Знаешь, что общего между людьми и лошадьми? Лошади не знают, зачем бегут, и мы тоже не знаем.
Запах больницы не похож ни на что иное. Тебя облепляет аромат освежителя воздуха, моющих средств, белых накрахмаленных халатов и усталость. Они почти осязаемы. Мимо пробежал врач с бейджиком на кармане, медсестра у стойки регистрации что-то бурно обсуждала с коллегой, очередной посетитель застыл, разглядывая разноцветную толпу. Цирковых в маленькой комнате ожидания было слишком много. В больницу ринулись почти все: забились в машины, завели трейлеры, а Мариз, Джослин и Люк поехали в машине скорой помощи, хотя обычно туда пускали лишь кого-то одного. Было что-то такое в лицах цирковых, что им не решились отказать. Но внутрь зашли лишь половина из артистов, остальные вместе с работниками и оркестром остались на улице. Магнус видел, как они доставали сигареты из припрятанных пачек, наплевав на здоровый образ жизни «Феерии». Магнус был не из тех, кто недолюбливал больницы. Но сейчас он возненавидел их всей душой. Эти длинные коридоры, дежурные улыбки, кучки цветов в горшках на подоконниках и даже ручки в карманах халатов у медсестёр. Возненавидел не за нервные удары пальцев по всевозможным поверхностям, не за тихие всхлипы, не за пустые взгляды. Даже не за то, что все вокруг почему-то молчали, доктора прохаживались туда-сюда, как будто так и надо, заходили в закрытый коридор, куда увезли Алека, выходили, но не сообщали ничего. Игнорировали и Мариз, и остальных цирковых. Больницы стоило ненавидеть лишь за внушаемое ими чувство беспомощности. Великолепный Магнус Бейн, тот, кто называл себя магом, не мог сделать ничего. Не мог помочь врачам или хотя бы увидеть Александра, не мог справиться со своим телом. То, что чувства выходили из-под контроля, ещё можно было пережить. Но невозможность остановить на чём-то взгляд, прекратить сжимать руку Изабель или подёргивать плечом, чтобы проверить, способен ли он всё ещё двигаться, – не в силах. А может оно и к лучшему, что не получалось за что-то зацепиться взглядом. Магнус не мог представить, что ему пришлось бы прочитать на скорбных лицах. Скорбных. Ему хватило этого вида там, в цирке, когда Джослин с аптечкой в руках подбежала к распластанному телу Алека. Никто больше не решался приблизиться – цирковые были научены, что к пострадавшему может подойти только врач, чтобы не нанести большего вреда. Слова «пострадавший» и «Александр» отказывались становиться в один ряд, и Магнусу пришлось приложить усилия, чтобы они оказались рядом. Два пальца прижались к шее Алека. – Звоните 911, – холодный голос Джослин, как приговор. Даже Люк, успокаивающий Рэмбрандта, вздрогнул. – Надо остановить кровотечение. Позвонили только спустя мучительно-долгие минуты, когда понимание, наконец, проникло под кожу. Алек упал с лошади. Алек лежал на манеже. Тёмно-красные узоры на теле Алека вовсе не от грима. Магнус почувствовал, как его руку крепко сжали, и ухватился за это прикосновение, чтобы вернуться в маленькую комнатушку. – С ним всё будет хорошо, он сильный. С ним всё будет хорошо, – и непонятно, для кого Изабель это говорила. Для него или себя самой. – Это ведь не первый раз... – Он уже падал так сильно? – Рагнор задал вопрос не только Изабель, но в ответ ему зазвенела тишина, которая лучше любых слов дала понять: нет, не падал. Джослин хлопнула в ладоши. Правда, хлопок получился смазанным и тихим. – Хватит паниковать и хоронить его раньше времени. Мариз подняла глаза, в которых застыли слёзы: – Александр – боец. Если бы всё было плохо, Джослин поняла бы это и сказала нам, верно? Джослин кивнула. Эти доводы не звучали неразумным лепетом и произносились не просто для того, чтобы пережить минуты ожидания, в них был смысл и правда, но сознание Магнуса не собиралось ими удовлетворяться. Оно бесновалось в черепной коробке и требовало увидеть Александра живым и здоровым, чтобы успокоиться. Кто-то снова всхлипнул. По другую сторону от Изабель Лидия и Клэри жались друг к другу, как замёрзшие птички. Джейс гладил Мариз по голове. Рагнор и Рафаэль застыли непоколебимыми статуями рядом с дверьми. Элейн обнимала Ребекку, Майя спрятала лицо на груди у Джордана и взяла за руку Себастьяна. Страх был один на всех. Из-за двери запретного коридора вновь вышел доктор, но на этот раз не пошёл мимо, делая вид, что цирковых не существует, а направился прямо к ним. Это был низенький мужчина, довольно крепкий для того, чьи виски уже посеребрила седина. Он взирал на мир большими светлыми глазами из-за круглых очков. Мариз поднялась. – Я – доктор Уилбур. Он вне опасности. Для того, чтобы все смогли вздохнуть с облегчением, хватило всего трёх слов. – Получил удар копытом по голове, но не сильный. К тому же, вам вовремя удалось остановить кровотечение. Трещина в нижнем ребре, перелом ключицы и диафиз плечевой кости. Судя по моему опыту, всё могло быть куда хуже. Даже удивительно. Магнусу не послышалось? Этот доктор удивлялся, что Алек выжил? – Не подумайте, просто пару лет назад у меня была пациентка, тоже дрессировщица, но она скончалась на операционном столе. Говорят, лошадь протащила её тело по манежу несколько кругов. Магнусу решительно не нравился доктор Уилбур. Люк обнял Джослин за плечи. – Алек – профессионал. Он не стал цепляться за стремена или седло и постарался упасть дальше от лошади, чтобы не оказаться под копытами. Доктор Уилбур кивнул. – Он побудет в реанимации до завтра, а утром мы переведём его в обычную палату. – К нему можно? Взгляд из-за очков с сомнением обвёл всех собравшихся. – Если только кому-нибудь одному. И помните, что он всё ещё без сознания. Мариз сделала шаг вперёд. – Я пойду.***
Они вернулись домой уже под вечер. Было тихо: особняк нехотя загорелся огнями в жилых комнатах, работники ушли в манеж разбирать оставшиеся после показа снаряды и прочий реквизит, Люк сразу же направился в конюшню, но всё это происходило в молчании. Магнус сжал зубы. Они приехали уже полчаса назад, а он так и не смог сдвинуться с места, всё так же сидел за рулем. Он весь окаменел – замерли тело, чувства и, кажется, кровь в венах. Не мог заставить себя не то что выйти из машины или дойти до автобуса, но даже просто поднять голову. Это продолжалось несколько долгих минут или часов, время вокруг превратилось в вязкий туман, в котором даже дышать было сложно. Скорее всего, он бы так и просидел до утра в надежде, что кто-нибудь придёт и скажет, что всё это было розыгрышем, если бы не резкий стук в окно. – Так и знала, что ты здесь, – голос Изабель, хоть и приглушённый стеклом, всё равно был громким. Он тепло прикоснулся к Магнусу и оживил его. Но вместе с жизнью вернулось отчаяние. – Пойдём со мной, нельзя тут оставаться. Изабель открыла дверь и впустила в салон тишину. Магнуса передёрнуло от промозглости и ощущения совершенной неправильности. На поляне никогда не было так обречённо-тихо. Оказалось, что наблюдать за тишиной через стекло автомобиля – одно, но услышать её – совсем другое. Он не успел выйти из машины, как его колени подогнулись. Спазм сотряс тело, Магнус схватился за ручку двери и рухнул на землю. Не придал этому значения. Не знал, почему так вышло. Наверное, просто тяжело было слышать тишину. А Алек в больнице. – Магнус, – он почувствовал несмелое прикосновение ладони. Голос Изабель дрожал, и она словно боялась вообще что-либо сказать, поэтому просто опустилась на колени рядом с ним и обняла за плечи. По её лицу струились слезы. Какая-то часть Магнуса, которая ещё не успела утонуть в пучине отчаяния, встрепенулась: – Это же дизайнерские джинсы. Изабель моргнула, перевела взгляд на свои брюки и постаралась улыбнуться. – Плевать. Они сидели так несколько минут. Или несколько часов. Говорят, что счастливые часов не наблюдают, но когда тебя охватывает тишина, про часы просто не думаешь и отдаёшься боли. Наконец, Изабель шмыгнула носом и подняла голову. – Мы сейчас превратимся в ледяные статуи. Тело Магнуса как будто бы только сейчас вспомнило о том, что осень уже давно перевалила за свою середину. Ступням было так холодно, что они почти не чувствовались. Он откашлялся. – Да, пора идти. – Ты же понимаешь, что я тебя не оставлю? Пойдём в дом. Рафаэль всё равно сегодня не отпустил от себя Лидию, поэтому вторая кровать в комнате свободна. – Не стоит, Иззи. Председатель ждёт меня в автокемпере. – Если ты думаешь, что это было предложение, ты ошибаешься. И, Магнус... – её голос дрогнул. – Мне тоже сегодня нужна поддержка. Не думаю, что смогу заснуть одна. Магнус облизал иссушенные губы. – Хорошо. Он вновь ухватился за ручку двери, чтобы подняться, протянул руку Изабель и запер машину. По пути было решено зайти за Мяо, чтобы не оставлять его одного, и Магнус лишь пожал плечами на вопросительные взгляды Рафаэля, Лидии и Рагнора. Они не спали и вопросительно уставились на его покрасневшие от слёз глаза. Мяо спрыгнул с дивана и, очутившись рядом с хозяином, потёрся о его ноги. – Если ты хочешь зайти к себе в комнату, то я скажу, что это плохая идея, – Рагнор покрепче обнял мурлыкающего Мистера Грея. – Камилл решила, что сегодня удачный день остаться у тебя. Сказала, что ей не по себе после случившегося и только твоё крепкое плечо приведет её в чувство, – Рафаэль закатил глаза. – Вот стерва, – Изабель сложила руки на груди. – Мой брат попал в больницу, а она сочла это прекрасным поводом, чтобы затащить тебя в койку? У Магнуса все внутренности покрылись ледяной коркой. Внутренний голос нашёптывал, что вышвырнуть Камилл из постели прямо сейчас будет не лучшей идеей, но пальцы на руках всё равно начали подрагивать. Он наклонился и подхватил Мяо. – Не бери в голову, – почти выплюнул он. – Я сегодня переночую в коттедже. Друзья кивнули, и он открыл дверь, пропуская Изабель вперёд. Мяо вцепился коготками в пальто, и в другой раз ему бы не сошло это с лап, но не сейчас. Магнус почти бежал, Изабель смогла догнать его только перед крыльцом и крепко сжала его ладонь в своей, чтобы помочь успокоиться или успокоиться самой. Они быстро поднялись на второй этаж и прошли по тёмному коридору. В холле было пусто, не горела ни одна лампочка, и это неприятно резануло по венам. Почти ощутимо. Все двери были плотно закрыты, и лишь в некоторых – зажжён свет. Магнус с Изабель повернули в правый коридор. – Саймон? – Изабель замерла, уставившись на знакомый силуэт перед своей дверью. Магнусу пришлось моргнуть и прищуриться. Сам бы он ни за что не смог бы узнать его по очертаниям. Саймон шагнул от стены. – Из, я подумал... – он перевёл взгляд на Магнуса, потом на их сцепленные в замок руки. – Неважно. Он развернулся на пятках и пошёл дальше по коридору. Хотя его спальня находилась в другом крыле. – Саймон... – Изабель отпустила ладонь Магнуса. – Саймон? Но тот не остановился. – Всё хорошо? – настал черёд Магнуса успокаивающе гладить Изабель по спине. – Д-да... – Пойдёшь за ним? – Он всё равно не будет сейчас меня слушать. Лучше пойдём спать. Изабель зашла в комнату и щёлкнула выключателем. Уютная маленькая комнатка с двумя полутороспальными кроватями озарилась светом. – Здесь я и провела всё своё детство, – Изабель сделала приглашающий жест рукой. – Ванная там. Я пока расправлю. Давай Мяо сюда. Кот обнюхал протянутые ладони и с готовностью шагнул в них с плеча Магнуса. Ночь обещала быть сложной. Магнус с Изабель так и не нашли в себе сил отпустить друг друга и разойтись по разным кроватям, поэтому они говорили, и говорили, и говорили, пока их не сморил тревожный сон, наполненный кошмарами, в которых багровая кровь растекалась по покрытию манежа. На утро в дверь настойчиво постучали. – Алек очнулся, – голос Мариз звенел от напряжения. Она как будто боялась поверить, что можно дать себе волю, и сдерживала радость. Магнус наконец-то смог вздохнуть с облегчением.***
Сознание возвращалось толчками. Не накатывало приятными волнами, не оглушало внезапностью, а просто возвращалось. Как ускользающая нить, за которую надо ухватиться и ползти вверх, превозмогая боль и усталость. Боль была везде. Не такая сильная, как могла бы быть – Алек сразу понял, что обезболивающие прекрасно справляются со своей задачей – но обволакивающая каждую часть тела. Больше всего тянуло в груди и предплечье. Где-то далеко, за пеленой темноты, по полу процокали каблучки, и хлопнула дверь. Сознание возвращалось болью, поэтому Алек сначала сосредоточился на своих ощущениях. Он чувствовал ни с чем не сравнимый запах больницы, слабость во всём теле и иглу в вене, через которую поступало лекарство. Рядом размеренно пищал кардиомонитор. Глаза удалось открыть с большим трудом и далеко не с первого раза. Во рту словно потоптался монстр из мусоропровода. Очень хотелось пить. Сознание возвращалось вспышками воспоминаний. Он действительно упал с Рэмбрандта. Упал так, как не падал ни на одной тренировке. Без помощи Люка и под оценивающими взглядами оказалось куда сложнее, чем он представлял... И как сейчас себя чувствуют лошади? Ещё раньше, чем сознание напомнило о себе, в кромешной тьме мелькнул взгляд с кошачьими линзами,– последнее, что он видел перед трюком. Он отвлёкся на самом важном моменте программы, хотя прекрасно знал, что тело ещё к нему не привыкло. Чёртов идиот. Дверь хлопнула уже ближе, но на этот раз на замену каблучкам пришла тяжёлая поступь ботинок. Алек не без труда скосил взгляд: никогда бы не подумал, что эта самая поступь может принадлежать маленькому человечку в белом халате. – Мистер Лайтвуд? – доктор склонился над Алеком и дотронулся до его лба. – Меня зовут доктор Уилбур. Как вы себя чувствуете? Вашим родным прямо сейчас сообщают, что вы пришли в себя. Наверняка, они скоро приедут, – в его голосе проскользнула усталость. Алек усмехнулся про себя, но на лице это, скорее всего, отразилось гримасой того же монстра из мусоропровода. Он открыл рот, чтобы ответить на вопросы, ведь Уилбур всё ещё выжидательно поглядывал на него, проверяя тем временем бинты. Но взамен звуков вырвались лишь нечленораздельные хрипы. – Не волнуйтесь. Сейчас медсестра принесёт вам воды. Отдыхайте. Непонятно, какое впечатление производил доктор Уилбур. Он не выглядел, как типичные врачи, которых показывают в сериалах, и его возраст придавал уверенности в том, что он знает, что делает. Только его рубленные фразы и отточенные, механические движения порождали странное чувство, словно с ним обращались, как с вещью. А вот медсестра была приятная. Её образ почти сразу начал расплываться перед глазами, но мягкая улыбка оставалась четкой. Она поднесла стакан с трубочкой ко рту Алека, и едва прохладная вода коснулась языка и проникла в горло, силуэты стали ещё более расплывчатыми. Он провалился обратно во тьму.***
Запах больницы смешался с чем-то другим, чем-то очень знакомым. Выныривать на поверхность реальности во второй раз было чуть легче, чем в первый. Мозг Алека уже знал, чего ожидать, а привычное почему-то не кажется ужасным. Но он всё же скривился от ощущения горечи и сухости во рту прежде, чем открыть глаза и осмотреться. Первым порывом было заново уйти в темноту. Вторым – моргнуть. Третьим – ущипнуть себя, чтобы прекратить сомневаться в реальности происходящего. Из всего перечисленного получилось сделать только второе. В палате не было свободного места, кровать обступили со всех сторон, а рядом с локтем Алека вальяжно развалился Председатель, без зазрения совести вылизывающий себе шерсть на груди. Вряд ли это вообще было законно. Едва Алек открыл глаза, как все присутствующие подошли ближе, а те, кто стоял вокруг кровати, склонились ещё ниже. Они молчали, но улыбались так широко, что, казалось, щёки трещали от напряжения. – Алек, – Мариз крепко сжала его руку. – Ты так нас напугал, – Изабель с другой стороны сжала вторую. – Никогда больше так не делай, – а вот и Клэри с Джейсом. – Рэм очень переживает, – Люк подсел на кровать. – Места себе не находит. – Как и мы, – хрипловатый голос Магнуса взорвал пространство. Алек нашёл карие глаза. Сухая корка на губах треснула, и во рту почувствовался легкий привкус железа, но как же на это было плевать. Его семья была с ним, Магнус светился счастьем, а Председатель довольно фыркнул ему в шею. И даже боль отошла на второй план. Но было кое-что, что он должен узнать прямо сейчас. Он облизал губы и постарался откашляться. – Как себя чувствует Рэм? – Почти пришёл в себя. – Хорошо. Оказалось, что если в больницу запустить пару десятков цирковых, предварительно договорившись с администрацией (Алек знал, что союзу Мариз, Магнуса и Катарины тяжело отказать в переговорах), то это место заиграет новыми красками. Дни проходили за днями, но почти не ощущались. Алек шёл на поправку: уже мог спокойно сидеть и не морщиться при этом от боли, хотя перевязки приходилось терпеть сквозь сжатые зубы. В палате постоянно находилось по несколько человек, строгим медсестрам удавалось выгнать их только после десяти вечера, но когда Алек с утра открывал глаза, они снова были рядом. Изабель с Лидией поочередно дежурили у его кровати, не оставляя одного ни на минуту. Он не знал, чьей именно идеей было принести ему томик «Мастера и Маргариты», поля которого пестрели отметками, но был им очень благодарен. Хотя ни за что бы этого не показал. Алек доставал книгу ночью перед сном, открывал на первой попавшейся странице и вновь перечитывал заметки Магнуса. И наплевать, что он уже выучил их наизусть. Те, кому становилось тесно в комнатушке пять на пять, выходили в коридор. Чаще всего – Кирк с акробатами, и наверняка это было никак не связано с тем, что там за стойкой регистрации стояли молодые медсёстры и хорошенькие девушки-интерны. Доктор Уилбур каждый раз закатывал глаза и недовольно ворчал, заходя к Алеку, но после осмотра становился чуть добрее. Пару раз даже улыбнулся. Кажется, его забавляла эта ситуация, и он даже начал относиться к Алеку как к одушевленному пациенту, а не как к андроиду, которому надо пришить новую руку. Прошло около недели, наступила суббота. Изабель, пообещав вернуться через пару минут, вышла за водой. Скрипнула дверь. Алек, который до этого старался разрабатывать пальцы травмированной руки, чтобы они начали функционировать хотя бы на троечку, поднял взгляд. Но в дверном проёме стояла совсем не Изабель. – Камилл? Алек удивлённо прикусил губу. Он не общался с Камилл один на один, да и вообще старался лишний раз с ней не сталкиваться, поэтому у неё не было никакого повода здесь оказаться. Уж не из-за филантропических же побуждений она пришла проведать больного. – Здравствуй, Александр, – алые губы разъехались в оскале. – Зашла сказать, что очень впечатлена тем, что ты делаешь на манеже с лошадьми. Даже с учётом твоего... падения. – Просто Алек, пожалуйста, – он распрямил плечи, хотя и понимал, что выглядеть уверенно, лежа на больничной койке, невозможно. – И спасибо... наверное. Алек повторил интонацию незваной гостьи и дёрнул уголок губ в ухмылке. – Да? А я думала, что всё же Александр, – она наивно распахнула глаза. – Магнус часто говорит во сне, знаешь ли. Алек застыл. Втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы и, прищурившись, посмотрел на Камилл. Он не знал, что Магнус говорит во сне. Он не знал, что Магнус говорит про него. Он знал, в какой ситуации Камилл могла это услышать. – Я пришла по-хорошему попросить, Александр. Оставь его, – она подошла ближе. – Пожалей себя. Я столько времени пыталась зацепиться в тебе за что-то, но не смогла. Знаешь, я неплохо знакома с Магнусом, мы были почти помолвлены, и нас до сих пор многое связывает. И он же совершенно невероятный. А ты обычный. Да, ты здорово умеешь привлечь внимание на манеже, но даже это ему в скором времени надоест. А после этого он заскучает с тобой через пару дней. Гарантирую. Под конец фразы Камилл стала похожа на змею. Такую скользкую, что её хотелось схватить и вышвырнуть из палаты, но вместо этого Алек просто беспомощно открывал и закрывал рот, не в силах вернуть контроль над голосовыми связками. Дверь вновь скрипнула, и на пороге с бутылкой воды возникла Изабель. – Представляешь, автомат на этаже сломался... Она резко оборвала фразу и уставилась на незваную гостью. – Тебя здесь никто не ждал. – А я уже ухожу, – Камилл перебросила за спину идеально накрученные светлые локоны и бросила ещё один взгляд на Алека. А потом вышла, оставив того недоумевать, почему так внезапно заболело сердце.***
Боль тупыми иголками пробежалась по коже, задержалась на сломанных костях и остановилась на кончиках пальцев. Оставила за собой только ноющее чувство. Алек удовлетворённо кивнул и снова сжал руку в кулак. Боль проделала свой привычный путь, только на этот раз медленней. Алек поморщился. – Хорошо, закончим на сегодня, – доктор Уилбур одобрительно хмыкнул. – Уже лучше. – Когда он сможет вернуться домой? – Джейс встал с подоконника. Когда он сможет вернуться к тренировкам? Доктор Уилбур снял очки, протёр их и исподлобья взглянул на Алека. – Если говорить о выписке, то мы подержим его у себя еще с недельку. Но ни о каких спортивных нагрузках не может быть и речи ближайший месяц. Я уже не говорю о возвращении на манеж. Если подобная травма повторится, наверняка вы так просто не отделаетесь, мистер Лайтвуд. Джейс выдохнул и снова устало опустился на подоконник, Алек прикусил губу, но серьёзно кивнул. – Я понял вас. – Я ведь буду идиотом, если поверю в то, что ты его послушаешь? – Джейс присел на кровать, когда доктор вышел из палаты. – Полнейшим, – Алек хмыкнул себе под нос. До премьеры осталось меньше двух месяцев, и он сможет вернуться в форму, чтобы показать номер от начала до конца. Он ошибся один раз, и больше такого не повторится. – Джейс, как там справляется Люк? Ты давно не был у Рэма? – Всё хорошо с твоими подопечными, не волнуйся, – Джейс хохотнул. – Тем более, у Люка там есть помощник, – по губам скользнула загадочная улыбка. Внезапно за стеной раздался громкий звук, словно что-то упало, а сразу за ним – звон разбивающегося стекла. – Я сейчас, – они переглянулись, и Джейс вылетел за дверь. Минуту там стояла полнейшая тишина, но затем она сменилась на рой жужжащих пчёл – сразу несколько голосов начали звучать одновременно, повышенные тона перебивали один другого, снова что-то рухнуло... Алек напряжённо вслушивался в происходящее за стенкой, но, сколько ни пытался, не мог разобрать ни слова. А ещё Джейс не возвращался... Чертыхнувшись, он отбросил плед в сторону и решительно встал. Грудную клетку свело, но он не обратил на это внимания. Боль за это время стала близкой подругой и вызывала лишь усталость. Алек открыл дверь и уставился на живописную картину: рядом со стойкой регистрации краснели медсёстры, которых отчитывали сразу три доктора, а чуть ближе к палате Кирк с акробатами убирали осколки стеклянной вазы и то, что осталось от стола. Джейс пытался успокоить Мариз, готовую вот-вот ринуться в бой. Изабель, увидев Алека, быстро направилась к нему. – Докрасовались... Кирк с ребятами решили показать пару трюков из своего арсенала и не придумали ничего лучше, кроме как сделать это прямо здесь. Врачи в бешенстве, мама сходит с ума. Не думаю, что нам и дальше разрешат проводить здесь столько времени, – она перевела дух. Изабель оказалась права. Уже вечером Лидия принесла ему листок с ручкой и попросила написать список тех, кого он хочет видеть – теперь только по три человека в день. – Пиши быстрее, а то мне дали немного времени. Нас с Иззи можешь не записывать, – Лидия подмигнула. – Кстати, Магнус хотел прийти. Алек уставился на белый лист. По его расчётам, в больнице ему оставалось лежать дней пять. Что-то подсказывало, что Лидия с Изабель и без этого списка найдут способ пробраться, поэтому он записал: Мариза, Люк, Джослин. Тайбериус, Кирк, Ходж. Саймон, Ребекка, Джейс. Майя, Джордан, Себастьян. Рафаэль, Рагнор, Магнус. Карандаш дрогнул на последнем имени и кончик грифеля со стоном отломился. Вспомнилась Камилл, и Алек вцепился взглядом в последнее имя на листе. А потом вычеркнул всю последнюю строчку.***
Она уже давно перестала понимать, что происходит. В "Феерии" всегда всё было разложено по полочками: дела, идеи, мысли, чувства. А может, так просто казалось? Лидия обхватила себя руками и прикрыла глаза. Алек шёл на поправку, но это не означало, что всё уже хорошо. Она была с ним в палате каждый день, и буря чувств, бурлящая в нём, уже давно закипела и грозила вот-вот вырваться наружу. – Не замёрзла? – Рафаэль легко коснулся её спины. – Нет, – ветер и правда не ощущался, особенно сейчас, когда сердце забилось быстрее от прикосновения Рафаэля. – Раф... Кажется, вред от присутствия Камилл всё же перекрыл пользу. – Может ещё всё изменится? – и когда он стал таким оптимистом? – Магнус проводит с ней всё время, Алек так и не набрался смелости поговорить с ним, а теперь это... – она махнула зажатым в руке листком с жирно зачёркнутой нижней строчкой. Рафаэль прижал её ближе к себе. – Он не просто так не хотел её видеть. Лидия резко подняла голову. – Он всё ещё влюблён в неё? – В Камилл? Не думаю... Нет. Но он всё ещё любит воспоминания, в которых они были счастливы. Это же Магнус. Это же Магнус. Отличное объяснение. – А Камилл? – А Ками его никогда и не любила. Она никого не любила, кроме себя. Просто когда они встречались, Магнус не был так популярен, как сейчас, и... – Она хочет его вернуть, – совсем не вопрос. – Не любовь, просто чёртово... Самолюбие. – Я знаю его давно и могу точно сказать, к кому он сейчас испытывает чувства. И знаю, что даже с Камилл он такого не испытывал, и это убивает его. Он всегда старался смотреть на вещи позитивно, никогда не винил никого в своих неудачах, общался хорошо с бывшими – и Камилл тому подтверждение. Но эти чувства. Эти чувства пока приносят одну только боль, и он может сорваться. – Алек никогда бы не упал с лошади, если бы не дал своим мыслям затуманиться. Больно им обоим.***
График посещений работал без сбоев. В больнице сразу же стало в пятьдесят раз меньше шума, и строгие медсёстры начали относиться к Алеку гораздо благосклоннее. Доктор Уилбур проводил в его палате больше времени, чем раньше, и это было хорошо и плохо одновременно: с одной стороны, Уилбур оказался интересным человеком, который на своём веку оперировал и ставил на ноги нескольких цирковых, но с другой, это мешало Алеку выполнять комплекс упражнений, который они разработали вместе с Джослин. Та была прекрасно знакома с ходом мыслей артистов «Феерии», поэтому решила, что лучше будет начать восстановление сразу же. Во вторник, когда Ходж попрощался с ним и закрыл дверь, Алек взял в руки изрядно потрёпанный томик. Он несколько раз (если не сказать «несколько десятков раз») хотел передать его с Лидией и Изабель домой, попросить убрать его куда-нибудь подальше, чтобы он случайно не попался на глаза и не повернул мысли в ненужную сторону. Но не смог. Пожелтевшие шероховатые страницы, порванный сзади уголок обложки, углубления в бумаге, где ручка надавила слишком сильно. Пометки, оставленные Магнусом. От одного вида книги на душе становилось теплее. Неожиданно дверь в палату распахнулась и с громким хлопком ударилась о стену. Алек дёрнулся и выронил книгу из рук. На пороге стоял тот, кого он точно не ожидал увидеть. – Здравствуй, Александр. Безупречен. Серые брюки в крупную клетку и синяя атласная рубашка с жабо. Волосы зачесаны назад. У Алека перехватило дыхание. Только кривая усмешка и подёрнутый поволокой взгляд портили впечатление. – Магс, ты пил? Тот дёрнул бровью, прислонился к дверному косяку и проигнорировал вопрос. – Я рад, что у тебя всё хорошо, Александр, – сарказма в голосе было слишком много. – Как замечательно, что Изабель делится новостями о твоём состоянии. А то знаешь, здесь я так и не увидел своего имени, – Магнус покопался во внутреннем кармане пиджака и извлек на свет сложенный в несколько раз помятый листок. Развернуть его получилось не с первого раза, но он справился и бросил на пол график посещений, написанный Алеком же несколько дней назад. – Магнус, я... – Помолчи, Александр, – он поднял руку. – Я здесь не ради твоих объяснений. Просто пришёл сказать, что меня всё это зад... Задо... – Магнус нахмурился и облизал губы. – Задолбало. За-дол-ба-ло, слышишь? Я это уже говорил, кажется... Он замолчал. Алек знал, что вот это тот самый момент, когда можно всё рассказать. Объяснить. Но вместо этого просто сверлил Магнуса взглядом. – Я долго думал, что же это за магия такая. Почему я не могу запретить самому себе думать о тебе, и как ты смог так глубоко проникнуть в мою душу всего за одни сутки, – Магнус опустил взгляд. Алек сглотнул. Это были его слова и его мысли, почти один в один. Магнус продолжил. – А потом я понял. Сразу, как только увидел тебя на манеже. Ты приручил меня тогда в Индианаполисе, и с тех пор, как бы я ни хотел, я не могу иначе. Да я же, чёрт возьми, люблю тебя. Представляешь, какая грёбаная неизбежность. Алека словно ударило молнией прямо в макушку. Пару раз. Воздух не хотел проникать сквозь сжатое спазмом горло, и он усиленно пытался сопеть носом. Взгляд начал бегать от кровати к тумбочке. «Люблю тебя». – А ты трус. Что? Алек моргнул. – Ты трус, Лайтвуд. И мы закончили, – карие глаза прожгли в груди Алека дыру размером с бездну. Но сил ответить хотя бы что-то не было. Магнус с силой ударил кулаком по дверному косяку и вышел из палаты. Алек не попытался его остановить.***
– Алек... Алек, может, ты поговоришь со мной? Что-то острое впилось в плечо, и Алек зашипел сквозь зубы. – О, так оно живое, – Лидия сильнее сжала руку с длинными ногтями на его плече. – Что вчера произошло? Изабель разговаривала с Магнусом... Магнус. Чёрт. Вчера не произошло ничего странного, просто пьяный Магнус забежал, признался в любви, а потом назвал его трусом. Ничего. Мать его. Странного. – Мы всегда всем делились друг с другом, – мягко напомнила Лидия. – О да, ты прекрасно поделилась со мной тем, что готовишь программу, и тем, что помогал тебе в этом Рафаэль, – Алек даже не пытался скрыть раздражение. Лидия замялась, но не отступила. Алек вздохнул – перед ней он никогда не мог устоять – и выложил всё, как на духу. Лидия надолго замолчала. – Может, ты поговоришь со мной? – усмехнулся Алек. Но она лишь нахмурилась. Её пальцы начали отбивать какой-то странный ритм на поверхности тумбочки, глаза зацепились за вытянутую из пледа нитку. – Лидс... От внезапной догадки резко перехватило дыхание. – Ты согласна с ним, да? – Не в этом смысле, – она замялась. – Ты всё делаешь для «Феерии» и своей семьи, и я не видела никого самоотверженнее тебя. – Не переводи тему. – Алек, подумай. Смерть отца изменила тебя, и, даже узнав про него правду, ты не стал прежним. Но тебе не кажется, что ты просто ищешь оправдания? Отец, Камилл... Не ты ли говорил, что наша жизнь состоит из препятствий, но ты не должен останавливаться, если хочешь достичь успеха? – Лидия нежно погладила Алека по щеке. – Вспомни того маленького Алека, который только познавал искусство верховой езды. Сейчас все говорят, что тебе это легко далось, но не ты ли приходил в слезах к нам с Изабель, когда Рим не хотел подпускать тебя к себе? А что ты делал утром? Отряхивался от ночных кошмаров и шёл в конюшню снова. Ты добился всего собственным трудом. Ты никогда не слушал тех, кто говорил, что у тебя ничего не получится. Куда делся тот Алек? Он бы наверняка высунул голову из песка и пошёл туда, куда зовёт сердце. Он не был трусом. Алек собрался с мыслями, но его голос всё равно прозвучал приглушённо. – Мне кажется, что того Алека больше нет... Он сломался настолько, что уже не починить. – Глупости. Просто вспомни, каково это. Ты общаешься с лошадьми, как с людьми, но при этом с людьми общаться не умеешь. Считаешь, что только лошади могут быть преданными, но ведь преданных людей не меньше. Не все копии твоего отца, – она фыркнула. – Тем более, когда это Камилл последний раз говорила правду?***
– Я убью эту стерву. Это она что-то сказала Алеку? – Изабель подлетела к Лидии сразу же, как та вышла из палаты. – Как он там? – Успокойся, Иззи. Ему надо подумать. О многом подумать, – она тяжело вздохнула. – Думать мой братец любит. Я всегда считала, что от этого у него все проблемы... – Так было раньше, – Лидия посмотрела куда-то за спину Изабель. – А вот тебе советую не думать. – Ты о чем? – она непонимающе нахмурилась. – Да нет, ни о чем, – Лидия обняла Изабель на прощание. – Увидимся вечером. Изабель кивнула и с улыбкой проследила, как она подходит к Рафаэлю и как тот целует её в щеку. Кто бы мог подумать, что два самых серьёзных человека в её жизни, обретя друг друга, превратятся в такую сладкую парочку? Изабель тряхнула головой и обернулась. К палате шли Саймон, Ребекка и Джейс. Точнее, шли Ребекка и Джейс, а Саймон сделал вид, что заинтересовался рисунками на стенах, и принялся рассматривать их с преувеличенным интересом. Они так и не поговорили после того, как Саймон пришёл к её двери и застал с Магнусом. Да они не говорили друг с другом лично ещё со времен ссоры в клубе. Джейс быстро оглянулся, сориентировался и утащил Ребекку в палату, а Изабель решительно направилась к Саймону. Она задолжала парочку объяснений. – Ты не так всё понял тогда. Магнус просто мой друг и... – она сглотнула, потому что говорила совсем не о том. – Неважно. Я просто хотела извиниться. Я очень виновата перед тобой. Я прошу прощения и второго шанса. Спина Саймона напряжённо вздрогнула, он молчал. Изабель вздохнула. – Ты не обязан отвечать мне сейчас. Просто подумай над этим, – она развернулась на каблуках, но Саймон остановил её, ухватив за запястье. – Иззи... Магнус мне вчера ещё всё объяснил, – Саймон неуверенно улыбнулся. – Кажется, я и правда неправильно всё понял, но не в тот раз, а намного раньше. И не сказал тебе то, что должен был. Я рад, что ты вернулась к нам.