Nothing Without You

Поглощенный своими мыслями, Зейн не заметил, как замешкался и задержался после начала занятий. Он забрал книги и свое расписание, которое, как объяснили в канцелярии, должно было «плавать» еще неделю или две, прежде чем классы полностью сформируются. У него было время до пятницы, чтобы выбрать себе основной профиль и набор дополнительных факультативов на этот год. Конечно, Зейн с радостью предпочел бы прикладные искусства или хотя бы гуманитарные дисциплины — в них он разбирался намного лучше, чем в чем-либо другом, но для альфы это было бы весьма и весьма неподходящим занятием, и Малику пришлось ограничить выбор техническими и естественными науками. От этого на душе становилось тоскливо. К большому сожалению Зейна, искусства предназначались исключительно для омег. Точнее, так считали его недалекие одноклассники и большая часть преподавателей. Зейн выглядел бы странно, занимаясь рисованием и лепкой среди омег или обучаясь играть на фортепиано и выступая в хоре. Спорт же Зейн отметал как несостоятельный предмет. В колледже он точно не собирался играть за команду, поэтому спортивная стипендия была ему не нужна. Он думал об Университете искусств во Флоренции или любом университете искусств во свободных Штатах. Укладывая полученные учебники в шкафчик, Зейн вдруг снова почувствовал уже знакомый и до одури приятный запах. Волнение пробежало по коже мурашками, но Малик заставил себя смотреть в шкаф, будто там могло быть что-то интересное, помимо только что сложенных внутрь книг. Внезапно оглянуться было бы слишком странно. Но, ей-богу, как же хотелось снова взглянуть на этого сильного альфу, пробежаться взглядом по соблазнительно-мускулистым рукам, глубоко вдохнуть его приятный, дразнящий до приятной истомы запах полной грудью. Он был здесь, шел прямо рядом (точнее, мимо него) и еще не знал о его существовании. А Зейн уже знал его, даже знал его имя — Лиам. Какое красивое! Как сладко ласкает язык, если произнести вслух. Зейн почти открыл рот, чтобы попробовать проговорить его по буквам, но не смог разомкнуть губы. И прекрасное имя альфы осталось запечатано на его губах, словно мимолетный поцелуй. – Ну же, Лиам, – весело захихикал уже знакомый Зейну голос, явно продолжая начатый ранее диалог. – В классах кулинарии можно пробовать приготовленную еду! Зейн буквально всунул голову в шкафчик, чтобы не слышать их голоса и не чувствовать терпкий, волнующий до крупной дрожи аромат Лиама. Тщетно. Он все равно слышал каждое слово и ощущал его пряный, уже родной запах, моментально примешивающийся к коже, как молоко смешивается с кофе. Подумать только, как быстро сердце выбрало, ради кого отстукивать свой быстрый ритм. – Даже не уговаривай, – дружелюбно отозвался Лиам. Его голос влился в уши Зейна сладкой, чарующей музыкой. – Думаю о естественных науках или технических, – заявил он, сомневающимся голосом. Настоящий альфа, тоже ограничил выбор до двух областей. – Давай и ты со мной. – Ты же терпеть не можешь математику, – весело ответил Луи. «Прямо как я! – захотел крикнуть Зейн. – Я тоже, я такой же, как ты!» Но губы так и не разомкнулись. Лишь дрожь по телу выдала его волнение, незаметное для этих двоих. Он почувствовал, как жар приливает к телу волной. Пульс начал постукивать на подушечках пальцев, мелко покалывая разгоряченную кожу. Сейчас. Сейчас или никогда. Произнести вслух несколько слов, показать, что он тоже существует на свете, дать о себе знать. Дверца решительно захлопнулась, щелкнув замком. – Есть еще социальные науки, – громко проговорил он и медленно обернулся, как будто подслушал разговор случайно. В тот же момент его щеки залил яркий румянец, потому что прекрасный альфа смотрел прямо на него. – Классы экономики, например, – произнес он не спеша, стараясь, чтобы голос не дрожал. Вблизи он был еще прекраснее. Ясные карие глаза, от природы очерченные яркой тенью, из-за чего лицо Лиама казалось нарисованным рукой умелого художника. Смелый изгиб подбородка, спелые плотные губы с изящной полуулыбкой, наверняка приятные на вкус. Его брови выделялись на лице четкими линиями, шелковистые волосы красиво растрепались. Никогда в жизни Зейн не видел такого мужественного и вместе с тем красивого лица. И запах. Теперь Зейн ясно чувствовал, что все внутри тянется к этому теплому, мужественному аромату. Страх заполнил голову. Если его запах спровоцирует организм, если течка начнется раньше времени? Если этот альфа тоже почувствует его запах, но... Зейн принял даже одну таблетку сверх нормы. Красивый альфа не мог ничего ощутить в ближайшие пару часов, никто не мог. – Это нам подходит, правда, Лиам? – жизнерадостно защебетал Луи. Он по-прежнему держал руку Лиама, и у Зейна неприятно сжималось сердце, когда он думал, что они шли так прямо с парковки. Какое счастье — быть собой, быть со своим альфой, не бояться и не стесняться. Интересно, как быстро эта радость исчезнет с лица милого омеги? Как скоро его одноклассники заставят лицо Луи грустно побледнеть, потерять спелую яркость здорового румянца? Зейну не хотелось думать и об этом. Он не был злорадным или жестоким, и ему не хотелось, чтобы с этим омегой сотворили то же, что и с другими омегами-парнями. Эта участь могла постигнуть и его, если правда раскроется. И она раскроется, если Зейн будет рисковать так же, как сейчас, вместо того, чтобы держаться подальше от этого Лиама и его парня. Сблизишься с кем-то, раскроешь себя, и вот уже вся школа знает правду. А там недалеко и до ежедневных унижений, публичной травли, физической расправы... Альфа улыбнулся ему. – Каких классов больше всего? – спросил он. Что-то с грохотом взорвалось, распространяя вокруг разноцветные брызги-вспышки. Зейн понял, что это его сердце. Лиам впервые обратился к нему. Посмотрел прямо в глаза и проговорил своим нежным, чуть бархатистым голосом целых четыре слова с вопросительной интонацией. Целых четыре слова принадлежали только ему. Не его омеге, а ему, Зейну, постороннему человеку. Он уже готов был вышить эти слова на сердце золотыми нитками, выбить чернилами, как татуировку, хотя они были не романтическими и абсолютно безличными. – Ну, это же совокупность естественных, гуманитарных и технических наук, так что всего понемногу, – сказал кто-то деловитым голосом. Зейн не сразу понял, что это он. Он сам произнес это раньше, чем успел сообразить, что разговаривает. – Есть и альфы, и омеги, если тебя это интересует. Так легко. Мозг уже знал, что делать. И ни одного судорожного вздоха, Лиам даже не заметил, что легкие Зейна уже наполнены его запахом. Он дружелюбный и отстраненный. Он помогал им, только потому что они новенькие. Он не заинтересован в Лиаме, он не завидует Луи, и внутри не печет от боли и желания. – Без разницы, – непринужденно ответил Лиам, приветливо улыбнувшись. – Просто интересно, не придется ли целыми днями сидеть над учебниками по математике. Я бы лучше мяч погонял. Луи красиво рассмеялся, на мгновение прикрыв лучистые глаза голубого оттенка. Зейн заметил, что его рука непроизвольно сжалась вокруг пальцев Лиама. Так естественно и правильно. Наверное, они истинные друг для друга. Как, должно быть, комфортно всегда чувствовать рядом своего альфу, быть в безопасности, любить и быть любимым. Может быть, и для Зейна когда-нибудь такое будет возможным, в не очень далеком будущем. Ему лишь хотелось, чтобы его альфа был хоть немного похож на Лиама. Тогда можно будет утверждать, что он хороший человек и точно сможет позаботиться о нем, не упрекнув Зейна в том, что он омега-парень. – Вряд ли, – замешкался Зейн. – В любом случае в канцелярии уже после обеда будет написан примерный план. Если будет слишком много ненужных часов, можно выбрать что-то получше, – затихающим голосом проговорил он, не замечая, что продолжает пялиться на прекрасное тело альфы. Лиам явно знал, что хорошо выглядит в майке. Его мышцы красиво играли не только на естественном свету, но и среди искусственного освещения. Господи, неужели так сложно было ввести школьную форму? Зейн мог видеть каждый кубик его идеального пресса через тонкую черную ткань. И будь он на месте Луи, тоже бы не выпустил эти восхитительные руки даже на долю секунды. – А ты сам какие факультативы возьмешь? – громко обратился к нему Луи, и его голос колокольным звоном ворвался в голову, заставляя на мгновение отвлечься от такого захватывающего зрелища, как тело Лиама. – Пока не знаю, – помедлив, ответил Зейн, стараясь смотреть и на Луи тоже, но взгляд против воли все равно возвращался к Лиаму, словно этот альфа был магнитом для органов зрения. – Хотелось бы сначала ознакомиться с расписанием, – осторожно заметил он, зачем-то почесав затылок. Конечно, ему следовало думать о будущем, но Зейн предпочитал выбрать что-то, не компрометирующее его и при этом не вынуждающее торчать в школе слишком долго. Чем больше времени он проводил в компании одноклассников, тем выше были шансы рано или поздно засыпаться. К своему большому стыду, у него никогда не было альфы, поэтому вероятность росла в геометрической прогрессии. Зейн мечтал о своей выставке. У него было несколько картин, хотя Малик больше баловался легкими набросками. Он знал, что когда-нибудь нарисует что-то очень хорошее, и для того, чтобы стать знаменитым художником, не нужно было быть альфой. Среди омег были отличные художники и музыканты, пусть таланты обычно приписывали исключительно альфам. – Не собираешься обременять себя? – миролюбиво уточнил Луи, склонив очаровательную головку набок. – Да, что-то вроде того, – кивнул Зейн. Как ему хотелось быть таким же естественно раскованным и удивительно свободным, так же очаровательно вертеть головой, смеяться, откинувшись назад, держать за руку кого-то, кто принял бы его естество без отвращения, кто не стал бы насмехаться над ним и картинно закатывать глаза. Где же они познакомились? Что сделало их такими, какие они есть, а не такими, как окружение Зейна? Как они поняли, что идеально подходят друг другу? В голове Малика никогда не было так много вопросов. Он вспомнил, как принес в школу «Листья Травы» Уолта Уитмена и как его подняли на смех, потому что это было неподходящее чтиво для настоящего альфы. «Ты как омега», – засмеялся ему в лицо одноклассник, широкоплечий Брайан. У него были крепкие, чуть желтоватые зубы, хищно растянувшиеся в оскале. И он смеялся так близко, что Зейн мог видеть каждый из них. Малик чуть не ответил: «Я и есть омега» и не припечатал ему сборником прямо в лицо. Но вместо этого он аккуратно захлопнул книгу и, насколько позволял ему голос, твердо ответил назойливому однокласснику, что пытается не отстать по программе, потому что отец велел ему получать хорошие оценки по всем предметам, в том числе и по литературе, а сам он, конечно, не в восторге от этого омежьего чтива. Смех сразу же прекратился. Отцы-альфы почти всех держали на коротком поводке, и это было не поводом для мерзких улыбочек. Но внутренности Зейна все равно слиплись вермишелью от отвращения к себе и надменным одноклассникам. Ложь сочилась из всех отверстий, а у Зейна не хватало пальцев, чтобы заткнуть их все. – Меня Луи, кстати, зовут, – Томлинсон протянул хрупкую ладошку, и Зейн машинально пожал её, отрываясь от неприятных воспоминаний. – Я — омега, – уточнил он на всякий случай, хотя это было и так понятно. Как просто. Всего два слова, и не нужно глотать подавители, притворяться кем-то, кем ты не являешься, ходить в классы, которые тебя даже не интересуют. Был ли Луи смелым от рождения или этот прекрасный, ободряющий альфа делал его таким? Наверное, и то и другое. Зейн мог лишь робко мечтать когда-нибудь также отважно представиться кому-то и быть уверенным, что его не обидят. – Зейн, – ответил Малик. Ладошка у Луи была теплой. Хрупкие пальчики ободряюще сжались, и Зейн понял: он не будет ненавидеть Луи, даже несмотря на то, что омега так несправедливо счастлив на его фоне. Нет, он не был злым, не был жестоким. Ему хотелось быть счастливым, но не в ущерб незнакомому омеге. Ему просто хотелось хоть раз вдохнуть полной грудью и почувствовать себя собой. – Лиам, – проговорил Пейн, приветливо протягивая руку. – Альфа. Секунду Зейн мешкал, прежде чем коснулся его руки. По коже прошел разряд тока, и Малик почувствовал, что начинает задыхаться. Тепло побежало от кончиков пальцев до локтя по плечу и выше, распространяясь по всему телу. Ему захотелось вцепиться пальцами в горячую ладонь и никогда не выпускать, но это выглядело бы слишком странно, и Зейн нехотя выпустил его руку. Фантомное прикосновение все еще чувствовалось на коже, будто Лиам оставил сотни частичек на его теле. Зейну захотелось провести рукой по своему лицу, задержаться на губах, будто это Лиам коснулся его... какая глупость. Возможно, на ладони остались призрачные нотки запаха этого прекрасного альфы. Смешиваясь с его собственным ароматом, они давали новый, еле уловимый прекрасный запах. Так могли бы пахнуть их дети. – Зейн, – с опозданием проговорил Малик, прокручивая в голове маленьких кареглазых детишек, точных копий Лиама, разве что более смуглых. Их глаза встретились, и Зейн неловко сглотнул слюну. Его голос охрип. – Альфа. Лживое слово привычно соскользнуло с губ и повисло в воздухе, не растворяясь, как у Лиама и Луи, а отпечатываясь, всем своим видом показывая, насколько оно фальшивое. Так всегда казалось Зейну, когда он представлялся. – Очень приятно, – широко улыбнулся Луи, и его рука снова невесомо обвилась вокруг руки Лиама, вызывая у Зейна очередной приступ боли. Пожалуй, к этому даже можно было привыкнуть. – Мы с Пейно немного опоздали, скажи, не знаешь ли ты, где находится кабинет литературы? Пейно. У этого омеги и милое прозвище есть для своего альфы. И как хорошо оно звучало, как идеально подходило этому альфе! Зейн представил, что это он держит Лиама за руку и зовет его «Пейно», и в животе стало тепло-тепло, будто кто-то поместил внутрь крошечную свечку. Интересно, почему они опоздали? Наверное, Лиам заехал за своим омегой, и они долго целовались в машине, пока вдруг не вспомнили, что пора ехать на занятия. Или Луи попросил его заехать за кофе с пончиком, и Лиам, конечно, не смог ему отказать, потому что, когда любишь, всегда хочешь порадовать свою вторую половинку. Или Луи попросил его сделать кружок вокруг парка. Или еще сотни разных «или», доступных только влюбленным. – Это... вообще-то у меня тоже сейчас литература, я покажу, – быстро сказал Зейн и двинулся вперед, нервно поправив волосы. Ему вдруг показалось, что он выглядит несуразно. Непривлекательно, как вывалявшаяся в мусоре бродячая собака. Какой абсурд! Он должен выглядеть, как альфа, сурово и мужественно, и ему не нужно привлекать внимание Лиама даже случайно, ведь в противном случае участь его незавидна. Зейн живо представил, как его хватают под руки, надевают пакет на голову и под дружный хохот волокут на задний двор... Луи издал какой-то довольный, жизнерадостный возглас. Кажется, отвлекать Зейна входило у него в привычку. Как они подходили друг другу! Идеальный альфа и не менее идеальный омега. Зейну никогда с ним не сравниться. Он нескладный, слишком похожий на альфу, чтобы заинтересовать Лиама, у которого должен быть хороший вкус. Но все же ненастоящий альфа, чтобы не беспокоиться о том, что его могли вычислить. – Лимо, – услышал Зейн мягкий и вместе с тем вкрадчивый шепот Луи, напоминающий первый снежок. Еще одно милое прозвище. – Мы ведь будем вместе изучать социальные науки? – Кто-то собирался посещать классы кулинарии, – ласково поддел его Лиам. – А я-то рассчитывал, что ты будешь приносить мне блинчики... Зейн тяжело вздохнул, втягивая ноздрями воздух. Ему захотелось прислониться к стене, со всей силы ударить по ней ладонью, разбить в кровь костяшки пальцев или неосторожно вывихнуть руку. Желудок скрутил очередной приступ тупой боли — зависть и зарождающееся, тянущее чувство. Он знал, что отныне будет думать о Лиаме перед сном, знал, что будет в скором времени метаться по комнате, представляя его лицо и литой пресс, спрятанный под черной майкой, знал, что вспомнит его ясный взгляд, услышав по радио глупую романтическую песню. Зейн влюблялся в него прямо сейчас и ничего не мог с этим поделать. «Не думай об этом. Не думай. Не думай, – повторял он про себя, словно мантру. Но мысли против воли разливались рекой, сметая все на своем пути. Как же ему хотелось быть на месте Луи. Разговаривать с Лиамом. Держать его за руку, чувствовать это тепло, подаренное ему всего на долю секунды во время рукопожатия. – Возможно, мы даже не попадем в один класс после того, как утвердят расписание. И он забудет мое имя, как только войдет в кабинет. Успокойся. Успокойся». Класс вырос внезапно. Слишком быстро, чтобы распрощаться с этой очаровательной парой так скоро. Возможно, это было к лучшему. Выдрать этих двоих с корнем из своей головы, особенно Лиама. Его сильные руки, бицепсы, будто вылепленные из глины, его ясные, но внимательные глаза, мягкий, но уверенный голос, и запах. О, этот запах. Смесь мужественности и тепла в каждой ноте. – Вот здесь, – еле слышно пробормотал Зейн, прежде чем вошел в кабинет, так и не обернувшись. По счастью, учитель задерживался, и Малик смог спокойно прошмыгнуть в класс, не привлекая внимания к своей персоне... – Малик! – оглушительно заорал Ник, помахав рукой, отчего половина класса уставилась на него, а вторая — на застывшего в дверях Зейна. – Говорят, у тебя вчера был сытный вечер! Сколько омег за лето завалил? – Тебя только это интересует, – тут же приосанился Зейн, подходя поближе к приятелю. Он незаметно провел рукой по лицу, чтобы проверить, не стали ли горячими щеки. – Может, мне тебе еще фотоотчет приложить? – Брось, Зейн, это всем интересно, – сказал Джастин, подбираясь сзади и похлопывая Зейна по плечу. Малик шутливо толкнул его рукой, но на самом деле просто отстранил одноклассника подальше. Вторжение в личное пространство пугало его. Тем более это был альфа, и в силу своей неопытности организм мог среагировать даже на него, хотя Джей был не в его вкусе. – Все знают, какой ты ловелас. Зейн, сам не понимая почему, бросил быстрый взгляд на Лиама. Альфа как раз помогал Луи обустраиваться на последней парте и будто не слышал, о чем говорят в классе. Это выглядело так естественно и правильно. У Зейна моментально пересохло в глотке. Он снова перевел взгляд на приятелей. Какими они были ему приятелями? Зейн прекрасно понимал, что они первыми плюнут ему в лицо, если узнают, что он омега. Ему было противно от одной мысли, что он всерьез дорожил отношениями с этими жалкими подобиями настоящих альф. Ведь быть альфой — значит, защищать омег, даже если омеги — парни, а никак не унижать их, как это делали его одноклассники. Да только эти альфы почему-то считали по-другому, и приходилось мириться с этим. – Отстань, – ответил Зейн, наконец, и картинно потер шею. – Я очень устал и не выспался. У меня была долгая ночь, – добавил он, как бы объясняясь. – О-о-о, – протянул Ник, хитро прищурив глаза и толкнув друга локтем в бок. Раньше, чем Николас успел сказать что-то еще, в класс ворвался запыхавшийся учитель и велел всем сесть, пока он не пришел в ярость. Слов на ветер преподаватель обычно не бросал, поэтому все тут же засуетились, занимая свои места. Зейн успел бросить последний взгляд на Лиама, который все еще смотрел только на Луи, и исчезнул за одной из последних парт. Там никто не мог увидеть, как трясутся его руки.