***
Душно. Огромный зал с огромным зелёным потолком. Сегодня не просто растяжка, сегодня хореография. Это когда ты стоишь около станка два часа, махая ногами во все стороны. И даже если твоя нога задралась до самого уха, и держать так минуту или две — улыбайся. Выпрями спину. Плие. Не отрывай пятки. Гранд плие. Оторви пятки. Гранд батман. Не от бедра. Пике. Носок вытяни. Ронд де жамп партер. Не от бедра снова! Позиция в руках вторая, а не подготовительная! Купальник уже натирает между ног. А ноги отказываются не то, что подниматься на девяносто градусов, а подниматься вообще! Балетмейстер просто зверина. Сухая чопорная женщина с ужасно злым выражением лица. Худые руки, то и дело поправляющие руки каждой девчонки. Передо мной спортсменки уже просто плакали от боли. — Как хореография? — Ян Андреевич в своей любимой непринуждённой манере заходит в душный зал. Десятки спин тут же выпрямляются. Улыбки растягиваются на лицах этих дур. — Отлично, — хором произносят дуры. — Вер, ты плачешь? — недотренер бодро шагает к девчонке спереди. — Связку я ей потянула, — брезгливо отзывается балетмейстер. — Ну что вы так, Елизавета Игоревна, — улыбается брюнет, начиная поглаживать Веру по плечу, отчего она плачет ещё сильнее. Он прижимает её к себе, а она зарывается ему в грудь. Боже, цирк уехал, клоуны остались. Кто бы знал, как мне блять сложно делать эти хуеты-пируэты в то время, как последняя растяжка была полгода назад, когда Ваня решил попробовать новую позу. Вера потихоньку успокоилась, но недотренера не отпустила. Ещё минут пять он её успокаивал. А у меня внутри все противно сжалось. По всему телу разлилось ещё более противное чувство. Задели твою самовлюблённость, Алисочка.***
Наконец, занятие закончилось. Мы сделали поклон. — Ну что, как они? — Ян Андреевич стоял около этой бабы, словно учитель, просящий за своих учеников. — Отвратительно, — фыркает женщина, — совершенно не работают. Одни нюни. Только Мармеладкина и Верн пахают. Я на секунду замираю и пытаюсь понять, не послышалось ли мне. — Мармеладкина? — восклицает недотренер, ища меня взглядом. И находит. Его глаза устремляются прямо в мои. Высоси, тупой мудак! — Да, как её, Алиса! — женщина смотрит на меня. — Вот эта. Работает, как никто! Хотелось закричать, попрыгать от радости или броситься на шею к этой противной балетмейстерше, но я просто слегка улыбнулась, делая вид, что меня это не трогает. — Ладно, Елизавета Игоревна, спасибо, — произносит Ян Хуан, на что она ему улыбается. Прохожу мимо недотренера. Кожей чувствую маленькие электрические разряды, пролетающие между нами. Он злится? — Мармеладкина, — неожиданно произносит он, аккуратно хватая меня за локоть, — я не ожидал. — Поплакать в углу как-то отменилось, — надменно лепечу я, вырывая локоть. — Я не из тех, кто будет попусту тратить слезы, ясно? А сейчас главное быстрее удалиться. И не упасть по дороге. Давай, Алис, ты справишься. Внутри все горит. Знаете, когда вы напакостили, и раскрытие вот-вот произойдёт. Зайдя в раздевалку, я уселась на диванчик, выдыхая. Эта Вера порхала как птичка. Ещё противно улыбаясь. И что в ней такого? Ни натуры, ни фигуры. Светлые волосы, собранные в пучок, светлое лицо с кучей веснушек. Может, веснушки правда очень мило? Зато Вера знатно катала свою программу. И отличная растяжка шла ей тоже в плюс. В отличие от меня. Ещё она ни разу ему не нагрубила, в отличие от меня.***
У меня было по жизни всего несколько правил: — не прогибайся под другими; — не плачь; — делай все, что можешь, чтобы быть счастливым; — не сравнивай себя с другими. И это было просто. Как заповеди Библии. Но я не знала, что когда-нибудь изменюсь и нарушу их. Сегодня сравнила себя с Верой, завтра поплакала в углу, обнимая розового мишку? Не в мою смену Алиса Мармеладкина станет штампованной девкой-размазней. За все в жизни нужно расплачиваться. Будь то успехи или удача. За все придёт расплата. Или же заплатят вам. Рано или поздно. Если у вас сейчас неудачная любовь или жуткие проблемы, хотя ничего хорошего не было, значит, хорошее впереди. Но это не мой случай. Зато мне, Алисе Мармеладкиной, с «врождённой гибкостью и невероятным талантом» пришло время расплачиваться. Если раньше я порхала на тренировках, могла сесть со стула на все шпагаты без разминки, то сейчас меня можно было назвать деревом. Таким крепким и непробиваемым. Связки будто наливались свинцом, не желая растягиваться ни на миллиметр. А моя знаменитая дыхалка и выдержка превратились в смехотворное подобие нормы. Однако, если ваша растяжка может уйти, или же вы станете глупым в математике, хотя у вас есть докторская степень по ней, останется самое главное — тот самый лучик внутри вас, из-за которого вы шли впереди. Та зажигалочка, которая заставляет гореть вас. То упорство и трудолюбие, ваш внутренний стержень… они всегда останутся при вас. Не бывает успеха, стопроцентно основанного на таланте, везде нужен труд. Вот во мне и осталось трудолюбие и стержень. Ничего более. И это начиналась история о том, как сделать из говна конфетку. Наверное, труднее всего начать. Сделать первые шаги и перейти грань, что я почти сделала. Ну, как почти. Мысли бросить все нахер и сбежать со всех ног появлялись у меня каждые часа три, но я держалась на плаву. Держалась на плаву из-за противного недотренера. Никто никогда не называл меня ссыкуньей или плаксой. И, конечно же, как бы мне не хотелось признавать этот факт, но доказать Яну Хуану обратное казалось мне главнейшей задачей. Именно об этом я думала, лёжа на кровати в кромешной тьме в полночь. В комнате было мертвецки тихо. Периодически тишину разрывали звуки сопящих спящих девчонок. За окном ночь была в самом разгаре, но там была жизнь. Дождь неожиданно решил нагрянуть, разбивая свои капли о карниз черепичной крыши.Я зажмурилась, сильнее закутываясь в одеяло. Неожиданно послышался странный звук. Он отличался от звуков разбивающихся капель дождя, и именно этот факт заставил меня подняться и выглянуть в окно. Открыв его, я удивилась. — Тема? — воскликнула я и, сразу же опомнясь, прикрыла рот рукой. — Я приходил днём, но тебя не было. Не спустишься? — парень улыбается, указывая взглядом на место рядом с ним. — Пять сек, — отвечаю я, судорожно натягивая на ночнушку толстовку. Выбегаю на улицу, запыхавшись, словно пробежала утреннюю пробежку с гимнастками. На улице пахло свежестью и зеленью. Тема улыбнулся, заключая меня в объятия. От него пахнет нежностью. Крепкие руки сжимают мое тело, не отпуская меня. — Поцелуй меня, — шепчу я, наугад ища его губы. Рука парня скользит по моей скуле, а глаза цвета Бургунди искрятся в темноте. Другая его рука ложится на мою талию, заставляя мурашки на моем теле танцевать танго. Губы парня аккуратно, но настойчиво теребят мои, то посасывая, то покусывая нежную обветренную кожу. — Я взял зонтик, чтобы ты не промокла, — отстранившись, произносит Тема, после чего достаёт его и открывает.***
Если вы не гуляли ночью, то вряд ли поймёте того, кто рассказывает о ночной прогулке. Вокруг ни души, и мир будто принадлежит только тебе. Лишь изредка раздастся устрашающий писк ночных птиц, резко разрывающий тишину и заставляющий вздрогнуть. Темнота — друг молодёжи, слышали? Если да, то поверьте. Темнота раскрепощает. Делает людей беспомощными и обнажает. Некоторых в прямом смысле этого слова, а некоторых в переносном. Так что насчёт расплаты? Неужели нашёлся парень, который полюбит меня со всеми моими недостатками и тараканами, превышающими по количеству население Китая? Он слушал меня, задавал вопросы, не перебивал и уточнял детали. Но всему хорошему положено кончаться. Зонт не спасает полностью от дождя, также, как и хладнокровие от хороших людей. Мои балетки промокли вместе с одеждой, и я могла смело отправляться на конкурс мокрых маек. — Пойдём погреемся ко мне. Ребята по дому ночуют у девочек, — предлагает Артём, смотря мне прямо в глаза. — Пошли, — бодро подхватываю я.***
— Тебе дать футболку и шорты? — доносится голос парня. Я стою в его ванной, старательно высушивая волосы полотенцем. Одежда все ещё на мне, но она промокла до нитки. Невезение или нет? Стягиваю с себя толстовку, а следом и мокрую ночнушку, оставаясь в одних чёрных трусиках. Я готова ему открыться. — Мне ничего не нужно, — шепчу я, выходя из ванной. — Все-таки сухая? — произносит парень, поворачиваясь с улыбкой, после чего резко отворачивается, увидев меня обнаженной. — Ты почему не оделась? Приближаюсь к парню, который прикрывает глаза ладошками, и аккуратно убираю его руки. — Алиса, — удивленно говорит парень, смотря мне в лицо. — Доверься мне, — шёпотом произношу я, перебивая его, и целую. Сначала мягкий непринужденный поцелуй. Парень не трогает меня вовсе. Но я прижимаюсь ближе, и ему приходится меня обнять за талию. Он будто обжигается о голую горячую кожу, что заставляет меня умиляться. — Алиса, — бормочет он между поцелуями, — я не могу. У меня никогда не было… Боже мой. Он слишком чистый для тебя. — Доверься, — целую его вновь, более требовательно и страстно. Медленно, но верно мы приближаемся к кровати, и я затягиваю парня на себя, после чего мы опрокидываемся на кровать. Простыни пахнут свежестью и чистотой с примесью мужского одеколона. — Алиса, — выдыхает он мне прямо в губы, отчего я возбуждаюсь сильнее, — я не знаю, как это. А он даже не понимает, как может от него девушка становится такой мокрой. Зато я знаю. Его твёрдый друг упирается мне между ног. Аккуратно стягиваю футболку Артёма, пытаясь разглядеть в темноте парня. Его тело бесспорно идеально. Аккуратно отрисованные кубики пресса виднеются рельефными горбиками даже в кромешной тьме. Руки наливаются венами, а мышцы напрягаются, проявляясь ещё более. — У твоих друзей точно есть презервативы, — мычу я, нехотя отстраняясь. Тема вскакивает и шарит в тумбочке рядом. Без него холодно, и я жмурюсь. Он победоносно шуршит пакетиком и снова ложится сверху. Горячее тело. Шорты парня летят в сторону, после и наше нижнее белье оказывается не нужно и откинуто. Горячее дыхание парня опаляет мою шею. Его язык скользит по нежной коже, а я в свою очередь зарываюсь в густые волосы Темы. Он аккуратно целует меня прямо в грудь, отчего я выгибаюсь ему навстречу, испуская протяжный стон. — Войди, — не в силах более терпеть прошу я. Артём пыхтит, и я понимаю, что нужна помощь. Я открываю заветный шуршащий пакетик и аккуратным движением надеваю на возбужденный член парня. Доверчивым взглядом он смотрит прямо мне в глаза, заставляя сомневаться в правильности нашего решения. Не в моем стиле сомневаться. Я аккуратно направляю Тему в себя и откидываюсь назад. Он большой, хоть и совершенно неопытный. Тихо постанывает. Алиса, что ты делаешь?