***
Свет. Яркий. Белый. Тепло. — Очнулась, — тихо проговорил Миша, — очнулась! Алиса! Брат быстро подбежал ко мне, стиснув в крепких объятиях. Я попыталась ответить на порывы Миши, но тело, на зло мне, не слушалось. В голову резко что-то ударило, завизжало. Голова была чугунной. Я пыталась вспомнить детали сна, но картинки быстро стёрлись из памяти. Черт. Я увидела мужчину в белом халате. Он вошёл в палату (?). Наверное, это была палата какой-то больницы, судя по обстановке и соответствующему запаху. Белая, просторная и светлая. — Мармеладкина Алиса, — проговорил он, посмотрев в карту, — как себя чувствуешь? Я начала осматриваться, глаза еле двигались, будто были в какой-то смоле. Взгляд упал на доктора. Мужчина, лет сорока, гладко выбритый с темными волосами. Его лицо было мне незнакомо. Но улыбка на его лице немного подкупала. — Нормально… — еле выдавила из себя я. — Как же Вы так в ванной чуть не утонули? Сознание потеряли? Давление? — он будто бы прищурился, пристально рассматривая меня. Я знаю, что он подумал. Осматривал мои руки, пытаясь найти красные уродливые отметины. Но их нет. Это моя первая и последняя попытка самостоятельно загубить свою жизнь, не считая, конечно, всех моих выходок ранее. — Я… — все слова будто выветрились из головы, я искала глазами папу, Яна… но никого не было. В палате сидел лишь Миша возле меня. И только сейчас я заметила, что он держал своей прохладной, немного влажной рукой мою. Я знала, что руки Миши становятся такими, когда он волнуется. Как же стыдно. — Она гимнастка. У них часто бывают вертолеты, — задумчиво проговорил Миша. Врач хмыкнул, как и все врачи, как только узнают о гимнастике. Спортсменка? Профессиональная? А что же на здоровье жалуешься? Должна понимать, что прыгать по ковру и здоровенькой быть — разные вещи. — Я выпишу витамины, попьёте, — решительно произнёс врач. Я мысленно поблагодарила врача за отсутствие моральных напутствий и попыток поставить меня на путь истинный. Заняться, например, пробежками по утрам, которые я ненавижу, и не мотать никому мозги. Воспоминания со вчерашнего дня начали потихоньку всплывать в памяти. Как я села в ванную, жить не хотелось… Господи. Я идиотка. Мое самобичевание достигло уровня «максимум». И как обычно, ничего не получилось, даже убиться. — Алиса! — мать вбежала в палату. — Миша, как она? Что врач сказал? Ну! Я вздохнула. Все как обычно. Но так по-родному! Мама… Она стояла, бешено оглядывая меня глазами. Её волосы как всегда были аккуратно уложены по обе стороны. Свет из окна справа от моей больничной койки падал на ее блестящие каштановые волосы. — Алиса, что с тобой? Ты нас так напугала, — мама уселась на стул рядом с моей койкой. Я привстала. Хотелось пить неимоверно. В палату влетает Ян. Словно молния. Кажется, маленькая палата начинает не выдерживать наплыв стольких гостей. Врач решает оставить нас всех наедине. — Что с ней? — его глаза бешеные, в руках апельсины, мои любимые мармеладки. Что бы вы подумали, если бы мужчина вашей мечты приперся к вам в палату, где вы лежите, как будто вас отпинали сто бомжей, потом ещё нассали сверху? Я, например, стесненно скукожилась под одеяло. Но Ян молодец. Он старается держать субординацию. Как обычно все в его руках. — Ох, Ян Андреевич! — восклицает мама; хрен поймёшь, что она имела в виду под этим. — Вы нам как родной уже. Он кивает, проходя ближе ко мне. Я, наверное, едва заметно улыбаюсь. Пришёл. Явился, не запылился. Куча других высказываний с матерным подтекстом пробежала в голове. И на том спасибо, как говорится. — Я нашла вчера Алису в ванной, под водой. Господи, как я переполошилась, дыхания не было почти, у меня чуть инфаркт не случился. Вызвала скорую. Еле откачали! — выговорила на эмоциях мама. Ян посмотрел на меня немного странно. То ли сердито, то ли удивлённо. Его лицо снова было оковано цепями безразличной маски. Волосы красиво зачёсаны на правую сторону, а голубые глаза смотрели пронизывающе в душу. Клянусь, от этого взгляда Вы бы поёжились, пошатнулись. Тем более густые брови и ресницы обрамляли и без того красивые глаза. Я знаю, что наверняка, когда Ян залетал в больницу, взгляды всех женщин, находящихся в радиусе ста метров, сразу же стали прикованы к нему. А я лежала тут как чуханка. Бесполезное тельце маленькой Алисы Мармеладкиной. Мама убежала на работу, немного поболтав с Яном о том, о сем, а Миша сидел, внимательно вникая в разговор. Он то и дело косился на Яна, будто бы стараясь уловить каждое его движение. Он даже насупился, брови свелись к переносице. Миша пожевывал щеки, размышляя. В палате остались трое, не считая тишины. — Опять ты всех нас удивила, бестолочь, — произнёс Ян, сурово глядя на меня. — Из-за несчастной любви, наверное, — отозвался Миша немного укоризненно. Ян едва уловимо напрягся, услышав эти слова. Одна я лежала, игнорируя реплики. Недотренер вдруг снова стал чужим, холодным и отстранённым. Либо же я как-то потерялась во времени. Он снова стал какой-то недоступной стеной, на которую едва залезешь, да и то свалишься. Он был одет в серый свитер, обтягивающий его торс. Небольшая щетина, наверное, трехдневная. Хочется прикоснуться снова, погладить и обжечься. Но чувствовалась прохлада. Нет, не в палате. В наших отношениях, которые резко будто бы обрушились. Свалились на меня грузной тушей. — Ладно, — Миша начал вставать, забирая свой чёрный рюкзак, — оставлю вас, конечно же, вдвоём. Он двусмысленно подмигнул. Клянусь, если бы у меня было хотя бы на один процент больше силы, я бы запустила в него что-нибудь. Брат вышел из палаты, негромко хлопая дверью. Воздух сразу же исчез, образуя вакуум. Дышать резко стало нечем. Я сглотнула. Ян вздохнул. — Алис, ты в курсе, что это не шутки? — лицо Яна стало ещё более серьёзным, хотя куда ещё-то? — Ты думаешь, ладно, мать, а Миша не догадался, что ты пыталась сделать? Ты подумала ещё о ком-то, кроме своей эгоистичной натуры? Эгоистичной. Ну что же. Замечание вроде как не плевок в лицо, но всё равно неприятно. Разве я эгоистка? — На меня навалилось, — промямлила. — А если бы тебя не спасли? Ты думаешь, что бы вообще было? Твоей целью было сейчас лежать не в палате явно, а в сырой земле, — фыркнул Ян, облокачиваясь на стул. Реальность вдруг накрыла меня. А меня ведь сейчас могло и не быть. И завтра. И больше никогда на этом свете. Мир бы так и не узнал, что Алиса Мармеладкина вернулась. Все бы поняли, что я сдалась, обосралась, да че там, сдохла. Гиены с гимнастики наконец-то захихикали бы, а может, и удивились. Что меня больше нет. — Ты знаешь, что я почувствовал, когда твоя мать мне позвонила? Представляешь, нет? — сорвался на крик Ян. — Когда блять у меня брак развалился просто, так ещё и Лиса в беде. Ты подумала? Ты мне что обещала? Что будешь со мной навсегда, а в итоге? В итоге что? Мне вдруг стало страшно, обидно и стыдно одновременно. Я считала себя благоразумным человеком, который, может быть, пошалит, но не сделает ничего тупого, а что на деле? Попытка суицида, твою мать… — Мне ничего не оставалось, ясно? Отец умер, а ты назвал меня шлюхой, — выплюнула я свою обиду. — Я не говорил это! — моментально удивлённо проговорил он. — А ты знаешь, каково мне знать, что мою девочку кто-то трогал там же, где и я. Что кто-то видел твоё тело, наслаждался им так же? — Ян, я только твоя! — всхлипнула я. — Мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Господи, да в мой первый раз меня изнасиловали. Взяли без моей воли. Брови Яна взлетели до небес. Глаза расширились. — Алис… я… я не знал, — заикаясь, произнёс Ян, — мармеладка, я… Но было поздно. Горючие слёзы, полные обиды и негодования начали бессовестно выползать из моих глаз. Легко все время прикрываться маской крутости, но когда-то все это дерьмо из нутра души должно было вывалиться. Он не знал, каково это глушить боль от того, что твоя семья — развалюха, а не тёплый очаг. Каково пытаться с помощью секса забыть, что ты ничего не стоишь. Ян обнял меня. Крепко своими большими тёплыми руками. Я плакала. Навзрыд.***
Выписка. Шумиха. Но дыра в душе так и не залечена. Я выпала из жизни на три дня. Ян все время был рядом. О том разговоре мы молчали. Но слов было не нужно. Я была рада, что он захотел меня видеть после этого, любить. Хотя любил ли Ян, я не знала. Мама… она смягчилась. Да и отношения между нами вроде как оттаивали. Маленькими шагами, тихо, но явно положительно. Я была готова идти дальше. Развиваться. Двигаться. Хотя бы во имя отца. Я знала, что он в меня верил. Верил, как и Татьяна Денисовна, как и все вокруг, кроме меня. Вернуться к тренировкам мне разрешили почти сразу. Чем я и воспользовалась. Сразу же. Злость, обида, жалость к себе — все это должно было куда-то выместиться. И я решила, что лучший путь решения — в тренировки и учёбу. И вот, пятничным вечером я снова была в зале. Отработка программы. Отработка, отработка. От этого слова меня не тошнило, меня выворачивало. Но без труда пойдёшь в пизду, как говорится или не говорится. Чего я ждала? Момента, когда станет легче. Когда связки перестанут болеть после каждой растяжки. Когда мышцы перестанут ныть. Когда я смогу выполнить программу так, как следует. Но легче не становилось. Все ныло. Я убивалась. Мне было так тяжело, что хотелось плакать на каждой тренировке, рыдать. Я закусывала губы, язык, щеки, когда горячие руки Яна надавливали сверху во время растяжки. Плакала после тренировок в раздевалке. Заливалась слезами от боли. Меня рвало после трёх часов тренировки, рвало от постоянного приема витаминов. Голова болела от усталости, я засыпала на уроках, мазалась мазями, делала массаж. Ян вечерами подтирал мои сопли, натягивал их на кулак и не разрешал сдаваться, растирал больные связки. — Алиса! — Ян уже психовал, в четвёртый раз подряд я лажала. — Руки, стопы! Он ухватился за голову, нервно держась за волосы. — А эмоции где? Если ты хочешь первое место, нужно сильнее драть жопу, — заявил Ян, тыкая мне в грудь. Мне было обидно. Больно. Я ломалась на каждой тренировке. Рассыпалась на кусочки. Я отдавала себя полностью. И этого было мало. Чертовски мало, как и Яна мне. Мы не гуляли, да даже элементарно не проводили времени вместе, кроме тренировок. Я лучшая. У меня генетически сильные мышцы. У меня способности. Но и этого мало. Труда должно быть ещё больше. А во сколько раз я не знала. Может быть, мне не суждено? Но ничто не мотивировало больше, чем то, что другие гимнастки сейчас пахали. Пахали, может быть, и в два, и в десять раз больше. Кололи в жопу витамины, стероиды, не знаю, что ещё. Жрали кабаньи яйца, варили настои из письки единорога. Короче делали невозможное. (Включаем песню high dua lipa&whethan) — Знаешь, что ты должна чувствовать? — Ян подошёл к магнитофону, включая музыку, но не мою музыку, не для моей программы. — Иди сюда, — протягивает руку. Мужчина прижимает меня к себе. А мое тело моментально отзывается. — Умеешь танцевать танго? — с ухмылкой спрашивает он. Я отрицательно махаю головой. Ян ухмыляется ещё больше. Его тёмные глаза смотрят прямо в мои. Он подхватывает меня за талию и ритмично ведёт. Мужчина-загадка вернулся. Вернулся тот Ян, который интриговал меня присутствием, снова переставая быть домашним. Поворот, мужчина дышит мне в губы. Прикасается губами к моим. Раз. Разряд. От губ к низу живота. Жар. У нас давно не было близости. Мы не проводили столько времени вместе, как раньше. Мы лишь тренировались. Его запах, аромат чего-то легкого и свежего. Совсем родной и только мой. Поцелуй. Лёгкий, мимолетный. Я вспыхиваю. Как будто бы меня подожгли заживо. Невольно ахаю. Внутри все сводит, как в первый раз. Как будто бы Ян вовсе не был моим мужчиной, а был незнакомцем. Снова. Был загадочным, мистером неизвестностью. От него веяло опасностью. Он спустился к шее. Его горячие губы. Нет, он не был человеком, он был демоном. Горячим, с температурой тела выше человеческой. Мое дыхание моментально участилось, а сердце начало биться с частотой взмаха крыльев колибри. Руки обхватили мою талию. Прикосновения обжигали. Хотелось истошно закричать, завыть. Попросить взять быстрее. — Ян, — заныла я, дергая мужчину за копну волос. Мужчина быстро отстранился. Его глаза горели. — Вот так ты должна проявлять свои эмоции на тренировке, — часто дыша, произнёс мужчина. Я опешила. Это… облом? В зале вдруг стало так душно, и мы переглядываемся с мужчиной, бешено дыша. — Ян, я… — не могу подобрать слов. Он сводит с ума, одурманивает. Я о нем снова ничего не знаю. Ведь целыми днями я на тренировках, потом дома. А что он делает, пока я дома? О чем думает? Чем живёт? Как его сын? Я снова теряюсь в вопросах. Голова кружится от этих мыслей. Мне срочно нужна доза Яна. — Ян, я не могу, я хочу большего, — я мигом сокращаю расстояние между нами. Мужчина подхватывает меня на руки, держа за бёдра. Уносит в тренерскую. Поцелуи. В рот, в щеку. По всему лицу. Язык, проникающий в рот, заставляющий стонать. Рука, стремящаяся к самому горячему месту. Проникновение сейчас было бы самым желанным. То, что заставляет вдохнуть. Громко. Он поглощает меня, окутывает. Хочется дышать им, быть одурманенной, но быть с ним. Мне мало, мне плохо, мне нужен Ян. Ян, на которого вешаются девушки. Увидев которого, сразу хихикают и краснеют. Он мой. И я его не отдам. В тренерской и без нашего присутствия было душно. А мы влетели безумным вихрем. Низ живота требовал разрядки. Я сняла футболку Яна, открывая себе вид на его тело. Жар его сексуальности приравнивался к кипящему чайнику. Его язык ворвался ко мне в рот, исследуя все внутри, но я хотела, чтобы внутри был его член. Я спустилась на колени, снимая его штаны, которые с оглушительным звуком упавшей застежки сползли вниз вместе с боксерами. У меня перед лицом был гладкий горячий пульсирующий член Яна. Сколько мы встречались? Не знаю. Но минет я не делала ни разу и никому. Было страшно, но я была под давлением жуткого возбуждения. Ян смотрел испытывающим взглядом на меня. Наверняка перед ним так на коленях стояла куча девушек. Я отогнала эту мысль прочь, касаясь кончиком языка головки. Мужчина зарычал, беря меня за волосы. Я облизнула член полностью, после чего аккуратно погрузила его в рот. Солоноватый, но приятный. Не так, как описывали в тупых женских романчиках, не похож он на сладкий леденец, но если вы хотите увидеть безумный взгляд вашего мужчины на вас, то вперёд. А я хотела. Ян контролировал ритм, с которым я сосала, держа за волосы. И только я приспособилась к процессу, перестав мысленно давиться, как мужчина поднял меня, разворачивая. Я оказалась прижата к столу у стены, облокачиваясь на локти. Мужчина аккуратно снял мои лосины и трусики. Я не чувствовала Яна, но чувствовала задницей его стоящий член. Тело уже изнывало от ожидания. Я была готова провалиться, только бы он оказался внутри. То, что мы трахаемся без презерватива, меня уже не смущало. Я не думала ни о чем. Толчок. Внутри оказывается горячий твёрдый ствол. Я ахаю, Ян затыкает мне рот. Выходит и входит снова. — Господи, ты такая узкая и горячая, Лис, — проныл Ян. Как же меня заводили его слова. Быстро молния проскочила внизу, и я поняла, что оргазм близок. Меня возбуждало, что Ян трахает меня раком, держа одной рукой волосы, а другой прикрывая мой рот. Возбуждало, что он берет меня как какую-то грязную сучку прямо сейчас. Что он прижал меня, навалился и берет, как хочет. Ощущение быть его — мой личный наркотик. Ян рычит, толчки становятся глубже. Я чувствую, что я на пике, истошно пытаясь прокричать. Волна за волной удовольствия настигает меня. А после я чувствую как горячая жидкость изливается мне на задницу. Ян, немного запыхавшись, удовлетворенно выдыхает.