги, даже примерно одинаковых умений и способностей, не машины, а живые люди. Одно и то же заклинание даже у одного и того же волшебника в разное время может сработать по-разному. Всегда есть вероятность, что продукт конвейерного метода просто не будет работать. С артефакторами чуть полегче – но артефакторов надо где-то найти и чем-то им платить, а квалифицированный специалист мало не возьмёт.       Примерно до середины XX века использовали эти два варианта, либо по отдельности, либо в комбинации, где как лучше. А потом... потом пришёл Доктор Олби и совершил то, что назвали техномагической революцией, дав волшебникам третий вариант.       Это было одно из двух изобретений, прославивших его, – техномагический станок. Не какой-то конкретный станок, а вообще сама концепция: артефакт, способный делать другие артефакты. Там тоже требовалось участие волшебника – но теперь это мог быть даже неквалифицированный чародей, обученный всего нескольким приёмам!       ...И было, конечно, ещё самое ценное – изделия штучной работы, где без настоящего чародея-артефактора было уже не обойтись. Самыми распространёнными артефактами такого типа являлись волшебные палочки.       Хотя Доктор Олби порой подумывал, что можно бы пустить на поток и их. В принципе-то ничего невозможного... главное, производственную линию как следует отладить.       – Да кто пятьдесят лет назад мог подумать о таком?! – патетически восклицал он, чуть ли не вскидывая руки. – Никто! А теперь одна подобная фабрика может покрыть восемьдесят процентов мирового...       Трой, опершись на поручни, лениво глядел на техномага. На этой фабрике, насколько он знал, делали Запоминающие Сферы – своего рода аналог магловских компакт-дисков, только хранящий не биты с байтами, а воспоминания. В огромные котлы засыпали ингредиенты, варили на слабом огне пахучий отвар, а затем выпаривали его; на дне оставалась вязкая прозрачная жидкость наподобие глицерина. Потом жидкость заливали в подготовленные стеклянные сферы (стекло было совершенно обычным) и запаивали их. Весь процесс занимал примерно три дня, и два из них уходило именно на варку.       Шума тут особо не было, зато температура стояла выше среднего, и над котлами, даром что те были закрыты, поднимались противные липкие испарения. По счастью, вентиляция работала хорошо.       – А что с Коллайдером? – как бы невзначай спросил Трой, по-прежнему изображая чрезвычайную вежливость. – Работает?       Доктор Олби осёкся; стёкла его очков сверкнули.       – Коллайдер? – переспросил он.       – Коллайдер, – с нажимом повторил шумерский чародей. – Величайшее достижение волшебников двадцатого века. Сверхоружие Гриндельвальда. Работает?       Техномаг в голос расхохотался.       Трой скрипнул зубами. Будь это кто-нибудь другой, Трой бы терпеть такое не стал, но Доктор Олби тоже был архимагом, пусть и послабее его.       – Сверхоружие? – сквозь хохот выдавил тот. – Да ну? Не было у него никогда никакого Коллайдера! Много всякого было – да я думаю, ты знаешь, – но этого не было, да и быть не могло. Понимаешь, почему?       Улыбка Троя будто приклеилась к его лицу. Он позволил себе помечтать о том, как стирает в порошок насмехающегося техномага.       Но Высокий Синклит был неприкосновенен. Последний, кто выступил против него, сейчас был заточён, бессильный, на самом верху башни Нурменгарда.       – Нет, – сказал Трой.       – Потому что его не существовало, – чуть ли не по слогам проговорил Доктор Олби. – И не существует сейчас. Коллайдер – это городская легенда, Трой Рамбл! Ле-ген-да!       Аура его выдавала кристальную честность. Это не говорило ни о чём: уж кто-то, а архимаг вполне способен соврать другому архимагу.       – Спасибо за ваш познавательный рассказ, – голос Троя стал чистым ядом. – Я безмерно тронут тем, что столь занятой человек нашёл время, чтобы побеседовать со мной.       – О, не стоит благодарности, – Доктор Олби слегка поклонился. – Заходите ещё, всегда рад вас видеть!       – Ну, это вряд ли, – бросил маг. – Прощайте.       Американец хотел сказать что-то ещё, но Трой уже аппарировал. Что ж, попытка оказалась неудачной, но он больших надежд и не возлагал. В поисковых заклятьях равных Трою всегда было мало. Пусть не получилось пока – но однажды получится, рано или поздно. Он пробьётся через все помехи и найдёт своего родственника, будь тот хоть даже на самом Авалоне.       И убьёт его.       – ...Коллайдер, – тихо повторил Олби. Гаспар Шинглтон тоже убежал вниз, и услышать его сейчас не мог никто. – Тебе бы он не принёс пользы, Трой Рамбл, как не принёс он пользы Гриндельвальду. Коллайдер – высочайшая из вершин техномагии. Это абсолютное могущество... но лишь техномагу оно покорится в полной мере, – он улыбнулся. – Лишь мне.       Январь 1995 года. США, штат Невада, Лас-Вегас, гостиница «Дворец Цезаря».        ...Женщине-в-Красном было скучно. Собственно, в последнее время ей часто бывало скучно – неудивительно, учитывая её возраст. Об этом возрасте, впрочем, не знал никто в мире. Она жила в дорогущих отелях и особняках, путешествовала на круизных лайнерах и бизнес-джетах, могла вкушать ценнейшие деликатесы и швыряться миллионами долларов, а к её ногам падали миллиардеры и голливудские киноактёры. В общем, у неё было всё, что только можно пожелать.       И это та-ак утомляло. Было тако-ой скукой.       Она отхлебнула ещё из стакана-хайбола. Лас-Вегас, пожалуй, был одним из любимых её мест на этой планете. А «Дворец Цезаря», где она снимала пентхаус, нравился больше, чем новомодная «Пирамида». Не только по причине меньшей заполненности, Древний Рим ей вообще нравился больше Древнего Египта. В Египте было пыльно, песчано и уныло, а вот в Риме... в Риме было весело.       «Дворец Цезаря» навевал приятные воспоминания. Женщина-в-Красном шевельнула пальцами, подзывая бармена. Тот оказался рядом почти мгновенно, налил из металлического смесителя ещё порцию «Кровавой Мэри».       Не то чтобы ей сильно нравился этот коктейль. Элитный марочный алкоголь, сладости ручной работы, дорогие лакомства, все прочие маленькие радости смертных – к чему они ей? Она знала гораздо более сильные удовольствия. Ей просто казалась смешной сама ситуация: как же, она, древнейший вампир – и вдруг пьёт «Кровавую Мэри»!       Как-то раз, чисто из любопытства, она попробовала в этот коктейль вместо томатного сока добавить настоящую кровь. Получившийся напиток не мог удовлетворить ни человеческие, ни вампирские вкусы.       ...На неё упал взгляд – взгляд откровенный, оценивающий, мужской. Такие взгляды она научилась определять давным-давно, когда её возраст ещё можно было записать двумя десятичными цифрами. Взгляды самцов, желающих спариться с самкой.       Брачные игры животных, подумала Женщина-в-Красном почти с умилением, таких маленьких милых животных. Хотя нет, с «милыми» – это перебор, пусть порой и попадаются очень даже ничего экземпляры.       Она изящно повернула голову, чуть тряхнув красными волосами. Каждое её движение должно было казаться мужчинам невероятно изящным и обольстительным – благодаря даже не её способностям, а нескольким тысячелетиям практики.       Самец, кстати, действительно был «очень даже ничего». Высокий, широкоплечий, узкобёдрый, со спортивным телом, упакованный в дорогой и идеально сидящий на нём костюм. Увидев, что она заметила его взгляд, мужчина ничуть не смутился: стряхнул невидимую пылинку с лацкана и двинулся к ней, ловко обходя подвыпивших лиц обоих полов, которых набралось уже изрядно.       – Тоже из казино? – непринуждённым тоном спросил мужчина и улыбнулся. – Надеюсь, сильно не ограбили?       Улыбка его была дружелюбная и располагающая, зубы – идеально белыми. Он явно знал, какое впечатление производит на женщин, и явно не был обделён у них популярностью. Женщина-в-Красном помедлила секунду, делая выбор между поддержанием игры и переходом сразу к основной части.       Перейти к основной части можно было в любой момент.       – Я выиграла пять тысяч, – небрежно сказала она.       – О! – мужчина будто бы смутился. – Я хотел предложить вам выпить, но я только что проиграл тридцать две тысячи. К счастью, в последний момент меня спас друг. Я Джеймс. Джеймс... Хантер.       Фамилия выдуманная, поняла она. Не все любили здесь называть настоящие фамилии – они могли быть слишком известны.       – Белла-Мария, – представилась она. Здесь, в отеле она действительно была записана под таким именем.       – Никогда не встречал женщин с двойными именами, – признался Джеймс. Она мягко положила ладонь на его предплечье и чуть приблизилась, вдыхая чужой запах. Это облегчало... проникновение внутрь.       – Хотите, я что-нибудь о вас угадаю? – предложила она. – Мне говорили, я хорошо умею угадывать.       – Давайте, – охотно согласился Джеймс, – мне любопытно.       – Вы из Англии, работаете в крупной международной корпорации, – она сделала вид, что задумалась. – Нет, работали последнее время. Наёмным сотрудником с очень неплохим вознаграждением... Вы – кризисный менеджер.       – И очень хороший, – подтвердил мужчина, с удивлением на неё глядя. – Вы ведь слышали обо мне раньше?       Ну ещё бы. В новостях такие люди обычно не мелькают, поэтому Джеймс решил, что и сама она имеет отношение к высшим эшелонам мира бизнеса и финансов. На бизнес с финансами ей было, в общем, плевать, зато у неё были способности к телепатии. И в этих способностях с ней мог сравниться далеко не всякий легилимент (в гипнозе – и вовсе никто), а уж простецы...       – Может быть, – пожала плечами она; багровые глаза её загадочно блеснули. – Вы здесь надолго?       ...Разговор продолжился. Джеймс вился вокруг неё, как муха возле росянки, она неспешно позволяла ему делать новые шаги. Они оба знали, зачем это началось и чем это должно закончиться.       Брачная игра самца и самки, обусловленная естественным отбором эволюции. Женщина-в-Красном видела древний Шумер и Египет, Китай и Индию; видела всё, начиная от времён и миров, куда не заглядывал никто из ныне живущих, и заканчивая небоскрёбами современной цивилизации. Времена и места менялись, но люди – нутро людей – оставалось прежним. Те же инстинкты, желания и слабости. И Женщина-в-Красном умела играть на них очень хорошо.       Лучше любых смертных, по крайней мере.       – ...Ко мне? – тяжело выдохнул Джеймс, отрываясь от неё.       – У меня здесь пентхаус, – томно прошептала она ему на ухо и чуть прикусила мочку. С учётом выпитого алкоголя приходилось изображать лёгкое опьянение.       – Ко мне ближе, – сказал Джеймс, снова нажимая кнопку лифта. Он тоже был под хмельком – лицо раскраснелось, руки уверенно лезли туда, куда на глазах других людей лезть не полагалось.       Впрочем, другие люди здесь, у лифта, не толпились. То ли потому, что на часах было уже два ночи, то ли просто повезло...       Звякнуло, двери лифта открылись. Джеймс не глядя тыкнул кнопку этажа, и они поехали вверх.       Жизненную энергию можно получать не только через кровь. Вампир, подобный ей, собственно, одной лишь мыслью мог полностью высосать человека за долю секунды.       Но разве это весело?       Нет. Джеймс страстно целовал Женщину-в-Красном, обхватив её лицо руками, прижимая к подрагивающей стенке лифта. В расширившихся тёмных глазах его читалось желание и нежность.       И ответная её страсть отнюдь не была поддельной. Каждый поцелуй был глотком вкуснейшей жизненной энергии; при каждом прикосновении к коже ей приходилось удерживаться от желания вонзить когти глубоко внутрь. Этот самец был сосудом, заполненным изысканным наслаждением, и она собиралась выпить его до дна.       Или, может, не до дна, если она всё же захочет оставить его в живых.       Загорелся зелёный огонёк; дверь номера открылась. Джеймс вытащил карточку из замка и шагнул внутрь, жестом приглашая её.       Она сделала шаг и прикрыла за собой дверь.       И вдруг что-то произошло. Что-то, что не должно было происходить.       Вокруг неё вспыхнула магия. Полусферическая белая стена удерживающего заклятия. Она рванулась вперёд – и столкнулась с мощнейшим барьером, что было не сломать даже ей.       Сделан барьер был очень качественно. Ловушка была диаметром всего метра в полтора, но пройти мимо него было невозможно. И заметить, разумеется, тоже.       «Джеймс Хантер», за миг до срабатывания переступивший границу круга, с лёгким интересом смотрел на неё. Из его глаз куда-то пропало всё желание и похоть, остался только этот лёгкий профессиональный интерес.       Таким же точно взглядом она сама часто смотрела на людей. На копошащихся у её ног животных.       Женщина-в-Красном ещё раз с силой ударила по барьеру, выпуская когти, вкладывая в удар всю свою мощь. Этого удара хватило бы, чтобы стереть с лица земли целый квартал, разнести на мелкие дребезги весь «Дворец Цезаря».       Однако прозрачно-белая полусфера лишь чуть дрогнула.       Мужчина вытащил из кармана сотовый телефон и, с щелчком разложив его, поднёс к уху.       – Говорит Деннитсон. Да. Никаких.       – Я тебя убью, – медленно сказала она. – И буду целую вечность пытать твою душу.       – Извини, – без особого раскаяния произнёс мужчина, закрывая телефон. – Не люблю обманывать красивых женщин.       Вроде бы он не врал. Но теперь она в этом уже не была уверена. Как у этого смертного получилось обвести её – её! – вокруг пальца? Как он замаскировал свою ауру и память? Неужели она была настолько невнимательна?       Хлопнуло. Посреди номера-люкс возникло ещё три человека. Три волшебника.       И очень непростых волшебника.       Слева был главный чародей Америки, пялящийся на неё с нескрываемым любопытством и вожделением. Не тем примитивным плотским вожделением, нет – Доктору Олби едва ли оно было вообще знакомо, – но вожделением учёного, жаждущего расчленить и познать. Справа щурился, избегая смотреть ей в глаза, главный невыразимец Англии (о, про отдел тайн она кое-что знала!). А вот посередине стоял незнакомый ей (но, безусловно, самый сильный из них всех) маг, стоял и улыбался – как-то недобро и с предвкушением.       А ещё он держал в руке очень не нравящийся ей чёрный посох. При взгляде на посох сразу стало ясно, кто именно создал удерживающее заклятие.       – Объятия Мардука, – она провела ногтем по отливающей белым плоскости. – Я думала, эти чары были забыты тысячу лет назад.       – А они и были, – бодро кивнул Доктор Олби. – Но благодаря господину Креолу...       – Я знаю о тебе всё, демоница, – резко сказал «господин Креол», обрывая того. – Ты – Лилит, дочь Акхкхару и Ки-Сикиль! Архидемон-вампир, что сбежала из Лэнга шестьдесят пять веков назад! И теперь ты будешь служить мне!       Она оскалилась, обнажив длинные клыки. Вот именно поэтому она всегда скрывала своё существование как можно тщательней. И силовые методы решения проблем ей никогда не нравились – там ведь можно оказаться и проигравшей стороной.       Но, видно, слишком уж она расслабилась. Теперь, когда её инкогнито раскрыли... а как раскрыли, кстати?       – Технологии, – Доктор Олби широко улыбнулся. – Сила технологий. Ну, конечно, странно ожидать от древних демонов умения работать с компьютерами и видеокамерами.       – Потом поговоришь, – оборвал его Креол. – Слушай меня, демоница! Я архимаг-демонолог, и отсюда у тебя только два выхода. Либо я посажу тебя в посох, либо убью.       – Последний из архимагов-демонологов был рождён больше тысячи лет назад, – Лилит вновь царапнула барьер. Такое мощное колдовство не могло продержаться дольше пары часов. А пара часов – это ведь очень немного... – Откуда ты взялся, Креол?       Тот ухмыльнулся ещё шире, доставая из-за пазухи пергаментный свиток. И медленно, с торжествующим видом, развернул пергамент прямо перед её лицом.       И при виде начертанной в свитке печати Лилит отшатнулась.       – Ты знаешь, что это такое, – довольно сказал Креол, растягивая губы в ухмылке. – Значит, ты знаешь, кто я такой.       – Древний Шумер, – понимающе протянула архидемоница. Что ж, значит, не стоит рассчитывать на то, что удастся вырваться. Она и впрямь очень хорошо знала, что такое печать Первого Имени. Знала смертных, кои имели право призывать самого Мардука.       И понимала, зачем этот архимаг продемонстрировал её ей. Если он за ближайшие два часа не получит желаемого, то она, Лилит, окажется разрубленной надвое.       Лилит не хотела оказываться разрубленной надвое.       – Сейчас мы заключим договор, и ты будешь служить мне сто лет, – прямолинейно заявил демонолог. – Или я убью тебя Двуглавым Топором.       – Сто лет? – насмешливо сказала Лилит. – Много хочешь, смертный. Пять, и не более того. А если убьёшь меня, второго шанса тебе не представится.       – Пятьдесят, – процедил Креол, пристально глядя на неё. – Ты – слабейшая из архидемонов Лэнга. Я сумею поглотить тебя и без твоего согласия, так что не обольщайся!       – Дорогой друг Креол, торговаться вы не умеете, – заметил Доктор Олби, обходя по кругу Объятия Мардука. – Скажите, э-э... мисс Лилит, а каким-нибудь техническим образом вас можно так же... э-э, запечатать?       – Для тебя – госпожа Лилит, – презрительно ответила архидемоница. – Если бы не эта ловушка, я бы умертвила вас всех прежде, чем вы бы успели меня заметить! Пятнадцать лет, смертный!       – Ха! – ухмыльнулся Креол. – Но ты в ловушке! И выбора у тебя нету! Тридцать лет. Мне нужно тридцать лет, и это окончательное число!       Лилит задумчиво упёрла палец в подбородок. Конечно, в этой ситуации не было ничего такого. Смертным вообще свойственно дёргать демонов за хвосты и что-то от них просить. Как правило, смертных после этого съедают, но бывают и исключения. Ей самой до сих пор не приходилось иметь дело с опытными демонологами и заключать длительные контракты. Было несколько добровольных, разовых сделок, но и только.       А теперь вот, секиру к горлу приставляют.       – Тридцать лет. Но я иногда буду выходить наружу.       – ...Договорились, – сказал Креол после небольшой заминки. – Иногда будешь. Сейчас составлю договор.       Он вытащил из кармана заготовку и, пристроившись на стуле, принялся черкать по пергаменту пером. Невыразимец откашлялся:       – Простите за уточнение, но вы – та самая Лилит из иудейской мифологии?       – Что значит – та самая? – раздражённо ответила архидемоница. – Я – это я, и я понятия не имею, чего вы там напридумывали в своих мифологиях.       – Жена Адама, одна из Князей Тьмы, мать демонов, супруга Самаэля, та, кто убивает младенцев в колыбели...       – Нет, – оборвала его Лилит. – Я не могла быть женой Адема, я не настолько стара. Нас с ним разделяют десятки тысяч лет. И я не Князь Тьмы, а архидемон Лэнга.       – Вот как, – пробормотал невыразимец. В глаза ей он упорно не смотрел, и Лилит это раздражало. Вряд ли у неё получилось бы загипнотизировать через барьер сильного мага, но этот не оставлял ей и шанса. – Может быть, была какая-нибудь другая Лилит?       – У меня не уникальное имя. Может, и была. Но сейчас в Аду нет никакой Лилит, среди девятого ранга так уж точно. Отстань от меня, смертный, а то сейчас и про младенцев спрашивать начнёшь.       – Ерунду какую-то обсуждаете, – согласился Доктор Олби, смотря по очереди на Элджернона и на саму пойманную демоницу. – Кому какое дело до древних сказок? Важно лишь то, что сейчас.       Элджернон пожал плечами. Ему было не к спеху: он был терпелив.       – Что ты там говорил про видеокамеры? – внезапно спросила архидемоница, поворачиваясь к техномагу. Ей вдруг стало интересно. – Я умею с ними работать. И я стирала все следы своего присутствия. Как ты меня нашёл?       – Под умением работать, вы, мисс Лилит, вероятно, подразумеваете умение их включать и выключать, – хмыкнул Олби. – Я имел в виду умение более профессиональное. Знаете ли вы, например, разницу между низко- и высокоуровневым форматированием?       Взгляд Лилит сказал всё лучше слов. Техномаг усмехнулся, смотря на неё из-под красно-зелёных стёкол консервов.       – Вы, вероятно, желали стирать следы как можно более надёжно. Это приводило к низкоуровневому форматированию дисков, причём диски оставались рабочими, информация на них не исчезала – за исключением тех мест, где можно было заметить вас, – и запись продолжала идти. А это невозможно, мисс Лилит.       – Почему же?       – Как бы вам объяснить, чтобы не углубляться... – Доктор Олби рассеянно подёргал бородёнку. – Представьте себе человека, у которого голова и задница перепутаны местами. Очевидно, что подобный кадавр не может существовать; если он существует, он должен быть мёртв, или, по крайней мере, должен нести на себе следы переделки. Я вижу, вы улыбаетесь, мисс Лилит – разумеется, с человеком вы подобной ошибки бы не совершили. А с жёстким диском совершили, поскольку не представляли себе, что такое жёсткий диск. Реальность изменилась согласно вашему желанию, но таким образом, каким в естественных условиях она не изменилась бы ни за что и никогда.       Лилит прикусила губу. Она прекрасно понимала, что имеет в виду Доктор Олби, но не думала, что её когда-нибудь найдут из-за такого. Обычный человек всё это заметил бы едва ли; техномаг – другое дело, но сколько в Америке этих техномагов? Смертный может хвалиться сколько угодно, однако если бы им не повезло, они бы никак не вышли на её след.       – ...Я столкнулся с парадоксом: кадавр есть, но, исходя из виденного, он невозможен. Подобное мог бы ещё провернуть умелый техномаг, но я знаю всех умелых техномагов. О способностях демонов я понятия не имел... пока не встретился с господином Креолом.       – А мне о демонах известно всё! – самодовольно отозвался Креол, дописывавший контракт.       – Однако даже после того как я примерно понял, с кем имею дело, вычислить вас было сложно, – задумчиво продолжал он. – Это была охота за пустым местом, за призраком...       – Значит, смертный, ты бы меня не нашёл, стирай я следы менее тщательно?       – Дэвид, может, не стоит? – тихо сказал невыразимец, отрываясь от своего разговора.       – Не беспокойся, я всё равно не всё сказал, – отмахнулся Олби. – Нашёл бы, скорее всего. Там много мелочей есть.       Невыразимец повернулся назад, к типу по имени Деннитсон, но всё равно то и дело бросал короткие взгляды в сторону архидемоницы.       – Я понял, Томас, – шёпотом сказал он, но Лилит, конечно, услышала. – Большое вам спасибо, что помогли.       Деннитсон ответил дежурной вежливостью, не замечая, как она сверлит его взглядом. Увы, сквозь Объятия Мардука она не могла ни убить, ни подчинить себе... по крайней мере, без прямого взгляда глаза в глаза.       Креол протянул ей свёрнутый в трубочку договор. Лилит разочарованно вздохнула: окажись на её стороне барьера пусть не рука, но хотя бы пара пальцев... однако не стоило думать, что демонолог, сумевший поймать архидемона, совершит такую глупую ошибку.       – Служить тридцать лет... не допустить, действием или бездействием... не менее недели в год, с учётом непричинения вреда... убийство демонов Лэнга, за исключением...       Договор был составлен грамотно, обстоятельно. Только вот составлен не самой Лилит, вот в чём беда! Это демоны должны давать смертным подписывать договора, а не наоборот!       И ещё кое-что. Срок всего в тридцать лет выглядел довольно странным. Обычно в таких договорах одна стремится получить от другой максимум возможного. А с учётом последнего пункта...       – Собираешься с Лэнгом воевать, а, смертный? – спросила она, извлекая из кармана ручку.       – Не твоё дело, – грубо ответил Креол, следя за её движениями. – Подписывай быстрей!       – ...А что, шариковой ручкой тоже можно? – разочарованно удивился Доктор Олби, тоже внимательно наблюдая, как она ставит сложную цветистую подпись. – Вы же кровью подписывали!       – Это не шариковая ручка, а специальный артефакт, как раз для таких целей, – пояснил тому Креол. – Давай сюда договор!       И Лилит с неудовольствием смотрела на то, как к ней приближается адамантовое лезвие. Лезть внутрь Поглотителя не хотелось совершенно.       Но иначе её внутрь просто запихнут. В Поглотитель такого типа действительно можно было упихать даже несогласного с этим архидемона. Достаточно было в этом архидемоне сделать дырку. Адамантом, ясное дело.       Она нехотя коснулась пальчиком лезвия, и её тут же перекрутило, уменьшило и всосало внутрь посоха из чёрного обсидиана.       – Решено! – с горящими глазами провозгласил Доктор Олби. – Буду делать техномагический Поглотитель!       Ф-ш-ш!.. Круглое навершие посоха засветилось красным, и из него посыпались словно бы искры. Тёмно-оранжевые и багровые искры, облачко которых быстро приняло форму головы.       – А здесь неудобно, – пожаловалась голова Лилит. – Не мог Поглотитель получше соорудить?       – Молчать, демоница! – Креол сжал посох крепче, развеивая иллюзию. – Тихо там сиди!       – Значит, теперь в вашем подчинении есть целый архидемон, – подал голос молчаливый невыразимец. – Значит, теперь вы сможете использовать Длань Мардука?       – Больше того! – Креол торжествующе потряс посохом. – Я сделал ещё шаг на своём пути к Высшему магу! И теперь я – сильнейший чародей этого мира!!       Доктор Олби, посерьёзнев, пристально взглянул на него, но ничего не сказал.       Январь 1995 года. Россия, Красноярский край, секретная научная станция «Уран».       – ...В шестидесятых основную станцию раскассировали и переименовали. В Сибири была создана вот эта база, «Уран». Тогда как раз умер Ватутин, наш верховный куратор практически с самого момента основания, и нам назначили другого начальника.       – А волшебники тут тоже работают? – нетерпеливо перебили говорящего.       – Нет почти. Волшебники на основной станции остались. Как вы думаете, Гадюкин, почему я всё это вам рассказываю?       Тощий парень с длинными волосами пожал плечами.       – Потому что вы, Гадюкин, юное дарование, – проворчал высокий человек с грубыми чертами лица. Несмотря на всю свою серьёзность, самого Гадюкина он был не сильно старше. – Как мне сообщили, от вас многого ждут.       – Так точно, батенька, самое что ни на есть юное дарование, – парень радостно улыбнулся. – Молодой гений, понимаете ли.       – Я не представился. Меня зовут Нещадимов Игорь Андреевич, – тяжело сообщил высокий человек, недоброжелательно глядя на молодого гения Гадюкина. – Я – куратор вашего проекта.       Парень встрепенулся, тряхнул волосами.       – Моего проекта? Но меня собирались поставить лаборантом? Сказали, пока поработаю с... Львом Игнатьевичем, а потом уже...       – Планы изменились, – сказал Нещадимов. – Появилось мнение, что на новое задание лучше поставить перспективных новичков, чем... чем. Задание чрезвычайно важное. На вас, Гадюкин, надеется вся страна.       – У-ух! – Гадюкин от удовольствия аж зажмурился. Конечно, он и вправду гений (не каждому к девятнадцати годам удаётся защитить две кандидатские!), но чтобы сразу такой карт-бланш! – Ну так и чем мы займёмся сегодня, батенька?       – Тем же, чем и всегда, Гадюкин. Попробуем защитить мир.       Коридор закончился; Нещадимов нажал кнопку, и толстенная металлическая гермодверь начала сдвигаться. За ней был большой подземный (как, собственно, и всё здесь) ангар.       – Ага-ага, – невпопад ответил парень, уже забывший про свой вопрос и успевший сунуть в ангар свой нос. – А вот скажите, Игорь Андреевич, вот эта там такая длинная и толстая штука что делает?       – Защищает мир, – нехотя проскрипел Нещадимов. – И это не «штука», Гадюкин. Это ракета Р-36М, мощнейшее оружие в мире. Может долететь отсюда до Антарктиды с боевой частью мощностью в несколько мегатонн. Здесь, конечно, списанная единица, для экспериментов – боевой части как таковой нет.       – Ух-ух-ух, батенька! – весело завопил парень и азартно потёр ладошки. – Да я тут сейчас!..       Дверь отодвинулась полностью, и только сейчас стало видно, что у полуподвешенной на цепях ракеты стоит ещё какой-то тип снулого вида. Гадюкин вопросительно покосился на куратора.       – Основная ваша работа будет происходить здесь, – неторопливо произнёс Нещадимов. – Пока пустовато, конечно, но думаю, вы быстро обживётесь. А это ещё один наш новый сотрудник, которого мы привлекли; будет работать с вами. Тоже исключительно талантливый человек – думаю, вы поладите.       – Хм-хм, – похмыкал Гадюкин и решительно двинулся вперёд, протягивая ладонь. – Аристарх Митрофанович Гадюкин, очень рад встрече!       Снулый тип был молод, худ, сутул, носил очки, и, в отличие от жизнерадостного Гадюкина, был человеком очень флегматического и снулого характера. Он снуло посмотрел на парня, снулым жестом протянул в ответ снулую ладонь и снуло сказал:       – Исидор Яковлевич Эйхгорн.       – Ну, батенька, вот и познакомились. Так, э-э-э, как вас... Игорь Андреевич, что мы...       – Да, – весомо уронил Нещадимов. – Таким образом сейчас я вас введу в курс дела...