Тренер

      И смысл было раскладывать все вещи, если я складываю их обратно?       Через щелочку между шторами еле-еле пробирались лучи солнца, озаряя комнату своим светом. Все вокруг будто радовалось и трепетало. Подойдя к окну, я смело распахнула шторы и тут же зажмурилась. Яркий свет наполнил комнату, превращая ее во что-то еще более лучезарное.       Невесомые перистые облака медленно плыли по небу. Бродячая собака, навострив уши, внимательно оглядывалась и вразвалку шла по улице, незаметно виляя хвостиком. Соседский кот забрался на забор, презрительно смотря собаке вслед. Вновь оглядев комнату и закинув на плечо старый тяжелый рюкзак, еле державшийся на трёх швах, я вышагала из комнаты.       Мама в слишком хорошем расположении духа стояла около входной двери с широко натянутой улыбкой. Николай расположился рядом, посматривая на часы каждую сотую секунды. Миша стоял со сложенными на груди руками, громко пыхтя и нервозно поправляя карманы джинс. — Почему она уезжает? — недовольно спрашивает брат, почесывая свой курносый нос. — Это лагерь, — мама ему улыбается, трепля голову мальчишки. — Ладно, все. Коль, иди в машину.       Увидев меня, мама быстро выхватывает рюкзак и направляется к машине. На улице слишком замечательно. Каждым миллиметром я ощущаю тепло солнца. Оно мне улыбается и греет мое тело. Я почесываю нос, покрывшийся за лето маленькими милыми веснушками. Ветерок развевает мои и так лохматые волосы ещё больше, и я становлюсь похожа на средневековую ведьму. — Миша, останься дома! — мама пытается подействовать, но тот не унимается. — Нет, я провожу Алису, — уперто отвечает брат, усаживаясь со мной на заднем сидении. — Боже, Коля, он неугомонный, — трепещет мать, размещаясь впереди и поправляя свои волосы. — Парень хочет проводить сестру в лагерь, — жизнерадостно произносит Николай, — успокойся, у тебя прекрасные дети.       Мама хмыкает, оставаясь довольной собой. Ничего и не скажешь, она всегда нас хорошо воспитывала, любила и уделяла время. Когда только я успела стать таким исчадием ада? Наверное, в тот момент, когда она лишилась статуэтки «лучшая мать года».       За два часа поездки в машине с Мишей я узнала абсолютно все. Как Танька из параллели бросила его ради Дениса, как Миша впервые попробовал покурить и чуть не упал в обморок. Как его достала физика, и как он собирается стать музыкантом и уехать в Гренландию. Как он попал в южное бутово, и его чуть не побили. Как он впервые поцеловался и рыгнул девчонке прямо в рот.       И я поняла, что пропустила тот момент, когда мой маленький братик, не умеющий выговаривать «р», стал взрослым парнем со своими убеждениями, характером, мировоззрением. Как мальчишка, который приходил ко мне с мамой забирать с тренировок, пародировал гимнасток. — Приехали, — произносит Николай, начиная парковать свою машину.       Место выглядит довольно… ммм… странно. Везде кучками стояли маленькие двухэтажные домики, больше похожие на жилище гномов. Вокруг роились кучи машин, а мимо быстро пробежала свора надменных девчонок. — Здрааавствуйте! — закричала мама, размахивая своей панамой.       Я обернулась и увидела незнакомую женщину, лениво направлявшуюся в нашу сторону. Кажется, что бы ни случилось, я все равно буду дико не довольна. — Я мама Мармеладкиной, помните, я приходила недавно покупать путевку? — мать выдавила самую милую улыбку, на которую была способна, оголяя белоснежные ровные зубы. — Ага, — пренебрежительно хмыкает женщина.       Рыжие выжженные волосы собраны в неаккуратный хвост. Пузо затянуто красной футболкой с катышками, заправленной в штаны размера восьмидесятого. Она хоть на шпагат сесть может? Или сесть сможет, а встать нет?       Женщина заглянула в список, щурясь, отчего морщины на ее лице стали слишком заметными. На губах красовалась помада любимого цвета бабулек: фиолетово-розовая с глянцевым отливом, подчеркнутая ярко-розовым карандашом по контуру губ. — Есть такая, — хмыкает та, — отряд номер три, подойдите туда, — дряблая рука женщины указывает на домик справа и смешно трясётся. — Спасибо, — учтиво произносит мама. — Коля, возьми вещи.       Я следую за мамой, которая семимильными шагами уверенно марширует к домику. Вокруг него стоит кучка родительниц, активно болтающих между собой. Их дочери стоят порознь, кто в телефоне, а кто просто нервозно оглядываясь. Прямо в центре стоит молодой мужчина, выделяющийся довольно высоким ростом и крепким телосложением. Через белую футболку просвечиваются здоровые грудные мышцы и крепкий пресс. С штангой этот мужик, наверное, даже спит. От своих мыслей я издаю сдавленный смешок и почти ловлю взгляд брюнета. — Здравствуйте, — моя мама начинает разговор с этим качком, приглаживая волосы, — я мама Мармеладкиной. — Хорошо, стойте здесь, — говорит мужчина, даже не поднимая глаз из каких-то бумаг. Однако голос его достаточно приятный и какой-то чересчур мужественный. Не удивлюсь, если больше половины родительниц, собравшихся здесь, сейчас обсуждают бицепсы этого парня.       Мама вздыхает, нервозно теребя бедную панаму. Миша оценивающим взглядом рассматривает девушек, стоящих вокруг него. — Мою Ладочку скоро возьмут в сборную России, — заявляет голос сзади меня. — Мою Кристинку тоже, — отвечает второй.       Так и знала, что тут куча чикалдыкнутых мамаш будет. Только вот жаль, что матери Ладочки и Кристинки не знают, какой ценой это достается их дочерям, или у одной меня всегда все так сложно? — Все гимнастки такие плоскожопые? — недовольно лепечет Миша, глядя мне в глаза. — Наверное, — произношу я, задумываясь и оглядывая близстоящих. Хм, и вправду. — Шняга, — заключает братец, цокая.       Наконец, снова приходит эта женщина, отчего гул прекращается, и все взоры обращаются на нее. — Дорогие родители и их дети, я уже всех отметила, вам помогут разместиться наши помощницы, а после вы попрощаетесь с детьми и получите всю необходимую вам информацию, — произносит она.

***

— Ты видела его? — писклявая девчонка справа тормошит свою подружку. — Он просто бог секса! — восхищенно произносит подруга.       Мой мозг просто плавится от этих разговоров. И это мои соседки на ближайшие три недели? Мой айкью упадет ниже десяти, если вообще не станет отрицательным. Да, в какой-то степени этот мужик реально норм, и я, может быть, перепихнулась бы с ним, но, черт, вы не видели никогда красивых мужиков?       Зато местечко мне досталось отличное. Второй этаж, рядом ванна и туалет. Окошко прямо над кроватью. В каждую комнатку заселили по три особы. Комната была не особо большой, но и вовсе не малой. Наверное, можно было бы даже назвать ее просторной.       В ней было светло и даже уютно. Два огромных шкафа стояли рядом, словно друзья, облокачиваясь друг на друга. Над каждой кроватью было по окну с шторами цвета изумруда. На стенах висела пара картин с цветами, дополняющими ощущение чего-то чистого и свежего. Около каждой кровати стояли три неказистые тумбочки с выдвигающимися с жутким скрипом полочками. — Как тебя зовут? — поинтересовалась одна из девчонок, лучезарно улыбаясь мне.       Она была небольшого роста с худыми ножками и наисветлейшей кожей, покрытой множеством родинок. Светлые волосы, заплетенные в две французские косы, будто бы светились и блестели, а голубые глаза, ярко выделяющиеся на фоне бледного лица, уже активно меня рассматривали. Она поправила подол легкого голубого платьица на бретельках, после чего заправила выбившуюся прядь. Фе, слишком аккуратистка. — Алиса, — неохотно ответила я, открывая чемодан. — Меня Света, — отвечает все та же белая девчонка. — А меня Надя, — отвечает ее подружка.       Надя мне показалась полной противоположностью Светы. Она была такого же роста, что и Света, но выглядела намного крупнее.       Мышцы, везде выделявшиеся бугорками, были огромными, как у самого накаченного в мире мужика. Такие же мясистые руки едва были спрятаны под тканью ситцевого платьица. Темные непослушные волосы, собранные в неаккуратный хвост, делали их хозяйку еще более похожей на какую-то очень спортивную особу. — Ты тут первый раз? — спрашивает Света, все еще пиля меня своими здоровенными голубыми глазами. — Ага, — бурчу я, начиная раскладывать вещи в шкаф, что стоял справа от другого. — У нас это уже четвертые сборы тут, — продолжает Света. — Тренер вот новый, — произносит Надя, — не знаешь его? — Нет, я тут никого не знаю. Два года не занималась гимнастикой уже, — объявляю я, отчего глаза Светы становятся еще больше, а на лице написано полное недоумение. — Как же так?! — восклицает девчонка. — Тут лучшие из лучших. — Я не знаю, честно, — говорю я, желая поскорее отделаться от надоедливых соседок.       Слава небесам, в комнату заходит другая девчонка и отвлекает соседок объявлением всем спуститься вниз. Я слушаюсь тоже и покорно иду за остальными. На улице уже стоит компания девчонок, качмен и незнакомая мне ранее девушка-женщина лет двадцати пяти. Она мило беседует с «секс-богом». Когда все соизволяют спуститься, девушка поворачивается к нам, а выражение ее лица становится ультрасерьезным. — Здравствуйте, девушки, — она улыбается, оглядывая нас, — сегодня начинаются ваши сборы, поздравляю! — все начинают ей аплодировать. — Через полчаса жду вас здесь в спортивной форме и кроссовках. Будет кросс семь километров. Мы с Яном Андреевичем будем вас ждать здесь, — «а пока пойдем потрахаемся за углом» — продолжила за нее я.       Делать ничего не оставалось, кроме как плестись одеваться. Словосочетание «кросс семь километров» звучало смертельно. Последние физические нагрузки у меня были при последнем сексе с Ваней, когда мне приходилось напрягать мышцы всего лица, чтобы показаться довольной. Это было достаточно сложно…       Пыхтя, как паровоз века так двадцатого, я все же завязала шнурки на кроссовках и натянула лосины, безбожно обтягивающие все мои прелести, нагло отсутствующие у меня (или нет?). Я вышла из дома, останавливаясь в трех шагах от этой девушки. Называть эту девушку девушкой меня маленько достало и, набравшись смелости, я спросила: — Извините, а как вас зовут?       Вопрос мой, может быть, звучал странно и беспардонно, и через пять секунд ожидания я уже была готова провалиться сквозь землю, но на мое удивление она ответила, даже не поведя бровью. — Настя, — она протянула мне руку, — на ты. — Алиса, — я пожала протянутую руку. — Мне кажется, я о тебе слышала. Не ты ли два года назад… — начала девушка, но не желая это слышать и предвидя ужасно глупый вопрос, каким бы он не был, я перебила ее: — Да. — Ох, сочувствую бедняжка, — ее голос полон сострадания, отчего мне становится не по себе. Жалость — последнее, чего мне бы сейчас хотелось. — Голеностоп болит? — голос Яна Андреевича, как гром среди ясного неба, вдруг разрывает воздушные слои и доносится до моих ушей.       Он басистый, жутко приятный и дико бархатный или бархатистый. Как принято говорить о голосе? Решаю забить и просто ответить на вопрос. — Вроде нет, — пищу я, как чайки обычно на пляже, поднимая голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Кажется, что на секунду у нас устанавливается зрительный контакт, но он тут же хмурится и отводит взгляд.       Ян Андреевич хмыкает и отворачивается в другую сторону. Настя сверлит выход из домика, из которого, словно муравьишки, одна за другой выплывают фигуристые гимнастки. Все они в отличном настроении, шумно болтают, смеются и что-то активно обсуждают. — Начнем? — Настя вышагивает на каменистую дорожку и начинает перебирать своими длинными ногами по дорожке.       Караван из гимнасток тянется за ней. Последний бежит Ян Андреевич, который удостаивается лучшего места. Хотя какое ему удовольствие смотреть на плоские попы? Хотя. Мой взгляд упирается в попу впереди бегущей девчонки. Вот это балда у нее вместо задницы. Мои глаза округляются. Как ее жопа во время бега не перевешивает? Спросить я это не решаюсь, а после и вовсе забываю. Хотя местная Ники Менаж меня удивила.       Начиная за здравие, закончила я за упокой под недовольные крики Яна Андреевича. Дыша как самый заядлый курильщик и еле передвигая ногами, я бежала в последних рядах. Волосы окончательно растрепались, сердце билось так, словно сейчас выпадет из груди к чертовой матери. Мышцы отказывались верить, что это происходит с моим организмом и ныли дичайшим образом. Это не от ментов убегать. Выглядела я сейчас, наверное, просто ужасно. Но мне было плевать. В подружки к единственному красивому мужику здесь я не метила. — Да, Мармеладкина, бегаешь ты отменно, — саркастически произносит Ян Андреевич.       На его лице ни капли пота и усталости, голубые глаза цвета бирюзы горят, а темные волосы развеваются на ветру. Он как будто из какого-то гей бара сбежал, сладкий мальчик.       Решаю игнорировать его слова, да и ответить сил нет. Во рту пересохло, язык пристыл к небу и не давал издать ни звука, кроме мычания.       Откуда-то с первых рядов бодро бегущих девушек (откуда у них силы, Господи?) послышался гул вперемешку со свистом. Через секунд десять мимо пронеслась стая коренастых парней, лет девятнадцати, широко улыбаясь и посвистывая девчонкам. Я без интереса пропустила их взглядом. Мысли были заняты вопросом: как не откинуть коней прямо здесь.       За мою физическую подготовку можно смело ставить мне «минус». Стыдно мне было вдвойне, а то и втройне. С планки «лучшая из лучших» переместиться в отряд «еле-еле душа в теле». Ноги вдруг окончательно решили перестать работать, и с бега я перешла на шаг, а после и вовсе остановилась, из-за чего получила неодобрительный взгляд Яна Андреевича. Он в свою очередь остановился тоже. Ну, давай, Ромео, неси меня на руках. — И что мы филоним? — мужчина сложил руки на груди. Напряжение прошло через его мышцы, отчего они немного дрогнули. — Больше не могу, — жмурясь и держась за колющий бок, мычу я, — сейчас коньки откину. — И это чемпионка России? — хмыкает он. — Самой не стыдно?       Внутри все зажигается и замирает. Стыд, самый настоящий стыд жаркой волной заливает мое и так горячее тело. Брюнет все еще прожигает меня взглядом. Слезы просятся наружу от непонятной обиды. Можно было бы меня и пожалеть хоть немножко. Ему ни о чем не говорят шрамы на моих ногах? Хотя вряд ли такому безмозглому придурку известно, что такое операция. — По расписанию завтрак, пошли, отведу тебя. Не хватало, чтобы ты еще по дороге где-нибудь грохнулась, — пренебрежительно заявляет Ян Андреевич, направляясь в неизвестном направлении. От его холодного тона любому станет не по себе. Интересно, со своей телкой во время секса он так же разговаривает?       На холме впереди виднеется деревянное здание в два этажа с огромной верандой, выходящей прямо на речку. Ветерок подул, заставляя гладь воды встрепенуться, и небольшая волна холода начала тянуться прямо ко мне.       Еле волоча ногами, я последовала за недотренером. Икры были в шоке и выходить из него совершенно не собирались. А что будет завтра? Я не встану вообще? Я все же надеялась умереть во сне, а уже утром оказаться в раю или хотя бы в мягком гробу. — Давай быстрее своими граблями шевели, — произносит Ян Андреевич.       Можно подумать я в восторге от себя. Обидно, стыдно и просто ужасно. Сбежать бы от этого ужасного позора. Так я еще и выгляжу, как чума болотная. Волосы прилипли к потному лицу, щеки горят как огонь в камине. Да еще и воняет, наверное, как от заправского мужика. Ну ничего, пусть нюхает. — Мармеладкина, ты можешь быстрее? — недотренер кидает в мою сторону еще один недовольный взгляд. — Сложно подождать что ли, — бурчу я себе под нос. — Что ты там еще шаманишь?! — восклицает мужчина. — Порчу на вас накладываю. — Я тебе сейчас штрафные три километра наложу, — строгим голосом произносит он, — позор из позоров. Чемпионка России последняя по физическим показателям. — Что вы заладили? Не чемпионка я! — почти кричу я. — Мне вообще эта сраная гимнастика не сдалась! — Пришла — паши, а если силы воли нет, то лучше просто молчи, — отрезает брюнет, еще более ускоряя шаг.       И этот мудак-изверг-грубиян собирается тренировать хрупких прекрасных созданий? Да ему надо с зэками идти работать или вообще отстранить от общества. Чемпионка-чемпионка. Раньше это было! А сейчас я никто. Чмо самое обычное.       Вот возьму вечером и сбегу отсюда к чертовой бабушке! И пусть этот Ян Хуан оправдывается перед моей мамочкой. Какие-то остатки здравого смысла и прежней Алисы писклявым голоском запротестовали, но тут же отправились на съедение обиды и злости.       Зайдя в кафе, я уселась на веранде. Мне принесли суп, рис с котлетой и маленький салатик из овощей. Ян Андреевич сел напротив, не произнося ни единого слова. Ему принесли всё то же самое. Странно, что здесь нет отдельного меню для таких как он.       Суп оказался вовсе недурным. Грибной супец полюбился мне с детства, тем более тут его делали прям как мама. А вот котлета на вкус, как кусок дерьма, а то и хуже. С отвращением я откинула ее на край тарелки, пренебрежительно потыкав вилкой раза два. Теперь она точно умерла, как и мои надежды вкусно пообедать. — И откуда твоим мышцам быть, если ты белок не ешь? — Ян Андреевич снова смотрел мне в глаза и снова с идиотским укором. Зато он, наверное, завтракает протеином, разбавляя его ведром спермы. Ну что б уж точно белок добрать… — Котлета невкусная, — жалуюсь я. — Извини, лобстеров сегодня нет в меню, — саркастически произносит он. — Надеюсь, выловят сегодня в речке, и завтра будут, — в тон ему парирую я.       Он как-то осуждающе смотрит на меня. Его голубые глаза устремляются прямо в мои и, кажется, сейчас прожгут мою сетчатку насквозь. Но цвет глаз ничего такой. Смахивает на незамерзайку. — Доедай, у тебя два часа и следующая тренировка. С растяжкой все так же плохо? — Не знаю.       Но он не отвечает. Встает и нагло уходит, оставляя даму в одиночестве. Еще и не джентльмен. В кафешку подтягиваются потные уставшие девчонки, посылающие недотренеру свои самые яркие улыбки. Дай им волю, они вообще его изнасилуют, наверное. Если не уже.       Света и Надя садятся ко мне, хотя их никто не звал. Решаю проигнорировать этот факт и даже улыбаюсь им. — Заняла нам местечко, спасиибо, — говорит Света, принимаясь за суп. — А ты чего не добежала-то? — Нога заболела, — лгу я, почесывая затылок. — Бедняжка, — восклицает Надя.       Слышу это слово второй раз за день. Может, я и правда бедняжка? Ну нет. Сами вы бедняжки. Отворачиваюсь к этому пруду, смотря вдаль. Внизу вижу фигуру недотренера, вальяжно выходящего из кафе. Он оборачивается и смотрит наверх, и на секунду наши взгляды снова встречаются. Чувствую, мы никогда не сдружимся. В конце этой смены выживет лишь один. И пока что счёт не в мою пользу…