Вино из лунных капель

      Боль от ран на груди расходится острыми волнами, и Крис делает шаг назад, но тут же пытается собраться. Бывало в его жизни и хуже, сейчас он просто сдал от неожиданности, но болезненный адреналин всегда делает его мысли чётче, как и реакции. Ему нужно много защитить, и прежде всего — именно Пхичита. Если его сейчас увидят таким… Крис даже не оглядывается, он чувствует, знает, что его вампиры постарались, и возможных зевак уже давно отвели подальше от ненужного зрелища. Но, может, не всех.       На самом деле за все эти мысли пролетает не больше нескольких секунд, и Крис, уворачиваясь от ещё одного опасного выпада Пхичита, успевает и ускользнуть от движения сзади. Он этого ждал, знал, что посланные мафией люди так или иначе сделают свой шаг. Скорее всего, это и был их план — ослабить их с Виктором изнутри. Но получилось только его — Крис краем глаза замечает, что Виктор уже расправился со вторым, хорошо завернув тому руку за спину, да и с Юри вроде всё хорошо. Пхичит, только Пхичит. Сейчас у него тёмный пустой взгляд, сейчас он может не понимать ничего, но потом ему будет плохо. Потом он может замолчать — почему-то Крис боится этого больше всего. Этот страх давит обрывки боли, придаёт злости — и Крис уже собственными когтями царапает шею молодого мужчины, решившего, что сможет его вырубить. От этой наглости злость глушит ещё больше, и так хочется эту его шею сломать, порвать когтями до кровавых ошмётков.       — Хорошая реакция, — хрипит полузадушено мужчина, — только у него, думаю, лучше.       Крис резко ударяет его коленом в живот, и мужчина оседает на асфальт — что ж, пока никуда не денется, а он сам сможет… Пока он может только собрать все свои рефлексы в кулак и ожидающе вглядываться Пхичиту в лицо. Того совсем немного трясёт, и его, Криса, кровь медленно срывается каплями с поблёскивающих когтей. Но он просто стоит, немного опустив голову, и Крис пробует:       — Пхичит?       Тот резко поднимает взгляд, в тёмных глазах только пустой и зыбкий ужас, и Крис резко выдыхает, а боль по груди расходится в такт. Его регенерация не справляется, он просто не может сосредоточиться, он просто не знает, что может…       — Ты ничего не можешь сделать, — вдруг говорит Юри, и Пхичит вздрагивает на его голос. Да и Крис заодно, потому что Юри бесстрашно подходит к Пхичиту, совершенно не опасаясь такого его состояния. Да он ещё страннее — потому что спокоен, как никто.       — Подожди, он ведь сейчас… Мы не знаем… — выдыхает Виктор, но Юри даже не оглядывается на него.       — Я знаю, — тихо говорит он, аккуратно прокусывая кожу на своём запястье, и Крис чует тяжёлый запах его крови. — Это то, что я должен. Пхичит? Пожалуйста…       Юри болезненно шипит, когда Пхичит прижимается губами к его руке, и Крис, наконец-то с облегчением чувствуя присутствие Микеля рядом, да и Джей-Джея, который раздаёт указания по поводу задержанных чужаков, всё понимает. Да, Юри знает, конечно же! Не зря же их с Пхичитом держали в одной лаборатории, должна быть какая-то связь, о которой Юри, оказывается, упрямо молчал. Разозлиться бы на него, да не выходит. Если он может сейчас что-то сделать — как можно на него злиться тогда? И Крис терпеливо ждёт мучительно долгие полминуты, пока Пхичит, аккуратно лизнув запястье Юри, не прислоняется лбом к его плечу. Больше не видно тех ужасающих когтей, но его всё равно трясёт, и Крису безумно хочется подойти к ним, так, как Виктор уже сделал, как коснулся осторожно плеча Юри. Но не получается — Пхичит, повернувшись к нему, смотрит на него с осознанным виноватым страхом, и Крис замирает на месте.       Пхичит помнит, знает, понимает. И это не самый лучший вариант. Да это же хуже всего! Раны на груди затягиваются с покалывающим ощущением, и Крис, проведя ладонью по потрёпанной футболке, на несколько секунд устало прикрывает глаза.       — Едем домой. Эти — на тебе, — кивает он Джей-Джею, и его парни мигом скручивают незваных гостей. О них Крис подумает потом. — Микель, что с Юрой? Он внезапно исчез со связи, выясни это. Сегодняшний день фестиваля должен дойти до конца без проблем.       — С этим не беспокойся, ответственная команда начеку, с Юрой сейчас решим, получит от меня. Ты… Я думаю, тебе нужна кровь. Так быстрее… — Микель неопределённо машет рукой. — Ладно, машина уже здесь, в особняке я предупредил. Езжайте, тут мы сами.       На Микеля можно положиться — это Крис знал всегда. Как и на Виктора — тот почему-то отказывается ехать сейчас, и Крис чует, что о чём-то он не хочет говорить. У Виктора в такие моменты всегда виноватый ищущий взгляд, а Крис умеет читать его как никто другой. Но Виктор не подводит — это всё равно, как ждать, что тебя предаст половина собственного тела, поэтому Крис устало кивает:       — Всё равно возвращайся скорей. Нам надо… Нужно многое обсудить и решить.       Пхичит вздрагивает на этих словах, и Крис на миг думает, что сейчас он просто готов сбежать, но всё равно он послушно вместе с Юри садится на заднее сидение, Крис же впереди. Он устал, у него тянет болью раны на груди, он не хочет говорить ничего сейчас. Только дома. Там чувство защиты, чувство собственной уверенности. Там им всем будет спокойнее.       — Крис, ты… ты теперь выгонишь нас?       А сейчас только болезненная злоба на Пхичита за этот невозможный, глупый, отвратительный вопрос. Такое недоверие теперь, после всего, что произошло? Крис зло прикусывает нижнюю губу и упрямо молчит, медленно закипая на чужое шумное зашуганное дыхание. Да, Пхичит по сути ребёнок, да, ему пришлось пережить столько уже, что и не каждый взрослый выдержит, но…       Просто этого самого «но» не должно быть, и Крис так ничего и не говорит до того момента, как автомобиль останавливается у особняка. Там светится несколько окон, и это к лучшему, на уши хоть подняли не всех, и Крис тут же выглатывает подготовленный для него пакет крови и проваливается в сытое ощущение смутного покоя. Сейчас он дома. И в свой дом он пускает тех, кого потом не оставит. Неужели это так сложно понять.       В главной комнате он одним движением садится в кресло и кивает на диван напротив, и Юри с Пхичитом аккуратно и послушно садятся следом. Юри устало всматривается в его лицо, Пхичит же испуганно буравит взглядом кровавые порезы от собственных когтей на его футболке. Снять бы её, но кровь уже засохла, ткань прилипла к коже, так что только в душ.       Какое-то время все они молчат, но это раздражает, и Крис не выдерживает:       — Юри, расскажи всё. Хотя бы сейчас. Я не смогу защитить вас, если не буду знать, от чего.       — От нас самих, наверное, — Юри хрипло смеётся, и Крис мрачно наблюдает за тем, как ломается его маска напускного спокойствия. Юри ведь тоже ребёнок, измученный и не понимающий, что делать ему сейчас. Хоть и научившийся это скрывать, но надолго такой маски не хватает, Крис знает это по себе. Когда-то давно у него и Виктора тоже была в глазах такая кипучая смесь настороженности и полной беззащитности.       — Проект «Берсерк»?       — Да, наверное, да… Нам не говорили, — Юри устало улыбается чему-то своему. — Пхичит только Берсерк, я… я — лекарство. То, что может его остановить. Моя кровь то есть. Я не знаю как. Я просто…       — Просто эксперимент? — со вздохом спрашивает Крис, и Юри, как и молчаливый Пхичит, опускает взгляд, упрямо всматривается в свои колени.       — Да, просто эксперимент. Я ничего не могу рассказать тебе, кроме этого. Я не знаю той мелодии, которая вводит Пхичита в этот транс, мне от неё просто не по себе. Я ничего не знаю, правда, ничего не знаю! — Юри резко срывается в паническую дрожь, но успокаивается так же внезапно. — Крис, нам пришлось уже убить людей. Незадолго до того, как ты нас вытащил. Нас уже проверяли так. Лучше бы ты… Лучше бы ты нас оставил.       Он замолкает тоже внезапно, и взгляд у него усталый и тяжёлый, и у Криса едва хватает выдержки спросить:       — Что за люди?       — Нам не говорили. Какие-то мафиозные дела, но… Я не мог вам сказать. Мне страшно. Мне было страшно, что вы не примете нас… с этим. Думал, что всё обойдётся, но… Мне жаль.       Крис медленно поднимается с кресла, и они оба замирают, как два замёрших нахохлившихся воробья. Не верят — до сих пор. И это ведь не их вина. Просто у него с Виктором пока не получилось их этому научить. А сейчас у него банально нет сил на то, чтобы что-то придумать. Нет сил даже Виктора ждать. Просто хочется рухнуть на кровать и отключиться от всего этого на несколько часов. И, похоже, это самый лучший вариант.       — Пойдёмте спать, а, — мягко предлагает он, ероша обеими ладонями тёмные макушки, и Пхичит запальчиво ловит его за запястье, поднимает взгляд — беспомощный, обескураженный такой:       — Крис, прости? Прости, пожалуйста… Крис?       У него получается неловко, словно это слово он пробует на вкус, и Крис внезапно понимает — да. Это для него может быть правда ново. Вряд ли, запертый в четырёх стенах лаборатории, он мог понять много таких важных слов. Он только учится этому — но всё равно всё ощущает, и ужас во взгляде от чувства вины. У Пхичита очень выразительный взгляд, и да, в нём написано больше того, чем он сам может представить и осознать. Но Крису достаточно. Крису хватает того, как он жмётся щекой к его ладони, и этого даже слишком много.       — Я простил. И я никуда вас не выгоню, — хрипло роняет он. — И всё-таки спать. Нам всем это нужно.       Он их обоих ведёт к себе. Лучше уж так, лучше уж на виду, а места на кровати хватит ещё для пары человек вместе с ними. Пинком отправляет сразу обоих в душ, сунув в руки первые найденные собственные футболки и усаживается на кровать, чувствуя, как немного зудят раны под тканью прилипшей к коже футболки. Вот же… когда-то давно и они с Виктором были такими недоверчивыми зверятами. Наверное, судьба требует свои долги, и теперь им надо привести в норму таких же. И только всё стало налаживаться, но, похоже, снова всё надо начать с нуля.       Юри с Пхичитом возвращаются мокрыми, распаренными и до блеска чистыми, и Крис, кинув им полотенце, отправляется в душ сам. Беспощадно сдирает футболку, трёт кожу и негодует на то, что водой, увы, не вымыть из головы целый ворох мыслей. Остаётся только надеяться на усталость, что он победит это грызущее ощущение «мне надо об этом всём подумать».       Усталость победила Пхичита ещё до его возвращения. Он едва слышно сопит, свернувшись под углом одеяла на самом краю, и Юри сидит рядом, обняв колени и прижав их к груди. Взгляд у него сонный, но всё равно настороженный:       — Что будет теперь? — спрашивает он, и Крис пожимает плечами.       — Что-нибудь. Мы с Виктором что-нибудь придумаем.       Юри не сводит с него пытливый взгляд, и Крис устало, но упрямо добавляет:       — Мы вас защитим. Кажется, я это уже обещал. Может, попробуешь мне верить? Нам верить?       — Попробую, — ворчит Юри в ответ. Ещё одна его маска, мол, ему безразлично, но Крис видит его беспокойство, когда он аккуратно натягивает на Пхичита одеяло, подтыкает его под острые колени.       — Пхичит, он… Он после того задания замолчал. Он помнит всё. Крис, не дай ему снова замолчать, пожалуйста. Он мне… он как брат, понимаешь? Мы всегда вместе в этой лаборатории были.       — Понимаю, — только и говорит Крис, осторожно целуя его в макушку. — Спи. Юри пристраивается с другого бока, по-кошачьи зарываясь по макушку под одеяло. Может, и правда засыпает, может, и нет — это не останавливает Криса от того, чтобы потянуться к Пхичиту и на несколько секунд прижаться губами к его тёплой щеке. Да, он слишком устал, чтобы обо всём этом подумать. Но об этом думать и не надо, просто нужно в один миг понять.