***
— Мармеладкина, — в десятый раз хрипло кричит Ян Андреевич, — ты тянешься или медитируешь в позе раскоряки? Девчонки вокруг начинают ржать, а я краснеть ещё больше. Если он решил меня опозорить ещё сильнее, то нужно его расстроить. У всего есть предел, и похоже предел ужасного статуса я уже достигла. — Вы такой умный, сами сядьте на этот долбаный шпагат со скамейки! — пыхтя, произношу я. С невозмутимым лицом он подходит ко мне, останавливается, садится на пол, поправляет спортивные штаны и задирает одну ногу на скамейку, а вторую выпрямляет. Получается идеальный шпагат в огромный минус. Мой рот непроизвольно раскидывается в идеальную букву «О». Все ему аплодируют, а он победоносно улыбается. — Надеюсь, к концу сборов ты продемонстрируешь мне то же самое, — шепчет он мне, едва опаляя моё ухо своим дыханием. Я продемонстрирую тебе средний палец, мистер козел. И заткну его в твой накаченный зад. — Я никогда этого не смогу, — ною я. — Давай сделку, — он садится ко мне, — если к концу сборов сядешь на шпагат с этой лавки, то ты загадываешь, что хочешь, а если нет — копаешь мне неделю огород на даче. — Это заведомо провально, — заявляю я, — мне никогда не сесть на этот долбаный шпагат. — Окей, давай наоборот, если сядешь — копаешь мне огород, если нет — загадываешь, что угодно, — он протягивает мне руку. — Ладно, — хмыкаю я, пожимая ее. Загадаю больше никогда его не увидеть. Надеюсь, сбудется. Он встаёт и уходит к другим девчонкам. В зале душно и жарко. Я покрываюсь седьмым слоем пота, уже даже не стирая его капли с лица. Выгляжу я, наверное, как растерзанная ведьма. Может, оно и к лучшему. Никаких мужиков. Далее идут упражнения на вращения и повороты, в которых я просто отказываюсь участвовать. А этим головоногим хоть бы что, крутятся как юла, а потом с милой улыбкой возвращаются на место. «Ты тоже так когда-то умела», — смеется сознание. «Раньше я и весила сорок пять килограмм, а сейчас, Слава Богу, если шестидесяти нет», — пробурчала я сознанию. Но оно решило меня нагло игнорировать. — Вы молодцы, — широко улыбаясь, заявляет Ян Андреевич, — кроме некоторых, — его взгляд мельком проходит по мне. Наверное, он был из разряда тех самовлюблённых мужиков, для которых даже женские слёзы лишь забава и развлекательное шоу. На вид ему было около двадцати пяти, но есть ли у него в таком возрасте семья и дети, я не знала. Наверное, какая-нибудь длинноногая брюнетка с огромными арбузами вместо сисек и головы. А может, он вообще мутил с этой Настей, которая каждые секунд десять кидала на него безответные влюблённые взгляды. Правда, так делала ещё половина девушек, но разве это кому-то важно вообще? Многие из них были из зазнавшейся породы идиоток, которые не видели жизни за порогом дома вне юбки матери.***
Собрав коврики, мы вышли из зала. Главным средством передвижения в этой недодеревне служил обычный велик. Зато служил верой и правдой. Но мои ноги отказывались даже крутить педали, и я почапала пешком. Идти было километра два до этой столовки и, набрав окаянности, я уверенным шагом начала свой путь. Знойное солнце буквально поджаривало мои щёки, и была высока вероятность, что завтра я проснусь с кожей афроамериканца. От размышлений меня отвлёк гудок машины где-то справа, от которого я вздрогнула и отскочила метра на два. — Мармеладкина, ты чо без велика? — Ян Андреевич выглядывал из окна своей BMW, нахально улыбаясь, да нет, даже посмеиваясь надо мной. — А вы? — саркастически спрашиваю я, и Настя, мило сидевшая на переднем сидении авто этого мудака, улыбнулась. — Язвишь, — шипит тот, — а мы тебя подвезти хотели. Но видимо силы у тебя ещё есть. Подвези свою задницу до свалки и оставь её там. — Спасибо, дойду сама, — уверенно заявляю я, продолжая шагать дальше. — Как знаешь, — пожимает плечами недотренер и едет дальше, поднимая тонированное стекло. Спасибо, Ян Андреевич, но я все ещё хочу жить. Увидь эта стая гиен, на чьей машине я приехала к столовке, мой матрас ночью подожгут вместе со мной в два счета. Да и желания быть обязанной этому мужику совершенно отсутствовало. А ходить пешком полезно для здоровья. Особенно, когда конечности отваливаются на ходу. Откуда, кстати, BMW? Украл? Подарили? Получил премию «Гей года»? — Алиска, — сзади подъехала Светка с Надей на великах, — а мы тебя ждали, ты что пешком? — Да что-то ноги устали, — честно отвечаю я, поворачиваясь в их сторону; даже соврать сил нет. Пусть думают, что я слабачка, но зато не нужно крутить извилинами, чтобы придумывать очередную отговорку. — Садись, я тебя довезу, — Надя улыбается мне или так щурится от солнца? Я безмолвно усаживаясь сзади неё, и мы едем. Светка бы со своими спичками вместо ног вряд ли дотащила такого бегемота, как я, а вот Надькины ноги-базуки точно смогут. Ехать на велике да ещё и не крутить педали мне нравится втройне. Ветерочек дует мне в лицо, хоть немного освежая. В животе все урчит, оповещая меня о том, что желудок не прочь переварить супчик и даже те невкусные котлеты. Наконец, мы доезжаем и слазим с великов. Я делаю это еле-еле, почти бесшумно ойкая. Я уже говорила, что проклинаю Хуяна? — Как думаете, — Надя почёсывает затылок, — Ян с этой Настей мутят? — Не знаю, — произносит Света в недоумении. — Думаю, что нет, — отвечаю я. Хочу сказать, что он ни разу на неё даже не посмотрел, но потом прикусываю язык. А то подумают ещё, что я слежу за ним. Проблем мне и так хватает. Слушать их восхищенные разговоры об этом Тиране я вечером точно не хочу. — Он меня сегодня тянул. Боже, он такой прям секси. Я ещё ни разу такого красивого мужика так близко к себе не видела, — Надя хитро улыбается. Да, девочки. Он ещё и трахается, наверное, круто. Не то, что Ванька со своим корнишоном. Почему-то эти воспоминания не вызвали у меня ни нотки досады, лишь здоровый сарказм. — Хватит тебе, Надь, он на нас и не посмотрит, — грустно заявляет Света. Темненькая поникает, тяжко вздыхая. Если бы девушки знали, что надо мужчинам типа него, да и всем в общем. Отношения всех ровесников, кого я знала, сводились и держались лишь только на сексе. На обычном трахе. Удовлетворили свои животные потребности и разошлись. Такой же, наверное, и этот Ян Андреевич. Верю я в отношения? Нет, совсем нет. Что такое отношения? Доверять? Любить? Владеть человеком? Любила я в своей жизни трижды. Папу, маму и Мишу. А больше и никого. Хотя нет, ещё соседского пса, которого сбила машина. Даже те тёплые отношения мамы и папы, которые я наблюдала в детстве, развалились, исчезли, разрушились, испарились. Как карточный домик с дуновением ветра ломается, так же и моя семья. Раз и нет. А как все было хорошо. Я, мама, папа, Миша и Лёша. Когда мама порвала с папой, она уехала. Не думая ни о чем. Лёшке был годик, была зима, как сейчас помню. Я пришла из школы, а мамы нет. Даже ее запаха в квартире нет. Ничего. Отец лежит полупьяный на полу, бормоча что-то непонятное. Миша тихо всхлипывает в соседней комнате, а Лешка, маленький лысый мальчишка, лежит в углу, громко кашляя. Его лоб горячий, тело покрыто мурашками, а маленькие детские непонимающие глаза смотрят на меня. Приходит врач, говорит, что это пневмония, запущенная. Через месяц мы закапываем маленький гробик на кладбище. Отец клянётся никогда не пить. Мать не приезжает. Все плачут. Соболезнования. Миша закрывается в себе, не реагирует ни на кого. Мама присылает деньги на его лечение. Отец отсылает их обратно. Мишу увозят в Москву… Умею ли я после этого любить? Нет. И я не буду просить у этого мира прощения за себя, пусть сначала он извинится, что сделал меня такой.***
Вечер. Солнце давно зашло за горизонт, уступая место звездам и луне. Темнота осела на улице. Тишина в комнате. Надя и Света убежали с другими девчонками смотреть на футболистов, играющих на поле неподалеку. А передо мной встал выбор: либо дать слабину, убежать, либо остаться и пахать, как не в себе. Внутри все горело, взрывалось, бушевало, будто ранее спящий вулкан готов был вот-вот проснуться и показать всем свою силу. И я решила. Надела кроссовки, вставила в уши наушники, включила свою любимую песню и побежала. Нужно было худеть, качаться, растягиваться, восстанавливать форму и возвращаться. Уже холодный вечерний ветер дул в лицо, будто останавливая меня. Мимо меня пролетали деревья, причудливые домики и красивое черное небо. Безмолвное, но такое живое, прекрасное, дышащее и трепещущее. А под ногами лишь дорога. Старательно работающие ноги. Каждое движение отдавало болью в мышцах. Как раньше. Когда идешь после трехчасовой тренировки без сил, еле живая. Секунда. И кто-то сбивает задумавшуюся меня с ног. — Извините, — произносит парень, смотря своими чисто-голубыми глазами на меня. — Ничего, — отмахиваюсь я, вставая с колен и отряхиваясь. — Больно? — голубые глаза въедаются мне прямо в душу, заставляя встрепенуться. — Не переживай, — произношу я, отводя взгляд. Стою напротив парня, внимательно его разглядывая. Русые волосы в беспорядке. Какой же он высокий. С моими метр семьдесят я считала себя просто покорителем великанов, а этот парень имел, наверное, все метр девяносто. Широкие плечи, вены, пронизывающие всю длину рук. — Я Тёма, — неожиданно заявляет голубоглазый, протягивая мне свою руку. — Алиса, — жму её в ответ, улыбаясь. — Ты тоже из гимнасток? — Да. Неужели наши девчонки успели уже прославиться? Интересно чем, своей тупостью? И с каких пор гимнастки снова «наши»? Я, что, стала относить себя к их клану? — Ваши девчонки там во всю с нашими заигрывают, — Тема странно улыбается. — А ты что не с ними? — Вышла на пробежку, а ты меня сбил. — Извини, — еще раз говорит он. — Проехали. — Прогуляться не хочешь? — его глаза странно загораются. Прогуляться с красивым парнем или пробежать еще пять километров? Боже мой, почему так трудно? — Пошли, — смело произношу я. Тема отвечает улыбкой, и мы идем. Повсюду тихо, и мне даже становится жутковато. Я еще и бегу со скоростью черепахи, так что точно не смогу убежать. — У вас сборы? — Тема переводит взгляд на меня. — Вроде как. У вас тоже? — Да. Через неделю отсюда уже уезжать. Ты из Москвы? — Угу, — мычу я. — Круто, а в ВК как записана? — парень достает свой телефон, открывая приложение. — Давай я сама, — беру его телефон и настраиваю параметры поиска.***
Нет, все слишком хорошо. Он слишком смешно шутит, он слишком милый. Он не для тебя. Тема вновь хохочет. — Серьезно? — смеется тот. — Боже, какая ты милая. Какая ты милая. — Вообще уже комендантский час через двадцать минут, давай я тебя провожу, — предлагает парень. — Наш домик уже здесь, — я указываю на здание в трех шагах от нас. — Ого, мы совсем рядышком, —и вновь эта обворожительная улыбка засверкала на лице. Нет, Алиса. Оставь его! — Спасибо за вечер, — мы останавливаемся, и я начинаю, черт возьми, смущаться. — Как хорошо, что я тебя сбил, — произносит Артём. — Ой, я не то имел в виду. Я улыбаюсь и заглядываю парню в глаза. — Тогда до завтра, — голубоглазый кивает. Я притягиваю его за руку и осторожно целую в его пылающие, немного шершавые губы. Алиса, ну зачем?! У него слишком мягкие губы, он слишком нежно держит меня за талию, прижимая к себе. Я сейчас растаю. Нехотя отстраняюсь ради приличия. — Спокойной ночи, Алиса, — целует меня в щечку, на которой виднелся багровый румянец, и удаляется. А внутри меня все переворачивается. Какая же ты милая. В моей жизни было много отношений. Не было таких искренних на сто процентов, таких желанных, как в фильмах. Подростковые, нежные, настоящие. Все сразу пошло по-взрослому и даже слишком. Грязные поцелуи с небрежными ласками, секс двадцать четыре часа в сутки. Я устала. Мне было противно и жалко себя. Я не хотела быть такой, я не знала, что так получится. Зайдя внутрь домика, я поняла, что все девчонки давно тут. Надька со Светкой не спали, в чем я не сомневалась. — Алиска! А мы тебя искали, — запищала Света. — Мы с такими парнями тусили. — Точно, — подтверждает Надя, — одного нашла в ВК, смотри! — девушка тянет мне свой смартфон, на котором была изображена фотография симпатичного брюнета. — Неплохой, — признаю я, садясь на кровать. Девчонки еще долго что-то тарахтят, пока я переодеваюсь, убираю вещи и готовлюсь ко сну. На душе так светло и хорошо… Кровать кажется такой мягкой и теплой, но это тепло во мне. Где-то в далекой части моего сердца, способной испытывать положительные чувства и эмоции. Почти сразу же я засыпаю.***
Утро кажется адским. Стрелка часов едва приближается к семи. Будильник Светы трезвонит на всю комнату, оповещая, что настал следующий день мучений. — Выключи эту хрень, пока я не разбила ее! — бурчит Надя, зарываясь в одеяло. Нехотя расстаюсь с теплой кроваткой, шагая походкой в стиле зомби к умывальнику. И тут я понимаю, что это жесть. Ноги болят, будто бы внутри меня кусают тысяча пчел одновременно. Болит пресс, болят руки, болит задница. Будь ты проклят, Ян Хуан! Зато за окном красота. Рассвет. Будто бы художник аккуратными мазками гуашью прорисовывал по частям небо. Вот он смешал красную и белую, получая нежный розовый оттенок молоденького дня. Лучи Солнца аккуратно выглядывали из-за горизонта, объявляя всему миру, что они снова здесь, снова готовы греть девчачьи румяные щечки и листики растений. Но Солнца все еще не было. Оно стеснительно сидело за горизонтом, никак не решаясь выйти. Оделась я быстро и на этот раз теплее. Не зря. На улице было свежо и прохладно. Запах ночи не успел выветриться и наслаждался своими последними минутами триумфа. Напротив дома, как кощей над златом чахнет, сидела Настя, широко улыбаясь. Ян Андреевич был в одной белой футболке, серых полушортах и своей обыкновенной наглой ухмылке. Он что-то активно обсуждал с Настей, и моего прихода даже никто не заметил. Стрелки моих часов показывали двадцать пять минут восьмого, нещадно быстро шагая вперед. Сколько смысла вложено в часы? Они над нами властители, или все же мы покоряем время? Я помню, как опоздала минут на двадцать на свидание с Владом. Мне было четырнадцать, и я бежала, как могла, на своих измученных, уставших ногах. Но он уже не ждал меня, кричал, как достали его мои тренировки, и что он больше не намерен меня терпеть. Но тренировки меня никогда не бросали, не подводили, как парни. — О, доброе утро, Алис, — бодро щебечет Настя, нехотя отвлекаясь от разговора с этим недотренером. — Доброе, — улыбаюсь я. — Доброе утро, Лис, — произносит недотренер, отвлекаясь от телефона. Вау, вот это честь! Киваю в ответ, на что получаю неодобрительный взгляд. И как он выглядит так хорошо с утра? Может, он приспешник дьявола? И когда я стала в его устах Лисой? Или он вообще не спал всю ночь, а пялил какую-нибудь телку. Какая у него любимая поза...раком? И при чем, чтобы трахали его. Минут через пять, которые я стояла около лестницы из домика, делая вид, что все это время мне интересно рассматривать растущий рядом куст сирени, начали по одной выходить из дома девчонки. Некоторые особы были из других домов. Кроме Светы и Нади я никого и не знала. Я боялась. Дружить с девочками у меня никогда не получалось. Особенно на гимнастике. Наверное, я не дружелюбная. Мимо меня, с гордо поднятой головой, проходит очень знакомая девчонка. Такие черты лица, где же я их видела? Она слегка толкает меня локтем. — Чего ты тут развалилась? — недовольно произносит она, поворачиваясь ко мне всем телом. — У тебя кость широкая что ли? — вопросом на вопрос отвечаю я. Девчонки вокруг начинают негромко хихикать, а у этой милой особы приоткрывается рот. — У нашей чемпионки голосок прорезался, вы поглядите! — миленьким писклявым голосом заявляет девушка. — Так, Алиса, Милана, долго вы там будете чесать языками друг друга? — Ян Андреевич подходит ближе. — На пробежку… обе. Не может быть. Неужели это та самая Милана, вице-чемпионка России… Тварь, из-за которой я подвернула голеностоп. Господи, за что все это?