Nothing Without You

Как это часто бывает, зеркало отражало совсем не то, что его владелец хотел бы видеть. Это было красивое зеркало, очень дорогое и высокое: его широкая рама была отделана изумрудно-зеленой мозаикой с волнообразными вкраплениями пурпурного, в тон мраморной плитки большой ванной комнаты, в которой оно и находилось. Его разместили над глубокой раковиной. Она была того же зеленого цвета, отливающего морской волной, но примечательной деталью был не насыщенный сине-зеленый цвет и даже не округлая форма раковины, а количество лекарств на широкой столешнице. Их было почти столько же, сколько и шампуней, гелей и других средств по уходу за собой. Зейн Малик включил дополнительное освещение по краям зеркала, прислонился поближе к стеклу и, выдавив немного терпко пахнущего геля для волос на раскрытую ладонь, провел влажной рукой по голове, чтобы зафиксировать прическу чуть выше, чем она была несколько минут назад. Так он выглядел мужественнее и внушительнее. Как настоящий альфа. Привычная мысль заставила его содрогнуться. Он снова посмотрел на себя со стороны, одернул пиджак за лацканы: по внешности ни о чем догадаться невозможно. Конечно, обычно альфы более плотные и спортивные, но куда важнее, чем внешность, был именно запах. Его вполне надежно скрывали дорогой парфюм и подавители. Две таблетки утром, три таблетки днем и одна таблетка вечером мешали организму вырабатывать запах, привлекающий альф и выдающий в нем омегу. Ночью запах всегда возвращался, если не принять еще одну пилюлю перед сном, но употреблять так много лекарств за сутки было уже вредно. Зейн достаточно долго подбирал лекарство, чтобы слишком не навредить здоровью, но в итоге остановил свой выбор на самом действенном. Врач, с которым он советовался на форуме, уже дважды сказал ему: есть нешуточный риск в будущем потерять ребенка, если Малик продолжит наполнять организм подавителями, а то и вообще стать бесплодным, но остался еще один год (а ведь он ещё не знал всей правды). Всего один долгий и мучительный год в выпускном классе, а после можно было уехать учиться заграницу и вдохнуть спокойно. Вполне возможно, там к омегам-парням относились лучше, чем в их школе. Да и люди в высших учебных заведениях обычно довольно взрослые, им не до травли своих однокурсников. Процедура была отработана до автоматизма. Зейн просыпался рано утром, принимал две таблетки — под язык, чтобы быстрее рассосались, принимал контрастный душ, тщательно чистил зубы, перебивал остатки запаха одеколоном и, если не хватало времени на легкий завтрак, состоящий обычно из фруктов, отправлялся в школу. В школе он принимал еще три таблетки за комплексным обедом, это помогало дожить до конца дня без лишних волнений. И вечерняя таблетка за ужином, чтобы закрепить эффект. Домашнее задание или прогулка, книжка, беспокойный сон, в котором одноклассники выводили его на чистую воду и начинали жестоко травить, как других парней-омег. Пробуждение в холодном поту, одышка, паника. День поставлен на повтор. Иногда Зейну даже казалось, что он попал в День Сурка и вот-вот вырвется наружу из этого адского колеса, но каждый раз, изо дня в день, его будили короткие назойливые трели будильника. Взгляд сразу же натыкался на широкую пробковую доску, где его собственная рука размашисто вывела на пастельно-голубой бумажке: «не забудь принять лекарства». Самому становилось до обидного смешно — о таком невозможно было забыть. Никогда. В течку становилось сложнее. Десять таблеток в день. Более сильных, конечно, чем те, что он принимал обычно. От них все внутри скручивалось от ужасной резкой боли, ввинчивающейся во внутренности. Но лучше боль, чем те унижения, которым подвергались другие омеги-парни в их школе. С ними альфы и беты были особенно жестоки, измывались, как могли, а иногда могли подкараулить в темном углу. Хорошо, что цикл не нормализовался и течка беспокоила Зейна не очень регулярно — не наблюдательные приятели пока не могли разглядеть закономерность в его недомоганиях. Но все-таки иногда они чувствовали запах, упорно пробивающийся наружу, несмотря ни на что, и это было довольно опасно. Зейн все время придумывал разные отговорки, натужно смеялся, лгал так, будто от этого зависела его жизнь, и с ужасом ждал момента, когда его выведут на чистую воду. Выглядел он как альфа, даже не особенно прилагая усилия, но никогда не чувствовал себя им. Возможно, было бы лучше, родись он обычным бетой, но Зейн не чувствовал себя так, словно мог бы быть кем-то другим на самом деле. Ему нравились альфы. Нет, не одноклассники, жестоко травившие омег-парней из-за их странной, по их мнению, физиологии, а актеры, спортсмены и музыканты, за которыми Малик следил в интернете. Зейну нравилось мечтать о том, что где-то существуют альфы, которых не смущают отношения с парнями-омегами, которые не опускаются до того, чтобы обижать кого-то из-за особенностей организма, которые не вынуждают омег притворяться теми, кем они не являются, с риском никогда не иметь детей. Зейн думал о том, что когда-нибудь у него будет альфа, с которым намного легче переживать эту мучительную пытку. На каникулах он по глупости пробовал не принимать лекарства во время течки и очень об этом пожалел. От желания Зейн разве что на стену не лез и до сих пор вспоминал этот опыт с содроганием. Но даже если отбросить предосторожности... Зейн действительно хотел найти себе альфу, верного спутника жизни, сильное плечо, а не только того, кто мог бы помочь ему «справиться с временными неудобствами». Но, пока Зейн учился в школе, об этом можно было не мечтать. Следовало закончить выпускной класс, возможно, даже сводить кого-то на выпускной бал для вида, а там, вероятно, будет куда проще найти себе спутника жизни, которого не отпугнет тот факт, что он парень-омега. Лондон, Британия в целом, да и вся старушка-Европа все еще были слишком консервативными, а вот Штаты, возможно, с большей лояльностью отнеслись бы к его противоречивой персоне. В любом случае Зейн не собирался продолжать родительское дело на старом поприще. Ему изо всех сил хотелось поскорее освободиться от оков, держащих его на привязи, как собачку, и расправить крылья, почувствовать себя живым, настоящим, реальным, побыть собой хоть раз, может, даже позволить кому-то поухаживать за собой. А пока... пока следовало рассосать еще одну таблетку на всякий случай. В последний раз придирчиво осмотрев себя в зеркало, Зейн, тяжело вздохнув, вышел из своей ванной комнаты и, подхватив с пола свой школьный рюкзак, медленно спустился вниз по витиеватой лестнице — в холл спускались сразу две, но Малик предпочитал левую, в этом крыле висели его любимые картины. Ясер уже давно был на работе, он всегда уходил довольно рано, и Зейн видел его лишь за ужином, а Триша с утра говорила по телефону с коллегой, и он не стал отвлекать маму от важной беседы — лишь невесомо поцеловал в чуть теплую щеку, когда проходил мимо. Она легко помахала сыну рукой и одними губами пожелала удачного дня, после чего снова вернулась к собеседнику. Дония выпустилась раньше, чем Зейн, и уже ходила в колледж, а младшие сестры все еще учились в средней школе, куда их отвозил водитель. В семье все дети были омегами, но, в отличие от Зейна, они родились девочками, и им было куда комфортнее. Правда, отец был крайне заинтересован в их безопасности, поэтому присматривал по большей части за ними. Зейн во многом оказался предоставлен самому себе, насколько это вообще было возможно в его незавидном положении. До школы Зейн предпочитал добираться на хорошем гоночном велосипеде, подаренном ему на прошлый день рождения. Конечно, родителям было бы спокойнее, если бы он ездил на машине, но омеге хотелось побольше свободы. Его тело немного томило, похоже, приближалась течка, поэтому управлять велосипедом было уже не так просто, маневры удавались через раз. Следовало быть осторожнее, особенно в начале учебного года, когда одноклассники слишком остро чувствуют запахи друг друга после долгой разлуки. В прошлом году Зейн чуть не попался. Выручила сестра, которая еще посещала их школу. У них были похожие запахи, и Зейн сослался на нее. Они часто проводили время вместе, и поэтому одноклассники не стали задавать слишком много вопросов. Однако еще неделю они смотрели на него с заметным подозрением. Тайна висела на Малике тяжелым грузом. Так хотелось перестать скрываться и прятаться, открыться хоть кому-то, хотя бы одной-единственной душе на свете, поделиться всем, что происходит на сердце. Но завести близкого друга в школе — значит, подвергнуть опасности свою тайну. То, что знают двое, знают все. Зейну пришлось выучить этот тяжелый урок и перевестись, когда об этом узнали в прежней школе. Он намеренно пропустил первый день, опасаясь, что в суете не сможет принять лекарство и выдаст себя. За летние каникулы Зейн почти отвык от подавителей, а они действовали, как нужно, только если принимать их курсом, без долгих перерывов. Конечно, школьные друзья тем же вечером спросили, куда запропастился Малик, и ему в который раз пришлось отовраться. Зейн живо сочинил красочную и не очень правдоподобную историю, в которой он развлекался с несколькими омегами сразу. От одной мысли об этом скручивало живот, но ничего лучше на ум так и не пришло. Все поступки связаны между собой невидимой нитью. Одна ложь порождает другую. Если бы Зейн сразу это понял, возможно, все сложилось бы иначе. Но он начал врать и уже не мог остановиться. Альфа. Его должны были считать альфой. Парковка велосипедов находилась рядом с автомобильной и была почти такой же большой и удобной. Их школа пропагандировала здоровый образ жизни, настаивала на использовании велосипедов и самокатов, а еще часто устраивала благотворительные балы со сбором пожертвований для тех, кому в жизни повезло намного меньше. Зейн часто думал о том, как учатся те, кому якобы «повезло меньше». Может быть, среди низших слоев куда проще быть собой, куда легче расправить крылья? Зейн пристегнул велосипед на цепочку и фыркнул себе под нос. Все равно никому и в голову не придет угнать его с территории школы. Разве что кто-то решит испортить ему настроение или поиздеваться. Но пока никто не знает, что он омега, об этом можно было не беспокоиться. Бросив последний взгляд на свой любимый велосипед, Зейн направился в сторону школы, стараясь не коситься по сторонам. Сопротивляться привычке было трудно, но лишь омеги вертят головами. Альфы смотрят только вперед, у них уверенная походка, они знают, что весь мир вращается вокруг них. Однако боковое зрение все-таки зацепило нечто интересное, заставившее Зейна заинтересованно повернуть голову. Такого автомобиля омега еще не видел на их школьной парковке. Новенький феррари обтекаемой формы, блестящий на солнце, словно его несколько часов натирали вручную. Малик даже остановился, пытаясь понять, кто из одноклассников мог приехать на такой шикарной машине. Это оказался незнакомый альфа, не по годам высокий и мастистый, в черных очках и майке на голое тело, рельефно выделяющееся через ткань. Зейн мог видеть каждую его мышцу, и он готов был поклясться, что незнакомый альфа сверкает на солнце не хуже, чем его новый автомобиль или Роберт Паттинсон в фильме, который альфы никогда не должны были смотреть. У Зейна моментально пересохло во рту, ладони начало покалывать, а дыхание тревожно сбилось, как будто его с размаху ударили в живот кулаком. Никогда раньше он не видел настолько высокого, красивого и загорелого альфу. В нем все казалось особенным, от легкой улыбки до спокойно-небрежной походки. И, Зейну почудилось, он уловил легкие нотки его восхитительного, сводящего с ума запаха. Точно среди симфонии его аромата Зейн смог различить только душистый перец, впрочем, об этом не было времени думать — он завороженно уставился на потрясающего альфу, который небрежно поправил волосы невероятно теплого каштанового оттенка и обошел автомобиль, чтобы открыть дверцу в салон. В ту же секунду сердце Зейна сжалось от боли и разочарования, а потом заколотилось вдвое быстрее, хотя каждый удар заставлял его внутренности содрогаться от страшного спазма. Конечно, такой потрясающий, сексуальный альфа был занят! Из его машины легонько выпрыгнул миловидный омега в тонкой джинсовой рубашке и тут же вцепился в руку альфы, на что последний абсолютно никак не отреагировал. Он не стал отталкивать его или сердиться за такое поведение, значит, они были достаточно близки. «Может, брат или кузен?» – с надеждой подумал Зейн, тяжело дыша. Ему хотелось привалиться к какой-нибудь стене, спрятаться в ряду автомобилей, но альфа и так не смотрел в его сторону, а омега глядел только на своего прекрасного спутника, и они не обращали внимания ни на кого, кроме друг друга. Эти двое могли быть родственниками, нервно подумал Малик. Друзьями, на худой конец. Им необязательно было встречаться. Но надежда тут же разрушилась, стремительно столкнулась с айсбергом, как злосчастный Титаник, и разлетелась на крупные, тяжелые куски, когда незнакомые альфа и омега прошли мимо него. Зейн снова почувствовал терпкий запах альфы, волнующий его нутро тонко и еле уловимо. Он не был тяжелым, как у взрослых альф, или слишком резким, как у одноклассников. Вполне сформировавшийся аромат, отчетливый, легко различимый, но не противный. – Ну-ка, Лиам, скажи мне, в какой форме я увижу тебя? – весело поинтересовался омега, невозмутимо продолжая висеть на руке альфы. У него был мягкий, нежный голос, будто теплое маслице степенно размазывали по ломтику свежего белого хлеба. – Волейбольной? – не дождавшись, уточнил он. – Баскетбольной? Бейсбольной? О боже! – воскликнул омега, смешно округляя глаза от своей догадки, и запрыгал на месте, неистово встряхивая альфу за руку. – Ты займешься футболом, да? Альфа засмеялся. – Только если ты запишешься в группу поддержки, Луи, – непринужденно ответил альфа, легко обнимая омегу за талию, чтобы тот слишком резво не прыгал. Омега был тонким, худеньким и изящным, рядом с альфой он даже казался еще ниже. Зейн завистливо выдохнул, завороженно наблюдая, как легко властная рука Лиама легла на талию Луи. Ему не нужно было скрываться, специально наедать себе массу, и он позволял себе быть утонченно-красивым. Зейн старался держать себя немного в теле, заниматься спортом, чтобы казаться альфой. – А ты хочешь видеть, как я прыгаю с помпонами? – удовлетворенно уточнил Луи, ткнув альфу в щеку аккуратным пальчиком. Альфа улыбнулся и сделал вид, будто хочет укусить его за палец. – А у меня для такого не слишком тяжелая корма? – омега придирчиво заглянул себе через плечо. – В самый раз, – альфа легонько толкнул Луи бедром, заставляя идти быстрее. – Тем более тебе всего-то и нужно выскочить на футбольное поле и немного подвигать бедрами в коротких шортах. – Всегда знал, что у тебя тайный фетиш на переодевания, – омега звонко расхохотался. Громко, но мелодично. Зейн хотел бы позволить себе смеяться так же. Ему приходилось лишь степенно улыбаться, даже не показывая зубы. Он мог бы смеяться громко, но это все равно звучало бы иначе. В его голосе были мягкие ноты, которые выдали бы в нем омегу перед посторонними. Ему нужно было следить за собой постоянно, каждую минуту, даже когда хотелось расслабиться и пошутить. – И это говорит мне человек, который каждый Хеллоуин наряжается пиратом, – засмеялся Лиам в ответ, и его смех звучал так, как и должен звучать у настоящего альфы. – Я подумаю, – уже серьезно добавил он. – Может, запишусь на бадминтон. Луи пробурчал в ответ что-то невразумительное, кажется, высказывая недовольство по поводу этого «старперского» спорта, которым занимаются только крайне скучные люди, и они отошли на такое расстояние, откуда застывшему в немом восхищении Зейну уже ничего не было слышно. У него стремительно колотилось сердце, несмотря на то, что Малик сразу понял, что Лиам занят. Не стоило даже надеяться, что такой красивый и интересный альфа будет свободен. А даже если бы и был... как Зейн объяснил бы ему, что он омега? Все в школе знают его как альфу. Он не смог бы объяснить Лиаму происходящее, не смог бы доказать, ведь так много сил, времени и денег потрачено на то, чтобы скрыть запах и истинную сущность. Да и захотел бы Лиам его узнать? В его вкусе, похоже, совершенно другие омеги. Легкие, веселые, как этот милый и забавный Луи. И все-таки, как несправедливо! Должно быть, этот Луи очень счастлив. У него есть любимый человек, такой красивый, сексуальный и вместе с тем безумно милый. С ним, должно быть, очень весело и уютно. И он так обходительно открыл перед омегой дверь, хотя они еще школьники. Другие альфы из его класса не следили так за этикетом, хотя и хорошо воспитывались дома. Жаль, что Луи придется несладко, когда о нем узнают. А о нем точно узнают, ведь они с Лиамом даже не скрываются. Красивая пара. Горечь и зависть подступили к горлу тяжелым комом, вызывая дрожь по всему телу. Хотелось плакать, но Зейн не мог позволить себе проронить даже одну слезинку. На улице его могли увидеть одноклассники или другие ребята со школы. А плачущий альфа — еще хуже, чем парень-омега. Малик выпрямил спину, приосанился, попытался воспроизвести в голове образ отца, его степенную походку. Так выглядит настоящий альфа, так должен выглядеть и сам Зейн. Тогда его никто ни в чем не заподозрит. Жизнь из вечного страха и боязни быть пойманным. Опасения. Боль. Ложь. Каково же быть настоящим омегой, быть с тем, кого любишь? Наверное, это действительно большое счастье, ведь этот Луи так красиво улыбался, так светился от радости. У него было верное плечо, тот, кто всегда поднимет настроение, откроет дверь автомобиля, чтобы не пришлось тянуться самому. У Зейна не было таких знакомых, ни один альфа не делал ради него такого. «Даже если мы сблизимся, – подумал Зейн, сжимая кулаки до боли в пальцах. – Я не смогу раскрыться перед ним. Он, как и все, должен думать, что я альфа. Может, лучше вообще держаться от него подальше, вдруг я не сдержусь, вдруг...» Зейн испугался даже продолжать эту мысль. Когда он волновался, его запах становился резче, и еще Малик начинал задыхаться. Оглянувшись, Зейн удостоверился, что на школьном дворе больше никого нет, и закинул в рот еще одну пилюлю. Это все Лиам. Запах, который принес ветер. И его... его внешность. И то, как он вел себя со своим омегой. Ведь то, как альфа ведет себя со своим омегой, многое о нем говорит. Наверняка он станет хорошим мужем, будет любить детишек и сможет их правильно воспитать. Это всегда проявляется в мелочах. Желудок отозвался тупой болью, жалобно заскулил, как промокшая собачонка. Может, следовало заменить подавители, купить что-то более дорогое? Но родители и так спустили на него слишком много денег... Зейн вздохнул. Лучшее, что он мог сделать — зайти в школу и вести себя как ни в чем не бывало. Как настоящий альфа, каким он и должен быть в глазах друзей и знакомых.