Another Auld Lang Syne

Из спальни раздался приглушённый всхлип Рози. Джон напрягся, прислушиваясь, не станет ли это началом полноценного плача. Тишина. Он поднялся с места, вышел на лестницу, снова прислушался. Вроде бы успокоилась. Квартира казалась до странности маленькой, со спящей Рози и отсутствующим Шерлоком. Джон стоял в нерешительности, чувствуя себя неуютно, его пульс набирал обороты, дыхание участилось. Он ощущал раздражение, не мог ни на чём сосредоточиться, находился словно не в своей тарелке, и на какое-то мгновение ему стало любопытно, было ли это тем, что ощущал Шерлок, выбираясь ночью на опасные расследования. Бристоль. Бристоль и Рози. Это будет чудесно. Новая жизнь. По-настоящему новая жизнь, а не отчаянная попытка ухватиться за прошлое. Шерлок бы... Да кто может наверняка сказать, что бы сделал или не сделал Шерлок? Это же Шерлок. Непостоянный. То отстранённый, то жутко внимательный. Теперь, когда он перестал оскорблять клиентов, работы у него стало больше, чем когда-либо. Шерлок был... Шерлок был Шерлоком. И Джон любил его и нуждался в нём, хотя это была не самая приятная мысль. Шерлок назвал его как-то своей семьей, и он действительно имел это в виду. Он пригласил Джона с Рози к себе и с тех пор постоянно держал себя под контролем: прибирал кухню, навёл порядок среди своего хлама, свернул наиболее взрывоопасные эксперименты. Он сделал это ради Джона и ради Рози, потому что любил обоих (в этом не было никаких сомнений. совершенно. это просто факт), но всё же, всё же – какая-то часть него противилась этому вторжению. Джон знал, где он был счастлив. Но речь теперь шла не только о нём. Он должен был подумать о Рози. И о Шерлоке тоже – о Шерлоке, который... который и так уже в стольких вещах себе отказывал, снова и снова. Было ли это честно – продолжать просить его о большем? В кармане зажужжал телефон. Он опустил руку и коснулся его, но так и не вынул, чтобы посмотреть на экран. Дело, которое предложил Лестрейд, обещало быть интересным. Он посмотрел на дверь, старательно избегая вспоминать о том холодном, пренебрежительном взгляде Шерлока, которым тот одарил его, когда сказал своё «нет». Над входной дверью висела веточка омелы. Должно быть, миссис Хадсон повесила её туда. Сколько же раз он прошёл под ней и даже не заметил? В то ужасное Рождество над дверью тоже висела омела. В то Рождество, которое закончилось выстрелом, вертолётами и всеобщей паникой, когда сам он ощущал дикую смесь из страха и гнева при виде убитого Шерлоком Чарльза Огастеса Магнуссена. Скажи ей, что она теперь в безопасности, – сказал тогда Шерлок, но то была ложь: Мэри никогда не была по-настоящему в безопасности, независимо от того, как далеко и как долго она бежала... Но прежде была омела над входной дверью родительского дома Шерлока. И там был мистер Холмс, указывающий на неё с чуть проказливой улыбкой и многозначительно приподнимающий брови. И там была Мэри, уже на большом сроке беременности, одетая в красное платье и ведущая тихий разговор в комнате, что была сразу за дверью. Родители Шерлока не знали правды. Шерлок сказал им, что Джон временно пребывал на Бейкер-стрит, чтобы помочь ему встать на ноги. Они оба по отдельности поблагодарили его за то, что он был таким хорошим другом их сыну. Он посмотрел на Шерлока, болезненно бледного и всё ещё с трудом передвигавшегося, и не нашёлся, что ответить. Они не знали об их с Мэри размолвке. Не знали, что он не сказал ей ни слова с тех пор, как пересекся с ней взглядом над бьющимся в конвульсиях телом Шерлока. Не знали, что их обоюдное молчание было гораздо серьёзнее, чем последствия обычной мелкой ссоры, всегда случающейся у пар в период праздников. Они не знали, какие титанические усилия он приложил, с подачи Шерлока, чтобы взглянуть на ситуацию со всех сторон, чтобы оставить позади произошедшее и залатать ту дыру, что образовалась в его только-только сформировавшейся семье. Потому что он любил её. Действительно любил. Даже после всего случившегося. И иногда он не мог понять, хорошо это было или плохо. Он натянуто улыбнулся в ответ на проказливую полуухмылку мистера Холмса и кивнул в сторону Мэри, очень надеясь, что это выглядело достаточно убедительно. Затем прошёл на кухню, чтобы налить себе чего-нибудь выпить, а на обратном пути к холлу наткнулся на Шерлока, румяного с мороза, с немного спутанными от ветра волосами, от которого веяло сигаретами и шерстью. Он открыл было рот, чтобы сказать: «Господи, Шерлок, ты только что перенёс огнестрел, тебе нельзя курить», но вместо этого сказал: «Омела». Шерлок опустил взгляд на свои ботинки, постоял так несколько мгновений, затем нахмурился и поднял голову. И Джон зажмурился на пару секунд, шумно втягивая носом воздух, как он обычно делал для того, чтобы успокоиться. Затем заставил себя рассмеяться. Смех прозвучал слишком громко и неестественно даже для его собственных ушей. Он открыл глаза, указал пальцем на маленькую веточку омелы, висевшую прямо над их головами, и похлопал Шерлока по плечу. – После этого бы точно пошли разговоры, а? – он снова рассмеялся, покачал головой и прошёл мимо Шерлока. Так, словно у него совсем не дрожали ноги и сердце не билось бешено о грудную клетку. Словно и не промелькнула только что мысль, буквально на одно короткое мгновение, о том, каково было бы заключить сейчас Шерлока в объятия. Телефон Джона снова завибрировал, возвращая его из воспоминаний к реальности. Он вздохнул и вынул его из кармана. Звонил вовсе не Шерлок. Звонил Лестрейд. – Джон, – быстро начал Грег. – Мы потеряли его. Он пустился в погоню за подозреваемым и... Мир Джона взорвался, разразившись бесконечным тупым грохотом. Он слетел по ступеням вниз, прижимая телефон к уху, слушая то, что говорил Лестрейд, и совершенно его не слыша. – Миссис Хадсон! – крикнул он, колотя в её дверь. Та открыла практически сразу же. На ней был передник, запачканный мукой. В холле чудесно пахло свежей выпечкой. – Пожалуйста, – попросил он. – Шерлок там... Рози... Не могли бы вы... – Я присмотрю за ней, Джон, – сказала женщина, делая шаг вперёд и сжимая его руку. Меж её бровей пролегла озабоченная складка. – Разумеется. Не переживай за неё. Иди. Он кивнул, после чего резко развернулся, схватил своё пальто, рывком надел его и выбежал навстречу летящему снегу.