Вино из лунных капель

      — Кажется, что он просто спит, — тихо бормочет Джей-Джей, и Юра переводит на него злой взгляд. Да, Отабек на самом деле просто спит, чуть приоткрыв рот и перевернувшись на бок на простой, но удобной кровати, да, так сразу и не скажешь, что в его организме там творится целая перестройка. Да он даже не хмурится во сне, и Юра пытается припомнить собственное превращение. Да, кошмар наяву начинается после, когда только открываешь глаза. Жажда дерёт горло так, что хочется взвыть, но вместо крика — невнятный жалобный хрип, а вся сила и энергия бурлят в каждой клеточке тела, и ты не знаешь, куда их деть. Как вообще справиться с самим собой, когда кажется, что тебя словно засунули в чужое непослушное тело?       Джей-Джей нервничает, и его тревога словно давит Юре на горло и скрипит мигренью в висках. Прошлая идея, что с Джей-Джеем справиться с Отабеком, когда тот проснётся, что-то объяснить ему, будет легче, теперь кажется полным провалом. В моменты жажды все инстинкты и эмоции выкручены на максимум, и стоит только почувствовать чужое беспокойство или страх… Всё равно что спичку бросить в разлитый бензин. Себя же Юра ощущает динамитом с догорающим фитилём.       — Слушай, тебе лучше сейчас уйти, — резко роняет он, и Джей-Джей устало хмурится:       — Не думаю, что…       — Я думаю. Сейчас ты… Да ты как красная тряпка для быка сейчас.       — Я его друг.       — Ты один из тех, кто решил за него, умереть ему или же стать вампиром.       — Как и ты, — упрямо стоит на своём Джей-Джей, хмуря брови, и Юра взрывается, словно фитилёк динамита всё-таки сгорает до конца. Он рассерженно клацает удлинившимися клыками, и проявившиеся когти сгребают футболку Джей-Джея, ещё немного — и можно кожу поцарапать или вовсе проткнуть насквозь. Того таким, конечно, не напугать, но это Юре и не нужно.       — Теперь он как я, — тихо говорит он, и взгляд Джей-Джея тут же становится до боли пытливым. — Он уже не в твоём мире, понимаешь? Будь сейчас то время, что было лет тридцать назад, ты бы должен был его убить, понимаешь?       — Сейчас я просто хочу попробовать ему помочь, — тихо бормочет Джей-Джей, и Юра понимает, что на самом деле он сдался, что на самом деле он всё понимает. Ведь это же Джей-Джей, он в принципе не может быть усталым, тихим и беспокойным, но сейчас… На самом деле он просто сломан сейчас.       — Я знаю. Но не сейчас. Сейчас ты лишь человек перед голодным и только обращённым вампиром. Ты не поможешь ему, если он вцепится в твою глотку.       — Дерьмово ты шутишь, Юра.       — Да не говори, — кивает с кислой улыбкой Юра, забирая из его ладони ключи. — Дай мне час. Запасной ключ у Микеля спросишь, через час, если я не выйду, откроешь дверь сам. Возьми только с собой кого-нибудь из наших. А теперь иди, он вот-вот уже проснётся.       Он запирает за Джей-Джеем дверь и перепроверяет на пару раз. Инстинкт кричит бежать из этой комнаты куда подальше, а он самолично пихает себя что в глотку свирепому тигру. Никто не рискует быть рядом с только обращённым вампиром в первый час после того, как он только приходит в себя. Жажда, злость, непонимание — они перевешивают всё человеческое и здравое, поэтому к новичкам заходят только после того, как они, выглотав с пару оставленных пакетов крови, готовы принять перемены в их жизни, пока звериное и дикое в их душе сыто и спокойно сопит.       Юрино здравое и дикое сейчас единодушны, трясутся беспокойно, словно трусливые зайцы. Юра давит эту дрожь, скрестив руки на груди в тот момент, когда Отабек с хриплым вздохом открывает глаза. Какие-то секунды он бездумно пялится в потолок, а потом садится на кровати одним быстрым движением, задумчиво потирая собственное горло.       Жажда. Юра знает это чувство. Она дерёт глотку раскалёнными ржавыми когтями. Его собственную сейчас словно ледяная ладонь сжимает, когда Отабек поворачивается к нему, пристально вглядываясь в его лицо. И говорит только одно:       — Зачем?       И от этого слова, кажется, десяток холодных ладоней уже давят лёгкие, потому что дышать невозможно больно. К дикому Отабека Юра был готов, здравое же выбивает из колеи. Сейчас у него по-человечески непонимающие усталые глаза. По-вампирски сильная хватка, когда он, резким движением рванув вперёд, прижимает Юру к двери и вцепляется пальцами в его шею. На затылке точно будет шишка. Заживёт, конечно, быстро. И, наверное, он, прикрыв глаза, думает о всякой ерунде, стараясь не думать об ответе всего лишь на один вопрос.       — Зачем? — хрипит Отабек, наклоняясь к нему — Юра чувствует его дыхание на лбу, понимает, что оно аж ерошит отросшую чёлку, которая и сейчас лезет в глаза. Не знает он. Казалось, что знает, но нет, это что-то другое, это не обычное желание просто помочь, это что-то…       Что-то совсем дикое, когда Отабек, наклонившись к его шее, грубо впивается клыками в кожу, да и пальцами сдавливает тоже, большим прижимает дёргающийся кадык, и Юра сдавленно охает, чувствуя, как перед глазами комната закруживается багровым водоворотом. Это дикое, необузданное желание подчиниться этой хватке, раствориться в ней и шуме глубоких глотков. Отабек пьёт его кровь медленно, словно пытается распробовать больше и больше с каждым тягучим глотком, и Юре смутно кажется, что собственное сердце потихоньку начинает биться так же размеренно, так приятно неторопливо…       Резкий удар в скулу встряхивает все мысли колючими осколками калейдоскопа, и Юра снова больно ударяется затылком об дверь и не сползает кулём на пол только из чувства долбанутого упрямства. Рана на шее ноет, двинуть головой хоть на сантиметр та ещё пытка, но Юра медленно поворачивается к сделавшему несколько шагов назад Отабеку, подрагивающей рукой стирающему с губ его кровь.       — Тебе словно… нравится это, да? — хрипло и даже как-то брезгливо спрашивает он, и Юра на несколько секунд прикрывает глаза. Нравится… Да чёрт его знает. Это странно просто, словно он какой-то поехавший. Словно всё наперекосяк, словно это он сам сходит с ума от жажды. Совсем другой, но всё-таки.       Отабек, кажется, и не ждёт его ответа. Обняв себя руками, он тяжёло садится на кровать, немного горбясь. На самом деле ему сейчас сложнее, и от этой мысли Юре стыдно. Он же остался для того, чтобы помочь, чтобы было легче… Получается, чтобы было легче ему самому, да?       — Мне жаль, — бормочет он, делая пару аккуратных шагов, и Отабек поднимает на него злой и в то же время усталый взгляд. Он ведь сдерживает себя? Юра ещё не видел ни одного только обращённого вампира, которые свою первую жажду пережили бы с таким спокойствием. Скольких сил это стоит ему? В уголке губ Отабека так и горит кровавый, уже подсохший след, и Юра, протянув ладонь, осторожно стирает багровую жёсткую пыль. — Мне жаль, — снова повторяет он, и в глазах Отабека на миг вспыхивают красные отблески, тут же исчезая, может, это даже ему показалось. Но на загорелом открытом лбу поблёскивают нездорово капельки пота, и Юра понимает — сил на самом деле Отабеку требуется очень много, чтобы не сорваться и не прокусить ему насквозь ладонь. Он чувствует это в воздухе, словно тихий-тихий шёпот. Это должно его испугать, и, наверное, колени подрагивают именно поэтому. А, может, потому, что Отабек успевал выглотать порядочно крови, да и рана не хочет заживать, и Юру штормит и шатает, а он только и наблюдает, как тяжёлые алые капли срываются с его шеи на сжатые на коленях в кулаки ладони Отабека, бегло облизывающего губы.       — Вот дерьмо, — бормочет Юра, мягко падая на колени на жёсткий пол и прижимаясь щекой к чужому бедру, а над головой — хриплый горький смех.       — Вот это точно, — зло выплёвывает Отабек, и Юра чувствует тяжесть его ладони на своей макушке. А сил даже дёрнуться нет, если Отабек сейчас сгребёт его за волосы, но тот только легко хлопает его по голове и ерошит пряди. От этого до отвращения стыдно.       — Ты же злишься сейчас. Я чувствую, как тебе хочется сейчас свернуть мне шею или же разодрать горло.       — Заткнись, — бормочет Отабек, но Юра почему-то не может остановиться:       — Тебе кажется, что ты можешь это сдерживать, но нет, сейчас ты…       — Да заткнись же ты! — уже рычит Отабек, всё-таки дёргая его за волосы и заставляя запрокинуть голову, и Юра аж вскрикивает от боли — в ране на шее от резкого движения словно всё взрывается.       — Я просто знаю, каково это. Отпустишь себя сейчас — и станет легче, — болезненно шепчет он, и Отабек подаётся вперёд, наклоняясь к нему.       — Ты же первый пожалеешь, если я отпущу себя, — опасливо говорит он, но глаза его выдают, горят злой отчаянной жаждой, и Юра криво ухмыляется в ответ:       — Может, мне тоже станет легче.       — Вот дерьмо, — шипит Отабек, повторяясь, и резко тянет его на себя, как и за волосы, так и другой рукой за футболку. Юра только успевает схватиться за его плечи и кое-как обнять за шею, когда Отабек, неудобно сгребая его, быстро лижет ранки на шее, тревожа только образовавшуюся кровавую корочку, и Юра скулит на одной ноте. Просто так больно и так стыдно… Так странно, что сейчас он самого себя терпеть не может, ведь больше всего в жизни он ненавидит собственную слабость, а сейчас он слаб, сейчас его воля не больше, чем у тряпичной куклы.       — Вот дерьмо, — снова выдыхает он, чувствуя, как собственные клыки царапают губы до крови. Его вампирская сущность, его «дикое» сейчас протестует из последних сил, или же, наоборот, ловит дикий кайф. Да просто с ума сходит, гонит «здравое» пинками в такт размеренным коротким глоткам Отабека, который вместе с кровью пьёт его силы по каплям. Оставляет совсем чуть-чуть, чтобы хоть глаза открытыми держать, когда он отстраняется. Юра старается изо всех сил, но чужое лицо плывёт резью перед глазами, и Юра почти слепо тянется вперёд, похоже, утыкается лбом в чужое плечо, и мягкая слабость накрывает плотным коконом, вжимает его в Отабека, и Юра заворожено вслушивается в его спокойное сердцебиение. Собственное, несмотря на всю слабость, заходится внезапно в истеричном ритме.       — Я… Я в первое время винограда много ел. Ну, чтоб отвлечься от жажды. Мы найдём тебе что-нибудь такое, — хрипло бормочет он, и каждое слово отдаётся болью в шее. Наверное, он несёт какую-то ненужную чушь, которая сейчас из него вышибет крупицы сил. И, наверное, зря, раз Отабек какое-то время молчит в ответ.       — Отдыхай, — только и слышит он чуть позже в полудрёме, смутно подумав о том, что совсем скоро не выдержит Джей-Джей, который именно с него шкуру снимет за такое, а Виктор с Крисом ему помогут. Но на это на самом деле плевать.