Вино из лунных капель

      Пусть Юра и звонит Виктору и Джей-Джею одновременно, второй успевает к нему быстрее. Правда, помощи от него, наверное, чуть будет, потому что на бессознательного Отабека он смотрит только с паническим недоверием, и Юру это тут же злит. Точнее, собственная нервозность сейчас злит и то, что у него дрожат коленки. Вот вроде же он всё обдумал до этого, а всё равно — накрыло страхом. Вдруг ничего не получится? Вдруг рассказанное Юри действует не всегда, вдруг…       — Я не знаю, как мне это объяснить теперь. Виктору, Крису… — обескуражено бормочет он, тогда и Джей-Джей тут же собирается и сам с духом.       — Объясним. Всё-таки это было моё желание, моя просьба, а ты…       — А я сам решил, — упрямится Юра и тут же чувствует, как по загривку проходит дрожь. Виктор рядом, он знает и слышит его походку и чувствует его одеколон. Виктор вообще за его спиной, делает глубокий вдох и наверняка морщит нос, почуяв кровь.       — Решил что, Юр? — и у него вкрадчиво опасный ровный голос. Как всегда, когда он знает, что Юра где-то накосячил, но ждёт признания в косяке лично. В такие моменты Юра хочет врезать — и сложно понять, кому больше, ему или же самому себе.       Но в этот раз Виктор не дожидается ответа. Да он понимает просто всё быстрее, Юра это по глазам видит и застывшей фальшивой улыбке.       — Ты его обратил? — медленно говорит он, отделяя каждое слово, и Юра опасливо кивает. Виктор зол. Он даже не удивится сейчас, если он его ударит — столько тревожной холодной злости сейчас исходит от него.       — Виктор, подожди, это было… — пытается вклиниться Джей-Джей, но Виктор только резко поднимает ладонь, делая знак молчать.       — Это было… — тихо начинает он, подходя к скамье. Он окидывает взглядом Отабека, замирает статуей укора над Юрой, и тот не зажмуривается от страха только силой упрямства. Просто раз он решил, то решил. Виктор когда-то давно тоже решил.       — Мне было страшно, Юр, когда вместо тебя ответила Сара. Я думал, что с тобой что-то случилось, — вдруг продолжает Виктор, присаживаясь перед скамьёй на корточки и вглядываясь Юре в лицо. — А сейчас мне грустно, потому что ты взял на себя ответственность, которую не должен был брать. И обидно, потому что ты мне ничего не сказал. Обидно, потому что я тебе полностью доверял.       «Да лучше бы ты меня сейчас ударил», — растерянно думает Юра. Сейчас бы сказать хоть что-то, хоть бы обычное «прости», а в голове пустота. Словно слова Виктора выбили оттуда все мысли и идеи. А ещё у него безумно усталые и тревожные глаза, и Юра вдруг понимает — что-то же произошло. Он ведь даже не знает, что с запланированной операцией, которую бросил на полпути.       — Виктор, наш план… Всё ведь получилось? — запальчиво спрашивает он, когда Виктор поднимается на ноги.       — Получилось. Всё остальное дома. Парня надо увезти, пока не очнулся. Ему понадобится кровь, — отвечает тот как ни в чём не бывало, словно и не было тех болезненных слов. Словно всё хорошо, но Юра чувствует — нет. — Джей, поедешь с нами? Надо решить, как разрулить это обращение, ведь оно не официальное, сам понимаешь.       — Да, конечно. Мне нужно тебе объяснить всё, это ведь…       — Дома, — снова как отрезает Виктор, одним махом подхватывая Отабека на руки, и Юра тихо тыкает занервничавшего Джей-Джея локтём в бок. И в машине они едут все молча, думая, похоже, каждый о своём. Юре безумно хочется узнать о Крисе, о Юри с Пхичитом, наверное, они уже все в особняке, если Виктор спокоен, пусть и зол. Когда Виктор паркуется у входа, Юра всё-таки решается спросить:       — Ты Отабека сейчас… туда?       Он давно уже не спускался в подвал, наверное, с тех пор, как сам просидел там свою «вампирскую ломку». Там есть пара специальных комнат для новообращённых. Комнаты как комнаты, только окон нет и двери тяжёлые, которые так просто не выбить. Все меры предосторожности для защиты тех, кто снаружи, от тех, кто беснуется внутри. В первые дни жажда разорвать кому-то глотку давит так, что не можешь думать ни о чём другом.       — А ты предлагаешь какой-то другой вариант? — совсем спокойно говорит Виктор, но Юра чувствует его злость. Это по сердцебиению слышно, оно перекрывает всё, кажется, и его собственное.       — Нет, конечно…       — Какая у парня переносимость вируса? — вдруг резко обрывает его Виктор, и Юра понимает — это снова тот вопрос, на который от него требуют ответа только ради принципа. Виктор ведь наверняка почуял, он как-то и говорил, что кровь у людей с низкой переносимостью и пахнет даже иначе.       — Пятьдесят процентов, — тихо отвечает за него Джей-Джей и тут же добавляет: — Виктор, Отабек бы скоро умер, если бы…       — Да ты лучше меня понимаешь, что он и так умрет теперь! — Виктор всё-таки повышает голос. — Или считаешь, что жизнь свихнувшегося монстра — лучший вариант? Да вы же сами таких обращённых пристреливали, как бешеных собак. Ты сам, похоже, свихнулся, если знал обо всём и не остановил…       — Знал. Потому что я Юру и попросил это сделать.       — Вот дерьмо… — устало бормочет Виктор, и Юра решает вмешаться:       — Если он будет пить мою кровь, как обратившего его, то это его спасёт. Юри же ведь говорил об этом. Это поможет.       — Это всего лишь может помочь, Юра. А может и не помочь. Это просто пятьдесят на пятьдесят, как удача повернётся.       — Когда ты обращал меня, ты думал об этом? О процентах и какой-то удаче? — запальчиво тараторит Юра, и Виктор тут же меняется в лице. Вся усталость и тревога, которые он пытался сдержать, ложатся на лицо тенью и прорезавшей лоб редкой морщиной.       — Да ни о чём я не думал, Юр… У меня в голове звенело только, что будет несправедливо, если ты умрёшь. Ты и так тогда всё потерял, всю семью. Даже пожить толком не успел.       — Вы с Крисом потом моей семьёй стали… С такой долбанутой семейкой я не мог поступить сейчас иначе, ты ведь сам понимаешь.       Виктор отворачивается от него, но Юра чувствует — пусть и устало, но он немного улыбается. Джей-Джей же неловко молчит, наверное, и не ожидал он, что станет частью такого разговора.       — Это был сейчас хитрый приём, ты тоже это понимаешь, — тихо говорит Виктор через несколько секунд, и Юра сонно проводит ладонью по лицу.       — Он самый. Виктор, я… Прости, что я прошу тебя сейчас об этом, но — доверься мне? Даже пусть у меня не получилось полностью довериться тебе. Я дурак, я знаю… Но я… Я смогу его спасти. Если ты вместе со мной в это поверишь, то у меня точно будет на это больше шансов.       — Тебе придётся уговорить на это и Криса, ты в курсе? — язвительно бормочет Виктор, вытаскивая Отабека с заднего сидения машины и снова подхватывая его на руки. — Если он решит тебя наказать, я не буду его останавливать.       — Ладно, он злой папуля, ты добрый, — вздыхает Юра, наблюдая за тем, как Виктор аккуратно укладывает Отабека на кровать, и ловит брошенный Виктором ключ от двери. — Всё, топай отсюда, мы с Джей-Джеем тут сами.       — Ты не в том положении, чтобы командовать.       — Ты не в том положении, чтобы не пойти сейчас отдохнуть, — парирует Юра и обеспокоенно щурится, вглядываясь Виктору в лицо. Тот редко показывает тревогу и усталость, так насколько же они велики сейчас, что от него аж сквозит ими: — Виктор, и всё-таки… Как всё прошло?       — Немного не так, как ожидали, но всё удалось. Крис немного ранен, но, я думаю, уже в норме. Те парни — их мы схватили.       — Мои ребята отчитались, они уже в камере в нашем отделении, — добавляет Джей-Джей.       — Завтра Крис или я навестим их. Эх, тебе бы на самом деле тоже отдохнуть.       — Я уже давно толком не отдыхал, Виктор, я привык, — механически улыбается Джей-Джей.       — Изабелле же вот-вот рожать? Ты же нужен ей как никогда.       — Я знаю, но… Если я не узнаю, как прошло превращение Отабека и не увижу это сам, я просто не смогу… Мои мысли так и будут крутиться здесь.       — Виктор, иди уже, — Юра всё-таки решает вмешаться в этот разговор. Да, Джей-Джею тоже нужно отдохнуть, и это чудо, что он ещё не сел в ближайший угол и не заснул, как есть. Но пусть уж он будет тут, рядом, потому что, как бы Юре ни хотелось это отрицать, но ему страшно. Когда Отабек очнётся, ему же придётся что-то сказать… Если Джей-Джей, его друг, будет рядом, может, всё будет капельку легче? ***       У Юри так и не получилось заснуть. Казалось, что за три недели, проведенные здесь, в этом уютном особняке, который так хотелось назвать домом, он научился беззаботно засыпать, но это показалось, это не так. Это неправильно. Его приучили не спать неделями, его выдержка лучше, чем у кого-либо. Его только не научили отключать все мысли. Странно, он не понимает этого. Наверное, тем людям, которые хотели сделать из него идеального убийцу, так бы легче было им командовать. Может, и нет. Он не хочет об этом думать, но не получается.       Сейчас Юри может думать о том, что Крис Пхичита всё-таки защитит. Да, в это так сложно было поверить, Юри не научен верить легко, да он вообще верить не научен, но… получается немного. Это то, чего ему хотелось больше всего, то, почему он не знал, как рассказать всё, о чём он знал. Он ведь не умеет верить. Как можно ждать, что поверят ему? Поверят им? Их с Пхичитом превращали в идеальных безжалостных убийц. Юри не хочет думать о том, что инстинкт защитить Пхичита тоже вбит в его голову только ради этого. Нет, нет, только не это, это всё не так. Просто Пхичит единственный, благодаря кому он банально не сошёл с ума. Он — такой же, у кого нет ничего. Только жизнь была и им тоже не принадлежала. А теперь она у них в руках, и Юри вообще не знает, что с ней делать. Не умеет жить нормально, спать не умеет, верить не умеет. Крису с Виктором будет легче отправить его куда-нибудь, да хоть куда. Только пусть Пхичита не выгоняют. Пхичит другой, у него как-то получилось эту жажду жизни сохранить, он пышет ей. Юри пытается, пробует, но потом каждый раз, как засыпает, видит в кошмарах лабораторию. И на этом всё. Спасение приходит только в те дни, когда он пьёт кровь Виктора, но… Так ведь не может быть всегда?       Юри думает о Викторе и в тот же момент чувствует его присутствие. Он рядом, он внизу, он приехал. Он не один, но какая разница? Юри осторожно выползает из-под одеяла. Босые ноги тут же мёрзнут, и как Пхичит бегает по особняку без обуви? Или просто Юри не может оттаять, словно ему холодно изнутри. Он отдёргивает длинную футболку почти до колен и бесшумно выскальзывает за дверь.       В полутёмной гостиной Виктор уже один. Он молча поворачивается к нему и устало трёт ладонью лицо, а Юри просто замирает в дверях. Он чувствует…       «Эмоции всегда можно понять», — тут же вспоминает Юри его слова. Да нельзя их понять. Ему сейчас просто холодно и плохо. И это единственное, что он может понять сейчас.       — Зачем ты спустился? Я думал, ты уже спишь, — тихо спрашивает Виктор, и Юри мотает головой.       — Нет, Крис с Пхичитом уже спят, — бормочет он. Надо же что-то ответить, так ведь правильно?       — Тогда что? Тебе нужна моя кровь? Это может подождать до утра?       — Нет… То есть, нет, не кровь. Мне не нужно сейчас, — запинается Юри. Холодно и плохо — да, именно так от тёмного взгляда Виктора сейчас.       — Тогда иди к себе в комнату, — безразлично роняет тот, и Юри инстинктивно делает крошечный шаг назад, но потом снова мотает головой.       — Нет, подожди, Виктор… Я… Я ведь должен что-то сказать? — неуверенно начинает он, но Виктор лишь смутно хмыкает.       — Возможно. Но ты точно не понимаешь, что и почему. Поэтому сейчас пошёл вон.       Юри медленно пятится в тёмный коридор до тех пор, пока не утыкается спиной в стену. Там он так и садится на пол, утыкаясь лбом в колени. И ему холодно и плохо.