Как я встретила обскура

      Лидия растерла одубевшими руками онемевшие щеки. Вода была холодной. Просто колючей субстанцией, от которой все тепло тела забивалось куда-то в темный угол и нещадно терроризировалось морозным холодом.       Лидия до конца не понимала куда попала. Она смиренно выполняла все поручения, которые на нее вешала хозяйка приюта. Готовка, глажка, стирка, уборка. Девушка делала это без лишних вопросов или упираний.       По ней нельзя было сказать, насколько тяжело она переживает адаптацию на новом непривычном для нее месте. После вечерней молитвы, она молча поднималась наверх и закрывала за собой дверь в комнату. И оттуда не доносилось ни звука до самого рассвета. А на утро она вновь спускалась вниз в своих новых и опрятных платьях, сама того не зная, раздражая этим леди Бэрбоун. Ей не нравилось, что Лидия провоцирует детей-сирот оценивать себя со стороны. Оценивать себя, свою одежду, свои вещи.Одно дело, когда встречаешь детей без проблем там, снаружи, но совсем другое, когда живешь с одним из них в одном доме. Видишь каждый день представителя людей, что безучастно проходят мимо, велят убираться прочь, когда забредаешь в их сладкие лавки. Смотришь и искренне не понимаешь, а почему эта девчонка живет в приютском доме, не стыдясь есть хлеб, который они зарабатывают своим здоровьем и сытостью?       Очень скоро леди Бэрбоун все эти косые взгляды надоели, и она позвала Лидию в свой маленький кабинет. Девушка оставила перебирать зерна для помолки хлебцев и, вытерев руки о передник, пошла к леди.       – Вы звали меня, леди Бэрбоун? – вышла она на ковер.       – Закрой дверь, пожалуйста, и подойди, – отозвалась леди с другого конца кабинета. Как только Лидия оказалась ближе к столу, она продолжила. – Я не буду тянуть резину, распаляясь на ненужную учтивость, скажу как есть. Милая, я недовольна твоим результатом. Прошло уже целых два дня как мы приютили тебя, а ты все еще не проявила себя как достойный член нашего общества. Пока ты убираешь комнаты, уже пора готовить обед, дети скоро вернутся с улиц, а у нас ничего еще не кипит. Разве так можно?       – Ааа… – Лиди встала в ступор,– Простите, я, наверное, не успеваю за всем следить…       – Я заметила, – отрезала Мэри Бэрбоун, сверкнув глазами. – Хватит с меня. Сегодня мои девочки позаботятся о порядке в приюте.       – Но, леди Бэрбоун, я не могу оставаться без дела.       – А никто не говорит, что ты будешь сидеть без дела. У нас дармоедов нет, у нас все заняты полезным трудом, – возразила женщина.       Она встала со стола и подошла к серванту, на котором стояли стопки исписанной бумаги. Готовые листовки на завтрашний день, которые должны будут раздавать дети сразу после завтрака. Она сняла с пачки стопку примерно в 100 листовок и, обернувшись к девушке, выложила ее перед ней на стол.       – У меня есть достойное занятие для тебя. Я уверена, что это будет лучшим применением твоих способностей.       На лице Мэри Бэрбоун играла тонкая улыбка, но в глазах искры неприкрытого злорадства.       Лидия опустила взгляд на стопки.       – Забирай. Ты можешь приступить прямо сейчас. На Мэдисон-сквер нет детей-сирот, это будет твоя площадка, – распорядилась леди Бэрбоун.       Лидия встряхнула головой.       – Я не пойду на улицы раздавать листовки.       Мэри Бэрбоун вскинула бровь, несколько удивившись отпору Лидии.       – Конечно, пойдешь, об этом даже речи нет!       – Простите, миссис, но я не стану этого делать, – Лидия неуютно отстранилась от стопки листовок, на которых плясали кричащие заголовки призывающие бороться с магией и волшебством. – Я не хочу показаться невежливой, но прошу вас, услышьте меня. Дайте мне что угодно, любую работу, но раздавать листовки я не буду!       Впервые за эти два дня леди Бэрбоун посмотрела на нее не как на ребенка Швейцарского консула, а как на цивилиста. По сути человека, который не может являть собой для них добро.       – Ты смеешь перечить мне? Я сказала, что ты идешь раздавать листовки, Лидия, разве тебе непонятно?       – Ни за что! – ужаснулась Лидия.       Женщина нетерпеливо подтолкнула стопку к девушке.       – Вздорная девчонка, возьми листовки и иди на улицу!       Лидия столкнула стопку на пол:       – Нет!       Беззащитные листы разметались в стороны.       И тогда, Мэри даже сама не поняла, что произошло, но оскорбившись до глубины души, она замахнулась и дала звонкую оплеуху по лицу девчонки.       Лидия сломилась пополам, падая на столешницу. Она вскинула руку к лицу. В ее широко раскрытых глазах искрило изумление.       Леди Бэрбоун поняла, что иного пути ей не остается.       – Мне и труда не стоит, чтобы тебя сию же минуту закинули в тюрьму за предательство нации, стоит тебе только лишиться моего покровительства, как ты тут же станешь нежелательным лицом номер один. Думаешь ты что-то значишь без отцовского патента? Прими,наконец, как должное то, что ты теперь принадлежишь мне. Пойдешь против меня – имя твоих родителей навсегда будет опорочено. Поняла меня?.. Кивни, если поняла… А теперь забирай стопку и иди на улицу, как хорошая девочка...