Nothing Without You

Недавно пережитый стресс, постоянное напряжение и регулярные поездки на велосипеде в прохладную погоду сделали свое дело, и на следующее утро после написания письма омега проснулся, чувствуя себя полностью разбитым. Попытавшись встать с кровати он, охнув, упал обратно, зарываясь в одеяло. Ему было очень холодно и он, нырнув головой в подушку, чтобы не видеть режущего глаза света, пытался решить, что ему делать. Сил не хватало даже нащупать таблетки, не говоря уже о душе или элементарной попытке встать. Зейн решил полежать всего минутку или две, а потом собраться с мыслями и доковылять хотя бы до ванной комнаты, чтобы смыть с себя тонкий естественный запах, появившийся за ночь. От холода его трясло, и выпутаться из одеяла казалось невозможным. Это всё недосып! Хороший душ поставит на ноги кого угодно, даже омегу, который притворяется альфой в школе. Боже, ну и мысли у него с утра-то пораньше! В воображаемом списке Зейна появился кофе. Уж он-то должен был привести его в чувство, как физически, так и морально. И так, бодрящий напиток разместился в списке сразу после подавителей и ванной. «Можно еще купить воздушные шарики», – зачем-то подумал он, расползаясь по кровати, как масло, размазанное по ломтику хлеба. Ему вдруг показалось, что без шариков жить совсем нельзя. Потом в голову вползла мысль о проверочной работе по биологии, к которой омега совсем не готовился. Чувство вины даже не укололо его, хотя следовало начать корить себя за безалаберное отношение к учебе. Зейн делал ставки только на профильные предметы, пропуская мимо себя остальные дисциплины, а это никуда не годилось. Он услышал чей-то голос на заднем плане, пробивающийся к нему через стены его импровизированного убежища. Омегу мягко потрясли за плечо, стянули с него одеяло (сразу стало ужасно холодно, и Зейн попытался нырнуть обратно, в свое теплое убежище), перевернули на спину. Зейн открыл глаз (почему-то один, но в тот момент это не казалось удивительным) и увидел Бэна. Дворецкий смотрел на него с беспокойством, не так, как бывало обычно, когда Зейн просыпал и пытался увильнуть от занятий. – Сэр? – спросил он, тревожно рассматривая его лицо. – Ваши сестры давно уехали. Вы опаздываете в школу. Сандерс точно не обрадуется опозданию. А уж после того, как результаты теста будут объявлены, Полковник обязательно проедется по его персоне, как следует: он вспомнит и прогулы, и предыдущие опоздания, и то, что Зейн из рук вон плохо объяснил ему что такое «митоз». Возможно, он даже позвонит родителям и вызовет их в школу для серьезной беседы о его успеваемости, что нельзя было допустить ни в коем случае. Это был не первый проваленный тест в этом месяце... а ведь учеба только началась! Впрочем, паника не захлестнула омегу, как обычно — он чувствовал себя слишком разбитым и сонным, чтобы собрать мысли в кучу. Если честно, его сейчас меньше всего волновал злобный Полковник. Зейн хотел сказать: «Бэн, я прилег всего на минутку» и «У меня кружится голова», и «В моей комнате слишком холодно», однако вместо этого произнес: – ...эн, я иег ео а иутку, у ея уия ооа, ихком оодно. Старый альфа тревожно покачал головой, не понимая ни слова из этого бессвязного потока. Зейн и сам не понял, что сказал: мысли сразу покинули его голову, когда он открыл рот, и в голове образовалась приятная пустота. Рука дворецкого легла на его лоб, осторожно прощупывая. Вновь качнув головой, Бэн на мгновение отвел глаза, словно размышлял, что делать дальше. Он всегда делал так, когда еще маленький Зейн заболевал, чтобы омега чувствовал всю серьезность ситуации и не капризничал. – У Вас жар, сэр, Вам сегодня нельзя в школу, – произнес он то, что Зейн так боялся услышать. Болезни всегда протекали у омеги просто кошмарно. Это никогда не значило, что он проведет целый день за компьютером, играя в игры и просматривая фильмы, или в летнем саду, наслаждаясь внезапным выходным днем. Это также не значило, что ему позволят пить газировку или принесут любимые бургеры с помидорами и куриной котлетой, прожаренной на гриле. Это значило, что Зейн целый день проведет в постели с температурой, а на обед получит бледный бульон без мяса с горсткой вареных овощей. Зейн прикрыл глаза всего на секунду, а когда вновь их открыл, оказалось, что он лежит на спине посреди кровати, завернутый одеялом в рулет, а в его губы тычется пластиковая ложка с хорошо знакомой жижей цвета жженого сахара. Сильное жаропонижающее! Самая редкая дрянь на свете. Времена, когда ему покупали лекарства с апельсиново-банановым вкусом давно прошли, и Зейн, пусть и слабо соображал в эту минуту, всё-таки отлично помнил, как противно держать эту пакость во рту. – Немедленно откройте рот, сэр, – напирал Бэн, похоже, не первую минуту, пытаясь до него достучаться. Когда Зейн болел, с ним мог справиться только старый дворецкий, поэтому омега не увидел ни одной горничной в комнате. Родители, конечно, были сейчас на работе, Дон, наверное, отправилась на учебу, как и младшие сестры, чей день из-за факультативов обыкновенно был длиннее. В этой войне с Бэном ему никто не поможет! Занавески, как он и думал, оказались приветливо раздвинуты для утреннего солнца, но свет раздражал глаза, и омега старался не смотреть в сторону окна даже мельком. – Вам нужно принять лекарство, иначе Вы сгорите, – не сдавался Бэн. Его голос звучал громко, как включенная дрель. Зейн слабо помотал головой, насколько это было вообще возможно, лежа в плотном коконе из одеяла. Ложка упрямо ткнулась в его плотно сжатые губы, но ни одна капля не упала на одеяло: в этом у Бэна была сноровка, он не раз давал омеге горькие лекарства, когда Зейн был маленьким. В голове у Малика тем временем зрел хитрый план — незаметно расплескать все лекарство, когда дворецкий на секунду отвернется, а потом просто облизать заднюю сторону ложки. – Мне позвонить Вашему отцу? – строго спросил дворецкий, читая всё по мутным от болезни глазам. Бэн слишком часто имел дело с Зейном, чтобы не знать наперед обо всех его проделках. Зейн посмотрел на него взглядом, обозначавшим «предатель». По крайней мере, так ему показалось. – И не надо так на меня смотреть, сэр, – тем же суровым тоном сказал Бэн, не убирая ложку от его лица. – Просто выпейте, это один глоток, а Вам уже не пять лет, – грозно заявил он. Если бы у Зейна сейчас были силы смеяться, он расхохотался бы Бэну в лицо, однако омега тратил всю энергию, что еще не покинула тело, на то, чтобы не открыть рот. – Ай-яй-яй, и это взрослый омега, – покачал головой дворецкий. – Не стыдно? Пора уже альфу в дом приводить, а не бегать от ложки с лекарством... – Пойманный за живое Малик вздохнул про себя и нехотя открыл рот. Лекарство обожгло гортань — он попытался выплюнуть его, но жижа склизко прилипла к языку, оставляя после себя неприятный привкус. Никогда и ни за что больше, даже если умирать будет, решил Зейн про себя, мстительно взглянув на старого дворецкого. – Вот, это было совсем нестрашно, – миролюбиво заключил Бэн, немного раскрывая одеяло, от чего Зейн почувствовал неприятный холодок и протестующе завозился, пытаясь вернуть тепло. – Спите, а я приготовлю Ваш любимый бульон с овощами. «Только этого не хватало», – подумал Зейн недовольно. По крайней мере, теперь он снова мог провалиться в сон. Ему хотелось скорее прикрыть глаза от ужасного света и натянуть одеяло на самую голову, чтобы согреться, когда Бэн покинет комнату. Зейн, конечно, знал, что ему нужно остужать тело, чтобы совсем не сгореть, но желание согреться было сильнее. Не успел омега, правда, устроиться поудобнее, как о его губы снова стукнулось что-то пугающее. «А это еще что? Неужели какое-то соленое полоскание?» – недовольно спросил про себя Малик, начиная усиленно вертеть головой. Испытаний на сегодня было явно многовато. Хотя по сравнению с тем, что приходилось регулярно переживать в школе, это были такие пустяки. Просто ослабленный иммунитет противился лечению, и вообще хотелось пожалеть себя после всех пережитых страданий. – Ну, уж чай-то можно выпить перед сном! – услышал он возмущенный голос Бэна. – Я добавил мед, он совсем не горький! Пришлось выпить и чай. Справедливости ради стоило отметить, что чай на вкус оказался совсем не дурным, и Зейн упал в мир сновидений с легким медовым прикусом на губах. Возможно, заботливый Бэн специально приготовил ему такой вкусный чай, чтобы перебить горечь. Однако Зейн уже об этом не думал: его голова была слишком тяжелой, и он провалился в сон, бессознательный и яркий, как и все сны во время болезни. Когда Зейн открыл глаза, он чувствовал себя чуть лучше. Голова уже не так сильно болела, и омега смог принять относительно ровное положение. Он проспал почти весь день: прикроватные часы показывали четыре с небольшим. Мобильный телефон мигал пропущенными сообщениями: верхние были от Ника, и Зейн понял, что альфа пытался выяснить, почему он не появился в школе. Возможно, уже настрочил что-то в школьной газетенке про его похождения. Теперь свет не резал глаза, хотя тело всё еще было тяжелым и голова немного кружилась, когда он вертел её по сторонам. Около кровати находился столик на колесах, который появлялся обыкновенно, только когда Зейн болел. На нем Малик увидел таблетку и стакан воды (к счастью, это было не жидкое лекарство, а то омега бы взвыл от ужаса), а еще сэндвичи с огурцом и мятный чай. Супа в поле зрения не наблюдалось, и Зейн облегченно выдохнул, запивая лекарство чаем. Он знал, что так не полагается, но Бэна в комнате не было, так что можно было не выполнять предписания. Настроение у Зейна теперь было преотличное. Жаль, конечно, что не смог попасть в школу и увидеть Лиама, однако он пропустил проверочную работу, к которой был совсем не готов, не столкнулся с осуждающим взглядом Левиса, и помимо всего прочего супа, кажется, не предвиделось. Малик даже выдохнул — насколько простой была бы его жизнь, если бы не приходилось беспокоиться о сокрытии своей личности. Волновался бы, как и все подростки, о проверочных работах, звонке из школы домой, супе... В дверь постучали два раза. О, нет! Зря он обрадовался. Это Бэн со своим супом! – Ох, Бэн, жизнь с тобой совсем не похожа на сказку, – покорно протянул Зейн, устраивая руки поверх одеяла. Теперь, когда жар спал, ему не было холодно, и он даже немного вспотел, поэтому кутаться в одеяло желания не возникло. Омега даже почувствовал, что проголодался, и был готов трапезничать. Еще бы! Получается, что не ел он со вчерашнего вечера. – Простите меня, сэр, – вежливо сказал Бэн, появляясь на пороге. Подноса в его руках не было, и это немного насторожило Зейна. – Я пришел сказать, что мистер Пейн заканчивает пить чай с Вашей сестрой в гостиной и уже направляется сюда. Зейну показалось, что у него заложило уши. Или что это глупая шутка. Или что Бэн действительно сказал то, что он сказал! – Мистер-кто, прости? – на одном дыхании спросил Зейн. Внутренний голос навязчиво шептал, что если старый дворецкий действительно повторит то, что Малик уже услышал, он точно упадет в обморок, и температура никак не будет с этим связана. – Мистер Пейн, – бесцветным голосом ответил Бэн, как будто ничего особенного не произошло, и молодые альфы каждый день являлись к ним домой. – Он принес Ваше домашнее задание и табели за прошедший месяц. – Матерь божья! – ошеломленно воскликнул Зейн, рывком слетая с постели. Сердце стучало если не в пятках, то точно в ушах. – Боже! Боже! Боже! Он хотел попросить Бэна задержать Лиама на лестнице, но дворецкий уже покинул комнату, оставляя его наедине с сотворенным хаосом, а паника Зейна всё росла и росла в геометрической прогрессии. На столе лежало письмо, сложенное в конверт, на котором уже было написано имя Лиама, а также черновик письма, и Малик, недолго думая, швырнул его в нижний ящик стола. Пульс бился с невероятной скоростью. Ах, ну почему он не собрал рюкзак накануне! Подавители! Их сложно с чем-то перепутать. Если попадутся Лиаму на глаза, можно заказывать гильотину. Разумеется, они, как всегда лежали около кровати, на самом видном месте. Зейн схватил их и, заметавшись, также сложил в нижний ящик. В коридоре уже слышались шаги, а страх разросся до таких размеров, что не помещался в его хрупкое тело. Что еще? Что же еще? Малик оглядел комнату в поисках компрометирующих вещей. Взгляд зацепился за стену — рисунки! Только этого не хватало! С ужасающей скоростью Зейн принялся сдирать со стены изображения, не боясь повредить обои. Его жизнь висела на волоске, как можно беспокоиться о каких-то обоях? Сдирать всё было нельзя, и рисунки, никак несвязанные с Пейном, Зейн оставил на месте. Пусть отвлекают. Как же хорошо, что Бэн изволил предупредить его, а не пропустил Лиама в комнату, иначе могло случиться страшное. Что бы альфа подумал, увидев на стене рисунок, где они танцуют вместе? Даже подумать страшно! Шаги слышались уже совсем близко, а спрятать рисунки было некуда. Нижняя полка была заполнена до предела, наверху лежали тетради, которые могут понадобиться, если Лиам захочет дать ему домашнее задание! Не долго думая, омега швырнул рисунки глубоко под кровать, а сам нырнул под одеяло, как если бы он только что проснулся. Конечно, просто ужасно так обращаться со своими творениями, особенно, если на них изображен Лиам, но выбирать не приходилось. Еще и щеки наверняка были красными, а уж как сердце стучало... наверное, его было слышно в Париже. Альфа постучал, прежде чем заглянуть в комнату, и Зейн невольно это оценил. Лиам уважал личное пространство, а это было очень важно для омеги. – Привет, к тебе можно? – вежливо спросил Лиам, просовывая голову внутрь. – Не спишь уже? – Конечно, можно, – услышал Зейн голос сестры, мягко протолкнувшей альфу внутрь. От ужаса у Малика разве что сердце не остановилось. Дония казалась очень довольной, как если бы успела рассказать что-то очень важное. Да и Лиам выглядел как-то странно. – Ну, я тебя довела. Теперь позаботься о моем милом братике, – непринужденно заявила Дон, похлопав Лиама по плечу, и скрылась, подмигнув Зейну напоследок. «Позаботься?» – с ужасом подумал Зейн, быстро взглянув на Лиама, переступающего порог его комнаты. Кажется, он не собирался выставлять палец вперед и обличать его, но фраза всё равно была очень подозрительной. Что Дония, черт возьми, успела ему рассказать? И с чего бы это она вдруг решила подмигивать? – Прости, я только что проснулся, – сказал Зейн нервно. От волнения его голос срывался на фальцет, и это было ужасно. – Проходи, пожалуйста, и располагайся. «И лучше ничего тут не рассматривай, потому что я не успел убраться», – закончил Зейн про себя, глядя на альфу расширенными от ужаса глазами. Боже, ну зачем он снова надел эту потрясающую майку, открывающую буквально все достоинства его тела! Пейн скинул рюкзак на пол, поближе к кровати, и прошелся по комнате, словно примеряясь, куда ему присесть, пока Малик мысленно умолял Лиама остановиться и не рассматривать его жилище так внимательно. Альфа скользнул взглядом по пробковой доске — душа Зейна моментально ушла в пятки. «Не забудь принять лекарство!». Боже, что он подумает?! Но Лиам, кажется, ни о чем не подумал, потому что его глаза соскользнули с доски и задержались на стене, откуда Зейн поспешно сдернул рисунки. Омега облегченно выдохнул, прослеживая направление его взгляда. Он оставил лишь те картинки, которые нельзя было истолковать превратно. Немного красивой мебели из каталога, пара натюрмортов с подсолнухами и другими цветами, нарисованных очень давно, спящий на солнышке кот, портреты Дон, Вэл и Саф, Райана Рейнольдса (это Зейн даже комментировать не собирался) и... душа у Малика сжалась, точно загнанный в нору кролик. Какой позор! – Это что, я? – заинтересованно спросил Лиам, наклоняясь поближе, чтобы рассмотреть рисунок, как следует. Волнением Зейна можно было устраивать цунами. У него вспотели даже костяшки пальцев, хотя он не понимал, как такое может быть физически возможно. Всё, что омега сейчас чувствовал, это что его поймали с поличным. Как же можно было так себя скомпрометировать? Ах, Зейн просто настолько привык к этому рисунку, что даже не обратил на него внимание, считая частью экспозиции. – Нет, это Джейк Джилленхол, – на ходу брякнул Зейн, понимая, что проще оправдать это, чем своего одноклассника, приклеенного, черт возьми, над самым письменным столом. Он хватался за последнюю соломинку. Лиам бросил в его сторону скептический взгляд. – А почему у меня голый торс? – спросил он, игнорируя ответ Зейна. – Это было после матча, я просто пытался понять, получится у меня нарисовать или нет, – нехотя ответил Зейн. Частично, это даже было правдой. Если не считать того момента, что он вполне неплохо справлялся с фигурой человека. По крайней мере, когда рисовал скульптуру, выходило замечательно. Не рассказывать же Пейну, что он в последнее время физически не мог рисовать кого-то другого, постоянно отвлекаясь на его персону. – Так хорошо получилось, что на стену повесил? – уточнил Лиам насмешливо. – Ой, заткнись, – заливаясь краской, протянул Зейн, с долей облегчения понимая, что Лиам ничего не заподозрил. – Ты новое и довольно яркое лицо, естественно мне захотелось тебя зарисовать. – Ух ты, – искренне проговорил альфа. – Спасибо. Меня раньше еще ни разу не рисовали, и, если честно, это приятно. Может, ты мог бы меня нарисовать, как поправишься, или я совсем обнаглел? – поинтересовался он, останавливаясь у стола. Зейн едва ли не расплылся в улыбке. У него появилась отличная возможность пригвоздить альфу к одному месту, чтобы он не заметил улики, которые омега не успел убрать, и заодно рассмотреть его, как следует. Подумать только, раньше он рисовал Лиама украдкой, а теперь альфа сам попросил. Определенно, иногда судьба относится благосклонно даже к тем, кого обычно мучает. – Конечно, – деловито ответил Зейн, и в его голосе было столько меда, что можно было намазывать на хлеб. – Можем попробовать сейчас. Накидать, как это вообще будет выглядеть. Полезно, знаешь ли, схватить фактуру... – А ты себя достаточно хорошо чувствуешь? – спросил Лиам, нахмурившись. – Твоя сестра сказала, что у тебя была сильная температура. – Я недавно принял лекарство, – отмахнулся Зейн, понимая, что настал отличный момент, чтобы ненавязчиво узнать, не проболталась ли сестра о чем-нибудь важном. – О чем Вы, кстати, с ней говорили? Лиам прислонился бедром к столу, и Зейн, несмотря на всё волнение, не мог не отметить про себя, что это завораживающее зрелище. Если жар не спадет, как можно скорее, он, пожалуй, пропустит все тренировки Пейна. – Дония рассказала про твои планы на Флоренцию. Надеюсь, это ничего? – уточнил он, заметив, как потемнели глаза Зейна. Паника сразу застучала в голове Малика, когда он услышал заветное слово. Оно ассоциировалось со спасением так плотно, что, казалось, уже являлось его второй натурой. – Никому не расскажу, не переживай. Я помню, что это секрет, ты ведь уже мне про это рассказывал, когда мы ездили в галерею. О-о, – вдруг протянул альфа. – Ты, надеюсь, не думаешь, что я пытался как-то воспользоваться ситуацией... – Нет, конечно, нет, – быстро ответил Зейн, чувствуя, что совсем растерял хватку. На его месте альфа бы точно сделал Лиаму предупреждение, а он даже не подумал. Пришлось принять непринужденный вид. – Я знаю, что тебе можно доверять, – спокойно проговорил омега. Лиам улыбнулся ему, и Зейн почувствовал, что теряет контроль над ситуацией. – Тебе лучше сесть поудобнее, а я достану скетчбук. – Нет-нет, сиди, не вставай, – мягко проговорил Лиам, помахав руками перед собой. – А то так никогда не вернешься на занятия. Придется одному ходить на отработки, – улыбнулся Пейн. Малик весело закатил глаза. – Ой, нужно же тебе табели отдать и дать переписать задание, – спохватился альфа. – Где у тебя тетрадки? В ящике? – спросил Лиам, наклонившись к самому нижнему. – Нет! – автоматически воскликнул Зейн, выпучив глаза от ужаса, и чуть не свалился с кровати. Лиам заинтересованно посмотрел в его сторону. – Там... мои личные вещи. Тетради наверху. Он свято надеялся, что Лиам не посмотрит в ящик даже ради шутки, но страх всё равно липкой паутиной опутал его, как бывало всегда, когда его тайна висела на волоске. Всё-таки Лиам — альфа, а альфы любят ребячиться, веселиться и шутить. Не со зла, конечно. Тот же самый Ник обязательно бы заглянул внутрь, если бы Зейн как-то показал, что содержимое его волнует. – Вот никогда бы не подумал, что у тебя есть что-то скабрёзное, – улыбнулся Лиам, выпрямляясь. Кажется, он не собирался заглядывать в ящик, но Зейн всё еще следил за ним волчьими глазами. От волнения у него пересохло в глотке. – Шучу-шучу, у тебя есть право на свои тайны, – альфа поднял руки перед собой, кажется, совсем не обижаясь. – Значит, верхний? – Да, верхний, – слабо проговорил омега, наблюдая, как Лиам достает его тетрадки. – На самом деле там просто бумага для письма и прочее барахло. В принципе, если хочешь... – его голос упал. Он только-только увел разговор от опасной темы, и вот ни с того, ни с сего сам решил себя скомпрометировать. Вот что за дурачок? – Потом покажешь, – непринужденно улыбнулся Лиам, подходя ближе и опуская тетрадки перед Зейном. Подвинув рюкзак поближе, Пейн заглянул внутрь и вытащил оттуда неутешительный табель Малика. – Держи. Случайно заглянул, когда их выдавали. Целых три «С» по биологии, – альфа с улыбкой покачал головой. – В учебнике интересные картинки, а Полковник говорит очень монотонно. Смотри, – Зейн открыл тетрадку по биологии и показал альфе черепаху на весь разворот. – Это мистер Грин. Я его уже три занятия крашу. – Покажи его Полковнику, может, накинет пару баллов, – рассмеялся Лиам и открыл свою тетрадь с домашним заданием. Всё было написано ровно и аккуратно, и по крайней мере напоминало конспект, что обычно нельзя было сказать о писанине Зейна. – Он попросил сделать доклад по пунктам. Ты понимаешь мой почерк? – Он прекрасен, – проговорил Зейн на духу. – В смысле, хороший почерк. Ты бы видел мой. Но лучше не смотри, – спохватился он, вспоминая про письмо. Рядом с Лиамом он совсем не следил за языком, а следовало бы. Его душа испытывала странный контраст эмоций. Омега понимал, что ему нельзя компрометировать себя, однако ему очень хотелось, чтобы Пейн узнал правду о нем. Он боялся, что Лиама отвратит его сущность и вместе с тем настолько расслаблялся в его компании, что невольно забывал об осторожности. – Тебя иногда очень сложно понять, – Лиам передал ему тетради и повертел головой, продолжая рассматривать стены. Было заметно, что логово Зейна ему нравится. – У тебя интересная комната. Не таким, конечно, представляешь себе убежище серьезного альфы Зейна Малика, но тебе подходит. – Надеюсь, это не завуалированное оскорбление, – фыркнул Малик, пытаясь переписать задание быстро и относительно понятно. Он себя знал: придумает какие-нибудь сокращения, а потом в жизни не поймет, о чем речь. Переписывая задания, Зейн всё думал о том, как просто было бы учиться, если бы он занимался с Лиамом. Не то чтобы Малик вырос совсем разгильдяем, просто ему иногда было сложно сосредоточиться. Когда учитель рассказывал скучную тему, вести конспект совсем не хотелось, а под рукой как раз оказывались карандаши и бумага... вокруг него словно появлялся уютный барьер, и никто не мог ему навредить. Ни одноклассники, ни учителя не могли пробиться под его панцирь в такие моменты. На полях тетради Лиама тоже обнаружились рисуночки. Не такие большие, как у Зейна, но всё-таки вполне узнаваемые. Так Малик узнал лошадиную голову, что-то напоминающее Тадж-Махал, крутые волны, доску для серфинга, планету, похожую на Сатурн наличием колец и шлем, как у гладиаторов. Похоже, Лиам тоже скучал на уроках, просто не так наглел, как его школьный приятель. Когда омега закончил, Лиам убрал его вещи назад, в ящик, пока Зейн собирал тетрадки альфы обратно в рюкзак. Если бы он спрятал письмо под кровать, как и рисунки, у него появилась бы отличная возможность незаметно подложить его сейчас, но удача, как всегда, смеялась над Зейном, поэтому он просто застегнул молнию на рюкзаке Лиама, зачем-то проводя по ней рукой. Прикасаться к вещам альфы было приятно, всё равно что дотрагиваться до самого Лиама, и когда Пейн вернулся, пришлось сделать вид, будто ему совсем не хочется прижать его школьную сумку к груди. Он достал Зейну квадратный скетчбук и твердомягкий карандаш и опустился на стул, стараясь расслабиться, как Малик его и просил. Кажется, альфа чувствовал себя неловко, когда Зейн рассматривал его так пристально. – Ты точно хорошо себя чувствуешь? – уточнил Лиам, чуть-чуть поерзав на стуле. – Дело может и подождать. Тем более, я знаю, что художники не очень любят, когда их просят рисовать себя. Сердце Зейна трепетно подскочило. Такого чуткого альфу он раньше никогда не встречал да и, если честно, даже не думал, что такие существуют. Лиам словно понимал всё, что человек обычно не мог произнести вслух и преподносил это таким образом, что собеседнику не было стыдно. Он был надежным не только для своего омеги, которого у него пока не было, но и для всех, кто так или иначе оказывался рядом. – Я положил подушку под спину, мне надо попробовать сделать несколько набросков перед серьезной картиной и, как ты справедливо заметил ранее, я тебя уже рисовал, так что мне точно будет приятно сделать пару зарисовок, – сказал Зейн, сосредоточенно рассматривая его лицо. Альфа выглядел немного смущенным, и это не укрылось от омеги. – Расслабься. У меня еще никогда не было модели, – доверительно сообщил он. – А срисовывать с картинок не так уж полезно. – Почему? – спросил альфа. – Когда рисуешь с натуры, видишь объем, тени, рефлексы, цвета. Фотография искажает и упрощает восприятие, – объяснил Зейн, быстро набрасывая фигуру альфы. Делать это с его позволения было намного проще. – Не шевелись, и тогда всё будет прекрасно. Я хочу поймать тень, пока солнце не зашло. – Тень, да? – спросил Лиам, стараясь устроиться удобнее. – А я как-то больше привык двигаться, – пошутил он. Малик невольно вспомнил баскетбольный матч, на котором Пейн летал, словно мяч. До этого момента Зейн и не думал, что спорт может выглядеть так красиво и завораживающе. Конечно, атлетичное тело не появляется без труда и упорных тренировок, но сам Зейн был далек от них, предпочитая более спокойные дисциплины, требующие больше концентрации, чем физических нагрузок. Восхищаться Лиамом со стороны было приятно, Зейн тогда вобрал в себя, наверное, каждое движение его тела. С этим пришло и понимание. Малик теперь мог во всех подробностях представить альфу на доске для серфинга, и, если честно, он отдал бы многое, чтобы увидеть, как Пейн седлает волну. – Ну, ртом можешь двигать, он мне пока не очень нужен, – деловито проговорил Зейн, делая несколько широких штрихов, чтобы на рисунке появились тени. – Заодно расскажешь, какие вообще новости. – Вот спасибо, – фыркнул альфа, впрочем, выполняя инструкцию в точности. Его мышцы казались вылепленными, выгодно играли на свету, и если бы Зейну позволили их потрогать, он был бы счастливее всех на свете. – О, забыл тебе рассказать: скоро будет благотворительный аукцион. – Опять печенье и стикеры? – насмешливо поинтересовался Зейн, закатив глаза. Ему совсем не хотелось проводить целый вечер, действуя сестре на нервы. Обычно именно она помогала ему печь печенье, шить прихватки и делать значки на продажу. Благотворительность Зейна вполне устраивала и даже привлекала: ему нравилось представлять, как мир становится чуть лучше, благодаря усилиям нескольких человек, собравшихся вместе. А вот кампания и ажиотаж вокруг этих мероприятий всегда были немного сомнительными, особенно когда речь шла об их школе. Возможно, у Малика просто не было друзей, чтобы проникнуться всем этим духом, как следует. – Нет, парни из команды, – объяснил Лиам. Зейн поперхнулся, и альфа, заметив его замешательство, улыбнулся. – Футболисты и баскетболисты. – Что? – спросил Зейн, опуская скетчбук на колени. Он испытывал смешанные чувства, которые никак не мог озвучить. – А я думал, рабство отменили. Лиам рассмеялся, немного смещаясь на стуле. – Ты прекрасно понял, о чем я, – сказал альфа, пытаясь сесть в ту же позу, в которой он был раньше. Зейн продолжал смотреть на него в упор, как будто не понимал, что Лиам ему говорит. – Это будет что-то вроде свидания, но без всякого... – альфа попытался подобрать слова. – Смотреть можно, трогать нельзя? – уточнил Зейн относительно ровным голосом. От волнения у него дыхание перехватило. «Это твой шанс!» – истошно завопил внутренний голос, и Зейн лишь усилием воли не показал, как сильно его взволновала эта новость. Аукцион, на котором можно под шумок получить свидание с лучшим альфой на свете. Если правильно распорядиться ресурсами, у него будет возможность узнать Пейна поближе. От надежды Зейн даже воспрянул духом, чувствуя, что ему становится лучше. – Да, что-то вроде того, – ответил Лиам, внезапно тяжело вдохнув. Его взгляд неуловимо изменился, будто что-то сильно мешало ему или отвлекало. – Знаешь, чем дольше находишься в твоей комнате, тем явственнее замечаешь... Этот запах, я его уже чувствовал раньше, – альфа нахмурился и повел носом в сторону, шумно вдыхая. Малик испуганно замер. – Такой глубокий. Да-а, он был у тебя на одежде! Ладони нагрелись моментально. О, какой же он глупец! Совсем забыл принять подавители с утра и спокойно разговаривал с Лиамом всё это время! Малик попытался облизать губы, но язык оказался совсем сухим и едва ворочался во рту, точно стал тяжелым мешком с песком. Под коленями покалывало, покалывало и на кончиках пальцев. Кажется, голени стянуло судорогой. В груди стало очень тяжело, словно легкие наполнились тяжелым веществом. Это и было правдой: внутри Зейна грузом лежали вина и страх. Всё потеряно, всё разрушено! – Я-я... послушай... – Зейн глубоко выдохнул, пытаясь найти ниточку к своему спасению. От волнения у него лишь сильнее заплетался язык. – У меня в доме целая куча омег. И в мою комнату всё время кто-то заходит, поэтому иногда... ну, знаешь, запах смешивается и остается, и... – А-а, – понимающе протянул Лиам, тяжело выдохнув. Его грудь поднималась с усилием, словно он не мог дышать слишком глубоко. – Черт, а ведь это непросто. Довольно сильный запах, его практически не с чем сравнить. Такой... насыщенный, и... – Лиам снова глубоко вздохнул. Зейн был близок к тому, что в народе звали полноценной панической атакой. У него даже руки тряслись, а такое с ним случалось довольно редко, даже когда он сильно нервничал. Чего Малик очень боялся — так это нервно вспотеть, потому что тогда его запах стал бы особенно ярким и наполнил бы всю комнату, и уж это точно нельзя будет списать на кого-то другого. Одно дело чувствовать запах на вещах, совсем другое, когда пахнет сам омега, распространяя аромат вокруг себя. Ложь Зейна сужалась вокруг него, словно паук опутал его своей липкой паутиной. Конечно, Малик был сам виноват, он вырыл глубокую яму обмана и упорно приближал себя к ней. На дне шипели змеи, готовые укусить его в любую минуту, и жаловаться было бессмысленно — он заслужил это. – Можешь открыть окно, – быстро сказал Зейн, сжимая скетчбук обеими руками. Омега надеялся, что это выглядит так, словно запах в комнате никак его не касается. – Заодно позу поменяешь, первый набросок-то готов, – непринужденно добавил он. Альфа благодарно кивнул и, поднявшись со стула, распахнул окно. Не очень широко, чтобы Зейна не продуло, но довольно ощутимо. Ветер сразу же наполнил помещение, постепенно разгоняя томный аромат омеги. Малику оставалось только надеяться, что его запах не будет таким явным в хорошо проветриваемом помещении. Кажется, альфе стало полегче, потому что взгляд Пейна немного прояснился, а мышцы будто расслабились. – Как мне лучше сесть? – спросил Лиам, но Зейн не успел ничего ответить: послышались два коротких символических стука, дверь вдруг распахнулась, и в комнату наперегонки вбежали Валия и Сафаа. Взгляд альфы моментально потеплел, и он заинтересованно посмотрел на маленьких девочек, которых знал только косвенно, благодаря записке, которую они оставили Зейну в тот день, когда они разрисовывали комнату. Зейн знал, какой эффект производят его младшие сестры, особенно на незнакомцев. Со стороны они казались настоящими очаровашками, но на самом деле были теми еще озорницами, особенно, если оставались без присмотра. – Зейни! – воскликнула Сафаа, первая запрыгивая на кровать и крепко обнимая его за шею. Её объятия всегда были искренними и добрыми. – Нам сказали, что ты заболел! Ты плохо себя чувствуешь? – уточнила она, грустно качнув головой. – Всё в порядке, принцесса, – ласково ответил Зейн, чмокнув девочку в макушку, и она уютно завозилась в его объятиях. – Мне уже намного лучше, не переживай. Как прошел день в школе? – Меня похвалили! Сказали, что я хорошо танцую, – похвасталась она. – А на ланч давали пудинг. А что ты делаешь? Ты рисуешь? – спросила девочка, решительно поднимая его скетчбук. В нем был лишь довольно узнаваемый набросок, и Сафаа, наконец, посмотрела на гостя. – Ой, а это тот самый Лиам, которого ты звал несколько дней? – невинно спросила она, рассматривая гостя во все глаза. Брови Лиама изумленно подпрыгнули, образуя «домик». Вопрос читался на его лице слишком явно, чтобы его игнорировать, и Малик почувствовал, как невидимые руки сжались на его шее. Он так и знал! Слишком много ловушек избежал за этот день, чтобы не погореть на очевидном. Судьба просто не могла быть слишком благодушной к тому, кого обычно скидывает с лестницы прицельным пинком! – Я никого не... – Это Лиам, я знаю: видела его на рисунке, – важно сказала Валия, подбегая к альфе. Лиам приветливо ей улыбнулся, и она просияла, как рождественская игрушка. – Ах, какой ты красивый! – восхищенно проговорила девочка. – У тебя такие добрые глаза! А ты знаешь, что Зейн... – Вэл, – строго сказал Зейн, скрестив руки на груди. Что бы она ни собиралась сказать, у этой информации был потенциал его заживо закопать. – Прекрати докучать гостю. Ах, как глупо было надеяться, что Валия тут же успокоится! Он и сам был в детстве таким, пока не пришлось всерьез озаботиться сокрытием своей личности. Впрочем, сейчас не было времени на самосожаление и воспоминания: его судьба висела на волоске, а он никак не мог помешать девочкам раскрыть его личность. – Я не докучаю. Не докучаю же? – спросила девочка у альфы, прекрасно зная, какой ответ услышит. – Совсем нет, – проговорил Лиам приветливо. – И так, принцесса, тебя зовут..? – Валия, и я уже совсем большая, – сказала омежка, очаровательно улыбнувшись. – А тебя зовут Лиам, ты новый одноклассник Зейна, и у тебя яркое лицо. Братик любит рисовать яркие лица, – сообщила она. Разумеется, альфа показался ей замечательным. Это ведь был Лиам Пейн. Он легко очаровывал его семью, так же как очаровал и Зейна. Наверняка он и Бэну понравился, и его родителям Лиам, конечно, придется по душе. В пору было стукнуть себя за такие мысли: он никогда не сможет признаться Пейну, но уже планирует знакомство с родственниками. Вот глупость! – А меня Сафаа зовут, – громко произнесла Саф, спрыгивая с кровати и приближаясь к Лиаму, чтобы рассмотреть его получше. Лиам мягко улыбнулся и ей. – А раньше у Зейна было больше рисунков... – её лицо стало задумчивым, и Зейн про себя поседел, наверное, три, если не четыре раза. К счастью, девочку интересовали более насущные вопросы. – Ты ни с кем не встречаешься? – Пока нет, – ответил Лиам, быстро взглянув на Зейна, чтобы поиграть бровями. Следовало догадаться, что такой альфа, как Пейн, отлично ладит с детьми. Но Зейн уловил и другое: сейчас Лиам был не занят! Однако, он сказал «пока». Может, Пейн имел в виду ту омегу, которая подходила к нему во время баскетбольного матча? Сердце болезненно кольнуло. – А можно тогда я буду встречаться с тобой? – отважно спросила Сафаа, склонив голову на бок. Отказать ей в такие моменты было, практически, невозможно. – Так не честно, – начала Валия, упирая руки в бока. Альфа и ей очень понравился, так что сдаваться она не собиралась. – Надо по старшинству. – Зейн очень старый, – недовольно заключила Сафаа, надувая губы. – Так никогда не дождешься своей очереди. К счастью, Лиам рассмеялся раньше, чем Зейн решил, что его рассекретили. Нет, определенно лучше ходить в школу, потому что болезни всегда выворачиваются в феерическое представление. Конечно, Малик остался дома не специально, но всё-таки в школе, привычно скрывая свою личность, ему было намного проще. Контролировать сразу нескольких омежек, пытающихся раскрыть его перед лучшим альфой на свете, было той еще морокой. – Всё, достаточно, – быстро сказал Зейн, устало потирая виски руками. У него начала болеть голова, хотя вполне возможно действие лекарства просто подходило к концу. – Лиам очень занятой человек... – Поэтому он не пришел, когда ты его звал? – невинным голосом спросила Валия, повернувшись к брату. У Зейна тяжело дрогнула бровь. Ему оставалось лишь надеяться, что она не знает, о чем говорит, иначе оказалось бы, что у него появилась еще одна ехидная сестра. Конечно, Дония подшучивала над ним просто так, из озорства, но сегодня она была опасно близко к раскрытию его тайны. Впрочем, как и все члены его семьи. – Идите делать уроки, – сказал Малик серьезным голосом, не терпящим возражений. – И не приходите, пока не закончите. Вы меня поняли? – строго уточнил он. – Это чтобы остаться с Лиамом наедине, – громко шепнула Валия на ухо сестренке, и маленькая омежка захихикала. Дверь за ними обиженно закрылась, хотя девочкам явно было что обсудить. Малик со стоном упал в кровать — хотелось утонуть в одеяле, остаться в постели до скончания времен и больше никогда не иметь дела со своим обманом. Его жизнь была окончена, и всё потому что он разбаловал сестер. И еще потому что Зейн боялся раскрыть свою сущность. – Так, когда ты меня звал? – непринужденно поинтересовался Пейн. Зейн моментально вспыхнул. Воспоминания о течке мгновенно всплыли в голове яркой искрой: он был в этой самой кровати. И, черт возьми, представлял Лиама так явно, воображая его в мелких деталях. Ему хотелось, чтобы он оказался в его комнате, и теперь альфа действительно был здесь. – Они имели в виду «звонил», – торопливо сказал Зейн, рывком поднимаясь. Он чувствовал себя ужасно разбитым. – Мне нужно было узнать домашнее задание, я звонил и не мог дозвониться, и тогда мне пришлось набрать Гримшоу. – Таинственная ты личность, – протянул Пейн, понимающе улыбаясь. Его взгляд невольно зацепился за часы, и он встал со стула. – Думаю, мне уже пора. Поправляйся и обязательно приходи на отработки, – насмешливо добавил альфа. В этом было что-то успокаивающее. Лиам ничего не заметил. Или тактично сделал вид, что не заметил, чтобы не ставить его в неудобное положение. Зейн посмотрел на Лиама внимательно, словно всё еще собирался его рисовать: нет, альфа не стал бы врать, ложь была ему противна. Значит, он поверил Малику, несмотря на то, что омега говорил не самые логичные вещи. Сердце у Лиама было слишком широким, чтобы усомниться в нем, по крайней мере сейчас. – Заметано, – ответил Зейн, наконец. – Проводить? Несмотря на то, что он был на волоске от раскрытия своей личности, наверное, сотню раз за этот злосчастный день, ему всё равно не хотелось, чтобы Лиам уходил. – Сам дойду, ты лучше отдыхай, – мягко проговорил альфа, дружелюбно помахав однокласснику рукой. – До скорого, бука. – Пока, – выдохнул Зейн. Когда Лиам скрылся за дверью, он расслабленно растянулся на кровати. У него была сотня мыслей в голове, и ему хотелось насладиться каждой из них.