***
Захожу в комнату я совсем разбитая. Хочется убежать и спрятаться от всего. Еще и эта ситуация с Мишей не дает мне покоя. Что за Кристина, интересно. Самый легкий способ, естественно, залезть на ее страницу в ВК. Решаю взять ноут Миши. Пароль, как и всегда, его день рождения. Захожу к «друзьям» Миши, набирая заветное имя. Кристина Серницкая. Посмотрим. На меня смотрит симпатичная девчонка, на вид лет четырнадцать. Последний раз онлайн вчера. Записи на стене… сообщения о смерти, боже. Захожу в диалог с ней. Пытаюсь вникнуть. Дверь в комнату скрипит, и я мигом закрываю ноут, откладывая его в сторону. Заходит Миша, оглядывая меня каким-то полупрезрительным взглядом. Мы оба молчим, и я начинаю чувствовать себя в не своей тарелке. — Как день прошел? — решаю спросить я, получая еще один осуждающий взгляд. — Алис, отвали, пожалуйста, — вот какой ответ я получаю. Расскажет потом, как миленький. А пока пусть наслаждается своими страданиями по сомнительной подружке. Вечер приходит быстро. Особенно после гор домашки, которая сидит уже в печени. Ну почему нельзя быть всегда счастливой? Почему всегда должна быть какая-то ложка дегтя? Потому что мир несправедлив, и не для кого это не секрет, конечно же.***
— Алис, прости, — раздается несмелый голос Миши, как только я начинаю засыпать. — Сходим завтра куда-нибудь вместе? — Ты думаешь, мама отпустит нас? — Она монстр, но не настолько — хохочет Миша, и я вместе с ним. — Ты же мне расскажешь, что случилось? — решаю все же спросить я. — Позже, ладно? — тон Миши меняется на мистера суперсерьезность. На том и сходимся, засыпая… Воскресенье. Этот день всегда был пропитан чудесным запахом свежесваренного кофе, утренними воскресными сериалами и блинами, которые делала мама. Миша проснулся минут пять назад и до сих пор ворочался, как будто у него завелись блохи. Его лицо казалось расслабленным, но обеспокоенным. Брови свелись к переносице, образовывая маленькую складочку. Его глаза, сиявшие особенно под солнцем, смотрели в одну точку, периодически закрываясь. Он тихо сопел, немного шмыгая. Он все ещё болел, но никто об этом так и не узнал, кроме меня, разумеется. — Померяем температуру? — внезапно решаю спросить я, разрывая тишину в комнате. Глаза брата быстро переводятся на меня, а брови немного сползают верх. Он смотрит на меня будто в первый раз. — Как ты себя чувствуешь? — продолжаю монолог я, ожидая наконец получить хоть какой-нибудь ответ. — Как будто бы самосвал переехал меня, — отвечает задумчиво Миша, — раз пять подряд. Я улыбаюсь, разглядывая брата получше. Его детское лицо постепенно становится взрослым. Щетина на подбородке уже потихоньку проклевывается, означая, что парень взрослеет. — Я думаю, сегодня ты отлежишься денёк, ладно? — Ладно, — соглашается он. — Я поеду в магазин, наверное. Мне нужен новый купальник. Зайти взять тебе что-нибудь в продуктовом? — Эээ… — брат впадает в ступор, — не знаю даже. Новое сердце там вряд ли продают. Я правда ничего не хочу. Я киваю, вставая с кровати. Матери с утра нет, как и Николая. Я вздыхаю, оглядывая кухню. Завтрак сам себя не сделает.***
— Боже, блинцы как у мамы прям, — восторгается Миша, снова окуная блинчик в сгущенку. — А папа там как? Не приедет сегодня? Улыбка с моего лица сразу же слетает куда-то вниз и теперь валяется в ногах, жалобно пища. — Думаю, что нет, Миш. У него дела тем более. — Оу, — заключает парень, — он звонил? — Да, но тебя в это время не было рядом. В следующий раз обязательно дам тебе трубку. Брат довольно кивает. — Я не знаю, как я буду дальше жить без неё, — вдруг решает сказать он. — Я понимаю. У меня в голове просто не укладывается все это. Я не знаю, что тебе сказать, — говорю я, проводя рукой по своему лбу, стряхивая при этом волосы. — Её родители убьют меня, — произносит едва слышно он, — они ужасные. — Как наша мама? — шучу я. Миша легонько толкает меня в бок, отчего я хохочу.***
— Уже в декабре, и я не думаю, что мы успеем, — вздыхает Ян, произнося это. Девятого декабря первенство России, на которое съедутся лучшие гимнастки России, которые будут бороться за возможность выйти на чемпионат мира. Я даже не мечтаю о том, чтобы попасть хотя бы в десятку, ведь для меня это практически невозможно. Ян сидит напротив, обеспокоенно бегая глазами по залу. Мы сидим в его квартире, запивая переживания чаем. Он выглядит до безобразия по-домашнему. Так, что хочется взять его и затискать настолько сильно, что невозможно представить. Я слежу за каждым его движением, будто бы боюсь что-то пропустить. Его мышцы дергаются каждый раз, когда он подносит чашку к губам, делая небольшой глоток чая. Кажется, что черты его лица вылепил сам Бог. Острые скулы, которыми, кажется, можно пораниться. Он идеален и прекрасен, и я не могу найти ответа на вопрос, зачем я ему. — Ты такая задумчивая, лисичка, — произносит он, касаясь пальцами моего подбородка. Я мгновенно улыбаюсь, смотря в его голубые глаза. Он слегка небрит и выглядит от этого ещё более сексуально. Я тянусь через стол и целую его. Медленно и нежно, а он поддаётся. Тянет меня ближе и опрокидывает прямо на стол. Переворачивает меня к себе и целует снова. Уже более жестко, так, что я понимаю, что он хочет меня. Меня закидывают на плечо и быстро переносят в спальню, что я даже не успеваю опомниться. Кидает, наваливаясь сверху. Быстро снимая мой свитер и джинсы, кидая их черт знает куда. Даже не удосуживается снять штаны и трусы до конца, спуская их до колена. Отодвигает трусики и входит. Быстро, глубоко и жестко. Я вскрикиваю, хватаясь рукой за спину мужчины.***
— Нет, ты чего, какая Маргарита, — хохочу я, — закажи пепперони. Он закатывает глаза, говоря девушке по телефону пепперони. После чего снова хватает меня и щекочет. — Что собираешься делать после развода? — внезапно спрашиваю я. — Жить, — воодушевленно отвечает мужчина, — готовить тебя к России. Я не теряю надежд. Ты способная девчонка. — Кто достоин этого больше, обидится на тебя. — Мне насрать, — спокойно произносит Ян. Иногда мне страшно. Страшно за будущее, страшно за свою жизнь. Но это чертовски круто. — Когда я увидела тебя первый раз, я подумала, что ты жуткий придурок, — смеюсь я. — А я подумал, что ты пессимистичная асоциальная ненормальная девка. Так ты ещё и огрызалась, — заявляет Ян. Я снова заливаюсь смехом. Скажи мне кто-нибудь тогда, что мы сейчас будем так хохотать у него на кровати, я бы послала его куда подальше. Внезапно мой телефон звякает — пришло новое сообщение. Миша: «ты скоро?». Мне сразу же становится как-то неуютно от мысли, что он там один на один со своими переживаниями. Отвечаю ему, что я скоро. — Что там с твоим братом? — взгляд Яна становится серьёзным, даже слишком. Наверное, он выглядит озадаченно. — Длинная история, — произношу тихо я, — поговорим об этом позже? Мужчина кивает, не переводя с меня свой озадаченный взгляд. Его голубые глаза синеют и становятся цвета морской лазури. Морской лазури во время шторма. Я невольно вспоминаю, что у него все ещё есть жена и ребёнок, а я тут на птичьих правах. Моя мать, узнав о наших отношениях, либо убьёт меня, либо убьёт меня. — Ну и чего мы грустим? Ты только что заставила заказать меня пепперони вместо моей любимой Маргариты, — демонстративно надув губы, произносит мужчина. Дни бегут быстрее, чем я могу себе представить. Тренироваться все сложнее, каждое утро ознаменовывается болью в мышцах. Я продолжаю упорно стараться, тренироваться во всю силу. Чего мне хочется? Наверное, снова выйти на ковёр. Хотя бы показать, что вот она, Мармеладка, готова идти в бой и не сдаваться. Вы спросите: «А что Ян?». Ну, а что он. Решает вопросы по разводу, стараясь не впутывать меня. Отмалчивается? Ну, тема беременности Камиллы это его дело, и влезать я не стану. Конечно, нет. Одиннадцатый класс кажется мне сущим адом, потому что надо решать. Не только односложные логарифмы, но и кем ты станешь в будущем. Ведь если подумать, то чем я хочу заниматься? Не вечно же мне прыгать по ковру с ленточкой, как принцесса. Вы знаете, что со временем происходит с гимнастками? Пик карьеры приходится на 19, а дальше… Дальше вы, скорее всего, уходите либо на заре своего успеха, либо в тени своего провала. Круто, если вы станете лицом какого-нибудь модного бренда или выйдете замуж за Павла Волю, но, по всему вероятию, вы будете работать физручкой в зачуханном вузе, заставляя тупых и ленивых студентов сдавать нормативы. Именно такой участи постигли многие знакомые моей бывшей тренерши, в том числе и Жаба Аркадьевна, которая заявляла первокурсникам, что она мастер спорта международного класса. А стоит ли это того? Этот вопрос вас интересует? Да мне и самой было бы любопытно узнать ответ на этот вопрос. Особенно учитывая тот факт, что я не собиралась разжиреть до 100 килограмм и плакать после конца карьеры на свои кубки и медали. Максимализм. Вот, что отличает подростков. А особенно меня. Круто быть бухгалтером, если тебе нравится оттягивать жопу на кресле целый день, писюкая скучные отчеты (нет).***
— Как тренировки? — невзначай спрашивает мама, отвлекая меня от завтрака. Иногда меня тошнит от этой жизни. Школа, семья, одно и то же! Ян… — Хорошо, — восклицаю я. Мама кивает, кладя в рот вилку с яичницей. Она выглядит как обычно. Отлично подобранное платье, которое подчёркивает её полноватые бедра. Интересно, не думала ли она заняться спортом? Хотя зачем, если есть мужик… — Мальчика ещё не нашла? — внезапно выдаёт она. Мальчики. У гимнастики на этот вопрос свои ответы. В подростковом возрасте, когда у всех девочек росли сиськи, у меня лишь росли часы на тренировках. Но неплохой бонус: у гимнасток нет месячных. Жировая прослойка настолько мала, что организм решает, что цель не сдохнуть важнее, чем месячные, которые, кстати, у меня в скором времени снова пропадут… — Мам, какие мальчики! — заявляю я, нарочито улыбаясь. А вот снова и мисс Ялучшаямать вернулась. Интересно, она правда думает, что я по щелчку пальцев буду делиться с ней всем?***
— Алиса! — восклицает Ян, — ты носки тянуть будешь или как? Внезапно все мои мысли заполонил Миша. Эта ситуация с его одноклассницей не даёт мне покоя. — Буду, — утверждаю я. Он кивает. Ехидно так, сексуально. Нет, а что я ждала? Хрен меня знает. А самое смешное, что жизнь вроде и налаживается. Времени до чемпионата меньше, а уверенности во мне больше. Ян разводится со своей метелкой-курицей-сучкой-женой и становится полностью моим. Мечты исполняются? Я верю, что да. Но разговор с Яном по поводу Илюши неизбежен. Почему его сын живёт отдельно? Почему Татьяна Денисовна ослепла? — Алис, ты чего, солнце моё? — наклоняется ко мне Ян. — Задумала-а-ась. Постарайся, пожалуйста, ладно? Я киваю, опешив. Я солнце… вот я и права, все действительно налаживается! Этот день всегда наступает. День Х, самый важный день в жизни. Да называйте, как хотите, если честно. Я надеюсь, что вам интересно, отобрали меня или нет. Да. ДА ДА ДА. Я отобрана. Да, я не лучшая гимнастка спортшколы, да, я далеко не лучшая. Но знаете, я старалась, я рвала свою пятую точку каждую чертову тренировку ради этого. И день чемпионата наступил. Знакомые лица, та же атмосфера. Черт. Заходя в зал, я оглядываюсь, и время будто замедляется. Слезинка так и хочется прорваться наружу. Эти высокие потолки, этот чудесный запах, эти люди. Я вдыхаю, пытаясь насладиться, не потеряв ни единой даже малюсенькой частички. Мои лёгкие наполняются этим воздухом, и я чуть не падаю в обморок от радости. Ян горделиво стоит сзади. Да, стоит признать, что он тут один из немногочисленного числа мужчин. Его гимнастки лучшие, и это трудно отрицать. Он и сам золотой медалист олимпийских игр, так что папарацци будут рады украсить обложки журналов лицом тренера. Но и мне едва удаётся скрыться от любопытных СМИ. — Алиса, скажите, спустя столько лет Вы смогли привести себя в форму? — Сегодня будут отбираться лучшие гимнастки страны в национальную сборную. Вы уверены, что сможете? — Вы были нашей главной надеждой на золото на чемпионате мира. Как думаете, повторите свой успех? Ян отбивал меня как мог. Отбивал так, чтобы не подумали, что мы вместе. Весело, правда? Наверное, у вас возникает логичный вопрос. Где моя мама? А папа? Они оба здесь. Сидят на трибуне. Волнуются. А ещё больше волнуются, что им приходится сидеть вместе. Да ещё и Миша посередине. Как они сдерживаются? Я сама не знаю. Поглядываю в их сторону и хихикаю. Кто будет со мной выступать? А вот на этот вопрос я Вам могу дать точный ответ. Сильные и натренированные. Лучше, чем я. Да господи. Всем нутром. Чего только стоит взгляд действующей чемпионки Анжелики. Моей ровесницы, между прочим. И её тренирует Ян. Какое совпадение. Да, он отлично тренирует, и я даже не сомневаюсь, что я гожусь ей только жопу подтирать. Но может и повезёт?***
Баллы, доли, десятые. Разные движения. Старшая группа уже начала выступать. Можно посидеть. Я думала, что моя программа взорвет судей, но, кажется, единственное, что она может взорвать, это дискотеку старперов в 80-е. Это чтобы вы поняли, насколько они классные. А теперь умножим все на коэффициент моего долбоебизма и получится «Алиса, свали отсюда нахрен». А может, я и не против. Да уже поздно. Деньги за регистрацию отданы. — У Эвелины той программу видела? — Ян растирает мне недавно растянутые связки колена. — Как думаешь, сколько килограмм стероидов она сожрала, чтобы так прыгать? Эвелина Вадзаева это тонна мышц, и если вам кажется, что все гимнастки это нежные пушинки, то забудьте. Это в детстве. А сейчас. Сейчас судей можно поразить охренительным прыжком, в полёте отсосав главному судье. Ладно вам, я шучу. Или нет. — Больше уверенности. Ты все сможешь. Слушай, даже если ты не… — начинает Ян. — Не-не, о дурном исходе пока даже не заикайся, — перебиваю я. — Ах, вот и она, — подходит Эвелина, оглядывая меня, — что сегодня продемонстрируешь, неудачница? — Я тебе сейчас зубы выбью и продемонстрирую, залупа, ясно? — встаю я. — Жаль твоего тренера только. Таких тренировать, — бросает она, оглядывая Яна. — Жаль твою мать, которая тебя каждый день видит, ноги в руки и чеши отсюда, пока поджопник не получила, — улыбаясь, произношу я. За что я так с ней? Вы это хотите спросить? До ухода я всегда была номер один. Ну ещё и номер один мусорка для ваших высказываний. Да-да, я раньше не отвечала. Ну вы прикиньте, какой кайф сейчас звездануть? Особенно перед Эмилией. Смесь Шрека и жопы орангутанга. Далеко она ушла? А то я ей сейчас этот замечательный эпитет продемонстрирую. И меня даже не пугает тот факт, что она мне помашет ручкой с пьедестала. Таких сук надо ставить на место. А их место на трассе. — Алиса, кто тебя научил только этому, — вздыхает Ян. Да он и научил в принципе. И где-то в глубине души он сейчас гордится этим. Просто молчит. А может и нет. Мармеладкина идёт на ковёр. И все начинается. Ну тот самый момент, когда я сейчас всем покажу. Минуты, часы ожидания. И знаете, дуракам ведь везёт, правда? — А дальше что? — миленько интересуюсь я, стараясь не выдать своего бешеного сердцебиения и того, что моё сердце сейчас выпрыгнет из груди. Ян, он… он просто рад. Искренне. Он улыбается, смотря куда-то на ковёр. А знаете почему? Потому что меня берут, берут на мир. И если это не чертовское везение, то я реально талант. И я смогу свернуть горы. Да что там горы, Эверест покорить. — Что дальше? — серьёзно переспрашивает он. — Будем готовиться… готовиться на мир! Хочется его обнять, зацеловать, затискать, выразить хоть как-то свой восторг. — Ну ты моё золото! — подлетает папа, зажимая меня в свои объятия-тиски. Миша вальяжно спускается ко мне. — А я же говорил, — заявляет он, делая вид, что закуривает воображаемую сигару. — Ну, Ян Андреевич, вы золото, — моя мама улыбается, оглядывая тренера. Из её уст так и рвётся продолжение: «не первое место, конечно, ну хоть что-то». Да, я не смогла одолеть своих старых соперниц и уж тем более эту грубиянку, которая все же махала с пьедестала, но в дальнейшем я надеюсь все же побороть всех и показать гимнастике, кто тут главный. Где-то внутри, в левой половинке груди ноет чувство, что нужно позвонить Татьяне Денисовне, наверное. Но что это будет? Неловкий разговор? Я опешиваю, думая, что делать. А вдруг ей вовсе уже и неинтересно? Духовная связь с тренером очень важна, но она мне больше не тренер? Не та женщина, которая с первой тренировки увидела мой потенциал? Не та ли, которая сделала из меня Алису Мармеладкину? А хрен его теперь и знает. Что я чувствую? Бешеную радость, дикий подъем сил. Пожалуйста, везение, не уходи....***
Вечер сковывает обстановку дома. Праздничный ужин, на котором собралась гремучая смесь папы и мамы. Если это не закончится дракой, то я, наверное, буду в приятном шоке. Миша не сводит глаз с папы, сел рядом с ним, а теперь наперебой рассказывает о своих достижениях. Папа внимательно слушает брата. Его глаза светятся, он очень любит Мишу. Трепетно и нежно он любит меня, как свою дочь, как свой цветок, а Мишу он любит их особой любовью. Николай сидит и старается примерять обе стороны. Ведь по сути он не виноват. Мама сама хвост веером и давай в Москву. Я их оправдываю? В любом случае я рада, хоть и не привезла медаль. Хотя сколько у меня их? Сотни? И что от них толку, жопу не подотрешь даже ими. — Пап, оставайся, ну ты чего! — восклицает Миша. — Ему завтра на смену, — произношу я, стараясь быть здесь хоть одним рационально мыслящим человеком. Хотя я перестала им быть, когда начала тайно встречаться со своим тренером, который сейчас не отвечает мне на смски. У человека может быть семья вообще-то. Где-то внутри меня проскакивает эта мысль. У него есть сын, все ещё есть жена, которая беременна от него. А что я о нем знаю? Да толком ничего. Ноль. Баранка.***
Подготовка… что может быть сложнее, чем каждую тренировку рассыпаться на тысячу частей и собираться вновь. Тренировать одни и те же движения, пока мозг не начнёт автоматически их производить. Ночевать в зале это я. Целиком и полностью. Ещё с детства, когда я особо не понимала, что такое стараться, я делала это. Ведь если не лучший, то никакой. Оглядываясь назад, мне становится смешно, как жизнь может дать толчок под зад и поставить на место. Ведь воровать ред булл это, наверное, не то, чем я должна была заниматься всю жизнь. Хочется отмыться от этой грязи, но уже никак. Уже никак не исправишь эпопею с Артемом, не склеишь разбитых сердец, не вернёшь сказанных слов. А самое страшное не оживишь людей. Вы когда-нибудь задумывались, что родители не вечны? Нет? А зря. Но мысли о том, что папы не станет, душили меня. Просто так изредка напоминая о себе. — Лис, слушай, — Ян чесал свой затылок, не зная, наверное, что и сказать, но какое мне было дело, когда моя растяжка вернулась ко мне вновь в полном объеме? — Да, знаю, ты тоже в шоке. Но знаешь, я прям чувствую, как мои связки… — радостно тараторю я. — Мне звонила твоя мама. Она не может дозвониться до тебя, что логично, ты на тренировке, — мямлит мужчина. — Твой отец, он… Но продолжение мне было не нужно. Да-да, мой отец, живущий в дыре на 3 копейки. Который там один, не знаю, сытый или голодный. Глаза сразу жжёт, а внутри ещё больше. Будто бы грудную клетку разрезали, обнажая сердце и выдавили туда сок цедры лимона. Тело будто обездвижилось. Вот она жизнь, вот он — её пинок под зад. Ян ведёт меня в тренерскую, а я пытаюсь судорожно остановить истерику. Меня рвёт, мечет, хочется орать и плакать. Обвинить маму, да кого угодно, только не себя. Пошло все к черту! Главный принцип, по которому я живу: берёшь — плати. Но иногда плату берут с меня независимо от того, что я взяла. Чемпионство — это круто. Безусловно. Шанс доказать всем, что я чего-то стою? Да вообще супер. Но смысл от этого, если папа не увидит? Слов нет. Мое сердце как будто раскололось. Я готовилась, что когда-то в этом бренном мире я останусь совершенно одна, но явно не в этот момент… Я чувствовала, что что-то горячее, словно лава, катится по моему лицу. Казалось, слёзы сейчас прожгут мою кожу, и я умру. Да и пусть. — Лиса, — тёплые, нет, даже горячие руки крепко обнимают мои плечи. Я понимаю, что сижу на диване у Яна дома, обёрнутая в плед. Мужчина обеспокоенно смотрит на меня. Дома тишина. Слышен только ритмичный тик часов. Первое, что я замечаю, что дома очень тепло. Это не дом Яна и Камиллы, это какая-то просторная уютная квартирка. Обстановка как будто под старину, но одно остаётся неизменно — Понч. Он сидит, оглядывая меня своими умными темными глазами. Собаки и вправду все понимают? Ком в горле застрял, не давая сказать и слова. Тело обессилено. Я не чувствую ни ног, ни рук. Ничего. Только этот упругий комок в горле, вставший поперёк и не дающий сделать ни движения. Я сижу, словно заточенная в кандалы. Хочется выпрыгнуть из материального тела и улететь куда-нибудь далеко. Жизнь снова меня пнула, отняла, наплевала и послала нахер. И после этого как мне думать, что существует справедливость? Да вытерпели бы эти напыщенные гимнастки-сучки хотя бы десятую от моего, умерли бы уже. — Поговори со мной, — шепчет мужчина, стирая слезы с моего лица. Я киваю, хлюпая. Мне вытирают сопли и снова обнимают, крепко прижимая к себе. Если бы я даже могла что-то сказать и выразить свои эмоции, то всех слов в этом мире не хватило бы. Что ожидает услышать от меня Ян? Что я расстроена? Разве расстроена подойдёт, чтобы описать это состояние. Кожа под носом жутко горит от того, что я пятнадцатый раз за минуту подтираю салфеткой сопли. В голове пролетают все лучшие моменты с папой. Все соревнования, утренники в школе. Помню, как мы все вместе ездили отдыхать, как я ждала появления Мишки. Да даже в последнее время, когда мы были без денег, все было неплохо. Иногда папа готовил с утра фирменную яичницу, которую я уплетала за обе щеки. Почему людям больно, когда кто-то умирает? Папа всегда говорил, что это эгоизм — плакать по умершему. Ведь ему теперь ни хорошо, ни плохо. Плачешь ты лишь потому, что худо будет теперь тебе. Ты не потрогаешь, не поговоришь больше с ним. Не услышишь его голос. Человека просто больше нет. Остаются милые фотки, воспоминания, которые со временем тускнеют в человеческой памяти. А смысл, если ты больше никому не крикнешь «папуль», в ответ получив тёплый взгляд родных глаз. В комнате царила тишина. Я переваривала информацию, да даже не переваривала, а строила планы, как жить дальше, чем дышать. Невольно хотелось позвонить матери и высказать ей все те злобные слова, что таились в моей душе последнее время. Припомнить ей, как она нас бросила, как доводила отца, а теперь… Да смысл даже от этого? Если вспять ничего не вернуть. Смысл теперь от всего. Но мне не верилось. Не верилось, что если я сейчас наберу номер телефона, записанный «папуля», услышу в ответ гудки и тишину. Не услышу этого: «Привет, Лисёнок». Да я больше вообще ничего этого не почувствую. Лицо Яна выглядело обеспокоенно. Его брови свелись к переносице, образуя небольшую морщинку. Ведь Ян тоже когда-то будет обеспокоенно сидеть на диване, когда у него кто-то умрет. Все мы когда-то лишимся родителей, но, конечно же, никто к этому не готов. А я меньше всех. Ведь вкус победы блекнет, когда капля горечи попадает к тебе в душу, разъедая как кислота. Вот ещё несколько дней назад мы сидели за одним столом, смеялись, а сейчас всё. Просто всё. Как человек слаб и безволен перед смертью. Меня это всегда поражало. А когда смерть забирает кого-то из твоих близких, невольно задумываешься о ней. — Слушай, Лис, я знаю, что терять кого-то очень трудно. Особенно кого-то близкого, но мы справимся, я тебе обещаю, — произносит Ян, все ещё крепко держа мои руки. Да, я ему верю. Конечно, справимся. У Яна в жизни было все немного проще. Решил — сделал. А в моей истории все было по-другому. Я как будто бы копаю яму в земле, после чего ее кто-то закапывает и так по новой. Как обычно мысли о том, что проблемы только у меня, быстро прибежала ко мне в голову и плотно засела, пустив корни. Сколько в жизни несправедливости, столько и радости. Закон весов тут работает намного лучше, чем у торговцев на рынке. — Позвонить твоей маме? Хочешь к родным? — наверное, мое молчание начало озадачивать Яна. Он не знал, что делать. Как и я не знала. — Останусь у тебя, — хрипло говорю я. Конечно, а что бы я ещё сделала? Приехала бы домой? Увидела бы фальшиво переживающую мать? Да, а черт ее знает, что у неё там на душе. А Мишу. Мишу я вообще видеть не готова. Сколько в последнее время ужасных событий на его детское сердце. Когда-то я думала, что смогу защитить младшего брата, но явно где-то проебалась, как и всегда.***
Вечер. Небо уже потускнело. Лишь где-то неяркие образы звёзд появились на небе. Густота туч примерно соответствовала тому, что было у меня в сердце. Вот деревья покачиваются от ветра. Сколько они живут? 10-15 лет? А кошка, бегущая по дороге? Сколько несчастья ей предстоит пережить? И вряд ли смерть — легчайший исход. — Я сделал тебе чай, будешь? — Ян снова маячил вокруг меня, будто я самая драгоценная вещь в мире. Но если вдруг все теряет ценность, то что делать дальше? Зачем люди придумали такие сложные меры стоимости? Деньги, квартиры. А как оценить жизнь человека? Я беру чай, делаю глоток. Приятный сладковатый вкус расстилается по языку, попадая в горло. Не хочется ни плакать, ни есть, ни дышать, ни жить… А что делать Яну? Просто сидеть рядом со мной? Поговорить о тренировках? Обижусь ведь, что в такой-то момент. Лечь спать? Обижусь, что в такой-то момент. Или обиделась бы. Вот как все меняется, теперь оценивая свои поступки, ставишь в абсолют смерть, которая застигни сейчас тебя и спроси: «Все ли ты правильно делал?», — получит отрицательный ответ. А может быть, надо жить, не грустить, гулять и на все забить? Спиться в край, а потом сдохнуть где-нибудь под забором, чтобы никто потом о тебе не плакался. Господи, Мармеладкина, что за мысли? Может быть, у тебя шиза уже? Или ты просто с ума сходишь? Мои размышления разбились от звука звонка в дверь. Ян встрепенулся, посмотрел в сторону коридора, после чего нехотя пошёл смотреть. Понч радостно вскочил и побежал вслед за хозяином. Я услышала женский голос, нетрудно было догадаться, кому он принадлежал. Скорее всего, Камилла приперлась качать свои права. Гребаная сука. Почему небеса забирают хороших людей, а не таких гнид как она? — Не приходить? Да ты охамел в край, Лазурский?! — послышался истерический крик женщины. — Ты в курсе, в каком я положении? Чьего ребёнка я ношу? Звук приближающихся каблуков настиг комнату. Дорогие дамы и господа, присядьте, начинается представление. — Девка Темы что делает у тебя дома? — Камилла увидела меня, скрещивая руки на груди. — Вся заплаканная, — поморщилась курица, — расстались что ли? А чего к Яну прибежала? — Камилла, — почти прорычал Ян, — свали отсюда. Ты не у себя дома, и не имеешь никакого права являться ко мне домой и орать. Я знаю, что ты хамка, но не настолько, чтобы трогать человека, у которого умер отец недавно. Ты больная или тупая, а может, все вместе? — Ах, какие мы добродетели, — прищурилась она. Признаться, Камилла выглядела как обычно… отлично и мразовски. У неё был виден маленький животик, едва виднеющийся даже в обтягивающем платье. Меньше всего мне сейчас хотелось думать о ее беременности, о Яне, черт, о их сексе. Так что же, Алиса, ты сидишь, свернув морду и молчишь на сучий тон тупой шавки? Все, сдулась? Или забыла, что за все в жизни нужно бороться? — Слушай, Ян, — девушка мгновенно поменялась, — давай мирно решим вопросы. Мне не хочется звонить твоей маме и рассказывать, как ты относишься к своей беременной долгожданным ребёнком жене. Она ждала, что ее слова подействуют, проткнут его душу, как острие тонкой шпаги. Но Ян был невозмутим. Иногда мне казалось, что его лицо выковано из железа, которое не двигается. Мускулы на его лице не дернулись. Уверенный взгляд испепелял женскую фигуру. — Ками, я тебе все сказал. «Ками»? «Ками», блять? У них ещё и миленькие сокращения были? — Лазурский, ты пожалеешь! Развода я тебе не дам, понял? — мигом вспыхнула Камилла. — Я такую репутацию тебе устрою, расскажу, как ты трахаешь малолеток. Её мать знает? — закричала девушка, тыкая в меня. — Она будет, как я, терпеть твои измены? Будет за тобой бегать и все прощать? Да ты знаешь, что мой отец сделает с тобой? Тебя ни то что тренером сборной России, тебя коровам жопу подтирать не возьмут! А ребёнка ты своего единственного, родного не увидишь! Глаза женщины загорелись, она стояла, дрожа от злости, ненависти, агрессии. Но мне было все равно. Какие измены? Ян? Да не мог мой Ян, который с меня пылинки сдувает. Он хочет детей, я видела, как он общается с сыном. Но Камилла продолжала стоять. Было непонятно, чего она ждала. Казалось, что у неё бешенство и после того, как ее тело продрожит, ее разорвёт на миллионы кусков, которые разлетятся по этой комнате. — Камилла! Я не посмотрю на твоё положение, ты меня допекла! — закричал Ян. Желваки начали ходить по его лицу. Обычно умиротворённый, тихий и уверенный, Ян взбесился. Я не побоюсь этого слова. Да, я не люблю Камиллу. Да, она сучка и ведёт себя как истеричная стерва. Но она, черт возьми, беременна от него, а он. Господи. Камилла развернулась и быстро потопала в коридор. След за ней простыл так же быстро, как и появился. Ян вернулся ко мне в комнату, плюхаясь на диван. Его лицо было напряжено, вены на лбу вздулись. Я боялась. Я подавлена, я впервые промолчала на чьи-то претензии. Да, я не знаю! У меня нервный срыв сейчас будет. Я не заслужила стольких потрясений. Обстановка в комнате сменилась. Будто бы тот тёплый ароматный воздух выветрился, и свинец заполнил все пространство. Стало трудно дышать, да и вообще тут находиться. Но я вдруг вспомнила, что я сама творец своей жизни, и все, что сейчас происходит, — следствие моих действий. А мужчина с женой это дело такое. Теперь всю жизнь она будет ебать мозг, доставать, писать, звонить. Ещё и под его фамилией наверняка ходит. Мне сложно. Да чего уж там. Каково вам было бы осознавать, что ваш парень был женат. Что он трогал другую женщину, говорил ей, что любит, улыбался. — Ты не хочешь мне ничего объяснить? — тихо произношу я. — Вот она голос подала, — проговорил Ян. — Что объяснять? Я опешила от такой реакции, немного заминаясь. Мой Ян. Мой любимый голубоглазый брюнет, который носил меня на руках. — Что Камилла хочет? Это блять ненормально, что она так приходит и устраивает разнос. Ещё и эта беременность. Это вообще как? А измены? Это… — мой голос чуть ли не срывался на какой-то тихий шёпот. — Давай ты не будешь лезть не в свои дела, Лис, только не ты и не сейчас. — То есть ты трахал Камиллу, кончал в нее, жил и веселился, а сейчас, когда она залетела и приходит вот так вот, ты сидишь и всё? — прокричала я. — А давай поговорим о тебе, — повернулся он ко мне, мило улыбаясь. — Со сколькими ты трахалась и ничего, я не закатываю скандалы? А когда параллельно со мной и с Темой? Тебе было нормально? Это был удар в сердце, удар ниже пояса, удар туда, куда я не ожидала. Я скорейшим образом вылетала из той злополучной квартиры… Если такие слова вырвались в гневе, значит, были давно у человека в голове. Но здравый смысл, пытающийся где-то пискнуть, говорил, что я сама виновата. Что я полезла в штаны к Теме, потом в штаны к Яну. Что я раньше трахалась со всеми подряд, не задумываясь о том, что хорошо и плохо. А сейчас резко возомнила о себе, невинной чистой принцессе, что я заслуживаю лучшего. Скольких людей я ограбила, отнимая у них деньги, радость, любовь. Разрушила семью Камиллы и Яна. Разрушила жизнь отца, довела до смерти. Не была лучшей сестрой, обращалась к матери как к подстилке. Настоящая тварь — это я. Это я заслуживаю, чтобы меня, беременную, выперли нахрен из квартиры. Я та самая гребаная проблема, висящая у всех на шее. И люди, находящиеся рядом, не заслуживают терпеть такое. Я возомнила, что смогу стать чемпионкой, что я самая крутая и могу всех посылать нахуй, не задумываясь? Вот и получай, Алиса Мармеладкина. Чек на оплату пришёл, распишитесь.