Вино из лунных капель

      Его кидает из сна в сон, но в какой-то момент Крису кажется, что он ходит по кругу. Или взад-вперёд из угла в угол по своему прошлому. Вот оно, совсем забытое, обрывки из детства, душные, тусклые дни в лаборатории. А вот лаборатория другая, и Крис брезгливо обтирает пальцы об халат врача, которому только что разорвал горло. Оборачивается и всматривается в своё отражение в больших тёмных глазах.       И просыпается в тот же миг, не сразу понимая, что находится в своей собственной кровати. Как он… Виктор же? Да, именно Виктор за ним приехал в Отделение, а всё остальное помнится так смутно. Только беспокойное ворчание: «— Ты снова себя довёл».       Снова. На самом деле это было раз пять, не более, когда наваливалось тревог больше, чем можно было принять. Крис это знал ещё до того, как ему предложили стать главой клана, поэтому был согласен разделить это только с Виктором. Даже смешно — ведь они оба уже родились с вирусом, они должны быть сильнее всех остальных вампиров, но, как оказалось, иммунитета к такой человеческой слабости, как нервное истощение, у них не было.       Ощущение живого тепла так рядом накатывает лёгкой дымкой, и Крис сначала слепо тянется, зарывается ладонью в мягкие волосы. Пхичит спит неудобно, сидит на полу, но носом уткнулся в скрещенные на одеяле руки. На прикосновение он просыпается сразу, поднимает голову, и взгляд у него растерянный и почти сразу — счастливый.       Крис изо всех сил старается вспомнить, каким был его взгляд тогда. Тоже растерянный, тоже непонимающий. Так странно, что там не было страха. Было что-то… Странное, яркое, светлое ожидание и немного — облегчение.       — Как ты? — пытливо спрашивает он, ловя его ладонь обеими своими, и в этом вопросе больше, чем он может выразить просто словами.       — Лучше, — неловко отвечает Крис, и Пхичит доверчиво прижимает его ладонь к своей щеке, а потом трётся об неё носом.       И Крис понимает, что он бессовестно соврал. Не лучше. На самом деле он всё ещё тлеет тёмной душащей злой жаждой, такой стойкой, что она сдавливает нервным приступом горло. Так похоже на жажду крови, но нет. Жажда чужой боли.       Каждому из вампиров нужно что-то, за что они держатся, чтобы сдерживать звериные порывы выпотрошить свою жертву, раздирая когтями горло. Крис никогда не думал о таком своём якоре, да и не связан он с жаждой крови, а вот с жаждой спокойствия и душевного равновесия — вполне. Так вышло, что лучше всего помогал справиться секс — жёсткий, порывистый, до болезненных солёных слёз. Найти того, кто захотел бы походить по краю и переспать с опасным нервным вампиром, который мог расцарапать когтями спину до долго заживающих ран, было не так уж сложно. Сложно было уже Крису, который совсем недавно понял, что партнёры на раз-два уже не устраивают. Не чувствуют, не понимают, как нужно. И ему не принадлежат.       Пхичит же принадлежит ему целиком и полностью, осознание этого такое сладкое и неправильное. Крис знает — он примет от него всё, даже не спрашивая. Даже, наверное, не понимая и не зная.       — Пхичит, можешь пока уйти? — переборов порыв притянуть Пхичита к себе и напористым поцелуем искусать мягкие губы, с холодной мягкостью роняет Крис, отводя ладонь, и Пхичит удивлённо вглядывается в его лицо. Наверняка читает на нём все тяжёлые и тревожные мысли, которых только и хватает Крису, чтобы не поддаться приятной нужной жажде и не подмять его под себя, заломив руки.       — Я что-то сделал не так? — виновато спрашивает Пхичит и опускает взгляд. Наверняка думает о следах собственных когтей у него на груди, и в этот момент Криса рвёт противоречивым желанием аккуратно его обнять и занежить, заласкать так отчаянно, чтобы Пхичит только улыбался, подставляясь его прикосновениям и поцелуям. Его бросает между границами жажды, и от этого собственная комната, кажется, вот-вот разлетится с шумом на осколки.       — Нет, конечно же, нет. Просто это я сам боюсь уже что-то сделать не так, — начинает Крис. У него так мало времени, чтобы подумать и всё объяснить так, чтобы Пхичит его понял. — Сейчас я сделаю тебе больно, понимаешь?       — Почему?       — Потому что… Мне просто хочется этого. Как и хочется сделать хорошо, но пока будет больно. Мне сейчас… нужно это. Но если я это сделаю, то ты меня не простишь. Я потеряю твоё доверие.       — Нет, — упрямо и резко обрывает его Пхичит, и Крис на миг даже теряется.       — Что?       — Я всегда буду тебе доверять, — запальчиво говорит Пхичит, и он точно понимает всю важность этих слов, да что там, это в глазах у него тёмным огоньком горит. — Ты же мне поверил. Крис, не выгоняй меня.       Пхичит точно всё понимает не так, а у Криса нет сил его переубеждать, нет желания оттолкнуть, когда он одним плавным красивым движением заползает на кровать и садится рядом, крепко уткнувшись носом в плечо. Крис мог бы ему всё объяснить правильно, сказать, что он не остановится пить и выцеживать его боль, даже если Пхичит захлебнётся сорванным криком, но он может сказать только одно:       — Тогда закрой глаза. Постарайся их не открывать как можно дольше, хорошо?       Пхичит смутно кивает, делает пару шумных вдохов, а потом садится на колени, положив на них ладони. Он расслаблен, но он ждёт, и тревожное нетерпение выдают только подрагивающие веки. Он ждёт того, о чём и понятия не имеет. Крис даже не уверен, возникали у него когда-нибудь мысли, чтобы себе подрочить.       В светлой футболке и шортах он выглядит уютно и ещё более невинно — до невозможности. И реагирует так же, легко вздрагивая, когда Крис запускает ладони под футболку и легко хлопает его по рёбрам.       — Подними руки, я хочу её снять, — нетерпеливо бормочет он, и Пхичит слушается, хоть и медлит. Тело его выдаёт лёгкой дрожью, дыхание тоже сбивается и хрипит, когда Крис, наклонившись, обхватывает губами маленький левый сосок. Такая искренняя реакция, такая нужная. Все, кто был до этого, просто знали, как спрятать и раскрыть свои порывы и желания, чтобы это выглядело идеально, но в то же время горчило фальшью. Пхичит же не знает, и Криса это пьянит. Он ведь сейчас может сделать всё, ведь Пхичит и не знает, не ставит ему никаких границ.       И он пробует, медленно буровит удлинившимся когтём на указательном пальце ровную царапину вдоль линии выпирающего верхнего ребра. Пхичит до сих пор излишне худой, вот бы так расчертить его кожу ровными линиями, тут же набухающими капельками крови. Сейчас Пхичит растерян, ему сложно собраться, поэтому сразу сосредоточиться на регенерацию он не сможет, а, значит, Крис может поиграть, понаблюдать, как медленные капли, вяло сползая по коже, собираются в непонятный рисунок, смазывающийся на каждом шумном глубоком вдохе.       А ещё так завораживает наблюдать за его лицом, как он непонимающе и болезненно жмурится, когда Крис пробует снова, ведя горизонтальную царапину по впалому животу, и алая капля мягко соскальзывает в маленькую впадину пупка. Так и хочется растревожить, разбередить тонкую ранку, нажав ладонью, чтобы кровь смешалась с каплями пота, что раскраснелась и тревожила покалывающей лёгкой болью. Такие ранки ведь самые вредные, заживают долго, их так легко разбередить, и Крис пробует, наклоняясь и касаясь кончиком языка. Кровь у Пхичита горячая и терпкая, вкусная. Не отличается от человеческой, но маленькой капли хватает, чтобы захотелось больше, и Крис лижет жадно и старательно, думая о том, что будь рана глубже, он бы попытался толкнуться в неё хотя бы кончиком языка. Так сложно оторваться, хочется больше и больше, и Крис заставляет себя с трудом, ловя языком самые крошечные капли и, вспоминая, вылизывает и впадинку пупка. Царапина теперь поблёскивает от его слюны, и будь Пхичит не таким загорелым, на коже бы точно были розоватые разводы.       Пхичит держится, спина у него ровная-ровная, но дышит он сбито и загнанно, и Крис даже не борется с желанием слизнуть каплю пота на виске.       — Крис, мне так… так странно, — бормочет Пхичит и запальчиво выдыхает: — Я так хочу открыть глаза. Можно мне?       Он такой доверчивый и послушный, словно создан для того, чтобы делать ему больно и хорошо, и Крис с удовольствием роняет:       — Можно.       И да, это было верное решение и разрешение. Потому что взгляд у Пхичита яркий, шальной, поблёскивает красноватыми нотками — жаждой. Да, той самой, настоящей вампирской жаждой, и почему-то Крис уверен — именно так Пхичит чувствует её впервые, не потому, что так надо кому-то или ему просто нужно выжить и потому надо пить кровь. Он просто хочет, он просто позволяет себе быть тем, кто он есть, и это ему нравится, даже если он неосторожно легко прокусывает себе нижнюю губу удлинившимися клыками. Он слизывает проступившую кровь неумело, пара капель всё равно ползёт к подбородку, и Крис, потянувшись, слизывает их сам.       — Я… не понимаю, — бормочет Пхичит, и Крис ему верит. Пхичиту хорошо и плохо в один и тот же миг, его пробирает дрожью и в тот же момент он по-кошачьи жмурится и растерянно улыбается. Такая прелестная у него жажда. И возбуждение. Он нерешительно потирается членом сквозь лёгкую ткань шортов о живот Криса, когда тот, подхватив его под ягодицы, тянет и вжимает в себя, бегло вылизывая подбородок.       Он горячий — это Крис ощущает не только сквозь его шорты, но и через свою футболку. Так хочется стянуть все эти тряпки, и, наверное, он думает об этом больше, чем нужно, потому что Пхичит сдавленно охает, впиваясь обострившимися когтями в его плечо, и Крис, утыкаясь носом в его плечо, ощущает на собственных пальцах знакомое ощущение тёплой крови. Ну, конечно, так увлёкся, что продрал чертовы шорты и впился непослушными когтями прямо в тёплую кожу небольших упругих ягодиц. Крис зло стонет, порывисто целуя загорелое плечо. Если он так не контролирует себя сейчас, то дальше будет так сложно. Ведь в Пхичита так хочется войти членом, но он же очень узкий, его надо растянуть… Та ещё проблема!       Терпения и контроля у Криса не капли, самому от этого страшно, но и времени тоже на самом деле мало, потому что пах тянет горячим напряжением и возбуждением, которое раскатилось по телу за секунды. А Пхичит ещё неловко трётся члёном об его живот, ёрзает, ему неудобно в шортах, и он только стонет на грани всхлипа, потому что Крис не спешит отнимать ладони от его ягодиц, и светлая ткань уже влажная от крови. Пхичит дуреет от этого — это видно по шалым диким глазам. Он вампир, ему нужна кровь, чтобы восстановиться и стряхнуть наваждение болью, но Крис тянет и сам выбирает момент. Он точно наступит не сейчас. Сейчас дикую и шальную жажду он успокоит по-другому, и Пхичит, которого он быстро разворачивает спиной к себе и вдавливает в кровать, только продирает когтями простынь.       Крис стягивает шорты на бёдра кое-как, они впиваются в кожу, ткань плотная, так просто её и не разорвёшь. Пхичиту точно неудобно, он пытается дёрнуться, развести ноги, но Крис упрямо подтягивает его за бёдра к себе, бегло слизывает проступившую кровь от ранок собственных когтей и тут же делает новые, грубо разводя их так, чтобы можно было толкнуться языком в ложбинку до самого нежного ануса. Неудобно, тесно, приходится неловко изогнуть шею, но Крис запальчиво лижет тёплую кожу, дразнит самым кончиком языка края ануса, и Пхичит стонет на одной хриплой ноте, только слегка вздрагивая, но уже не вырываясь. Крис лижет старательно, ловит даже случайные несколько капель крови, сползшие в ложбинку по коже, и Пхичиту наверняка неловко и очень стыдно от назойливых влажных движений, хотя Крис пытается толкнуться в анус кончиком языка только на миг, не больше. Он бы мог так ласкать его долго-долго, но не в этот раз. Сейчас ему безумно, невыносимо хочется сжать собственный член, сделать пару движений рукой и опустошающе кончить. Он делает проще и лучше, когда высвобождает напряжённый член из домашних брюк и белья и вжимается им во влажную и маняще тёплую ложбинку меж ягодиц. Так хочется кончить именно туда и на загорелую поясницу, а потом наклониться к Пхичиту и аккуратно укусить влажное от пота плечо. И Крис двигается меж ягодиц, запустив одну ладонь Пхичиту под живот и аккуратно сжимая его член так, чтобы царапать лишь самому себе когтями запястье. Это так… хорошо и больно, так, как нужно. Большего и не надо, поэтому Крису кажется, что момент, когда он с довольным и усталым стоном кончает на загорелые ягодицы дёрнувшегося в оргазме Пхичита, наступает очень быстро.       В голове — белый шум, сквозь который ещё надо пробраться до здравой мысли дать Пхичиту крови, и Крис, лениво слизнув с ладони его тёплую сперму вперемешку с собственной кровью, пошатываясь, встаёт с кровати к небольшому холодильнику в углу и возвращается с парой пакетов. Нега довольной усталости давит, манит отключиться от всего, но ему беспокойно, ведь Пхичит так и дышит порывисто и шумно, уткнувшись лбом в сгиб локтя.       — Тебе нужна кровь, — осторожно начинает Крис, потянув его за плечи к себе, и он, покачиваясь, садится рядом, но тут же клонится к нем, утыкаясь лбом к плечу.       — Сил совсем нет, — бормочет он, и Крис аккуратно приподнимает его лицо за подбородок, вглядывается в глаза. Да, усталые, но всё-таки без испуга или отвращения, которых он ждал. Пхичит просто смотрит на него с голодным сонным любопытством, слегка кивает, когда Крис помогает ему удержать пакет с кровью, морщится, когда немного ёрзает и пытается усесться удобнее.       — Сейчас подкрепишься — и всё быстро заживёт, — угадывает Крис и сам не знает, как справиться с накатившим чувством вины. Ещё бы, на исцарапанном Пхичите сейчас надо ещё постараться найти здоровое место, а про кровавые следы на разодранной простыни и говорить нечего. — Прости, я действительно сделал тебе больно. Я хотел это сделать.       — Но ты всегда знал, когда остановиться, — вдруг роняет Пхичит, поворачиваясь так, чтобы прикоснуться пальцами к подживающим ранкам на уже его плече. — Ты всегда это знаешь, ну… И тогда. Тогда ты увидел нас с Юри и остановился. Ты не убил всех врачей. Я так хочу научиться тоже останавливаться так.       Крис не сразу понимает, о чём он говорит. О том дне, когда Крис вытащил их из лаборатории? Так вот что тревожило его и о чём он так часто хотел сказать.       — Ты можешь не бояться делать и мне больно, Пхичит. Как-нибудь… мы оба с этим справимся.       Пхичит устало сопит, и Крис думает о том, что придётся немного подождать с тем, чтобы его занежить. Сейчас им обоим надо отдохнуть.