Nothing Without You

За кофе они обсудили еще множество важных моментов. С Лиамом было легко и интересно, поэтому Зейн чувствовал себя абсолютно свободным. Ему еще никогда не было так комфортно в общении с одноклассником-сверстником, и Малик почти забыл о том, что ему нужно принять лекарство, скрывающее запах. По счастью, омега вовремя взглянул на часы. Раньше, чем Пейн что-то заподозрил, и спохватился. Пока Лиам с интересом разглядывал открытки в сувенирной лавке, Зейн бросил две таблетки под язык, благодаря себя за осмотрительность. Дождь еще накрапывал, но Лиам всё равно предложил Зейну повезти его до дома. Со школы они уехали вместе, так что и возвращаться, по его словам, следовало именно вдвоем. Малик привычно сморщил нос, но внутри всё сжалось от ликования. В машине альфы было уютно, приятно пахло Лиамом, и Зейну нравилось воображать, что они едут со свидания. Возможно, если бы Лиам знал, что он омега, то это действительно было бы свиданием. Он подвез бы его прямо до дома, галантно открыл бы перед ним дверь, проводил бы до самого крыльца, замер бы в дюйме от его лица, и омега поцеловал бы Лиама в губы. Пейн приобнял бы его за талию, Малик чуть-чуть бы сдался под его напором, устраивая руки на плечах альфы или поглаживая его за шею. Их поцелуй был бы очень долгим. Настолько долгим, что Бэну пришлось бы согнать их с крыльца. Зейн мог бы сказать ему правду. В любой момент, потому что их было очень много. Когда они стояли у картины, Зейн мог бы сказать: «Кстати, я омега». Когда они пили вместе кофе, Зейн мог бы сказать: «Кстати, я омега». Когда они ехали вместе на машине, Зейн мог бы сказать: «Кстати, я омега». Но сейчас Лиам рассказывал про своих сестер, и Зейну больше нравилось слушать, чем думать. Думать он мог и дома, рисуя портреты Лиама простыми карандашами или акварелью, а вот слушать его... вероятно, такой возможности больше не представится. Вряд ли Зейн рискнет подойти к нему в школе, ведь рядом будут все эти надменные альфы, друзья Пейна, перед которыми так легко проколоться. Они сразу поймут, что Зейн не такой, как они. Всего пара вопросов, ответы на которые омегам неизвестны, и тайна Малика будет раскрыта. – ...Бедняжка Никки, – вздохнул Лиам, переключая скорость. – Ей совсем не везет с отношениями. А твоя сестра? – поинтересовался он. За кофе альфа уже узнал, что взрослая сестра у Малика только одна. – У нее есть постоянный альфа? – М-м-м, – неуверенно протянул Зейн. – Есть, но они не торопятся. Она у меня серьезная, и не станет делать глупостей, – объяснил он. Ему нравилось смотреть на Лиама, пока он вёл машину. Лицо у альфы было спокойным, даже расслабленным: Пейн казался уверенным в себе, от того более красивым и мужественным. Зейн хотел бы уехать с ним на край света, в любое место на земле. Нет, даже не во Флоренцию, а в самый дальний уголок, где они могли быть только вдвоем, ехать дальше и дальше. В закат. – Рут тоже не станет, – кивнул Лиам. – Но если бы Никки хоть кого-то слушала... Она в семье единственная такая несерьезная в плане отношений. Серьезность Лиама казалась Зейну очаровательной. Он еще не встречал людей, которые относились бы к окружающим так терпимо и строго одновременно. Лиам был замечательным: добрым и уважительным, сильным и смелым. Зейн почти чувствовал биение его теплого сердца, и ему хотелось ощущать намного больше. – Ну... а ты сам? – спросил Малик, на мгновение прикусив губу. – Какими ты видишь отношения? – Честными и прозрачными, – с ходу ответил альфа, словно думал об этом так часто, что нужные слова были выгравированы в подкорке. – Я бы не хотел отношения, основанные на лжи. Малик поперхнулся. – На лжи? – уточнил Зейн слабым-слабым голосом. Его желудок замерз, превращаясь в ледяной жалкий ком. Нет, конечно, он не лгал. То есть, лгал, но ведь не ему, не Лиаму конкретно. «Ты лжешь всем, – ласково подсказал внутренний голос, вынуждая внутренности покрыться ледяной коркой. – И ему тоже лжешь. Он ведь не знает правду, стало быть, ты его обманываешь». Захотелось помотать головой, а лучше — заткнуть уши, как будто этот въедливый голос, его голос, был снаружи, а не внутри. Малик ненавидел свою ложь, Малик не хотел быть тем, кто врет потенциально близким людям. Ведь именно ложь мешала ему быть собой, быть счастливым и свободным. Альфа ничего не заметил. – Да, – сказал Лиам, с интересом разглядывая малознакомый район в окно. Здесь было красиво. В отличие от деловой части города, тут было уютно и по-домашнему, хотя и со своим шиком. Сестре бы понравились местные растения на участках. – Я не хотел бы узнать, что человек, с которым я встречаюсь, не тот, за кого себя выдает, – добавил он, снова возвращаясь к вождению. – Не люблю ложь. – Да, это справедливо, – проговорил Зейн, задумчиво оттягивая ремень безопасности. Это было машинальное, нервное, омега совсем не замечал, что делает. – Ну, а если у него... то есть... у нее обстоятельства? – Не думаю, что есть такие обстоятельства, о которых нельзя сказать человеку, с которым ты хочешь построить отношения. О, вот и твой дом, – Лиам улыбнулся, останавливая машину у ворот. – А еще мой нахваливал, – восхищенно добавил он, любуясь симпатичной покатой крышей, огромными окнами, массивной дверью и зелеными насаждениями. – Так... ты у нас тоже на обложке «AD»? Попытка улыбнуться провалилась с треском, потому что Зейну больше хотелось положить голову под колеса, чем улыбаться в такой ситуации, но Малик попытался снова. Он лгал так много, что это практически стало его второй натурой. Но лгать Лиаму, альфе, который так сильно ему нравился, было тяжело. Словно он резал себя тупым ножом у него на глазах. – Не читаешь ты печатные издания, – слабо проговорил Зейн, стараясь звучать уверенно. Ему всё еще было страшно, так страшно, что дрожали руки, потому что ему не хотелось быть лжецом. Тем более, лжецом для Пейна. – Нет, никогда такого не было. Зато у нас как-то был приз за лучшую лужайку. – Шутишь? – улыбнулся альфа. – Нет, – кивнул Малик, вспоминая, как ликовала его мама, ведь это была её заслуга. – А если... если человек совсем не лгун по своей природе, если он хочет сказать правду, но не может, потому что правда убьет его, – проговорил омега, бросив на лицо Лиама быстрый взгляд. – Буквально. Если ему будет очень-очень плохо? Секундная заминка показалась Зейну болезненно-мучительной, и омега едва ли не метался в агонии. Всего за одну секунду Зейну захотелось ударить себя три сотни раз. Три сотни, чтобы больше никогда не испытывать такого стыда, как в ту секунду. Лиам ненавидит лжецов, а он лжец. Лиам всегда честен, а он... он впервые за долгое время говорил правду. – Ну, – Лиам пожал плечами. – Я всё-таки не зверь. Осуждать кого-то, не зная ситуации, я не стану. Но, поверь, мне будет неприятно, – ответил альфа. – Я не смогу доверять такому человеку. Вот ты сам не хотел бы ведь, чтобы твоя омега тебе врала? Зейн не смог выдержать его взгляд, болезненно рассматривая свои худые колени. Такие красивые и внимательные древесно-карие глаза, словно глядящие внутрь, видящие правду, самую суть каждого человека. Малик не хотел, чтобы омега ему врала. Он сам омега. В этом и была вся проблема. – Ты прав, – кивнул Зейн, наконец. – Я не хотел бы этого. До завтра, – проговорил он, открывая дверь и выскальзывая из машины. Он планировал дойти до дома спокойным и уверенным шагом, так же спокойно подняться по лестнице, стараясь не попасть на глаза своим родным, разрыдаться уже в комнате, только совсем тихо, чтобы никто, даже Бэн, не услышал, как он плачет. Потому что еще одну ложь Зейн просто не смог бы вынести. Ему было противно и ужасно больно быть собой. – До завтра, – мягко ответил Лиам. – Если ты не пропадешь на неделю, – добавил он. Зейн обернулся. – Ну, теперь я знаю, где ты живешь, – улыбнулся ему альфа, и у Малика в груди потеплело. Какой же он славный! Мучительно. – Жди в гости. – Учти, у меня целая куча сестер, – предупредил Зейн, бросив взгляд в сторону окон. – Так что... тебе будет сложно, – добавил он. – Маленькие девочки обожают знакомиться со взрослыми альфами — будешь играть в лошадку три часа подряд. – Напугал, – фыркнул Лиам. Ему нравилось играть с детьми, а Зейн успел рассказать ему массу интересного про своих сестер за кофе. – Стой, стой, – сказал он, прежде чем Зейн снова повернулся к крыльцу. – Махнемся аккаунтами? Сердце Зейна чуть из груди не выпрыгнуло. Застучало так быстро и стремительно, что грудная клетка под таким напором чуть не треснула, как хлипкий осенний лед под тяжелой подошвой. – Конечно, давай телефон, – спокойно сказал Зейн, хотя ему хотелось подпрыгнуть с громкими визгами, упасть на мокрую зеленую лужайку. Лиам засунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил свой смартфон. Экран Зейн разблокировал сам — у Пейна не было пароля. Прозрачность. Честность. Отсутствие лжи. На заставке у Лиама уже была новая фотография, явно сделанная недавно. Луи, Ник, Олли, Шмидт, Джейден и он сам. Шмидт, Лиам и Джейден в спортивной форме — значит, сфотографировали их после тренировки. На лицах такие улыбки, сразу понятно, что им весело в своей компании. Приятная, сформированная компания, где нет места для одиозных, таинственных личностей. Покачав головой, Зейн быстро отыскал свой аккаунт и отправил запрос. – Будешь моим фолловером, пока я не сжалюсь, – улыбнулся Зейн, возвращая телефон. Из-за туч выглянуло солнышко, и в ту же секунду дождь прекратился. Он и так еле-еле капал, постепенно сходя на нет. Широкая лужа на обочине теперь переливалась всеми цветами радуги и совсем не дрожала от редких капель. Малик невольно расслабился. Теперь он сможет общаться с Лиамом в интернете, отправлять разные глупости, хотя бы спрашивать домашнее задание. – У тебя всё равно сообщения открыты для всех, – сказал Лиам, рассматривая аккаунт нового одноклассника. – Звездные войны, как мило. – Ой, помолчи, серьезный альфа, – фыркнул Зейн, стыдливо вспыхнув. Обычно одноклассники не очень интересовались его аккаунтом, поэтому он привык постить всё, что ему нравится.– У всех есть свои маленькие слабости. – О, нет, нет, несерьезный альфа, – Лиам дружелюбно улыбнулся, покосившись на выглянувшее солнце с легкой безмятежностью в глазах. – Мне тоже нравится. А теперь я поеду, – предупредил он. – Еще с Джейденом объясняться, почему я пропустил сегодня тренировку. Несмотря на то, что Зейна должна была мучить совесть, омега всё равно был бесконечно рад, что Лиам пропустил из-за него тренировку. Пусть на день, всего на день, но в мысленной иерархии ценностей прогул с ним для Лиама был выше тренировки. А спорт альфа очень любил. Зейн уже знал, что Пейн крайне хорош в пляжном волейболе, теннисе, баскетболе, плавании и серфинге. – Что ты ему скажешь? – поинтересовался омега. Если бы они встречались, Лиам мог бы сказать, что был со своим омегой. Потом, в раздевалке, Пейн рассказал бы, как у него прошло свидание. Он был бы запредельно счастлив, потому что провел весь день со своим любимым человеком. И их встреча действительно закончилась бы поцелуем. «До чего ты дошел, – пронеслось у Зейна в голове. – Уже воображаешь за Лиама. Может, ему это вообще не надо». Слушать внутренний голос сейчас не хотелось. – Правду, – ответил Лиам. Зейн вопросительно улыбнулся. – Что прогулял, потому что захотел, – объяснил он. – Удачи тебе с Джейденом, – сказал Зейн, дружелюбно помахав ладошкой. – Говорят, он строгий капитан. По крайней мере, Шмидт всё время на него жалуется, – добавил он с легкой улыбкой. Погудев два раза на прощание, Лиам тронулся с места. Зейн деланно закатил глаза, всё-таки провожая взглядом автомобиль альфы. Когда он скрылся из виду, Малик достал телефон, принимая заявку Пейна, и чуть не завизжал от восторга. Настроение теперь поднялось на десять пунктов, но Зейн всё равно спокойно дошел до дома, позволяя себе восторг и ликование уже за дверью. После того, как Лиам пошутил, мысль о лжи была затерта радостью. Да и день сегодня был замечательным, о чем Зейн хотел кричать перед всем миром. – Какой отличный день, – заявил Малик, оказываясь в холле и весело отшвыривая рюкзак. Привалившись спиной к двери, он чуть не съехал на пол, но всё-таки устоял на ногах. Его глаза мечтательно прикрылись. – Я самый счастливый омега на свете! – Приятно слышать, сэр, – заметил дворецкий, поднимая рюкзак и протягивая молодому омеге. Зейн схватил его и прижал к груди, с хрустом сминая что-то внутри. – Это как-то связано с прогулом? – поинтересовался любезный друг. Сердце Зейна испуганно скатилось прямо в обувь. – А что, звонили со школы? – относительно спокойным тоном поинтересовался омега, пристально рассматривая смертельно спокойного дворецкого. – Нет, просто со школы Вы не возвращаетесь таким счастливым, – так же флегматично заметил Бэн. Зейну захотелось нарисовать на его лице веселую рожицу. – Он симпатичный. Тот альфа, с которым Вы говорили у машины, – уточнил он. – Это Лиам? Омега невольно покраснел. Дворецкий всё еще был спокоен, его лицо ничего не выражало, но глаза отливали уютным, домашним теплом, знакомым Зейну с детства. Такими были его глаза, когда он говорил Трише, что понятия не имеет, кто утянул с кухни конфеты. Конечно, он слышал его в тот раз. Дония сказала, что слышал его весь дом. – И ты туда же? – наконец, проговорил Зейн, с гордым видом направляясь к лестнице. – Все в этом доме знают про мою личную жизнь даже больше, чем я! Стремительно взбежав вверх по лестнице, Малик ворвался в своё убежище, не замечая, что дверь не захлопнулась за его спиной. Омега даже не любовался на любимые картины, что делал каждый раз, когда поднимался в свою комнату. В его голове была сотня мыслей сразу, и он не знал, за какую ему уцепиться, что именно потрясло его больше всего. Завалившись на кровать, Зейн мечтательно вздохнул. Это был один из лучших дней в его жизни, если не самый лучший. Он был счастлив, удивительно счастлив, потому что провел с Лиамом так много времени — с утра и почти до вечера. Пейн подвез его на машине, и пусть альфа не знал, что Зейн всё это время воображал, что они на свидании, это сделало омегу невероятно счастливым и радостным. Он показал Лиаму самое дорогое, что у него было, искусство, которое заменило Зейну дом, любимые картины, и они говорили, много, словно были друзьями. Омега раскрыл рюкзак. – Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо, – прошептал он, зарываясь лицом в рисунки. Обычно он боялся их испачкать или испачкаться сам, но сейчас ему хотелось кричать, ликовать и прыгать от восторга. – Спасибо! – воскликнул он, подбрасывая рисунки вверх и заваливаясь на спину, чтобы посмотреть, как они плавно опускаются, кружась по воздуху словно крупные снежинки. Ведь именно так они познакомились по-настоящему — столкнулись в коридоре, и эти листы бумаги полетели в разные стороны, как осенние листья, и Лиаму понравился его рисунок, все рисунки, которые омега позволил ему посмотреть, и альфа даже пригласил его расписать комнату... – По какому поводу звездопад? – поинтересовалась сестра, заглядывая в комнату. У нее не было привычки вмешиваться не в свои дела, но дверь оказалась открыта, а изнутри слышался какой-то шум. Зейн моментально соскочил с кровати и бросился навстречу опешившей Донии, подхватывая любимую сестренку за руки. Омега вопросительно подняла бровь, пытаясь понять, что происходит в привычном логове печали. На ней сегодня было новое платье темного цвета, которое идеально шло её волосам и темным глазам. Обычно Зейн говорил ей, что стоит одеваться поярче, но сегодня вся его голова была забита другим. – Потанцуй со мной, – воскликнул он, хаотично двигая руками, ногами и всем телом, выписывая какую-то джигу. На обычный вальс у него не хватало терпения, потому что изнутри рвался целый поток. – Танцуй, танцуй и танцуй, потому что у меня был лучший день в жизни! – прокричал омега, закружив сестру в танце. – Ты! Был! С Лиамом! – догадалась сестра, пытаясь поймать немного воздуха в перерывах между кружением. Зейн закивал головой и на мгновение приподнял сестру над землей. – Он! Привез! Тебя! На машине! – У Бэна длинный язык! – пропел омега, отпуская руку сестры и заваливаясь обратно на кровать, прямо в свои творения. Дония опустилась рядом с ним и внимательно посмотрела на любимого брата, который катался в бумажках, как расшалившийся кот. – Ах, Дон-Дон, ну какой же он замечательный! – Зейн мечтательно замер. – Такой добрый! И милый! И вежливый! Он любит искусство, – взглянув на сестру, проговорил он. – И «Звездные войны». И кофе. А я. Люблю. Его. Последнюю фразу он произнес почти шепотом, но так же отрывисто и радостно, словно если бы омега не сказал, слова бы из него вырвали силой. Дония никогда не видела брата таким — обычно он был спокойным и никогда не радовался так буйно, никогда не разбрасывал вещи и не пританцовывал с такой энергичностью. Сейчас Зейн напоминал аккумулятор с переполненным зарядом. – Зейни, дорогой, – Дония осторожно погладила брата по голове. – Это же так здорово. Вы что, гуляли? – поинтересовалась она. – Зашли куда-то после уроков? – Каких уроков! – крикнул Зейн, рывком принимая сидячее положение. Его глаза лихорадочно светились, и он весь дрожал от радости. – Вместо уроков! Я счастлив! Я счастлив! Я счастлив! – прокричал он. А вот это уже было серьезно. Зейн никогда не говорил, что он счастлив. Даже когда ему было хорошо, омега не осмеливался разбрасываться такими громкими словами. Обычно — Зейн не признавал это, но Дония знала точно — омега очень боялся, что его счастье просто отнимут, если он заявит об этом во всеуслышание. По его мнению, он просто не имел права на радость и ликование. – Ты сказал ему? – уточнила сестра. У неё не было сомнений — если брат так счастлив, значит, Лиам принял его чувства. Зейн удивил её. – Пока нет! – Малик подхватил рисунок с покрывала и снова прижал его к своему лицу, мечтательно вдыхая запах бумаги. Ему казалось, она еще хранит приятный аромат Лиама. – Я никогда ему не скажу и умру несчастным и одиноким! – заявил Зейн. – Да ты не в себе, – улыбнулась сестра, отнимая у Зейна рисунок. На бумаге был нарисован незнакомый особняк. Красивый, с большими колоннами, изумительным крыльцом и интересными окнами. Ей ни на миг не пришло в голову, кто живёт в этом доме, но она чувствовала, что Зейн готов расцеловать этот рисунок от левого верхнего угла до правого нижнего. – Да! Нет! Не знаю! – вдохновленно заявил Зейн и схватил сестру за плечи. – Я весь день просто умирал от радости, от того, что он так близко, говорит со мной, а теперь хочу смеяться, – проговорил он, кивнув головой для убедительности. – И плакать! И вопить! И танцевать. Я его люблю, – проговорил он слабым голосом, и его руки разжались. Пожалуй, Дония никогда не видела, чтобы в глазах брата плескалось столько нежности сразу. Зейн был очень милым омегой, очень нежным и добрым, но сегодня выглядел совсем другим, словно его приняли учиться в Институт Искусств, о котором он давно мечтал, или его работы отправили на выставку, или... сестре было совсем не с чем сравнить. – Это я заметила, – проговорила Дония, наконец. – Но я совершенно не понимаю, что сегодня произошло. – Лиам, – произнес Зейн, мечтательно завалившись обратно на спину. Ответ был немного расплывчатым, совсем ничего не разъясняющим, потому что на каждый вопрос Зейн мог бы теперь сказать «Лиам» таким же влюбленным голосом. Но это и правда был Лиам. Это всегда был Лиам.