Nothing Without You

Выходные и начало недели выдались роскошными во всех отношениях. Лиам был уверен: его вечеринку в этой школе запомнят надолго, и даже следующие выпуски будут равняться на эту знаменательную ночь музыки, танцев и веселящих коктейлей разной степени крепости. Альфа отлично провел время, познакомился с массой интересных людей, некоторые из которых даже не учились в их школе. Весть о вечеринке распространилась в сетях так быстро, что после полуночи появились даже ребята из студенческого городка, а также симпатичные девчонки из соседнего пансиона для омег. По словам Ника, не всем удавалось собрать на вечеринке так много примечательных ровесников. Лондон постепенно становился тем местом, из которого Лиаму уже не хотелось уезжать. Приходилось, правда, присматривать за Луи. Лиам опасался, что у Ника на него определенные планы, которые ради блага Томлинсона следовало предотвратить, но альфа вел себя вполне пристойно, так что у Пейна вскоре отлегло от души. Всё-таки Гримшоу не производил впечатление злостного соблазнителя омег и разбивателя сердец. Он был болтлив, но с этим можно было смириться. Волновался Пейн не только о Луи: ему не хотелось, чтобы на его вечеринке произошло что-то, что потом будут вспоминать с содроганием или будут стараться забыть. Впрочем, если кто-то и уводил кого-то наверх той ночью, то это, по словам всезнающего Ника, всегда были уже давно состоявшиеся пары или очень близкие к этому, так что веселье прошло на «ура!». Очнулся Лиам после полудня — голова гудела, и еще страшно хотелось пить, так что он залил внутрь целый графин воды, камнем бухнувший в желудок. В зале, где вчера проходило веселье, уже степенно хозяйничал Бэрримор, а вместе с ним слегка помятый Луи, чуть менее жизнерадостный, чем обычно, Ник и покачивающийся Оливер. В субботу и воскресенье у всех, кроме Бэрримора, водителя и повара, были выходные, поэтому Луи, Гримми и Олли помогали ему вполне добровольно. К уборке хотел присоединиться Шмидт, но не смог подняться с кровати, куда его заботливо уложили накануне. По глупости альфа решил ночью перебить рекорд Олли и тоже выпить пиво прямо из бочки, но у него получилось хуже, чем он ожидал. Так что его оставили отсыпаться. Вместе с Луи Лиам обошел все комнаты особняка, чтобы попрощаться с гостями. Томлинсон служил ему отличной группой поддержки: если Лиам не мог кого-то растолкать самостоятельно, Луи мог и водой облить из бутылки, что в некоторых случаях было просто необходимо. Несмотря на то, что в его доме было несколько гостевых спален, альфа обнаружил Джейдена спящим в ванной на втором этаже. Если бы от него не пахло сигаретами, Пейн сравнил бы его с младенцем. Уборка шла медленно. Если бы не Бэрримор, не желающий оставлять молодого Пейна в беде, они бы точно не управились к сроку. Луи все время твердил о том, что нужно вызвать клининговую службу, и Лиам чуть было его не поддержал, замучившись оттирать странное пятно, если бы Шмидт, к тому моменту почти полностью протрезвевший, не напомнил, кому именно они пришлют счет. Не то чтобы родители Лиама были против вечеринки... но, пожалуй, о некоторых моментах знать им не следовало. По крайней мере, пока. Вечер Лиама прошел сравнительно тихо, вернулась семья, и альфа долго выспрашивал родителей про поездку, беседовал с сестрами и ел мороженое, пока не настало время спать. Конечно, он не лег спать сразу, а еще долго переписывался с Луи, Ником, Олли и Джейденом, лежа в кровати. Шмидт, как оказалось, умудрился в таком состоянии умчаться на свидание, и Лиаму оставалось только гадать, в каком виде он появится на тренировке, если у него вообще будут силы. Следующий день в школе прошел замечательно. Все только и говорили о его вечеринке, как и через день, и еще через день, не сбавляя градуса заинтересованности и восторга. Лиам ощущал себя какой-то знаменитостью, и это немного смущало, потому что альфа не очень любил чересчур повышенное внимание. Еще он, к своему удивлению, вдруг получил два признания в любви, хотя до дня разноцветных сердечек было минимум полгода. Одно подсунули в шкафчик, и оно выпало прямо к его ногам, когда Пейн забирал учебник. А второе незаметно запихнули в его школьный рюкзак, и Лиам долго гадал, как это могло произойти, ведь он не оставлял вещи без присмотра. С Джастином никакой конфронтации не предвиделось. Он даже пригласил его за свой стол пообедать, и Лиам с радостью согласился, тем более что с Джасом сидели уже знакомые ему альфы. У него не было привычки держать обиду, а так как альфа не стал говорить каких-то сомнительных словечек в сторону омег, Пейн решил, что он, наконец, одумался. Это заметно поднимало настроение, потому что альфа не любил конфликты. Жалел Лиам только о том, что теперь так редко пересекается с Луи. Конечно, Томлинсон был в полном порядке, даже нашел себе милого кудрявого друга с застенчивыми глазами, но Лиам слишком привык, что Луи всегда рядом, и ему не хватало его приглушенного щебета. Впрочем, у него было не так много времени на печаль и грусть — тренировки шли полным ходом. Оказывалось, что в некоторые дни они занимались целых два раза: на физкультуре и после уроков. Подобное положение вещей вполне устраивало Лиама. А тут еще Джейден придумал новый вид тренировки — и они по сорок минут играли не под своими номерами. Это, как объяснил капитан, нужно было для того, чтобы любой член команды мог подменить другого и выполнить нужный маневр. Пока Лиам лучше всех кидал трехочковые, поэтому ему поручили Чарли и Остина, чтобы он обучал их во время своей тренировки. С болельщицами было непросто. Они часто наведывались на тренировки и уже успели придумать про него кричалку. Лиаму нравилось общаться с девушками, но веселее всего оказалось говорить с Памелой, бетой его потока. С ней он познакомился на вечеринке и провел почти весь вечер. Пэм оказалась весьма милой девушкой, к тому же имела не последнее отношение к его команде. Заказывала форму и нужный инвентарь у администрации школы, следила за порядком в зале вместе с тренером. Так что в мысленном календарике хороших дней у Лиама подряд шли зеленые кружочки, и альфа собирался сохранить тенденцию. Он был уверен, что так и будет продолжаться: милая школьная рутина, против которой альфа ничего не имел, но внезапно его одноклассник ворвался в привычные школьные будни и увлек за собой, разрывая границы привычной реальности. Ворвался он в буквальном смысле — со всего маху столкнулся с ним в школьном коридоре, рассыпав при этом листы бумаги. Лиам тут же поймал один, метнувшийся в воздух, и заметил вдруг, что это не школьный проект и не распечатанный доклад, а его дом, прекрасно нарисованный в графике. Альфа узнал все: и высокие прямые колонны, и огромный балкон с изящными перилами, и уютное крыльцо с красивой лестницей. Ошибиться было невозможно. – Ого. Это ведь то, о чем я думаю? – невольно вырвалось у Лиама. Он старался держать рисунок бережно, чтобы ничего не испортить, потому что нарисованную мягким карандашом картинку легко было смазать. – Мой дом? Конечно, это был именно его дом — невозможно не узнать стены, ставшие родными так быстро. Лиам даже посетовал на себя за глупый вопрос. Хотел-то он спросить, почему Зейн нарисовал его дом, но восхитительный рисунок сбил все его мысли, да и Малик смотрел на него волком. Или не волком, но Лиам всё равно видел в его глазах что-то нечитаемое и настораживающее. Еле слышно пробурчав что-то в ответ, одноклассник с внезапным рвением кинулся поднимать рисунки с пола, словно боялся, что их растопчут или украдут, и Лиам решил ему помочь. А дальше случилось настоящее чудо — этот молчаливый бука, обычно старающийся скорее скрыться из виду, позволил ему посмотреть нарисованные им картинки, так еще и сам завел разговор про тренировки. А потом вдруг общение пошло само собой, и альфа внезапно обнаружил, что одноклассник пригласил его прогулять школу. И было в этот момент в новом приятеле что-то заразительное и задорное, что Лиам почувствовал прилив энтузиазма. Захотелось выбраться за пределы школы, вдохнуть в себя суровый городской воздух напополам с накрапывающим дождем, позволить себе потеряться. И он согласился. Зейн как-то неуловимо изменился. Сразу видно, не в первый раз покидал школу посреди занятий, и это было приятное узнавание. Они быстро направились в сторону технических помещений, словно им срочно нужно было взять что-то для занятий или поговорить с заведующим. Во всяком случае, именно так Лиам рисовал это в своей голове в качестве объяснительной для дежурного учителя. – Мы выйдем не через туалет? – поинтересовался альфа, кивнув в противоположную сторону коридора. – Ты очень оптимистично настроен, – фыркнул Зейн, как-то ловко угадывая появившегося из укрытия Полковника и затаскивая Лиама в небольшую выемку между рядом шкафчиков. Альфа еле заметно поморщился от боли, стукнувшись плечом о чей-то шкафчик. – Нет, нам нужен для омег, – шепотом проговорил он, прижимаясь к стене. Весьма недовольный очередным дежурством Полковник Сандерс, которому часто выпадала эта доля, очень внимательно следил за любым движением, поэтому нужно было максимально вжаться в стену, чтобы не выдать себя — шкафчики были слишком узкими. Пейн даже на всякий случай попытался втянуть живот. Его пульс слегка стучал, потому что в новой школе его еще ни разу не вызывали к директору. Только оставляли после уроков. – Не знаю, что ты обо мне подумал, – с деланным негодованием прошептал Лиам. – Но я таким не промышляю... – Очень смешно, – еле слышно хмыкнул Малик, осторожно выглядывая из укрытия. Спина Сандерса уже медленно удалялась, а после всё его тело по-медвежьи завернуло на лестницу и послышались гулкие шаги, постепенно становящиеся тише и тише. – Нет, он нужен нам потому, что там окна открываются полностью, – чуть громче объяснил одноклассник. – Мне интересно, как ты об этом узнал, – ехидно протянул Лиам, следуя за Зейном. Судя по тому, что он мельком слышал о Зейне от всезнающего Ника, да и от Эдвина с Чарли тоже, у Малика не было проблем с омегами. Вполне возможно, школьный туалет в свое время стал свидетелем его многочисленных похождений, поэтому одноклассник так хорошо знал все тайные местечки этой школы. У Пейна не было привычки порицать людей, но всё-таки он с настороженностью относился к ровесникам, ведущим слишком беспорядочный образ жизни. Тот же самый Шмидт мало в чем себе отказывал, но, по крайней мере, не менял омег каждый день. А вот у Зейна была привычка пропадать неделями, и в такие дни, по словам Ника, он наверняка загуливал с омежками. Правда, пока Зейн не сбежал с вечеринки, у Лиама не было веских причин в это верить. Подумаешь, молчаливый и таинственный! Выглядело так, будто он не от мира сего и всё время погружен в себя, даже когда общается с приятелями. Но потом одноклассник и правда пропал на целых три дня, как и говорил Ник. Возможно, даже не появлялся дома все эти дни, уж очень помятым он выглядел. – Ох, Лиам, – одноклассник обернулся и внезапно позволил себе снисходительно улыбнуться. – Поверь мне, я провел большую часть жизни, пытаясь сбежать из этой дыры. – Вижу, ты очень любишь здесь учиться, – фыркнул Лиам, когда они остановились. Муки совести немного терзали его, но видя, как спокойно Зейн заходит в туалет для омег, Лиам только выдохнул. Они же не собираются за кем-то следить или пакостить — просто воспользуются окном, чтобы выбраться наружу. Если, конечно, там нет тайного прохода в Страну Чудес. Пейн некстати вспомнил песенку из мультика и даже промурлыкал пару строчек себе под нос. – Нет здесь никого, заходи, Шляпных дел мастер, – послышался веселый голос Зейна, узнавшего песню с первых нот. Оглянувшись в последний раз, чтобы Сандерс или кто-то еще не поймал их во время попытки побега, Лиам прошмыгнул внутрь, притворив дверь за собой поплотнее. Зейн уже сидел на подоконнике и сосредоточенно ковырялся с ручкой от окна. Здесь створки были пошире, но, как понял Пейн, просто так их не откроешь, если не иметь определенную сноровку. Уже через секунду послышался легкий щелчок и окно распахнулось, словно дверь в новый мир. Наверное, именно так и прорубили путь в Америку. Зашумел дождь, быстрые капли брызнули на подоконник, и Лиам почувствовал странный прилив энтузиазма. У Пейна с детства не было желания прыгать по лужам, а теперь оно вновь появилось, и от этого альфе было хорошо. – Ты хорошо прыгаешь? – спросил Зейн, взглянув на него с прищуром. Он сидел на подоконнике с таким удобством, будто не было в мире лучше кресла, чем твердая пластиковая панель. – Я баскетболист, – заметил Лиам, разглядывая одноклассника. Они были знакомы совсем недавно, но Пейн не помнил, чтобы видел у Малика такое выражение лица. – С недавнего времени. – Отлично, – с довольным видом кивнул Зейн. – Когда я выпрыгивал в первый раз, еще в средней школе, то как-то не подумал, что за счет фундамента расстояние от подоконника до земли будет больше, чем от подоконника до пола, – поделился одноклассник с каким-то теплым злорадством над собой. – В общем, я тогда себе колено разбил. Лиам невольно рассмеялся. У него в средней школе тоже была целая масса приключений, из которых он выныривал изрядно потрепанным. – Я тоже как-то разбил колено, но это произошло из-за скейта, – ответил он, запрыгивая на подоконник. Теперь крупные капли дождя били и по нему тоже, и его тонкая майка мгновенно промокла, прилипая к телу. Зейн странно взглянул на него, слегка поглаживая плотную ткань своей рубашки, но ничего не сказал. – Господи, ну и ливень! Он был совсем холодным, чего Лиам даже не ожидал. Он привык к теплым дождям, мягко стекающим по коже, слегка хлюпающим в обуви, привык к солнцу во время дождя, а сейчас небо заволокли тяжелые, свинцовые тучи, от которых бросало в дрожь. Нет, конечно, Пейн прекрасно знал, что такое гроза, часто следил за молниями из окна своей спальни, но сейчас, когда они стояли на подоконнике, это было совершенно иное ощущение. Возможно, подумал Лиам, так выглядит настоящая свобода. – Лучше уж ливень, чем занудная болтовня Левиса, – протянул Зейн, деловито выглядывая наружу. Его волосы, слегка взъерошенные и, кажется, чуть-чуть зафиксированные с помощью геля, тут же прилипли ко лбу, но это его совсем не портило. Разве что сделало менее мужественным, но Лиам терпеть не мог стереотипы. Он не собирался порицать ни его, ни Ника за несоответствие стандартам. Под таким дождем никто не патрулировал двор, так что одноклассник радостно потер ладони. Лиам подумал, кто же в нынешнее время делает это так картинно и забавно, но почти сразу понял — Зейн так и делает. Какая-то... скрытая его часть, которая открывается вне школы, когда никто не видит. Ведь и про его любовь к «Architectural Digest» Лиам узнал за её пределами. – У нас сегодня нет уроков у Левиса, – заметил Лиам между делом. Кажется, Зейн немного призадумался, потому что когда он взглянул на него, взгляд у альфы был немного рассеянный. – Ты слишком много времени проводишь в компании Ника, – рассмеялся Зейн, спрыгивая с подоконника. Усмехнувшись, Лиам соскользнул следом за ним, приземляясь точно на ноги, и они побежали к школьной парковке, словно два спринтера на соревновании. Им предстояло сделать быстрый и короткий рывок, но вряд ли для двух альф это было такой уж большой проблемой, хотя дождь не собирался прекращаться. Пейн вдруг попытался себе представить, как Зейн добирался до школы на своем велосипеде, — уж очень серьезной помехой мог стать дождь для велосипедиста — но зрелище было слишком комичным. Задумавшись, он чуть не пробежал мимо своей машины, но вовремя заметил Зейна, стоявшего рядом. Он без конца отряхивался, но под таким дождем это было бесполезно. «Не только Ник у нас такой внимательный», – подумал Лиам, разблокировав двери в машину. Зейн, к его удивлению, очень быстро запомнил, как выглядит его автомобиль, раз так быстро его отыскал. – Наконец-то сухость! Теперь я отсюда никуда не выйду, – с облегчением заявил Зейн, пристегиваясь. В салоне и так было не слишком прохладно, но Лиам на всякий случай включил еще и отопление, чтобы скорее согреться. Пока он не знал, куда они едут, но решил, что будет неплохо хотя бы выбраться за пределы школы, пока ворота открыты и их никто не увидел. За рулем он всегда чувствовал себя комфортно, словно был создан для вождения автомобиля. На самом деле альфе было интересно знать своё призвание. Он был уверен, что у каждого человека есть свое предназначение, но пока точно не знал своё. Возможно, ему следовало серьезно заняться гонками, раз он чувствовал такую склонность к вождению. Может быть, надо было уйти в профессиональный спорт: нанять себе тренера по теннису или продолжить играть в баскетбол за университетскую сборную. Еще он неплохо рисовал, но совсем не так, как Зейн. У одноклассника, думал Пейн, точно талант. Вряд ли отец будет совсем против, если он всё-таки вдруг не займет его место. Оставались еще Никола и Рут. Если на Никки сейчас нельзя положиться в полной мере в силу некоторых обстоятельств, то Рут всегда обладала всеми качествами лидера, и была весьма грамотным руководителем. К тому же отец полностью доверял ей и поручал самые ответственные дела. – Ты чего вдруг такой хмурый? – дружелюбно поинтересовался Зейн. Лиам заметил, что его голос чуть-чуть потеплел после того, как они оказались в сухом и уютном салоне. – В первый раз прогуливаешь, что ли? – Как ты смеешь? – рассмеялся Лиам, деланно оскорбившись. – Может, я в этом даже круче тебя, – заявил он, с удовольствием поворачивая в сторону от школы. – Хотя ты у нас знаменит своими прогулами... – Чего-чего? – переспросил Зейн. – Я знаменит? Казалось, Малик искреннее не понимает, о чем идет речь. Сейчас одноклассник был совсем иным, не таким, каким Пейн его себе представлял. Лиам мог с уверенностью заявить: спроси он о таком в школе, и Зейн бы обязательно пробурчал что-то в духе: «Ничем таким я не знаменит», — и разговор был бы закрыт, но сейчас... сейчас он казался другим человеком. Интересующимся и... общительным? – Ну да, – спокойно ответил Лиам. У него не было никаких планов — напиваться с утра не хотелось, поэтому он решил, что можно и просто покататься. Тем более, в эту половину суток на дороге почти никого не было. – Ник сказал, ты часто пропадаешь на несколько дней и потом возвращаешься без объяснений. Нет, я все понимаю, но всё-таки интересно, чем ты руководствуешься, если это не секрет, – полюбопытствовал он. – Что ты имеешь в виду? – уточнил Зейн. У него странно изменился голос, и Лиаму стало вдвойне любопытно, с чем это может быть связано. Не мог же Зейн не знать, что про него говорят в классе? А еще от одноклассника смутно пахло чем-то знакомым, и альфа с некоторым опозданием понял, что это подсыхающая одежда отдает неуловимо приятный запах омеги, с которым Зейн проводил время ранее. Если подумать, Пейн именно его чувствовал тогда, в коридоре, и на вечеринке тоже. Хотя, возможно, Малик просто всё время выбирал похожий типаж, поэтому запахи были так похожи. – Я про всех этих омег, с которыми ты... проводишь время, – мягко заметил Лиам. – Знаешь, я никогда не говорил, что сплю с омегами, – неожиданно для Пейна проговорил Малик. Лиам даже мельком покосился на него, но почти сразу вернулся к дороге. Он успел заметить на лице Зейна новую эмоцию. – Люди сами все додумывают. Ты просто говоришь, что у тебя были трудные выходные, а они как-то сами связывают это с тем, что ты похотливое животное. Пейну это было знакомо. В предыдущей школе про него тоже ходили легенды. Некоторые омеги с нешуточным рвением доказывали, что у них что-то было, хотя Лиам никогда не спал с ними. Он просто не считал себя настолько подлым, не хотел никого обнадеживать и бросать. И даже без его участия школа полнилась слухами, а его общение с Луи вызывало много пересудов. В принципе, альфа даже мог понять, почему Зейн старается держаться от всех в стороне и по возможности помалкивает в компании. В будущем эти слухи, которыми ты волей-неволей обрастал, могли сыграть весьма плохую роль. А если Малик действительно не любил проблемы, все вообще вставало на свои места. Когда ты подросток их слишком много, и пока ты разрешаешь одну, за спиной стоят еще сто. – О, – с сочувствием кивнул Лиам. – Я понимаю. Знаешь, ты существенно поднялся в моих глазах, – признался он. Вообще-то у альфы не было привычки озвучивать все свои мысли, но с Зейном оказалось так легко. И еще у Лиама почему-то сложилось впечатление, что он, в отличие от того же Ника, не побежит кому-то рассказывать всё, что услышал в салоне этого автомобиля. Пейну казалось, с ним можно быть честным, и ничего не произойдет. По крайней мере, не опубликуют в школьной газете или блоге. – Интересно, – протянул Зейн, завозившись в кресле. – А мне казалось, что ты другого типа. Знаешь, все эти болельщицы со своими номерами... – Малик неопределенно махнул рукой. – Нет, я не поступаю так с омегами, – ответил Лиам. Они были близко к центру, но он решил сделать кружок и повернул в сторону тихой улицы. Теперь Зейн, если хотел, мог любоваться окрестностями, но он смотрел на дорогу. – Не могу, знаешь, обнадеживать их, метить своим запахом, чтобы потом бросить. А человека, к которому бы тянулась душа, еще не встречал, – искренне признался альфа. – Я верю в любовь, но, мне кажется, специально разыскивать кого-то глупо. Если это будет тот человек, само вдруг стукнет, – с уверенностью проговорил Пейн. – Без причины. В этом Лиам был твердо уверен с детства. Он знал, если искать, можно не найти никогда. Ведь, бросаясь на каждого встречного, есть не шуточная вероятность отыскать кого-то, кто тебе совсем не подходит, обмануться и разочароваться, потратить время зря. Специальный поиск партнера даст только суррогат, далекий от настоящей любви. Но, если встретишь своего человека... узнаешь из тысячи копий. – А ты романтик, про тебя и не скажешь, – дружелюбно проговорил Зейн. – У меня о тебе тоже было иное впечатление, – добавил он. – Знаешь, Ник сказал, что ты тем вечером уединился с девушкой... – О, нет-нет-нет, ничего такого, – Лиам качнул головой. – Это была её первая алкогольная вечеринка, и она не рассчитала свои силы, – объяснил альфа. – Поэтому я отвел её в спальню своей сестры, чтобы она могла там поспать. У Никки в комнате звукоизоляция, её мучают мигрени иногда, – поделился Пейн. – Звукоизоляция — полезная штука, – пробормотал одноклассник с каким-то странным одобрением в голосе. – Так у тебя сестра? Вопрос Зейна оказался очень чутким, потому что о семье Лиам мог говорить бесконечно. Своих старших сестер Лиам просто обожал и всегда считал прекрасным примером, в родителях альфа тоже души не чаял, очень ценил Бэрримора, которого тоже считал самым настоящим членом семьи. Все они были его опорой, и Пейн знал — если и есть на свете что-то ценное и очень важное, то это семья. – Целых две, – с радостью ответил он, вспоминая родные лица. – Рут и Никола. Первая сверхсерьезная, вторая сверхбезалаберная, и обе сверхсильно меня любят. Хотя, конечно, бывают заняты довольно часто в деле семьи. – А у меня три сестры, – поделился Малик с теплом в голосе. – Дония, Валия и Сафаа. И все похожи на меня, – усмехнулся он, явно что-то вспомнив. Лиам искоса посмотрел на одноклассника. – Таинственные и загадочные? – уточнил альфа с улыбкой. В его голове нарисовались три девчонки примерно возраста Зейна, похожие на него, как несколько капель воды, такие же отстраненные и по-особенному интересные. Что ж, эти черты никогда не были отрицательными ни для альф, ни для омег. Разве что к бетам в этом плане относились предвзято. – Любят рисовать, – усмехнувшись, объяснил Зейн. – С другой стороны, еще бы они не любили! Младших я сам учил, а с Дон мы провели все детство бок о бок, так что выросли почти идентичными. – У меня за сестру был Луи, – фыркнул Лиам, вспоминая лучшего друга. – Его, кстати, тоже интересует искусство. Если за искусство взять дизайн-этаж Rinascente в Милане со всякими безделушками, – ехидно протянул он. Как ни странно, одноклассник загорелся энтузиазмом. – Ну, ты всегда можешь совместить приятное с еще более приятным, там ведь Галеря Виктора Эмануилла II, – заметил Зейн мечтательным голосом. Было похоже, что мысли приносят ему удовольствие. – От Ла Скала до Дуомо можно пройтись прямо через пассаж. Я несколько раз делал там зарисовки, так что пока твой друг гуляет, можно насладиться видами, – сказал он с теплотой. – А ведь это, кстати, отличная мысль, – кивнул Лиам, задумчиво выруливая на главную дорогу. – Думаю, это еще одна фотография к списку мест, к которым я эмоционально привязан, – подумав, добавил альфа. Его идея постепенно начала обрастать деталями, и это альфе безумно нравилось. Еще бы комнату красиво расписать, и планы на первое время выполнены. – Надо только улучить момент, когда народу будет немного... – Лондонская национальная галерея! – воскликнул Зейн внезапно и опасно дернул его за руку, лежащую на руле. – Давай, поворачивай к Трафальгарской площади! Пейн непонимающе качнул головой. Всё-таки он совсем не ошибался, когда решил, что Зейн Малик немного не в себе. Но одноклассник, кстати, полностью просохший, уже подпрыгивал в кресле от нетерпения. – Ты хочешь в галерею? – переспросил Лиам, не понимая, с чего вдруг альфа так завелся. – Не я, а мы! – заявил Зейн, щелкнув по приборной панели пальцем. – Ты бывал в ней раньше? – Да, но когда был маленьким, – ответил Пейн, нахмурившись. – Потом я уехал, и... – Вот! – торжественно произнес Зейн. – Разве ты не хочешь взглянуть на неё взрослыми глазами? Увидеть что-то удивительное, созданное руками художников настолько давно, что и представить сложно... Размечтавшись, Зейн даже глаза прикрыл на мгновение. Долю секунды Лиам смотрел на него и думал, как относиться к тому, что одноклассник настолько сильно рвется к искусству? В Зейне Малике было что-то заразительно-неудержимое, что-то правильное и неправильное одновременно. Нечто сокровенное, что, похоже, тщательно скрывалось внутри. Лиам никогда не был дураком, чтобы ничего не замечать. – А еще меня романтиком назвал, – наконец, протянул Лиам. После первой прогулки по городу он помнил, где находится площадь, так что навигатор включать не стал. – А как твой отец относится к тому, что ты... хочешь стать художником? – Он у меня деловой человек, – ответил Зейн, пожимая плечами, насколько это позволял ремень безопасности. – И относится к этому... практически. Если я стану отличным художником, то это будет приносить великолепный доход, – объяснил Малик, легко махнув рукой, будто не сомневался в своих талантах, хотя сомнения в его голосе все-таки проскользнули. – И... думаю, что буду учиться на искусства, во Флоренции. Лиам даже присвистнул. Если Зейн всерьез планировал идти в институт искусств, да еще в таком месте, как Флоренция, не пойти в класс этого направления было ужасно глупо. Он вполне мог представить себе одноклассника на занятиях рисования и пения. Пусть он альфа — не беда! Если у человека есть талант, его обязательно нужно раскрыть. Если есть желание — нужно реализовывать. Иначе зачем жить вообще? – Ты так сильно боишься? – поинтересовался Лиам. – Поэтому выбрал не тот класс? – Я рад, что тебя тут не было, когда творились всякие бесчинства, – вздохнул Зейн, и его голос неуловимо изменился. – И вряд ли им придет конец, ты еще увидишь, – мрачно пообещал он. – Это не повод сдаваться, – уверенно сказал Лиам, останавливая машину. До Национальной Галереи было рукой подать, но Пейн не спешил. Ему нравился этот диалог, несмотря на то, что он был очень серьезным. – Как можно позволять кому-то решать за тебя, что для тебя лучше? Казалось, Малик искренне задумался. По крайней мере, в одно мгновение его лицо передало целую бурю разнообразных эмоций, которые невозможно было считать. Лиаму даже показалось, что он увидел пропасть в глазах одноклассника, которая, впрочем, вдруг исчезла, когда Зейн взглянул прямо на него. – А для тебя что лучше? – спросил Зейн. – Как ты живешь на свете, когда он такой... какой есть? – Не знаю, – честно ответил Лиам. – Я пытаюсь ловить момент, как бы глупо это ни звучало. Выбрал баскетбол, потому что мне нравится баскетбол. Выбрал экономический класс, потому что мне кажется, что там интересно, – объяснил он. – Я устроил вечеринку, потому что люблю вечеринки и мне нравится общаться с людьми. И поэтому я чувствую себя хорошо, – добавил альфа. – Но если всегда делать то, что от тебя ждут, вместо того, чтобы делать то, что приносит тебе удовольствие, это сломает тебя. На лице Зейна отразилось искреннее понимание. И Лиам был рад. Это значило, одноклассник осознает то, что он имеет в виду. Пейну редко удавалось поговорить с человеком, который бы по-настоящему его понимал. Даже Луи иногда не мог осознать всё, что творилось в его голове. Но сейчас Лиам видел понимание, а этого иногда достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо.