***
Мамины смски «где я», «как я», «доехала ли». Страшно, но чертовски сексуально быть в тайне? — Привет, — родные глаза встречают меня, родные острые скулы. Краткое «привет». Тихое, но я уже все, растаяла, поддалась. Москва для меня навсегда станет городом любви, ведь именно тут я нашла кое-кого особенного. Иногда мне страшно. Что крыша поедет, и не остановишь. Что я падаю в омут с головой без шансов вернуться. Мне 17, наверное, вся жизнь впереди, ещё не поздно взять все в руки, но я слишком увлечена всем, что сейчас происходит. Я знаю, что гимнастика ломает людей, в старости болят связки, кости, спортсмены — инвалиды. Я знаю, что любовь ломает людей. В старости болит сердце, душа. Влюблённые — психи. Но разве это мешает мне? Мешает отпустить руль своей жизни, пустить все на самотёк. Перестать быть Алисой Мармеладкиной, которая наскребает мелочь на поход в магазин, которая встречается с идиотами. Алиса Мармеладкина — бренд. История о человеке, которой ломает свою жизнь, а потом собирает по кускам, держа в руках суперклей. Ладно бы если хороший, а не за 20 рублей из ближайшего ларька у дома. — Мармеладка, ну ты и чудила, — смеётся Ян, — если твоя мама узнает, она подвесит меня за яйца. Когда он смеётся, он становится похож на ребенка. Молодеет лет на десять. А каким он был ребенком? Как жил? Как женился? — Расскажи, как ты женился, — я усаживаюсь напротив него, подкладывая руку под голову. Ян вздыхает, в его глазах можно разглядеть долю нескрываемого удивления. — Лиса, умеешь ты спрашивать, ладно хрен с тобой. Камилла не всегда была такой… — он подбирал слово. — Пиздой, сучкой, мразью, — начинаю перечислять я, зажимая пальцы. — Да, — утвердительно кивает он, — все было нормально. Да и я был молодой, особо не смыслил. Свадьба не значила для меня что-то такое, и я не могу сказать, что я влюбился. Просто мы с Камиллой как-то были похожи. Амбициозные, целеустремлённые, с общими взглядами на жизнь… а потом я уже начал понимать, в какое дерьмо вляпался. Богатенькие родители, Камилла шла по головам, она и добилась-то меня сама. Не я её, в чем был самый парадокс. Я, может быть, не был самым инициативным парнем, а она всегда рядом. Даже при трагедии, — глаза Яна заблестели слезами (?), — я был благодарен за поддержку, но не ожидал, что все закрутится. Я не многого хотел: милую жену, здоровых детей. Но второе не получалось. Совсем и долго. В общем, грустная история. Я жалею. — Ты говорил ей, что любишь её? — спросила я, скользя взглядом по его лицу. Мне хотелось, чтобы он открылся. Узнать хотя бы один процентик о его жизни. Открыть еще одну сторону. — Нет, — жестко ответил мужчина, — для меня это не слова плюнуть. Я реалист и всякие сердечки и лю-лю меня не очень привлекают. Для каждого любить — разное, так что, вот. Знаешь, Алис, мне иногда страшно. Страшно, что я все делаю не так. Меня везде мало. Я боюсь и тебя потерять, черт возьми. — Ян, я хочу узнать тебя лучше. Хочу знать все мелочи о тебе, мне важно все это. — Ты ещё живешь в своем розовом мирке, — улыбается Ян, — моя мармеладочка. — Ян Хуан, — смеюсь я, вспоминая наши первые встречи. — Чего? — мужчина заинтересованно смотрит на меня. — Ну, знаешь. Когда я первый раз тебя увидела, да и множество последующих раз, я тебя немного хейтила. Ты был такой высокомерный. — Но заставил поверить в себя. Ты была такая зажатая, неуверенная. А ещё постоянно пыталась мне нагрубить. Нужно было ещё тогда тебя хорошенько отшлепать. — Я помню, когда я к тебе попала, мне снился эротический сон с тобой, — захохотала я. — Боже, как стыдно. — Надеюсь, я был хорош, — горделиво произнёс парень. — Несомненно, — выпалила я. Вечер. Суббота. Мое любимое время. Время магии и волшебства, ведь это абсолютный выходной. Мы лежали с Яном в обнимку, болтая о том, о сём, хотя и многое я спрашивать не решалась. Я не хотела думать, что бы было, если бы мы расстались. Как говорится: если б, да кабы во рту росли грибы (или бобы?), то был бы не рот, а целый огород. Я почему-то очень любила эту глупую поговорку. А сейчас со мной лежал самый красивый мужчина на свете. Наверное, я чувствовала себя героиней какого-нибудь глупого фильма для девочек. Который смотришь, и завидуешь главной героине. Но как только зритель узнал бы, сколько во мне говна и страдания, то сразу бы перерубил свою зависть. Да и во всех сопливых книжках главная героиня была паинькой-девственницей. Её пизды не касался ни один продолговатый предмет, похожий на член. Вроде Тессы, которая влюбилась в Хардина, и ее жизнь разделилась на до и «После»*. Он лишил ее таинственной девственности, что оказалось спором. Но все закончилось, конечно же, путёво. Или Анастейша, которая прыгнула на член богатого извращенца, который любил лупить девок плетками, но в итоге стал покладистым Мишкой Тедди. Чего я ждала тогда, спросите вы? Наверное, счастливого конца в стиле «Гордость и предубеждение»*. Что мой мистер Дарси разведётся с женой и позовёт под венец бунтарочку-гимнастку. От своих мыслей мне вдруг стало смешно, и я их забросила. И что общего у мистера Грея, Хардина Скотта и Яна Андреевича? Сексуальность? Хардин весь такой татуированный красавчик-мачо, а Кристиан статный мужчина. — Сколько у тебя татуировок, Ян? — решила задаться вопросом я. Он как-то задумчиво взглянул на меня, прищурился, пытаясь понять, о чем же я думаю или что задумала. — Ну, посчитай, — хитро произнёс он. Раньше я не особо обращала внимания на подробности тела мужчины. Две руки, две ноги, один Сникерс. Остальное разве важно? А теперь появился Ян, у которого ещё 6 кубиков, огромные бицепсы и чертовски горячий торс. Я приподняла домашнюю футболку парня, открывая себе прекрасный вид на его тело. Ноль. На ногах ноль, но одна рука все же содержала пару писюлек чёрными чернилами. Раз, два, три. Что же, Хардин Скотт, у тебя явно больше. — С чего вдруг такой интерес к тату? — Ян внимательно с улыбкой наблюдал за моими действиями. — Думаю, на кого ты больше похож: на мистера Грея или Хардина Скотта, — ответила я. Но, конечно же, у Алисы Мармеладкиной интерес больше, чем раздутое эго. Поэтому я решила не стесняться, спустив штаны мужчины. Он шумно вдохнул воздух, прокашлявшись. Дорожка волос шла от пупка куда-то таинственно ниже. И тянулась татуировка с загогулинами. — Скрываете, Ян Андреевич? — облизывая сухие губы, произнесла я. Он пожал плечами. — Раз уж сегодня вечер откровений, расскажи, сколько у тебя было женщин, — я подложила руки под голову. — Алис, — с долей отвращения отстранился Ян, — может быть, обойдёмся без этих тем: а девушек, а сколько парней? — Я же не успокоюсь! — завизжала я. И какой ответ, интересно, устроил бы меня? Ты у меня вторая после Камиллы? Фу, нет. Я бы не хотела, чтобы Камилла была первой. Ты третья, Алис? Не, неправдоподобно. Наверное, я бы психанула на любое число. — Не знаю даже, вспоминать не хочу, — морщусь я. — А первый раз какой был? Я решаю представить Яна подростком. Наверное, симпатичный высокий юноша. Горяченький. — Фуу, — Ян жмурится, — мне было четырнадцать. — Четырнадцать? — восклицаю я. — А что не десять? — Ты слушать собираешься или будешь фыркать? Я закатываю глаза, но слушать продолжаю. — Это была моя одноклассница. Настя. Мы тогда дружили уже давно и решили, что можем попробовать, — Ян захохотал. — Господи, я не мог воткнуть раза четыре, он падал, Настя потела не знаю как. Потом я вошёл, она пискнула. Я кончил где-то за минуту и лёг рядом. Мы поржали и забыли. — Настя, которая… — мое лицо, наверное, скривилось, как какая-то жалкая железка под натиском молотка. — Да, которая была в лагере. Она сейчас уже замужем давно. Внутри неприятно прожгло всё. Внутренние органы, наверное, горят в неистовом пламени зла. — Замужем, но ещё пялит на других мужиков, — проговорила сквозь зубы я. — Алиса, — протянул мужчина, — ты выглядишь милой, когда ревнуешь. У Насти муж — взрослый мужчина, у них семья, скоро, наверное, дети будут. — Здорово, — прошипела я, — она видела тебя голым? — Ты резко забыла, как сексом занимаются? — Ян продолжал хохотать, а мне хотелось ему вмазать. — Вы ещё общаетесь? — Нет, только по рабочим вопросам. Она тренером работает в другом клубе. — М. И как она в постели? — Так же, как дохлый уж. Ты смеёшься? Ей было четырнадцать. — Малолетняя пизда! — вырвалось у меня. — А Камилла? — Как трахать какую-то дешёвую шлюху, — с отвращением признался Ян. — Лисёночек, ты у меня самая лучшая. Доброе утро, мир. Алиса Мармеладкина снова на связи. Она вновь готова удивить вас чем-нибудь. Утро. Самое интимное время суток для меня. Я проснулась около шести из-за жуткой сухости в горле. Сразу же встала и последовала на кухню. Взяв стакан, налила себе воды и встала возле окна. Жизнь потихоньку просыпалась в городе. Солнце вставало, лениво отрываясь от тучек. Горизонт залился светло-красными красками. Я стояла, наслаждаясь и попивая прозрачную жидкость. Допив, поставила стакан на стол и поплелась в туалет. Утренних ритуалов у меня было много, начиная от стакана воды, заканчивая зарядкой. Глаза слипались, хотелось ещё спать. Это и естественно. Живот сегодня с утра немного пучило, может быть, от вчерашних чипсов. Неприятно. А ещё неприятнее обосраться в квартире идеального мужчины в прямом смысле этого слова. В комнате ещё спал Ян, мирно посапывая, положив руку на соседнюю подушку. Я невольно хмыкнула. Милашка. Я взяла в руки заряжающийся телефон, чтобы узнать, сколько времени. Взгляд сразу же упал на сообщение от Миши. Вчера, 19:47. Вау, долго же я не заходила в телефон. Миша: «тебя ждёт такая новость…» Ну, интрига. И что он этим хотел сказать? Я нахмурилась, кусая губу. Ян перевернулся, слегка щуря глаза. — Ли-и-и-иса, — протянул хрипло он, — я надеюсь, что ты встала, чтобы пойти на пробежку. — Ага, пробежка до туалета, — решила пошутить я. — Давай ложись, — пробубнил мужчина. Я повиновалась, но стоило руке Яна прижать меня к себе, давя на живот, как меня чуть не вывернуло. Вот же черт. Я лежала, не зная, что делать. Привет, я Алиса Мармеладкина, и я в гостях включаю воду, чтобы люди не слышали, как я писаю. А тут покакать. У ЯНА В ДОМЕ. Ну пиздец. Ян быстро засопел. И я аккуратно вылезла из-под его руки. Бля, и что делать? Я быстренько поклевала к туалету и села. Господи, Боже мой, все мемы из пабликов реально правдивые. Живот заболел, и я почувствовала, что если сейчас не сделаю дела, то говно ударит мне в мозг, и я умру. Ну и ещё я смачно выпустила газ. Или пёрнула. Мне стало так стыдно. Ну просто кабздец. Такого в «50 оттенках серого» не было. Анастейша не срала у Кристиана на туалете или нам этого не показали? — Лис? — я услышала стук в дверь. Пусть я на толчке сейчас провалюсь под землю. — Живот болит? — обеспокоенно спросил Ян. — Блин, так и знал, что надо было вчера панкреатин дать тебе. Ага, ну постой ещё послушай, как я пускаю газы. — Понос? Ну, что ж. Даже это взрывное слово из уст Яна звучало не так плохо. Какой секс после того, как у твоей девушки понос? — Я принесу тебе уголь и энтерофурил. Твою мать! Как я злилась. Стыд и злость. Так, успокойся. Все люди какают. Камилла тоже. Я представила, как она сидит на туалете и тужится. — Принёс, — снова тук-тук. Я открываю. Беру таблетки и воду, параллельно встречая взгляд Яна. — Спасибо, — выдавливаю я. — Ты милая, даже когда на толчке, — Ян улыбнулся. Неловкая пауза. Я в шесть утра сижу на толчке. Ян стоит пялит. Провал, Мармеладкина. Но на удивление таблетки быстро подействовали, учитывая, что из меня вышла тонна всего. Я чувствовала себя легко, живот прошёл. Я побрызгала освежителем воздуха. Надо было возвращаться в комнату к Яну. Я поплелась. Как ему в глаза смотреть? Он лежал на кровати, просматривая что-то в телефоне. — Лучше? — поинтересовался он, откидывая в сторону мобильник. Я кивнула, ложась. А вдруг он не захочет лежать с девушкой с грязной попой? — Прости, — пропищала я. — За что? — мужчина не без интереса смотрел на меня. — Принцессы не какают, а если какают, то зефиром, а если пукают, то духами? Я рассмеялась. Господи, что за «смешнявка»?***
Мы проспали ещё несколько часов. Живот у меня больше не болел. Я привстала на кровати, но Яна рядом не было. Я потянулась, косточки прохрустели, и я встала. Откуда-то исходил запах еды. Какие-то приправы. Я с интересом отправилась на кухню. А тут картина маслом, девочки. Мужчина стоит, готовит завтрак без футболки. Жаль, конечно, что в трусах, но да ладно. — Доброе утро, — улыбаясь, произнёс этот мужчина. Я кивнула, усаживаясь за барную стойку. — Овсяная каша с клубникой, яичница, тосты с арахисовой пастой и бананом, — мужчина поставил блюда на стол. — Можно выбирать? Или нужно съесть всё? — засмеялась я. Но завтрак был… вкусным, нет, шикарным. Каша мягкая, как я люблю, тает во рту, а клубника с кислинкой дополняла этот букет вкусов. Тосты хрустели и, хоть я не любила арахисовую пасту, даже она мне показалась на удивление вкусной. Это мне напомнило время, когда мы всей семьей собирались за маленьким кухонным столиком, наперебой поедая вкусные мамины творожные оладьи. А потом смотрели что-нибудь по телеку, вместе развалившись на диване. Может быть, я бы давно простила маму, если бы не… события недавних пор, которые я даже не могла нормально произнести. Мне вдруг стало до жути больно, ведь номер папы из контактов я так и не удалила. Не смогла. Рука просто не повернулась. Недавно прошли похороны, и мне показалось, что что-то внутри сломалось. Я могла смеяться с Яном, а потом плакать вечерами в подушку от боли, которая рвёт грудь. — О чем же ты думаешь. Мне всегда так интересно, — Ян щёлкает меня по носу. И я, наверное, жалко улыбаюсь. Я думаю, что когда-нибудь напишу книжку о своей чертовой жизни. Да начала бы уже, если бы не хотела почувствовать всеобъемлющую волну всеобщего сочувствия. Мне нравилось, что меня все ещё считали конкуренткой, соперницей. Это значит, что ставили в один ряд с собой. Значит, я ещё на что-то гожусь. — Да так, — отвечаю я. — Если ты хочешь что-то обсудить… — начал Ян, но я отрицательно покачала головой. Да, у меня был миллиард вопросов к нему. Триллионы сотен. Но я почему-то всегда думала, что легче молчать. В детстве в нас закладываются модели поведения, которые останутся на всю нашу жизнь… скорее всего. Поэтому, наверное, я и не особо хотела детей. Это какой титанический труд надо вложить, чтобы воспитать нормального ребёнка, чтобы взрослым он благодарил тебя, а не ругал, что у него ночной энурез* от того, что его родители били в детстве. Или воспитаешь ребёнка терпилой, и его будут пиздить всю жизнь или он своих детей. Господи. Наверное, родители не говорят «пиздить», хотя… Наверное, из-за того, что я пялила в одну точку уже минут пять, Ян напрягся и начал щёлкать у меня перед носом. Тему детей мы не обсуждали, да и кто вообще знает, что будет хотя бы завтра. Я боялась перспективы родительства. Наверное, из-за своей матери. Вроде живешь больше десяти лет в благополучной семье, а потом тебе нож в горло. — Миша звонит, — Ян протянул мне дребезжащий телефон. — Да, — ответила я, нажав зелёную клавишу. — Ну и скоро ты домой, говнюшка? — прозвучало на том конце провода. — Или ты мне предлагаешь одному разделить счастье стать средним ребёнком? Я опешила от таких слов. Не знала, что думать. — Я сейчас приеду, Миш, — только и смогла сказать я. Ян вопросительно изогнул бровь, а потом развернулся и, наверное, пошёл собираться. — А ты куда? — как-то недовольно получилось у меня это сказать. — Отвезу тебя, куда ещё? — он лениво натянул футболку. Эх, шоу-стриптиз закончилось. Ну и ладно! Мы засобирались. Вот снова идиллия закончилась, а когда она снова воцарится — было неизвестно. Сейчас снова начнётся школа, но надолго. Ведь Новый Год уже близко. Который, я надеюсь, меня не заставят отмечать… На улице было холодно, мороз обдавал омут мерзкой волной снега. Солнце было еле видно. Зато в машине Яна было тепло. Как и с ним рядом. Он вышел из подъезда, поправляя вылезшие на лицо волосы. И я уже поплыла. А за рулём. Да это был какой-то эротический кошмар. Можно смотреть, а прикасаться нет. Ведь мы уже приближались к моему дому. Руки Яна легко управляли рулём. Одна периодически опускалась на коробку передач. Вены набухали. — У нас когда-нибудь должен быть здесь секс, — как бы невзначай заявляю я. Уголки губ Яна медленно ползут вверх. — Вся жизнь ещё впереди. «Вся жизнь» кажется понятием очень долгим, почти вечным. Но человеческая жизнь не вечна. — А что ты так резко домой засобиралась? — внезапно спросил Ян, краешком глаза подглядывая на меня. — Там что-то произошло. С мамой, как я полагаю. Не плохое, — пытаясь будто отмахнуться, сказала я. — Лис, слушай. Твоя мама тоже уже достаточно настрадалась, — издалека начал Ян. — Может быть, ты сменишь гнев на милость? Родственников не выбирают, а изменить уже взрослого человека сложно, поэтому, может, стоит уже смириться? Слова Яна ясной полосой света отозвались в моем сознании. Наверное, он в чём-то и прав. В конце концов, когда-то все было нормально. — Окей, — киваю я. — Горжусь тобой, солнце, — выдаёт мужчина. Я выхожу из машины, попрощавшись с Яном, захожу в дом, вооружившись новыми мыслями. В ожидании… чего-то хорошего или плохого — ещё не знаю. — Ма-а-ам, — зову я, поднимаясь на второй этаж. — Лис, поди ко мне в спальню, — послышался голос мамы. Я повиновалась. Начала аккуратно шагать по ступенькам. В комнате сидела мама. Выглядела она как-то устало. Лицо отекло, синяки под глазами были видны безумно сильно. Это не было похоже на неё. Она махнула мне и похлопала по месту кровати рядом с ней, призывая меня сесть. Я аккуратно пригнездилась. — Лис, слушай, — она закусила губу, теребя пальцами кожу, — мне нужно с тобой серьезно поговорить, — я киваю, и она продолжает. — Я знаю, что у тебя ЕГЭ, подготовка к чемпионату, переезд, сложный период, в общем. Пообещай, что то, что я скажу, не испортит наши с тобой отношения? Я нахмурилась, не зная, что сказать. Вроде мама сидела такая совсем родная, будто бы моя мамочка лет пять назад. Но я знала, что моя мама для меня умерла, больше не было той женщины… Однако ко мне пришло осознание странного факта: я не злилась. В жизни случается куча дерьма, в конце концов, если судить по моей жизни, то точно. Но проблемы не только у меня же. Ещё у остальных семи миллиардах людей. И я не в силах злиться ещё. Поэтому я кивнула. Сделала шаг навстречу пропасти. — Я беременна, — слова разбили воздух, раскололи его на «до» и «после». Я молчала. Откровенно не знала, что сказать. «Поздравляю»? Лицемерить, а может, уже и нет. Я не знала. Ну, классно, поздравляю, что у вас с Николаем тоже есть секс. Мама ждала моей реакции. Она бегала глазами по моему лицу, ища за что бы зацепиться. Я сглотнула, собираясь с мыслями. Николай не виноват же в этом. В нашем дерьме. Он впустил меня в свой дом, Мишу. Обеспечивает и кормит нас всех. Хоть мы почти и не разговаривали, я его уважаю. Во всяком случае, хочется верить. Ну, выбрал он маму. Или как там у них все. Ладно. Беременна? Ну, типа не успел вытащить или специально? — Лис? — поток моих мыслей прервал голос мамы, она коснулась моего плеча своей холодной влажной рукой. Она ожидала хоть какое-то слово. Любое. Ну кроме «хуй», «хот-дог», «швабра» и миллионов других. — Ну, — начала я, глубоко вздыхая, — хорошо. Я закусила щеку. Мама удивлённо посмотрела на меня. — Поздравляю, — неуверенно произнесла я. — Серьезно? — мамино лицо исказилось, не знаю, в какую сторону. — Ты не злишься? — я отрицательно машу головой. Немного хреново себя чувствовать каким-то говном, плавающим в колодце счастливой семейной жизни мамы. Она не должна, наверное, ходить передо мной на задних лапках, ожидая, что я закачу скандал. С неё уже хватит моих выходок. Мама крепко меня обнимает. Слова, наверное, здесь будут лишними. Пусть жизнь налаживается, аминь.