***
Наверное, каждая мечтает проснуться утром с любимым парнем, сошедшим с обложки журналов, после горячего секса, думая, что это мечта. И, наверное, у меня в жизни все же были моменты, за которые каждая вторая отдала бы все. — Черт, Артём! — вскрикиваю я вместо привычного «доброе утро». — Девять утра, тренер убьёт меня, я пропустила эту ссаную пробежку! — Доброе, Лиса, — сонно бормочет парень, переворачиваясь с живота на спину и поправляя выбившуюся прядь. — Вообще-то я тоже проспал. Ты милая, когда злишься. Невольно расплываюсь в улыбке. И как злиться на голого парня, лежащего под белоснежным одеялом, открывающего все его прелести, начиная с прекрасных сильных рук, заканчивая рельефным прессом с чётко прорисованными кубиками? Он медленно потягивается, и одеяло немного слазит, оголяя часть растительности от пупка, идущая к паху… — Если он убьёт меня — похорони где-нибудь в лесу, — насмешливо объявляю я, надевая лифчик. — Обещаю даже цветы приносить каждую неделю, — улыбается. Влюбилась? Подмигиваю парню, выходя из комнаты. Интересно, можно ли потом пошутить над ним, как я лишила его девственности? Если у нас с ним будут дети, то я, может быть, расскажу им, как их папа хранил себя. Между тем, все же собираюсь и выбегаю на улицу, уже готовясь вдохнуть этот чудный аромат. Как редко нам удаётся насладиться этим волшебством раннего утра? Когда все только просыпается, и природа сонно потирает заспанные глаза. На улице свежо. Пахнет прошедшим дождем. Что может быть более приятным, чем утро после дождя? Когда земля пахнет свежестью, немного парит, и на асфальте раскидываются лужицы, в которых можно разглядеть небо. Такое голубое, светлое и чистое, как душа Бога. Однако в жизни никогда все не идёт гладко. Как будто бы жизнь каменистая сырая и немного грязная дорога в конце сентября, по которой мы идём вслепую с завязанными глазами. Шаг не туда — наступаешь на камешек и падаешь лицом в грязь. Почему-то на моей дороге лежало такое количество камней, что вряд ли хватило бы пальцев всех людей на земле, чтобы сосчитать их. Совпадения — самое жесткое, что только могло меня покарать. Либо они работают на тебя, либо против, не щадя. И почему-то эти идиотские совпадения всегда играли в команде врага. И сейчас тоже. — Мармеладкина, — слышится саркастический голос, который скоро будет сниться мне в кошмарах, — не знал, что ты переселилась к пацанам в домик. Трахни себя в жопу, идиот. Только тебя мне сейчас не хватало. — Забыла вас оповестить, — нагло огрызаюсь я. — Вечером пробежишь штрафные восемь километров. Лично прослежу. Посмотрим, как будешь после этого чесать своим острым язычком, — ехидно говорит недотренер. — Привет, Тем. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Тема вышел на порожек, широко улыбаясь. Откуда они знакомы?! — Это твоя дама сердца? — интересуется Ян Хуан. — Да, — отвечает парень, приобнимая меня за плечи. Недотренер лишь хмыкает и удаляется. Ну и что это значит? Разговаривают они будто знакомы лет сто минимум. — Откуда ты знаешь этого идиота? — истерично произношу я, сама не зная, почему. — Это мой брат, Лис, — спокойно отвечает Тема. Это мой брат.***
Вы никогда не знаете, что судьба для вас придумает. Как поиздевается. Может, завтра на вас свалится кирпич и разнесет вам пол-лица. А может, вам подбросят чемодан с миллионом долларов. В моем случае это были бы фальшивые купюры. Если бы мне сразу сказали, что Артём брат недотренера, я бы обошла его за километр. Но нет, теперь поздняк рыпаться. Хотя, что-то общее у них было. Атлетичное телосложение, правильные черты лица, внушительные показатели роста. Только Ян Андреевич был совсем не такой. Холодный, грубый, бесцеремонный и наглый. Черт, как я делаю выводы, если Тему знаю дня два или три? Может, это внутреннее чутьё, внезапно решившее проснуться и заявить о себе? Да я и всегда была глупой девчонкой, ждущей от жизни магии. Магия свершилась в каком-то обратном порядке. Помню, как лет в четырнадцать думала, что поцелуй — самое волшебное, что есть на свете. Но когда меня поцеловал слюнявый Женя своими сальными от попкорна губами после похода в кинотеатр, я долго отмывала рот с мылом, вместе с тем разочаровываясь в магии поцелуев. Позже, когда у меня появились первые серьёзные отношения с парнем, который был на три года старше, я мечтала о физической близости. Темнота, свечи, страстные объятия и поцелуи. Но потом этот парень трахнул меня полупьяную на какой-то дешёвой вписке. Тогда я и поняла, что в книжках пишут полную белебердень. И когда член парня рвёт тебе там что-то внутри, то бабочки не то, что не летают, о них даже речи не идёт. После этого я уже не ждала ничего неземного. Не думала, что за мной приедет принц на белом коне и заберёт меня к себе в замок. Жизнь другая. Она непредсказуемая и грубая, а любовь тем более. Мне был нужен кто-то, кто показал мне, что может быть по-другому. И мне казалось, что это Тема. Чистый парень, которого жизнь не успела нагнуть и отыметь раком трижды всей своей грязью. По крайней мере, мне так хотелось думать. И даже очень.***
— Алиса, — как-то довольно настороженно и несмело произносит Света, оглядывая меня, — Ян Андреевич рвал и метал. Где ты ночевала? — У футболистов, — небрежно бросаю я, проходя в комнату. — А футболисты у нас, — Надя играет бровками. — Ну не у нас, а у девчонок с первого этажа. Что они творили, Боже! — Боюсь представить, — брезгливо говорю я. Хотя, наверное, они занимались тем же самым, что и мы с Темой. И это было, черт возьми, приятно. — А ты что, ну не девственница? — из уст Светы это звучит, как страшнейший приговор, отчего мне становится даже немного стыдно. — Это так важно? — пытаюсь улыбнуться и отвильнуть от темы. — Просто мы с Надей ни разу даже не целовались и… ну не знаем, как там это все, — застенчиво объясняет Света, теребя свои руки. — Боже, девчонки, серьёзно? — восклицаю я, присаживаясь на краешек кровати. Главное, не быть с ними грубой. Я была такой же, пока мне не развязал руки развод родителей. — Вам нравится хоть кто-нибудь сейчас? — интересуюсь я, оглядывая девчонок. — Да, — жмётся Надя, — футболисты из того лагеря. Но мы без шансов. — Даже не говори так! — утвердительно произношу я. — Сегодня вечером я вас накрашу и подберу наряды. У них будет что-то вроде мини-вечеринки в домике. Вы пойдите и познакомьтесь! — Алиса, ты что! — Света даже краснеет от моих слов, нервно закусывая свои шершавые губы. — Свет, давай хотя бы попробуем. Я уже не могу смотреть, как Тина клеится к Паше, а я стою спокойно в сторонке! — ноет Надя, смотря умоляющими глазами на подругу. — Хорошо… — вздыхает Света, сдаваясь.***
— Ян Андреевич, можете потянуть меня, у меня нет пары! — кричит пискляво Вера, размахивая своими ручонками. Какая-то внутренняя неприязнь на основе инстинкта постепенно зарождалась у меня к Вере. Она была очень улыбчивой, да и вообще хорошо общалась со всеми девочками. В общем-то сочетала в себе все то, чего не было у меня. Так ещё она удостаивалась похвалы недотренера. Я в очередной раз зажмурилась, слыша ее голос. Противно. Он подходит к Вере и буквально садится на неё. Как называется эта позиция растяжки? «Поза секс»? — Мармеладкина, ты без пары? — неожиданно бодро звучит голос этого индюка у меня над ухом. У меня есть пара: ваш брат Артём. — Я сама растянусь, — лепечу я, делая вид, что тружусь. — Знаю я, как ты сама, — причитает мужчина и наваливается на меня. У меня что-то хрустнуло или это связка порвалась? — Можно я лучше с Верой в пару? — хрипло спрашиваю я, лёжа в шпагате. Твою мать, если я останусь живой после этой растяжки, навсегда брошу пить, курить и воровать. Стоило этой мысли пронестись в моей голове, как этот недотренер встаёт с меня. Видимо, придется бросать. — Верочка, подойди к ней, — улыбаясь, произносит Ян Андреевич. К ней, блять? У меня вообще-то есть имя, козлина! Верочка кивает и подходит ко мне. — Привет, — лопочет она, присаживаясь на коврик рядом.***
— Мне кажется, я ему нравлюсь, — уверенно заявляет Вера, растягивая меня в «лягушку». Определенно. Как, интересно, она сделала этот вывод? По градусу, на который он ей задирал ногу? — Вер, ты серьёзно? — немного насмешливо произношу я. — Я думаю, ему нужна зрелая девушка. Тем более мужикам в таком возрасте нужен секс. Уверена, что сможешь дать ему то, что нужно? Девушка хлопает глазами. Что лупёхи свои вывалила? Какой тут секс. Если она хоть раз целовалась с языком, это уже прорыв. Когда я была в восьмом классе, мне понравился парень с первого курса института, который жил напротив. Я сохла по нему. Мечтала, что когда-нибудь мы с ним застрянем в лифте, и он поймёт, что я именно та, на которой он должен жениться. И я рассказала маме, как сильно этот парень мне нравится. Она даже не ругалась. Сказала, что парням старше шестнадцати только секс и нужен, «а ты готова для него?» На что я пропищала несмелое «нет». Год назад, когда мне исполнилось шестнадцать, я приехала к маме, но ее не было дома. Я ждала около двери, и пришёл этот парень. Я смогла дать ему то самое, что нужно всем парням. Не сказать, что это было самое лучшее занятие любовью в моей жизни, но он был неплох. — Я не готова, — произносит Вера, бледнея. Вот, дорогая Верочка, и разница. Я готова дать парням все то, чего они жаждят. А ты нет… Прежде чем говорить, иногда стоит подумать. И почему-то этого я никогда не делала. Ляпну, а потом разгребаю. Думать что-то наперёд или о последствиях — не мой конёк. Хотя мама в детстве учила: с вечера собирай портфель в школу, на выходных сделай уроки на всю неделю, хочешь надеть завтра постиранную рубашку? Вечером погладь ее. Но рано или поздно опека родителей закончится. Вы должны будете сами принимать решения и нести за них ответственность. Детям нельзя делать взрослые вещи не потому, что эти вещи взрослые, а потому, что за них нужно нести ответственность. Поэтому занимаясь сексом, я всегда предохранялась. Советы мамочки помогли, и я думала наперёд в этом случае.***
— Я так волнуюсь. Боже, перед ЦФО так волнительно не было, как сейчас! — причитала Надя, закусывая в очередной раз губу. Я быстро одела девчонок и накрасила, зная, что буквально через полчаса мне бежать восемь километров. Перед смертью не надышишься, перед пробежкой не напричитаешься. — Выглядишь очень круто, — Света улыбнулась подруге, поправляя своё платьице, — а себя вообще не узнаю. Алиска, — мечтательно бормочет Света, — ты волшебница. Общение с девочками у меня всегда шло туго. Сначала не было тупо времени на подруг. Двадцать три часа в сутки я была на тренировках, а оставшийся час сидела за бесконечными уроками. При любой отдаленной мысли о школе меня передергивало. Заведение, где детей шлифуют под одну модель. Индивидуальности убивают, делая из кучи разных ребят однородную серую массу. Задают кучу ненужных уроков, удивляюсь потом, почему молодежь ни к чему не стремится. Вы напишите два сочинения за день, а потом попробуйте заставить себя хотя бы выйти погулять. Я посмотрю, что с вами будет. А вообще девочки в моем классе не были уж такими и плохими. Сначала я была тихоней и не подходила им, а теперь стала «бунтаркой и разбойницей», снова выбиваясь из их рядов. Как говорится, не судьба да и только.***
— С Богом, — нарекаю я девчонок, над чем они хохочут и довольные уходят. Боже мой, я же за них даже переживать буду. Как будто сама иду на первое свидание. Так волнительно и приятно. На миг даже стало обидно и больно, что я лишена этого. Волнения встреч, радости объятий. Испорчена. А испорченные вещи, как мы все знаем, нужно выкидывать.***
Мысль убежать от пробежки промелькнула в моей голове. Но убежала бы какая-нибудь другая девчонка, но не я. Накосячила — отрабатывай. Лениво натянув лосины, я вздохнула. Неприязнь к Яну Хуяну никак не уменьшалась, а даже наоборот, росла в геометрической прогрессии. И прерогатива бежать с ним час меня угнетала. Но если бы спросили, какой мой нелюбимый вид спорта или что в жизни я ненавижу, я бы сказала «гимнастику», даже не задумываясь. Это как боль на грани с удовольствием. Любить всем сердцем и ненавидеть всей душою. — Какие люди в Голливуде, — встретил меня Ян Андреевич, улыбаясь, — побежали. — Так сразу? — удивленно лепечу я. — Мне тебе спеть сначала или станцевать? Ты же у нас так сразу совсем ничего не делаешь, — двусмысленно произносит недотренер. Когда-нибудь он получит по своей смазливой морде. Однако, бежать придётся. Восемь километров, Боже. Я столько за всю свою жизнь, наверное, не находила. — Моя мать все уши прожужжала про тебя мне. Какая Алиса хорошая, как ей нравилось с тобой работать, — идиотским тоном заявляет Ян Андреевич Боже. Мой. Только не это. Пожалуйста. Он не может быть сыном Татьяны Денисовны. Судьба, ты там как, убухалась в жопертон и прикалываешься надо мной? — Смею предположить, что вы сын Татьяны Денисовны, — несмело произношу я, молясь всем известным Богам, чтобы это была глупая догадка моего больного воображения. — Алиса Холмс, вау, — наигранно произносит недотренер. Как у такой чудесной женщины родилось это? Хотя все компенсирует Артём… — О своей семье рассказать не хочешь? — странно спокойно спрашивает он. — Мать бросила меня и двух братьев, уехав с новым хахалем в Москву. Отец запил, не уследил, умер младший брат. Мать опомнилась и забрала второго брата к себе. Вот и сказочке конец, — холодно отзываюсь я. — Извини, не знал, — в первый раз вижу его в смятении, — переживаешь? — Не считаю нужным об этом говорить. — Нельзя все время держать все в себе, Алиса, — недотренер делает многозначительную паузу. — Вы мне тут очистку души решили устроить? Отказаться еще можно? — Я пытаюсь наладить отношения. — Вовремя вы опомнились. Неужели я теперь в одном ранге с Верой? — пытаюсь огрызнуться я. — Пробежим десять километров, — отзывается он. Наказывать за мое самое любимое занятие — острить и язвить самым нелюбимым — бегом очень низко даже для него. Зато урок мне будет отличный. Если я пробегу эту дистанцию, то буду считать себя богиней. Или же буду лежать в сырой земле. — Я не враг тебе, Мармеладкина. Когда-нибудь ты поймёшь это, — невзначай бросает недотренер. Когда-нибудь. Когда выиграю чемпионат мира, наверное. То есть никогда, дорогой недотренер. Пробежав километров пять, я все ещё была огурцом. Либо моя физическая форма правда улучшается, либо Он так на меня действует. Но мне хотелось более узнать, как там девчонки. И почему я тут тухну с Яном Хуаном, пока все развлекаются? — Я больше не могу, — заявляю я, собираясь вот-вот остановиться. Тело неприятно ныло, и вообще я не помнила, что это такое, когда у тебя ничего не болит. — Беги, — почти кричит недотренер. Кажется, предположение о том, что этот человек дьявол во плоти, но никак не тренер, развивалось все более. Но я-то обычный человек. Ноги стали совсем тяжелыми, будто бы залились бетоном. В какой-то момент я поняла, что если сделаю ещё хоть шаг, то умру. Упаду заживо и отдам Богу душу. И я упала. Смачно. Поскользнувшись о камешек на дороге. Вставать не было сил. И даже ободранное в кровь колено меня не беспокоило. Я лишь перевернулась на спину, заглядывая в небо. Такое голубое, чистое. — Алиса, блять! — шипит недотренер, склоняясь надо мной. — Я не блядь, — мутно говорю я, едва двигая губами. — Знаю я. Встать можешь? Чувствует свою вину. — Не могу, — мычу, — оставьте меня здесь, помирать. — Не говори ерунды, — лопочет мужчина, закидывая себе на руки. Он очень даже тёплый и мягкий. Пахнет так приятно. — Ай! — шиплю я, стоило ему только задеть мое колено. Оно невероятно защипало и заболело, как будто тысяча маленьких иголочек разом воткнулись в рану. — Тише, — слишком нежно произносит парень, — сейчас придём и продезинфицируем. Лучше бы мозг себе продезинфицировал. Он несёт меня, а я будто безжизненная кукла, беспомощно свисающая с рук Яна Андреевича.***
— Больно? — заботливо спрашивает Ян Андреевич, прикладывая к моей ране ватку с перекисью водорода. Рану жжёт просто дико. Как будто сейчас меня разорвёт от этой невыносимой боли. — Больно, — обиженно произношу я. — Зато бесплатно, — ухмыляется он, начиная аккуратно дуть на ранку. В комнате тихо. Никого нет. Интимная полутемнота. За окном вечер. От мужчины пахнет чем-то слишком приятным. Его лицо так близко к моему, что если наклонюсь вперёд, то наши носы соприкоснутся или даже губы. — Как себя чувствуешь? — он поднимает взгляд темнеющих глаз на меня, заглядывая мне прямо в лицо. — Нормально, — едва дыша, произношу я. Воцаряется тишина. Такая тишина, что ее должны нарушить только звуки поцелуев. — Теперь я понимаю, как ты охмурила Артёма, — заявляет он, не отводя взгляд. — Вы против наших отношений? — наивно спрашиваю я. — Вовсе нет. Если только это не помешает тебе и ему. Мне кажется, что вряд ли что-то получится. Тема другой. Но я не имею права вмешиваться. Ты сделаешь ему больно. — Я постараюсь не делать, — будто бы это самая важная клятва в моей жизни, произношу я. — Договорились, — он улыбается, черт, эта улыбка у них семейное? — Можно мне к девочкам? — Там дождь, но могу тебя довезти на машине, если так не терпится. — Терпится. Не хочу просто стеснять вас. — Помойся, я дам тебе одежду и постелю на втором этаже.***
Кровать очень мягкая. Под одеялом тепло. В комнате тишина, постоянно разрывающаяся звуками дождя. Темнота слишком волшебна и непредсказуема. Она завораживает, заставляет в себе тонуть. Она — главный страх, она — главное наслаждение. На улице что-то сверкнуло, после чего раздался звук грома. Я вздрогнула. Разве это законно так боятся его? — Спишь? — дверь скрипнула, после чего из-за неё просовывается лохматый Ян Андреевич. — Угу, — мычу я, сильнее зарываясь в одеяло. Нет. Ты не покажешь ему себя слабой. Помню, как в детстве, когда мне было около четырёх лет, меня оставили дома одну на ночь. Это был конец мая. Я тихонько сидела за столом, рисуя. Раскаты грома прогремели за окном.«Когда гремит гром, нужно выключать свет», — пропел в моей голове голос мамы. И я послушно направилась к выключателю. Я пыталась выключить свет, но переключатель заело, и он встал на полпути к черточке «выкл». Мне стало страшно. В доме вышибло пробки. Кромешная темнота. Я укуталась в одеяло и легла на кровать, практически не дыша от страха. Гром продолжал неистово бушевать. И это был мой самый главный страх с этого момента. Гром и одиночество. — Мармеладкина, ты чего там забилась? Тебе плохо? — Нет, — тоненьким голосом лепечу я. — Боже мой. Ты боишься, — будто бы это самая ужасная вещь в мире, говорит он. И слышатся шаги. Неужели он идёт ко мне, чтобы поиздеваться и посмеяться надо мной? Как же это низко с его стороны. — Подвинься, — бесцеремонно произносит он, двигая меня на другую сторону кровати и ложась на неё рядом. Черт. Черт. Черт. ОН БЕЗ МАЙКИ. Господи Боже, да за что? — Иди сюда, — его сильная рука обхватывает меня и пододвигает к горячему трепещущему телу мужчины, прижимая. И обнимает. Так крепко и так нежно, что хочется остаться здесь навсегда. Но завтра мы проснемся, и все снова станет, как раньше.***
Иногда стоит растворяться в моменте. Пускать все на самотёк. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Наверное, именно поэтому моя задница всегда находила себе приключения. Он горячий. Его кожа обжигает, стоит только мне прикоснуться к ней. Дыхание спирает, а сердце внутри бушует, будто сейчас выпрыгнет из грудной клетки. Моя рука невольно тянется к его телу. Хочется прикоснуться. Понять, насколько она горяча. Аккуратно провожу пальчиком по грудной мышце мужчины, отчего он вздрагивает. — Ты гладишь меня? — хрипло спрашивает он. — Нет, — томно выдыхаю я, — проверяю, насколько крепкая грудь. — Тогда я, пожалуй, тоже проверю, — произносит он, поворачиваясь. Он быстро обвивает меня руками и запрокидывает на себя. Широкая мужская ладонь ложится на голую кожу ягодиц, сжимая их. Его горячее дыхание опаляет мое лицо. Я сойду с ума. Я пожалею тысячу раз. Но я не сдерживаюсь и целую его. Пробую на вкус мягкие губы, проникаю языком в рот, из которого в мой адрес летело столько ужасных слов. Воздух в комнате накаляется так, что можно, наверное, увидеть искры, пролетающие в нем. Вторая рука брюнета залезает под футболку, поглаживая мою спину, отчего мурашки сразу же просыпаются, танцуя сальсу по всему телу. Ты шлюха, Алиса Мармеладкина. Самая настоящая и бесстыжая тварь. Но почему-то мне это не мешает. Все слишком сладко. Его руки, быстро стягивающие мою футболку, высвобождая грудь. Он меняет положение в свою пользу, оказываясь сверху. Рука пролезает в кружевные трусики, нащупывая горячую мокрую плоть. Срывается первый стон с моих губ. Он целует в губы, подбородок, в шею, спускаясь все ниже. Кусает нежную кожу, заставляя ее краснеть. Доходит до груди, заставляя дышать меня чаще. Я изменяю Артёму. Но мысли тут же смешиваются и становятся огромным непонятным комом, в котором сложно что-либо различить. Ян стягивает с меня последний элемент одежды, оставляя перед ним абсолютно голой и беспомощной. Я проделываю с ним тоже самое. Вновь поцелуй. Слишком глубокий и требовательный. В нем нет ни малейшей капли чего-то чистого и невинного. Только похоть и страсть. Между ног чувствую что-то безумно горячее. Парень ухмыляется, после чего входит в меня во всю длину, заполняя полностью. Протяжный стон тут же вырывается, озаряя всю комнату. Он другой. Не такой, как Тема. Он опытный, он знает, что делать. Мои щёки вспыхивают от всего происходящего. Внутри бурлит кровь. Этот мужчина сделал это со мной. Он набирает темп, входя ещё глубже, заставляя меня хриплым голосом просить больше. Каждая клеточка меня вбирает все, что только можно. Он рычит. Не собирается останавливаться. Мне остаётся лишь наслаждаться этим невероятным моментом…